— Её, похоже, просто на герметик поставили, — пробормотал Саша. — Креплений вообще нет.
Алексей пожал плечами, затянул пояс на халате, осмотрел Александра, выскочившего в коридор в полотенце на бедрах, и вполголоса проговорил:
— Позвольте дать вам совет. Не появляйтесь в таком виде среди кеннорийцев. У них не принято разгуливать с голым торсом. Накидывайте халат или хотя бы заматывайтесь в покрывало.
Благодарность за подсказку не смогла пересилить неприязненное любопытство — переводчик по-прежнему вызывал у Саши раздражение.
— А ты откуда так хорошо эти тонкости знаешь?
— Я полтора года живу с одним из них, — спокойно ответил тот. — Понемногу разобрался, что стоит делать, а от чего лучше воздержаться.
Тем временем в споре победил прямой приказ. Хайнц покосился на Александра, выплюнул какую-то негодующую фразу, выслушал холодное распоряжение наместника, пару
секунд посверлил его взглядом и неохотно склонил голову —
соглашаясь и покоряясь. Саша, сообразивший, что пора
перестать привлекать к себе внимание, отступил в спальню,
опасливо посмотрел на огромную раму — окно и балконная
дверь в одном флаконе — и спрятался под тонкое одеяло.
«Не принято разгуливать с голым торсом... гм... в принципе,
в обществе, где каждый каждому потенциальный супруг... Очень может быть, что не принято».
Он осторожно потер зудящее плечо и решил отложить неприятную тему «на потом». Ведь если следовать логике чужаков, его появление перед особняком без рубашки...
— О, нет! — простонал он и улегся на живот, утыкаясь в подушку.
Это помогало спрятаться от навязчивого света настольной лампы и замаскировать предательский румянец.
«Только бы наместник не решил, что я сниматься под особ-
няк вышел! А то с их извращенными понятиями... Черт, но кто же
так окна ставит? Хоть бы это ночью на кровать не грохнулось!».
Судя по всему, та же возможность обеспокоила и Арека.
Войдя в спальню, он осмотрел раму, сотворил щит, увеличил
и уплотнил часть бирюзовой дымки и надавил на окно — чтоб
если вывалилось, то наружу. Пластик тихо заскрипел, но натиск
магии выдержал.
«Это ободряет... не хотелось бы глупой смерти в расцвете лет».
Как ни странно, многогранность чрезвычайного происше-
ствия подействовала на Александра как хорошее снотворное. Он
провалился в глубокий безмятежный сон, не обращая внимания
на сопение и возню под боком.
Его разбудила боль в затекшей руке. Арек сладко спал, устроившись на его плече, и что-то недовольно проворчал, когда Саша осторожно переложил его на подушки.
Неотложные потребности — отлить, умыться, почистить зубы — удалось удовлетворить без посторонних взглядов. А вот для добычи утреннего кофе требовалось выйти...
«В люди или «в кеннорийцы»? Посмотрим...»
Пришлось тихо шарить по спальне в поисках пожертвованного ему спортивного костюма — бог его знает, принято ли разгуливать по дому в халате по утрам? Может быть, только ночью, в чрезвычайных ситуациях?
Брюки нашлись сразу — Саша ночью подобрал их с пола и кинул на массивное кресло. А футболка отыскалась под кроватью. Он протянул руку к скомканной тряпке и замер,
увидев валяющуюся на полу фотографию. Глянцевый пря-
моугольник, видимо, выпал из бумажника — рядом валялись две пластиковые карты приятного платинового цвета, мятый чек и несколько монеток. На фотографии был запечатлен Александр собственной персоной. В черной военной форме «Armband» и с золотыми браслетами на запястьях скрещенных рук. При втором, более внимательном взгляде стали видны отличия:
ледяные, пронзительно-синие глаза двойника-браслетчика и жесткая складка возле губ. Создавалось впечатление, что он готов выплюнуть ругательство в лицо нахала, использовавшего внешнее сходство для осквернения чужой супружеской спальни.
