А может, и нет. Её же мало кто знает, как было ему неоднократно сказано.
– Вряд ли она ответит, – сказал он, заклеивая конверт.
– Ну что ж, сколько-то там серебряных монеток перейдёт из рук в руки.
– Волшебная страна, – мгновенно среагировал Ашер.
– Что? – вздрогнула Зина.
– «Серебряные монетки». Это же название старой, очень популярной детской книжки. В ней есть утверждение: «Чтобы проникнуть в волшебную страну, нужна серебряная монетка».
У него у самого в детстве была такая книжка. Зина рассмеялась. Немного, на его взгляд, нервно.
– Зина, – сказал он, – я же чувствую, здесь что-то не так.
– Насколько мне известно, всё тут очень даже так. – Зина ловко выхватила из его руки конверт. – Я сама его брошу, – пообещала она.
– Спасибо, – сказал Херб. – Ну так что, теперь ты опять на сто лет исчезнешь?
– Конечно же, нет.
Чуть подавшись к Ашеру, она выпятила губы и звучно его чмокнула.
Он огляделся по сторонам и увидел бамбук. Но в этом бамбуке блуждали красные пятна, подобные огням св. Эльма. Яркий, сверкающий красный цвет казался живым. Он собирался в отдельных местах, и там, где он собирался, образовывались слова, что-то вроде слов. Казалось, что мир стал текстом, обрёл дар речи.
Что я здесь делаю? – спрашивал он, дико озираясь. Что случилось? Минуту назад я был совсем не здесь. Красный цвет, сверкающий огонь, подобный зримому электричеству, писал для него послание, разбросанное по бамбуку, по детским качелям, по сухой, короткой траве:
ВОЗЛЮБИ ГОСПОДА БОГА ТВОЕГО ВСЕМ СЕРДЦЕМ ТВОИМ, И ВСЕЮ ДУШОЮ ТВОЕЮ, И ВСЕЮ КРЕПОСТИЮ ТВОЕЮ, И ВСЕМ РАЗУМЕНИЕМ ТВОИМ
Да, сказал он. Он боялся, но жидкие языки огня были настолько прекрасны, что восхищение превозмогало в нём страх; он смотрел, словно очарованный. Огонь двигался, появлялся и исчезал, тёк то в одну, то в другую сторону, образуя заливы и омуты, и он понимал, что видит живое существо. А вернее – кровь живого существа. Этот огонь был живой кровью, но кровью магической, не физической кровью, но кровью преображённой.
Дрожа от страха, он протянул руку, тронул кровь и содрогнулся всем телом, и он знал, что живая кровь вошла в него. И тут же в его мозгу образовалось слово:
БЕРЕГИСЬ!
Помоги мне, жалко взмолился он. Подняв голову, он посмотрел в бесконечное пространство, он увидел дали настолько неоглядные, что он был не в силах их понять – пространство простиралось всё дальше и дальше, и он сам расширялся вместе с этим пространством.
О Господи, сказал он себе и вновь содрогнулся. Кровь и живые слова, и некая разумная сущность, воссоздающая мир – или мир, её воссоздающий, нечто замаскированное, затаившееся, некая сущность, знающая про него. Его ослепил ярко-розовый луч света; он ощутил жуткую боль в голове и зажал глаза ладонями. Я ослеп! – понял он. Вместе с болью и розовым светом пришло понимание, теперь он отчётливо знал, что Зина – не обычная, смертная женщина, и он знал, что Манни – не обычный, смертный мальчик. И мир, где он находится, – не реальный мир, он знал это потому, что так сказал ему розовый луч. Этот мир был симуляцией, и нечто живое, разумное и сочувствующее хотело, чтобы он это знал. Нечто заботится обо мне, понял он, и оно проникло в этот мир, чтобы меня предостеречь, и оно замаскировалось под этот мир, чтобы его творец, владетель этого нереального царства, не заметил, не прознал, что оно здесь, не догадался, что оно мне сказало. Это страшный секрет, подумал он. Я могу быть убит за то, что я его знаю. Я попал в…
НЕ БОЙСЯ.
– О'кей, – сказал он, продолжая дрожать. Слова внутри его головы, знание внутри его головы. Но он оставался слепым, и боль тоже не проходила. – Кто ты? – спросил он. – Скажи мне своё имя.
ВАЛИС
– Кто такой «Валис»? – спросил он.
ТВОЙ ГОСПОДЬ БОГ
– Не делай мне больно, – сказал он.
