Барак был грязный, но все же относительно пристойный. Эрик поморщился, брезгливо оглядывая ряды грубо сколоченных коек, кое-как застеленных старым тряпьем. Но, в сущности, пребывание здесь было лучше, чем та участь, которая ожидала главарей мятежа. Их казнили напоказ, чтобы преподать урок остальным выжившим. Толпа ликовала, пьянея от крови и жестокости, а Эрик, бывалый воин и человек крепких нервов, едва выдержал вчерашнее зрелище. Граф Винкот с удовольствием бы не присутствовал при казни, больше похожей на пытку, но оказалось, что ее специально приурочили к его инспекционному визиту, и отказаться было невозможно. Королевская жандармерия буквально сошла с ума, выискивая малейшие следы недовольства и сочувствия бывшим мятежникам, поэтому даже самая влиятельная аристократия старалась всячески подчеркнуть свою лояльность трону.
Концлагерь для военнопленных был главным объектом, который приехал проверить Эрик. Заключенных построили перед бараками, чтобы проверяющий мог убедиться, что содержат их сравнительно сносно, смертей нет, но и поблажек тоже.
- Это не курорт! – восклицал начальник охраны, яростно сверкая глазами в сторону жавшихся друг к другу людей. Эрик морщился, слушая его резкий визгливый голос, и внимательно вглядывался в осунувшиеся посеревшие лица заключенных. Некоторых из них были ему знакомы – мелкопоместные дворяне, часто мелькавшие при дворе, другие сливались в одну безликую массу. Он уже собирался заканчивать осмотр, как в глубине рядов поднялось какое-то волнение.
Высокий черноволосый мужчина протолкался вперед, игнорируя попытку других заключенных удержать его, и бросился к графу. Охрана среагировала моментально, вклинившись между опешившим Эриком и нападавшим, которого сбили с ног хлестким ударом. Тот упал, но тут же извернулся всем телом, уходя от пинка, который ему собирался отвесить один из охранников, а потом быстро поднялся, откидывая назад длинные спутанные пряди. Узнавание словно ударило графа в живот, скручивая внутренности жестоким спазмом и лишая воздуха. Девять казней отгремели по всей стране, покарав девять из десяти лидеров мятежников. Последнего, герцога Эшера, никак не могли найти ни среди живых, ни среди мертвых, а, оказывается, все это время он благополучно скрывался в лагере для военнопленных.
Узнать в стоящем перед ним оборванце блистательного Виллиама смогли бы не многие. Роскошные черные кудри, которые он никогда не прятал под новомодными париками, спутались и потеряли всякий вид, сам герцог исхудал до крайней степени, лицо заострилось, приобретя не здоровый цвет, а ярко синие глаза потускнели. Эрик долю секунды смотрел в глаза своему давнему и самому ненавистному сопернику, а затем резко окрикнул стражника, приказывая не трогать заключенного. Тот озадачено посмотрел на свое начальство, а затем пожал плечами и сделал шаг в сторону, давая возможность Виллиаму подойти ближе.
Эрик стоял неподвижно, заворожено глядя в глаза приближающемуся лидеру мятежников. В голове роились мысли одна бредовее другой, а сердце буквально заходилось в бешеном ритме. Кроме него, судя по всему, герцога Эшера не узнал никто, а это значит, что его жизнь находилась в руках злейшего врага. Одно только его слово – и Виллиама ждала плаха на площади, заполненной жадной до крови толпой. Только полный идиот не понимал бы этого, а герцог не был дураком – уж это-то Эрик знал точно. Тогда что заставило его выйти?
- Неожиданная встреча, не правда ли? – очень тихо произнес Виллиам, подойдя вплотную. Эрик молчал, стиснув зубы и не зная, что предпринять. – Эрик, я…
Рука среагировала раньше разума, костяшки пальцев обожгло резкой болью от удара, в который граф вложил всю свою растерянность и нахлынувшую злость. Он раздраженно отмахнулся от бросившейся было к нему охраны и склонился над упавшим Виллиамом, который пальцами стирал кровь с разбитой губы.
- Забываешься, заключенный, - почти прошипел Эрик, глядя прямо в распахнувшиеся синие глаза. – ко мне полагается обращаться «милорд» или «Ваше сиятельство».