В том, что это фотография покойного мужа наместника,
Саша почти не сомневался. Снимок менял все. Объяснял
мотивы, толкнувшие Арека лечь под незнакомца, возможно
даже исключал череду приглашаемых на совместные трапезы
туземцев. И это простое, лежавшее на поверхности толкование
загадки, оседало неприятной горечью на губах.
«Двойник...»
Поколебавшись, Александр вернул фотографию на палас, хотя руки чесались прихватить ее с собой в качестве вещественного доказательства, быстро и бесшумно оделся и покинул спальню. В кухню он влетел, изрядно запыхавшись, и, не стесняясь здоровенного угрюмого телохранителя, спросил у Алексея:
— Я похож на его супруга?
— Почему вы так решили? — поднял бровь переводчик
и отпил кофе из чашки. Дополнительные объяснения ему не
потребовались, и это значило, что Саша находится на верном пути.
— Там, на полу, снимок...
Алексей что-то проговорил, обращаясь к телохранителю.
Тот помрачнел еще сильнее, повел медвежьими плечами и задал встречный вопрос:
— Где вы видели фотографию? В этот дом не привозили личных вещей.
— Из бумажника выпала, — огрызнулся Александр. Тут же спохватился — это прозвучало так, словно наместник расплачивался с ним за услуги, и добавил: — Он презервативы доставал. В тумбочке не нашлось.
— Присядьте, — невозмутимо предложил переводчик. —
Михаэлю надо переговорить со старшим смены.
После короткого телефонного разговора в кухню явился полусонный Хайнц в халате. Он отобрал у медведя-Михаэля полчашки кофе, выпил его залпом и приступил к подробному
допросу. Саша, стискивая зубы и памятуя о том, что огрызаться и спорить с браслетчиком — шаг к мучительному самоубийству, изложил события, при которых фотография вывалилась из бумажника, и вежливо повторил:
— На том снимке — муж господина наместника?
— Видимо, да. У вас похожие черты лица.
После этого уклончивого заявления Александру предложи-
ли выпить кофе. Обсуждать причины, побудившие Арека сни-
зойти до сомнительной связи, никто не собирался. Алексей
начал восторгаться пейзажем за окном, а потом неожиданно поинтересовался:
— А что это за город? А то Михаэль названия не помнит, только номер Ворот. Мне, в общем-то, все равно, но... Хотелось бы понять, где я нахожусь.
Шокирующее заявление оторвало Сашу от лихорадочных раздумий.
— Слушай, парень, у тебя, наверное, нервы железные. Я бы на такую работу в жизни не пошел. Чтобы кеннорийцы неизвестно куда через Ворота возили... Это Железноводск.
Переводчик пожал плечами:
— Никогда о таком городе не слышал.
— Eisenwasserlich, бывший Железноводск.
— Все равно не слышал, — безмятежно отозвался Алексей.
А потом добавил: — Вообще-то это не моя работа. Я работаю в столичной мэрии, в жилищном отделе. А сюда приехал по приглашению господина наместника и просьбе Михаэля.
Сог ласитесь, присутствие официального переводчика здесь неуместно.
— Ты — сумасшедший, — убежденно сказал Саша. — Неужели ты им настолько доверяешь? А выбросят сейчас за ограду?
Что тогда делать будешь?
— Я вам уже говорил... Мы живем вместе полтора года. И я уверен в Михаэле. Это не первые Врата, через которые мне пришлось проехать.
Узкая ладонь с изящным серебряным кольцом по-хозяйски
накрыла лапу телохранителя.
«Спокойно... — одернул себя Александр. — Не надо к нему цепляться. А то этот Михаэль мне по башке настучит. Вон, как косится... Да, этот парень меня нервирует. Своим уверенным видом, сытым взглядом и непробиваемым оптимизмом молодости. Но нельзя забывать, что каждый устраивается, как может. Доверяет? Его проблемы. Гордо заявляет: «Я с ним живу»? Тоже его проблемы. Если это любовь — флаг им в руки.
Если это выгодная сделка... Тьфу, да я сам ничем не лучше!
Вместо резиновой куклы пригодился...»
Ему вспомнился мужчина с фотографии. Недоверчивый
прищур, затаенная усмешка, зажатая в пальцах знакомая
коричневая сигарета с черным фильтром.