НЕ БОЙСЯ, ЧЕЛОВЕК
Его зрение начало возвращаться, он убрал ладони от глаз. Перед ним стояла Зина в замшевой куртке и джинсах; прошло не более секунды. Она только что чмокнула его в губы. Знает ли она? Да откуда ей знать? Знают только двое, он и Валис.
– Ты – фея, – сказал он.
– Чего? – расхохоталась Зина.
– Я получил такую информацию. Я знаю, знаю всё. Я помню CY30-CY30B, и я помню свой купол. Я помню, как болела Райбис, и помню полёт на Землю. И несчастный случай. Я помню не частности, а целый другой мир, реальный мир. Он проник в этот фиктивный мир и разбудил меня.
Ашер смотрел на Зину в упор, но она ничуть не смущалась, не отводила глаз.
– Моё имя действительно значит «фея», – ерзала Зина, – но это ещё не делает меня феей. Эммануил значит «с нами Бог», но это не делает его Богом.
– Я помню Яха, – сказал Херб Ашер.
– О-о, – сказала Зина. – Ну что ж. Прекрасно.
– Эммануил – это Ях, – сказал Херб Ашер.
– Ну, я пошла, – сказала Зина.
Она повернулась, быстрым шагом пересекла комнату, повернула ключ в замке двери и выскользнула наружу; мгновение – и её не стало.
У неё же письмо, запоздало сообразил Херб Ашер. Моё письмо к Линде Фокс. Он торопливо выскочил на улицу.
Но её и след простыл. Он посмотрел в одну сторону, затем в другую. Машины, люди, но никаких признаков Зины. Исчезла, ушла от преследования.
Она же пошлёт его, сказал он себе. Это пари между ней и Эммануилом, оно прямо связано со мной. Они поспорили насчёт меня, и на кону стоит вся вселенная. Бред, невозможно. Но это рассказал ему луч розового света, рассказал мгновенно, рассказ не занял никакого времени.
Дрожа всем телом, со всё ещё раскалывающейся от боли головой он вернулся в магазин, присел к столу и начал массировать себе виски. Она пересечёт мою жизнь с жизнью Линды Фокс, понял он. И от этого пересечения, от того, как оно пойдёт, зависит структура реальности. Не ясно, как она будет зависеть, но точно будет. Именно это было предметом пари: структура самой реальности, вселенная и каждое живущее в ней существо.
Это как-то связано с бытием, он знал это только потому, что так сказал ему розовый луч, который был живой электрической кровью, кровью некоей, непредставимо огромной метасущности. Sein, подумал он. Немецкое слово, что оно значит? Das Nichts. Оппозиция к Sein. Sein – это бытие, это существование, это истинная вселенная. Аналогичным образом das Nichts – это небытие, симуляция вселенной, это сон, в котором, знал он, нахожусь я сейчас. Это сказал мне розовый луч.
Нужно выпить, подумал Херб Ашер. Подняв трубку телефона, он вложил в её прорезь перфокарту и был мгновенно связан со своим домом.
– Райбис, – прохрипел он в трубку, – я буду поздно.
– Пойдёшь с ней развлекаться? С этой ушлой девицей? – Голос Райбис опасно подрагивал.
– Да какое там на хрен развлекаться, – сказал Херб Ашер и шлёпнул трубку.
Вся вселенная держится на Боге, думал он. В этом суть того, что мне было сказано. Без Бога не будет ничего, всё мгновенно расплывётся, исчезнет.
Он запер магазин, сел в свою машину и включил двигатель. Впереди на тротуаре стоял человек. Знакомый человек, чернокожий. Средних лет, пристойно одетый.
– Элиас! – крикнул, опустив стекло, Ашер. – Как ты здесь оказался? В чём дело?
– Я вернулся проверить, всё ли с тобой в порядке, – объяснил Тейт, подходя к машине. – Слушай, да на тебе же лица нет.
– Садись в машину, – сказал Херб Ашер. Элиас Тейт сел в машину.
ГЛАВА 15
Они сидели в своём любимом баре; как и всегда, перед Элиасом стояла кока-кола со льдом. Он не пил никогда, ни при каких обстоятельствах.
– Ясно, – кивнул Элиас. – Ты никак не сможешь вернуть себе это письмо. Можно ручаться, что оно уже отправлено.
– Я вроде покерной фишки в игре между Зиной и Эммануилом, – пожаловался Херб Ашер.
– Вряд ли они спорят, ответит Линда Фокс или нет, – сказал Элиас. – Они спорят о чём-то другом. – Он оторвал клочок бумажной салфетки, скатал его в плотный шарик и бросил в недопитый стакан. – И у тебя нету никакого способа узнать, о чём именно они спорят. Бамбук и детские качели. Короткая, пожухлая трава… У меня у самого есть проблески таких воспоминаний, мне снятся такие картины. Это школа. Для маленьких детей. Специальная школа. Я раз за разом вижу её во сне.