- Я… я понял, - с трудом произнес тот, и граф выпрямился, стараясь унять раздражение, вызванное не то вопиющей фамильярностью со стороны бывшего соперника, не то безотчетным страхом, что из-за этой оплошности Виллиама могут узнать. Однако разбираться в своих мотивах не было никакого желания.
- Милорд, - Эшер поднялся на ноги и склонился в почтительном поклоне. – Вы здесь с инспекцией, насколько я понял. Пожалуйста, пройдитесь по остальным помещениям, ведь вам показали лишь то, что подготовили заранее. Эти люди… - он махнул рукой в сторону заключенных, - они пленники, да… но не скот. Никто не заслуживает такого обращения… пожалуйста, у многих есть друзья и родственники. Разрешите им выкупить своих. Будьте… милосердны.
- К мятежникам? - едва сдерживая ярость, произнес Эрик. – К людям, которые ввергли страну в смуту и кровь? Почему ты считаешь, что они заслуживают какого-то другого обращения? Им сохранена жизнь, пусть радуются и этому!
Виллиам замер, не зная, что сказать, а граф, уже приняв решение, обернулся к начальнику стражи, медленно позеленевшему под тяжелым взглядом проверяющего.
- Но я очень не люблю, когда из меня пытаются сделать дурака, - обманчиво спокойным тоном добавил Эрик. – Мы пройдемся заново, на этот раз по всем баракам, и посмотрим, куда уходят деньги из казны, которые вы все время запрашиваете. Подготовьте мне ваши бухгалтерские книги. А его, - он обернулся к Эшеру, - я заберу с собой. Арчер, доставьте его в гостиницу, приведите в приличный вид, найдите одежду, которая не воняет, и не спускайте глаз. Головой за него отвечаете. Попытается сбежать – убейте.
- Да, милорд, - рослый блондин из свиты графа ухватил ничего не понимающего Виллиама за плечо и подтолкнул к выходу. – Иди вперед и без глупостей.
- Но это возмутительно! – опомнился начальник охраны. – Он заключенный, вы не можете забрать его просто так! Это же мятежник!
- Книги, - холодно произнес Эрик, и пыл надзирателя заметно спал. – Я жду их через час, а пока продолжим осмотр.
В гостиницу Эрик возвращался, испытывая смешанные чувства. Голову кружила эйфория от реализовавшейся многолетней мечты, к которой примешивалось какое-то другое, не сказать что приятное ощущение, но граф поспешил отмахнуться от него, как от чего-то несущественного. Основное раздражение он уже скинул на начальника тюрьмы, которого оставил в предынфарктном состоянии, и теперь, воодушевленный, готовился к встрече с Виллиамом.
Виллиам Эшер. При звуке этого имени все внутри переворачивалось, будоража и туманя рассудок. Никто другой в мире не пробуждал в Эрике настолько сильные негативные чувства, не задевал так глубоко и больно, как великолепный и успешный герцог, которому все было дано: ум, красота, положение, удача, всеобщее восхищение и любовь. И который так бездарно проиграл все в этом мятеже. В глубине души граф понимал восставших и даже сочувствовал их идеям, но с самого начала чувствовал бесперспективность всего мероприятия. Страна еще не была готова к подобным потрясениям, и бунтарей никто не поддержал: ни аристократия, ни низы. Да и в их собственных рядах нашелся предатель. И что в результате? Кому-то досталась плаха, кому-то смерть в бою, а кому-то грязные бараки. Но судьбу одного Эрик держал в своих руках, и осознание этого заставляло губы кривиться в торжествующей усмешке.
Виллиам сидел на кровати, умытый и переодетый в простую грубую одежду, которая все равно шла ему, словно была не рабочей робой, а дорогим бархатным костюмом. Арчер едва заметной тенью стоял у окна, охраняя пленника. При виде Эрика он вытянулся в струнку, а герцог лишь поднял голову, оглядывая вошедшего невозможными синими глазами, при виде которых сердце привычно пропустило удар. Граф стиснул зубы, чувствуя, как поднимает голову улегшееся было раздражение.
- Моя казнь состоится здесь или в столице? – спокойным голосом, как будто интересуясь погодой, осведомился Виллиам. Эрик пожал плечами.
- Торопишься к своим друзьям? – он сдернул с рук перчатки и отшвырнул их в сторону, а сам опустился в стоящее у окна кресло. – Твое инкогнито так и не раскрыто. Пока не раскрыто. И прежде чем решить, что с тобой делать, я бы хотел узнать, как ты попал в этот лагерь и почему так глупо выдал себя. Не советую утомлять меня ожиданием.