«Я на него не похож! То есть, похож, но... Как в каком-то
старом кино про близнецов, где были «плохой» и «хороший»
братья, которых играл один актер. Но Арека, видимо, и такая замена устраивает...»
— Он... давно овдовел?
Алексей перевел вопрос. Михаэль с Хайнцем переглянулись,
и Саша получил очередную каплю информации: «Около года назад. Они точно не знают».
— А от себя добавлю: не надо их расспрашивать. Они не будут с вами откровенничать. Потому что не меньше, а может быть и больше, чем вы, зависят от перемены настроения наместника.
И никто не захочет вызвать эту перемену лишним словом.
— Ты пытаешься вызвать у меня жалость? — усмехнулся Александр, понимая, что вновь срывается на ненужное и совершенно некстати вылезающее ехидство.
— Нет, — холодно ответил переводчик. — Я вам в лоб говорю. Ваш любовник неизмеримо влиятельнее моего. Но у меня есть козырь. Вы не можете ему наябедничать так, чтобы я этого не услышал.
Саша так и замер с чашкой в руках. Слова ударили больнее
любой оплеухи. Мальчик, наконец, перестал сдерживаться и
заговорил с ним всерьез, мигом расставив фигуры по своим местам.
«Ваш любовник, мой любовник... И возразить нечего.
Если лагерное происшествие можно оправдать — связали-
изнасиловали, то сейчас-то что глазки строить? Трахаю
облеченного властью мужика, правда, ни денег, ни льгот с этого не имею...»
Самоуничижение прервал звук далекого удара, треск ломающихся ветвей, и тяжеленный шлепок — упавший с высоты предмет встретился с заросшей клумбой сада. Александр
посмотрел в окно и судорожно вздохнул — ну, конечно же, это выпала рама из спальни Арека!
Арек
Прохладные струйки стекали по разгоряченному телу, смывая досаду. Апельсиновый гель наполнил душевую кабину солнечно-фруктовым паром: Арек, подумав,
окатился практически кипятком, а потом, после придушенного воя — ледяной водой.
Контрастный душ заставил его окончательно проснуться.
Кое-как обтершись, он накинул халат и вышел в спальню
«А толпа... как на ярмарке. Всех дел-то — раму случайно вышиб. Можно подумать, им выплачивать!»
Он еще раз выругал себя за то, что проснувшись, зачем-то еще раз решил проверить крепость установленных окна и двери. Неприятное удивление — Александер куда-то исчез из спальни — заставило усилить нажим щита, не думая о
допустимой нагрузке, и вот, пожалуйста тебе...
Хайнц в криво застегнутой рубашке деловито изучал вывороченные куски каменной кладки, трогал перила, свешивался вниз, чтобы посмотреть на раму. Рейн подавлял зевоту и осторожно придерживал своего невенчанного супруга за пояс форменных брюк. Алексей слушал речь Михаэля о свойствах защитной сферы. В широко открытых карих глазах светился искренний интерес, смешанный с восхищением.
«Легкий путь, — с оттенком презрения подумал Арек. —
Никто из ровесников или сослуживцев не будет так восторженно
внимать пересказанному параграфу из учебника начальной
боевой магии. Причем параграфу, пересказанному с ошибками.
А мальчишка кушает и просит добавки... Что ж, учебник
толстый... если совмещать лекции с демонстрацией простейших
заклинаний, авторитет может подняться на недосягаемую высоту».
Он перевел взгляд на любовника. Тот выглядел самым унылым и потерянным: рассматривал некрасиво зияющий проем, штору, зацепившуюся за плеть вьющегося растения, затенявшего балкон, и о чем-то напряженно размышлял.
«Боится применения конкретного заклинания или магии вообще? Ожогов на нем нет, бок был распорот каменным или ледяным осколком... Спросить? Или лучше не затрагивать тему?
Как с ним сложно... От заклинаний шарахается, от каждого прикосновения к заднице каменеет...».