– Реальный мир, – сказал Херб Ашер.
– Видимо. Ты многое понял, до многого догадался. Но только, Херб, не ори на каждом перекрёстке, что Господь Бог поведал тебе, что этот мир фальшивый. Не рассказывай того, что ты мне только что рассказал, ни одной живой душе.
– Но ты-то мне веришь?
– Я верю, что с тобой произошло нечто крайне необычное и необъяснимое, но не верю, что этот мир – иллюзия. Он кажется мне вполне материальным. – Элиас побарабанил пальцами по белой пластиковой столешнице. – Нет, я в это не верю. Я не верю в нереальные миры. Есть только одна вселенная, и её сотворил Господь Бог Иегова.
– Я не думаю, что кто-то там создал фальшивую вселенную, – сказал Ашер. – Она же не существует.
– Но ты говоришь, что кто-то заставляет нас видеть вселенную, которая не существует. Кто этот кто-то?
– Сатана, – сказал Ашер.
Элиас смотрел на него в упор, чуть наклонив голову набок.
– Это иное видение реального мира, – сказал Херб. – Искажённое видение. Видение как во сне, как при гипнозе. Природа мира претерпевает перцепционное изменение, изменяется не мир, а его восприятие. Изменения происходят не вне нас, а внутри.
– «Обезьяна Бога», – кивнул Элиас. – Средневековая теория дьявола. Дьявол передразнивает истинные творения Бога, добавляя к ним свои фальшивки. Звучит довольно просто, но с эпистемологической точки зрения идея очень сложная. Значит ли это, что некоторые части мира фальшивы? Или что временами фальшив весь мир? Или что есть множество миров, из которых один реален, а прочие – нет? Или существует один-единственный базисный мир, из которого разные люди черпают разные восприятия, так что ты видишь один мир, а я другой, от него отличный?
– Я только знаю, – сказал Херб, – что-то, что пробудило во мне воспоминания, заставило меня вспомнить реальный, истинный мир. Моё знание, что вот этот, – он постучал по столику, – здешний мир фальшив, основано на памяти, и я сравниваю, у меня есть с чем сравнить этот мир. В том-то всё и дело.
– А не могут ли твои воспоминания быть фальшивыми?
– Я знаю, что они настоящие.
– Откуда ты знаешь?
– Я верю розовому лучу.
– Почему?
– Я не знаю, – признался Ашер.
– Потому, что он назвался Богом? Так могла сделать и сущность, наводящая на нас этот морок. Дьявольская сила.
– Ладно, посмотрим, что будет, – сказал Херб Ашер. Его неотвязно мучил вопрос, о чём же они спорили, какие действия от него ожидаются.
Пятью днями позднее, сидя у себя дома, он принял дальний телефонный звонок. На экране появилось молодое, чуть полноватое женское лицо, а затем задыхающийся, как после подъёма бегом на пятый этаж, голос несмело сказал:
– Мистер Ашер? Это Линда Фокс. Я звоню вам из Калифорнии. Я получила ваше письмо.
Сердце Ашера на мгновение остановилось.
– Хэлло, Линда, – сказал он и тут же неловко поправился: – Я должен был сказать «миссис Фокс».
– Я скажу, почему я вам звоню. – У неё был приятный, нежный голос, а говорила она торопливо, чуть задыхаясь от робости и возбуждения. – Во-первых, я хочу поблагодарить вас за ваше письмо; я очень рада, что я вам понравилась, в смысле, что вам понравилось, как я пою. Скажите, вам нравится Дауленд? Вы считаете, это была удачная идея?
– Прекрасная, – сказал Ашер. – Особенно мне нравится «Не лейте слёзы, родники», это теперь моя любимая песня.
– А ещё я хотела бы попросить ваш рабочий адрес, потому что вы торгуете звукозаписями и домашней аппаратурой. Через месяц я переезжаю в Нью-Йорк, на Манхэттен, и хочу сразу же поставить новую аудиосистему; мы тут, на Западном побережье, сделали уйму записей, мой продюсер скоро их мне пришлёт, и я хочу слушать их так, как они действительно звучат, на первоклассной системе. И не могли бы вы, – длинные ресницы испуганно затрепетали, – прилететь на будущей неделе в Нью-Йорк и дать мне хотя бы самое общее представление, какого типа систему можете вы установить? Не важно, сколько это будет стоить, я подписала контракт со «Сьюперба Рекордс», платить будут они, а у них денег много.