- Когда схватили Тиккари, - так же безэмоционально ответил герцог, - меня серьезно ранили. Я долго находился без сознания, а когда очнулся – уже был в этом лагере. Мои люди укрыли меня и не выдали, несмотря на допросы и пытки. Им обещали свободу, если они помогут найти меня, но… Когда я увидел тебя, то понял, что это единственный шанс облегчить их судьбу. Ты всегда был порядочным человеком, и я понадеялся… что с ними будет, Эрик?
- Я оставил в лагере своего человека, - граф решил ради разнообразия пропустить мимо ушей неподобающее обращение. – Он проследит, чтобы с заключенными обращались лучше и содержали в пристойных условиях. Когда же мы вернемся в столицу, я обращусь с просьбой разрешить выкуп. Король согласится – казне очень нужны деньги.
- Спасибо! - с непередаваемым чувством произнес Виллиам, и его лицо озарилось. – Это… это больше, чем я мог рассчитывать и надеяться.
- Да? – Эрик саркастически поднял бровь. – Тебя совсем не интересует собственная участь? Кроме того, ничего не дается просто так.
- И чего ты хочешь взамен? – Виллиам подался вперед, опустив подбородок на переплетенные пальцы. Его взгляд стал настолько нечитаемым, что у Эрика пересохло в горле от смутного ощущения тревоги. Граф стремительно поднялся и в одно мгновение оказался рядом с кроватью, опрокидывая Эшера на спину. Его рука легла на горло герцога, вжимая того в постель.
- Я не сдам тебя жандармам, - прошипел Эрик, наклоняясь к задыхающемуся пленнику. – Я забрал тебя из этого гадюшника, и теперь ты мой, моя собственность, со всеми потрохами. Будешь вести себя хорошо – останешься жив, и твои люди смогут получить свободу. Если нет – вас всех ждет очень неприятная участь.
Он выпрямился, давая Виллиаму глотнуть воздуха, а затем добавил уже спокойнее:
- Ты останешься у меня, в качестве моего личного слуги и будешь вести себя соответственно. Только полное повиновение даст шанс выжить тебе и твоим людям. Попытаешься бунтовать или сбежать – отправишься на плаху. Все понятно?
- Да… милорд, - с трудом произнес Виллиам, выделив последнее слово. Эрик бросил на него быстрый взгляд, но в синих глазах не было ни капли издевки. Страха, впрочем, тоже не было. Странное, какое-то понимающее выражение, притаившееся на самой глубине зрачков, обожгло графа словно удар хлыста, и он резко отшатнулся назад, кусая губы.
- Арчер, - повернулся он к замершему у окна юноше. – Прикажи найти цирюльника, пусть его постригут. И лучше так, чтобы он стал меньше на себя похож.
- Да, милорд, - поклонился тот. – А что будете делать вы?
- У меня еще есть дела в городе, - ответил Эрик, вновь надевая перчатки и накидывая снятый при входе плащ. – А завтра рано утром мы уезжаем, приготовь все. Вил, - он кивнул в сторону Эшера, - тебе поможет.
Когда за графом закрылась дверь, Арчер и Виллиам переглянулись, смеривая друг друга оценивающим взглядом. Адъютант заговорил первым.
- Жаль их стричь, такие красивые, - улыбнувшись, произнес юноша, указав на густую черную шевелюру герцога. – Но милорд прав, лучше подстраховаться, они делают тебя слишком заметным. Да, - ответил он на немой вопрос, - я догадался кто ты. Не бойся, раз Его сиятельство хочет сохранить все в тайне, так оно и будет.
- Это всего лишь волосы, - невесело усмехнулся Виллиам. – Я терял гораздо больше.
- Тиккари, - понимающе кивнул Арчер, заметив, как дернулась бровь герцога. – Надеюсь, тебе будет приятно узнать, что та сволочь, что выдала вас, закончила там же, на плахе. Предателей не любит никто, даже те, кто ими пользуется. Знаешь, - помолчав, добавил он, - а про вас с Тиккари много говорили…
- Не стоит верить слухам, - сухо ответил Эшер, откидывая с лица упавшую прядь волос. – Он был моим соратником и лучшим другом.