Вторая проблема была понятна без слов. Александр безумно боялся оказаться снизу. В том, чтобы залезть на бревно, похожее на Грэга, и сделать энное количество скучных
телодвижений, Арек смысла не видел. Куда приятнее оказалось разбудить в любовнике инициативу. Вот вчера, например, даже уговаривать не пришлось. Сам полез целоваться. Но у выбранного «пути покорения» имелся несомненный минус — приходилось контролировать себя в постели, отдергивать руки от запретных частей тела и поощрять инициативу подчеркнутой покорностью.
«Что-то меня сегодня на повтор не тянет. Надо передохнуть».
— Хайнц, будь добр, отлепись от перил и принеси мне кофе
в какую-нибудь свободную гостевую спальню. Только, когда
будешь проверять тамошнюю раму, не дави со всей дури, как я.
Потом доложишь, в какую комнату мы можем перебраться.
— Так точно, хаупт.
Молодежь дружно потянулась к выходу. Алексей чуть притормозил, и Арек велел ему перевести Александеру краткое изложение событий — мол, я со сна не рассчитал силы, вышиб окно, ну а теперь придется переезжать в более благоустроенное
помещение. Прислушиваясь к фразам на чужом языке, он присел на кровать, осмотрелся, прикидывая, что нужно забирать с собой, а что может подождать, свесился к полу, чтобы поднять бумажник — презервативы! — и замер, обнаружив валявшуюся на полу фотографию Грэга.
«Видел он ее или не видел? И откуда она здесь взялась? Ах,
да, я же вчера все вытряхивал, чтобы резинки достать... Или он
не удержался и проверил, что у меня тут лежит?».
Арек застыл, не решаясь протянуть руку к фотографии.
Требовалось тщательно проанализировать ситуацию, но в
голове вертелась только одна, оправдательная мысль: «Но я же
не свихнулся! Я понимаю, что это не Грэг, я не пытаюсь убедить
себя в том, что это его второе воплощение, я не переношу
на этого Александера какие-то чувства... Это просто секс с
физически привлекательным партнером! Я прекрасно осознаю, с
кем именно ложусь в постель!».
Кое-как раздавив копошащийся червячок сомнений, Арек убрал в бумажник пластиковые карты, а снимок зачемто положил на столик. Ни Алексей, ни Александер никак не реагировали на его действия.
«А если он не видел, лучше спрятать...».
Терзания оборвал Хайнц, вошедший в разоренную спальню.
Покосившись на фотографию, он ровным тоном сообщил:
— Ваш... знакомый интересовался, кто на снимке и сколько времени вы вдовеете.
— Что ты ответил?
— Сказал, что у него есть сходство с вашим покойным супругом. Точного срока не назвал — упомянул год. Если что-то не так, хаупт...
— Все правильно.
— Я нашел вам спальню с телевизором и целыми окнами.
Кофе уже готов. Вам показать, куда я его отнес?
— Да.
Добравшись до новой комнаты и дождавшись, пока зак-роется дверь — Хайнц и Алексей откланялись и исчезли — Арек призывно похлопал по кровати:
— Александер?
Они встретились взглядами. Молчание. Спасительное молчание. И какое счастье, что между ними есть языковой барьер, который позволяет очистить совесть уклончивым бормотанием:
— Ты все понял, да? Но я не сумасшедший, не думай. Я вижу разницу. Ты — не он.
«И эта разница велика. Ее невозможно сгладить одним полумраком спальни или туалетной водой Грэга, которая дополнит запах знакомой ноткой жженого кедра. Он дарил...
надежность. Не стену, за которой я прятался от мира. Лонжу, парашют, кнопку катапультирования в горящем флаере... Я знал — если прыгнуть в пустоту, меня подхватят знакомые руки.
Подхватят и не позволят разбиться. А теперь мне даже не с кем поговорить. Любая моя жалоба начнет обсасываться всем таганским гарнизоном — дай только повод для злорадства...»
Утренний кофе казался слишком горьким и одновременно водянистым — странное сочетание. Хотелось свалить вину на Хайнца, на скорую руку изготовившего какую-то гадость, но когда второй глоток приобрел вкус пыли, а третий — подкисшего молока, стало ясно, что корень зла кроется в растрепанных нервах.
— Ешь бутерброды, пока теплые, — ровно проговорил
Арек и впихнул любовнику тарелку. — Ешь, я уверен, тебя не покормили.