– Нет, сэр, – ответил Макфлай, шевеля желваками, и, повернувшись к занимающимся лагерем бойцам, так же громко, как и майор, заорал: – Рядовой Никсон, ко мне!
– По вашему приказанию... – начал Майкл, подскакивая к сержанту.
– Рядовой Никсон, поступаете во временное распоряжение майора Лукина. Будете сопровождать его при осмотре местности. Действовать согласно его распоряжениям и в соответствии с ситуацией.
– Сэр! Есть, сэр! – заорал что есть сил Майкл, включаясь в спектакль.
Особист злобно зыркнул на Макфлая, но от высказываний воздержался. Вместо этого он кивнул и уже не так громко бросил:
– За мной, солдат.
Дождавшись, пока офицер с Малышом скроются из виду, сержант жестом подозвал своих бойцов:
– Не нравится мне, что они так вот в одиночку ушли, – объяснил он бойцам свои сомнения. – Офицер для нас только груз, а вот Малыш уже свой. Так что давайте-ка, Самум с Упырем, потихоньку за ними. Маскироваться и от наших, и от чужих. Смотреть, слушать, запоминать. Если что – подстрахуете. Остальным быстрее лагерь обустраивать.
* * *– Ты давно тут служишь, солдат? – спросил майор, нисколько не заботясь о маскировке или соблюдении тишины во время передвижения в непосредственной близости от потенциального противника.
– Сэр! Никак нет, сэр, – бойко ответил Майкл, не решаясь, однако, уже орать во все горло, как в окружении своих товарищей. – Это мой первый рейд, сэр.
– Первый рейд? Замечательно, – обрадовался Лукин. – Так ты, значит, только из учебки?
– Сэр! Так точно, сэр, – подтвердил Майкл.
– Ну-ну, солдат, – почти по-товарищески покачал головой офицер. – Не будем дальше играть в строевые занятия. Просто меня сержант ваш раздражает. Я много раз встречал таких упертых вольных стрелков, которые чувствуют себя воинами, стоящими на передовой священной патриотической войны своей державы со всем миром. Он ведь действительно считает себя патриотом и делит все на черное и белое, а людей на своих и чужих. Понимаешь, о чем я?
– Так точно, сэр, – не стал возражать Никсон, хотя сам совершенно не понимал, на кой черт майор рассказывает о своей антипатии к сержанту.
– Хорошо, если понимаешь, – кивнул Лукин, с интересом посмотрев на Никсона. – Кто-то из великих сказал: «Никогда не будет в мире покоя, пока вы не выколотите патриотизм из человеческого рода». Мир много сложнее, чем видится через систему наведения с опознаванием «свой – чужой». Многие запутались в этих понятиях и живут по самим собой придуманным законам. Часто враг вовсе не тот. кого врагом мы по инерции считаем. Большая война давно закончилась, и многое изменилось с тех пор. Ты еще понимаешь ход моей мысли, солдат?
Они шли быстрым шагом в направлении, выбираемом майором, к одному ему известной цели. А Майкл, вынужденный слушать офицера, да еще и не знающий местности, уже совершенно потерялся.
– Так точно, сэр, – кивнул он, надеясь, что у майора просто приступ словоблудия.
– Молодец. Ты еще не перестроил себя под воздействием старослужащих и, надеюсь, еще способен отличать истину и воспринимать правду, – продолжил Лукин, меняя направление движения. – Все давно изменилось. И теперь те, кто не желает меняться с ходом времени, становятся помехой для движения вперед. Скажу больше, они создают опасность этому движению. Твой сержант как раз из таких ветеранов, которым, запершимся за броней дота, все равно, что после окончания войны минули годы. Они будут убивать врага, пока способны держать оружие. Но врага-то давно нет. И вместо него под ножами таких патриотов гибнут совсем не враги.
– Что это значит, сэр? – не удержался от вопроса Майкл.
– А ты разве не понимаешь, сынок? – спросил Лукин тоном, превратившимся в отечески заботливый. – Война идет. Только это не война с Евразийской Империей, Союзом Исламских Республик или кем-то еще. Здесь всего лишь полигон для обкатки молодых солдат. Война намного более опасная между патриотами и теми, кто хочет идти вперед. Понятно тебе это?
– Я сомневаюсь, сэр, – совсем растерялся Никсон.