– Конечно могу, – с готовностью согласился Ашер.
– А может, мне самой прилететь к вам в Вашингтон? – продолжила Линда Фокс. – Выбирайте, как вам удобнее. Только нужно очень быстро, они всё время меня торопят. Всё это так волнительно, я подписала контракт, и теперь у меня новый менеджер. Я собираюсь делать видеодиски, но начать мы решили с обычных аудиозаписей; мне нужно, чтобы было на чём их прослушивать, и я прямо не знаю, к кому обратиться. У нас на Западном побережье есть уйма фирм, торгующих электроникой, но не тащить же всё это на другой конец страны? А на Восточном побережье я никого не знаю. Мне бы, наверное, следовало обратиться к кому-нибудь из Нью-Йорка, но ведь Вашингтон, это же где-то там совсем рядом, правда? Я в смысле, вам ведь не трудно туда прилететь? «Сьюперба» и мой продюсер, он постоянно на них работает, оплатят все ваши расходы.
– Нет проблем.
– О'кей. У вас на экране мой телефонный номер, это здесь, в Шерман-Оукс, а ещё я дам вам свой манхэттенский номер. А откуда вы узнали мой адрес? Письмо пришло прямо ко мне на дом. Я была уверена, что моего адреса нет в справочнике.
– Знакомый помог, знакомый по бизнесу. Со связями что угодно можно узнать.
– Так вы видели меня в «Олене»? Там очень странная акустика. Вам хорошо было слышно? Ваше лицо мне знакомо; думаю, я видела вас в зале. Вы ведь стояли в углу, да?
– И со мною был маленький мальчик.
– Ну я точно вас видела, вы смотрели на меня… у вас на лице было такое необычное выражение. Это был ваш сын?
– Нет, – сказал Херб Ашер.
– У вас есть чем записать мои телефоны?
Линда Фокс продиктовала два телефонных номера, Ашер записал их неверной, дрожащей от волнения рукой.
– Я поставлю вам самую высококлассную систему, – пообещал он, стараясь говорить спокойно. – Здорово, что вы мне позвонили. Я уверен, что вы быстро взлетите на самый верх, на верхние строчки чартов. Вас будут слушать, на вас будут смотреть по всей Галактике, я это точно знаю.
– Вы такой милый, – сказала Линда Фокс. – А теперь мне нужно бежать. Огромное вам спасибо. До свиданья, буду ждать вашего звонка. Только не забудьте, ведь это нужно очень срочно. Сплошные хлопоты и заморочки, всё это так волнительно. До свиданья.
Линда Фокс прервала связь.
– Чёрт бы побрал меня со всеми потрохами, – сказал Херб Ашер, кладя телефонную трубку. – Я до сих пор в это не верю.
– Она таки позвонила, – констатировала за его спиной Райбис. – Она тебе и вправду позвонила. Хорошее дело. Ты будешь ставить ей систему? Это значит…
– Я совсем не против слетать в Нью-Йорк. Закуплю там все компоненты, чтобы не таскать их взад-назад.
– Элиаса возьмёшь с собой?
– Посмотрим.
Голова Ашера кружилась от раскрывавшихся перспектив.
– Прими мои поздравления, – сказала Райбис. – Пожалуй, мне тоже стоило бы с тобой слетать, но если ты твёрдо мне обещаешь, что не…
– Да ладно, – отмахнулся Ашер, почти не слыша, что говорит ему жена. – Это же Фокс была, – пояснил он без особой нужды. – Я с ней говорил. Она мне позвонила. Мне.
– Ты же что-то такое говорил про Зину и её младшего брата, что они заключили какое-то пари, я не ошибаюсь? Они поспорили… Один из них сказал, что она ответит тебе на письмо, а другой – что не ответит, верно?
– Да, – кивнул Ашер. – Был такой спор.
Сейчас ему были безразличны все на свете споры. Я её увижу, говорил он себе. Я загляну в её новую квартиру, проведу с нею вечер. Костюм, мне нужен новый костюм. И обувь, нужно же прилично выглядеть.
– Сколько железа сможешь ты ей втюхать? – спросила Райбис. – На какую сумму?
– Да не в этом же дело, – чуть не заорал Ашер.
– Извини, – испуганно отшатнулась Райбис. – Мне просто стало интересно… ну, в общем, большая ли будет система, насколько современная, я ничего другого не имела в виду.
– Она получит самую лучшую систему, какую можно купить на рынке, – сказал Ашер. – Все компоненты высочайшего качества. Такие, какие я хотел бы иметь сам. Лучше, чем я могу себе позволить.