- Ясно-ясно, понял, - поспешно закивал адъютант. – Тогда… слушай, ты главное не зли милорда. Ни в чем, слышишь? Что бы он не потребовал. Понимаю, для тебя это будет в новинку, но…
- Ты о чем? – искренне удивился Виллиам, и Арчер залился краской, не зная, как объяснить свою мысль.
- В общем, - решился он, - я же не слепой и вижу все. Милорд не просто личным слугой тебя хочет сделать. Он… он не шутил про собственность и полное повиновение. И…
Он замолк, закусив губу. Виллиам поднялся с кровати и, подойдя к окну, отодвинул тяжелую ставню, впустив в комнату солнечный свет.
- Не мучайся, - не оборачиваясь, произнес он. – Это все я понял с самого начала. Что ж, Эрик Винкот хочет разыграть свою партию, имя на руках всех козырей. Это будет трудная игра, но… правила всегда могут измениться в процессе.
Он развернулся к Арчеру и улыбнулся одними уголками губ.
- Пойдем, нам нужно найти цирюльника.
Путь в столицу должен был занять два дня, поэтому в дорогу тронулись рано утром, чтобы до темноты успеть на уже знакомый постоялый двор. Война разорила многих, и теперь на трактах стало беспокойно – вовсю хозяйничали многочисленные банды и грабители-одиночки, потерявшие всякий страх в это неспокойное время.
Карету графа сопровождали четверо всадников, среди которых был и неизменный Арчер, и Виллиам, которому спешно нашли лошадь и снаряжение. Герцог держался в седле уверенно, несмотря на то, что еще не восстановил силы. Короткие пряди завитками ложились на виски и шею, а синие глаза искрились, словно преломляя попадающий в них солнечный свет. Эрик уже привычно стиснул зубы. Как, ну как ему всегда удавалось сохранять такое хладнокровие и величественность в любом, даже таком унизительном положении? Граф на секунду представил себя на его месте и содрогнулся от ужаса. Воспоминания против воли вставали перед глазами, вконец портя настроение.
Как он умудрился влезть в то идиотское пари, Эрик не мог бы сказать ни тогда, ни сейчас. Кажется, его банально подначили, а потом он и сам не заметил, как оказался в весьма щекотливой ситуации, грозившей ему позором на весь двор… если бы не наблюдательность герцога Эшера, указавшего на жульничество второй стороны. Угроза растаяла словно дым, и Эрик, преисполненный благодарности, рассыпался в уверениях в своей вечной признательности. Виллиам равнодушно пожал плечами и ответил графу, что не сделал ничего особенного.
- Это был мой долг, - спокойно произнес он. – Я сделал бы это для любого.
Слова обожгли до глубины души. «Для любого» - звучало в ушах, словно удары молота. «Для любого» - будто бросил кость дворовой собаке. Эрик и сам не понимал, почему безобидная в сущности фраза ударила так больно, но это оставило первый, так и не заживший шрам.
К вечеру Виллиам едва держался в седле, но не подавал виду, что почти полумертв от усталости. Арчер бросал на него тревожные взгляды, стараясь держаться рядом, на случай, если герцог потеряет сознание, и это категорически не нравилось Эрику. На одной из остановок он велел Виллиаму пересесть в карету, мотивируя свой приказ так и неоконченным накануне разговором, и остаток дороги мрачно выслушивал совершенно не интересную ему информацию.
На постоялый двор они прибыли за час до темноты и с комфортом расположились в комнатах на втором этаже. Эрик дал всем время привести себя в порядок с дороги и потребовал ужин.
Внизу кроме них почти никого не было. Хозяин гостиницы суетился вокруг высокопоставленного гостя, уверяя его, что о лошадях заботится его конюх, а сопровождающих графа накормят на кухне всем, чем они только пожелают. Арчер, по обыкновению, ужинал вместе с Эриком. Виллиам, стоявший за спиной своего нового хозяина с кувшином вина в руках, припомнил, что юноша всегда занимал особое место при графе. Он всегда сопровождал Эрика в любых поездках и даже на приемах, и очевидно пользовался полным доверием своего господина. Не зря же даже вчерашний весьма опасный разговор состоялся в его присутствии. По повелению короля любая помощь мятежникам каралась смертью – а чем, как ни укрывательством преступника был поступок Эрика?