– Сомневаешься в моих словах или сомневаешься, что тебе все ясно? – уточнил майор, словно преподаватель на лекции, внезапно остановившись и в упор глядя на Никсона.
– Сомневаюсь, что мне все ясно, сэр, – ответил Майкл, мечтая, чтобы дорога наконец-то кончилась.
Они стояли на краю леса. А в паре шагов от них начинался огромный котлован или кратер вытянутой формы. Вернее, это было больше похоже на громадный карьер, но относительно правильной формы. Словно в масле ложкой вырезали длинную ложбину. И противоположный край этой ложбины находился примерно в километре или полутора от того, на котором они сейчас стоили. Края котлована поросли кустарником и травами, на дне даже высились деревья, полностью скрывающие это самое дно от взгляда.
– Хорошо, – кивнул Лукин, соглашаясь скорее с какими-то своими мыслями. – Договорим об этом на обратном пути. Мы уже на месте. Располагайся здесь и жди. Дальше я иду один. Твоя задача – наблюдать и прикрывать меня с той стороны, откуда мы пришли. Все ясно?
– Сэр! Так точно, сэр, – подтвердил Никсон, не сомневаясь, что Господь услышал его и привел их к цели, прежде чем майор полностью заморочил ему голову.
Кивнув на прощание, особист стал быстро спускаться вниз и вскоре скрылся в зарослях. Майкл осмотрелся по сторонам и, выбрав кусты погуще, собрался было вползти в них для замаскированного наблюдения за местностью, когда боковым зрением уловил неясное движение. Он резко развернулся, уверенный, что заметил перебегающего с места на место человека, но ничего не увидел.
Не опуская оружия, Малыш медленно двинулся в ту сторону, где ему почудилось движение. Лес хорошо просматривался, освещенный ярким утренним солнцем. Майкл прошел пару десятков метров и, ничего не обнаружив, повернул назад. И вновь в секторе бокового зрения мелькнуло темное пятно. Все повторилось в точности – напряженное ожидание встречи с противником, бесплодный поиск, новое движение... И каждый раз Майкл не успевал заметить движущегося, видя его лишь краем глаза. Но с каждым повторением он все меньше сомневался, думая, что это глюк в его глазах.
Наконец он остановился и начал размышлять. Происходило что-то непонятное для него и весьма неприятное. Кто-то буквально издевался над ним, уводя все дальше в лес от карьера. Неожиданно Никсону пришла догадка: а что, если его действительно уводят прочь? Вопрос: кто это и почему его не видно, второстепенен. Что, если целью является майор, а Никсона уводят, чтобы без шума и пыли прикончить в глубине леса.
Майкл бросил поиск невидимки и торопливо отступил к месту расставания с майором, радуясь, что, увлекшись охотой, не успел уйти достаточно далеко, чтобы заплутать. Не задерживаясь, Никсон змеей скользнул в кусты занимая скрытую позицию для наблюдения и укладывая перед собой бэску. Невидимый игрок в догонялки больше не появлялся.
Майор вернулся через три часа. По всему было видно, что он вполне доволен своей вылазкой. Заранее заметив его приближение, Майкл выбрался из кустов, обреченно ожидая продолжения беседы. И его ожиданиям суждено было сбыться.
– Ну что, солдат, – поинтересовался первым делом Лукин, – все тихо?
– За время вашего...
– Короче, – прервал майор.
– Все тихо, – соврал Малыш, понимая, что будет выглядеть совершенно глупо, пытаясь объяснить, как гонялся за кем-то, кого и увидеть-то не сумел.
– Странно, – усомнился офицер, но затем отбросил размышления, отправляясь в обратный путь к лагерю и возвращаясь к прерванной теме. – А впрочем, не имеет значения. Так вот сейчас, сынок, мы занимаемся делом, которое нужно не Федерации и не Империи. Оно нужно человечеству вообще. И если ты ещё разумен, то должен стараться думать именно с этой позиции. Все мы одинаковые. И правильная дорога часто петляет между кажущимися друзьями и мнимыми врагами. И чтобы победить в этой борьбе, нужно держаться вместе. Как говорится – пока мы едины, мы непобедимы.
Лукин опять посмотрел на Майкла долгим, испытывающим взглядом, едва не врезавшись при этом в дерево. Он словно хотел о чем-то спросить, но размышлял, стоит ли связываться с этим детиной.
– Ты знаешь, я не буду больше ходить вокруг да около, – наконец решился он. – Скажу тебе прямо: мне нужен помощник. Верный человек, который понимает, где плохие парни, а где хорошие. Человек, который будет моими глазами и руками. Нас ждет большое будущее. А ты, как новичок в этой команде, вполне мог бы стать таким надежным человеком.
– Что это значит, сэр? – насторожился Никсон.
– «Что это значит, сэр», – поморщившись, повторил особист, презрительно оттопыривая нижнюю губу. – Мне казалось, что ты неглупый человек. Мне нужен кто-то, кто будет выполнять некоторые мои поручения, информировать меня о делах на базе и рейдах вашей группы, рассказывать о повседневной жизни вашего подразделения. Мне хотелось бы знать некоторые веши, которые происходят в рейдах, которые знают твои коллеги, но не информируют о них командование. У каждого есть свой скелет в шкафу. И мне очень бы хотелось знать побольше об этих скелетах. В свою очередь я смогу оказать поддержку в дальнейшем карьерном росте и продвижении по службе. Что скажешь, сынок?
– Вы прочитали мне целую лекцию о современном политическом устройстве мира только для того, чтобы предложить стать стукачом, – усмехнулся Майкл, поняв наконец, куда клонит Лукин. – Что, интересно, вы хотели бы знать из всего того, что вы назвали? Ведь не интересует же вас весь этот мусор повседневной жизни и отношений? И что, интересно, скажет сержант, если по возвращении в лагерь я доложу ему о вашем предложении?
– Что, если, что, если... Ты лучше подумай, солдат, что будет с тобой, если ты поступишь таким образом, – усмехнулся майор, мгновенно сменив отеческий тон на пренебрежительный. – Сержант примет к сведению и станет меня больше опасаться. Вот и все. А твоя перспектива весьма печальна. Особенно если учесть, что я не прощаю, когда кто-то, не достигший половой зрелости, пытается играть во взрослые игры. Ты можешь так и не успеть повзрослеть, солдат.
– Сэр. Это угроза, сэр? – спросил Никсон, прикидывая, как лучше действовать, если майор попытается просто-напросто прикончить его в этом лесу.
Не придумав ничего лучшего, Майкл незаметно расстегнул застежку ножен диверсионного ножа с антирефлекторным лезвием. Он нисколько не сомневался, что успеет всадить нож раньше, хоть и допускал, что особист может оказаться более серьезным противником, чем кажется. Многое в последнее время было не совсем таким, как казалось.
– Ты все-таки глупый человек, рядовой Никсон, – вновь зло усмехнулся Лукин, словно почувствовав ход мыслей солдата. – Очень глупый человек. Неужели ты думаешь, что я готов бросаться на каждого, кто меня не понял? Или ты столь высокого о себе мнения? Мне наплевать на глупцов. Но больше не пытайся мне угрожать. Иначе твои же коллеги похоронят тебя без почестей в этом лесу.
Во время оставшегося пути никто не прерывал тишину. Майор не обращал более на Никсона внимания, словно шел один. Майкл всю дорогу размышлял над тем, что же в действительности могло понадобиться майору Особого отдела из того, что мог разузнать молодой боец диверсионной группы. Еще он думал о том, как аукнется ему сегодняшний отказ работать на Лукина. А в том, что этот разговор ему еще аукнется, он ни на миг не сомневался. Такие люди не прощают неподчинения. И еще Малыш очень сомневался, что об этом разговоре стоит кому-нибудь рассказывать...
* * *– Сержант, мне нужен человек для сопровождения, – потребовал Лукин, подойдя к Макфлаю следующим утром.
– Рядовой Никсон; ко мне! – крикнул сержант, не задавая лишних вопросов.
– Нет, сержант, – подняв руку в останавливающем жесте, возразил особист. – Никсон не подойдет. Мне нужен другой боец.
– Отставить! – скомандовал сержант подскочившему Майклу и повернулся к майору с плохо скрытой на лице усмешкой. – А этот недостаточно молодой или красивый?
– Что? – нахмурился Лукин.
– Какого бойца вам нужно сегодня, сэр? – поинтересовался Макфлай, не став разъяснять свой предыдущий вопрос.
– Любого, сержант, – пожал плечами майор. – Просто этот слишком туп. Ему в хозроте самое место.
– Рядовой Руми, ко мне! – подумав несколько секунд, скомандовал сержант и, когда Самум подошел, продолжил: – Поступаете в распоряжение майора Лукина. Задача – сопровождение при осмотре местности. Действовать согласно распоряжениям майора и в соответствии с обстановкой.
– Принято, сэр, – кивнул Тинмагомед, безразлично глядя на майора.
Через несколько минут Лукин и Руми скрылись в зарослях. Тотчас рядом с сержантом оказался Макс Майер.
– Давай, Упырь, за ними, – тихонько шепнул ему Макфлай. – Возьми с собой Гунна. В яму не лезьте. Попытайтесь разобраться, за чем вчера там Малыш бегал.
Майер призывно махнул Масарику рукой и устремился следом за ушедшими. А к сержанту в свою очередь подошел капрал Руков.
– Что думаешь про эту канитель? – поинтересовался капрал. – Может, все же стоит посмотреть, куда наш гость бегает? Наших ребят он не заметит.
– Он-то не заметит, – оторвавшись от своих мыслей, ответил Макфлай. – А кто-то другой может заметить. Ты ведь слышал вчерашние доклады. За кем бегал Малыш? Ведь Самум с Упырем там были и ничего не видели. Что-то неладное происходит. А сунемся, не разобравшись, так не вылезем потом. Да еще этот хитромудрый шпион, мать его. Малыш-то что молчит? Или раздумывает все же над предложением?
– Сомневаюсь. Самум ведь сказал, что опасался, как бы Малыш нам груз не испортил. Даже ножны расстегнул. Что бы мы делали, если бы парень этого майора запорол? – возразил Руков, явно довольный поведением Никсона в беседе с пришлым офицером.
Благо посланные для страховки Самум и Упырь отлично расслышали все из беседы их новичка с офицером Особого отдела. Только вот почему Малыш сам не рассказывает об этой беседе?
– А что тут сделаешь? – удивился сержант. – Доложил бы о нападении имперцев и гибели груза в бою. У меня самого такой соблазн был. Не поверишь, как руки чешутся.
– Верю. Только этот майор не простой. Мы стоим в пятнадцати минутах бега от имперского лагеря, и ни одна вошь к нам оттуда еще не пожаловала. Малыш опять же за кем-то бегал. Да и кратер этот... Спинным мозгом чую, быть беде.
– Вот ты еще не каркай, – разозлился сержант, махнув рукой. – Без твоего чутья тошно. Иди вон лучше проверь, кто чем занимается.
– А что проверять-то? Отдыхают все. Или мне как в линейных подразделениях для них работу придумывать? Отдыхают – и пусть отдыхают.
– Пусть, – согласился сержант. – И ты иди отдыхать. Не стой над душой. Только дозорных не забывай менять.
Недовольно что-то ворча, капрал ушел, оставив командира в покое. А сержант чувствовал, как небывалая для него тревога, словно какое-то неведомое чудовище из детских страхов, ворочается в его душе.
* * *Три дня прошли в таком же непонятном ожидании, как и первый. Особист брал с собой одного из бойцов, стараясь не повторяться в выборе, и уходил, пропадая на несколько часов в странном котловане. Вернувшись, он ни словом не объяснял сержанту ни целей своих вылазок, ни дальнейших планов. Посылаемым следом за ним наблюдателям также нечем было поделиться со своим командиром. Даже загадочное движение, видимое всеми только в секторе бокового зрения, не поддавалось пониманию и разгадке. Те, кто наблюдал со стороны, не видели вовсе ничего, а тот, кому это движение было заметно, так и не смог увидеть его источник прямым взглядом. И это при том, что этим вопросом озадачился и сам Самум, являющийся великолепным следопытом.
Уже на третий день бесплодных попыток рассмотреть невидимое Макфлай, выслушав очередной доклад своих бойцов, неожиданно вспомнил слова старого вождя: «...А когда он останавливался, я совсем терял его из вида. Он как пляшущий воздух над долиной в жаркий день...» Может быть, рядом с ними сейчас как раз и бегал такой «демон», по ему одному известной причине решивший поиграть то ли в прятки, то ли в догонялки.