– Донтер? – Джес вскинул брови. Но Джейми срезал и его.
– Ваше сиятельство, прошу также меня простить – я готов поговорить с вами позднее, когда люди перестанут нуждаться в моей заботе и помощи. Эрик, ты прикажешь – или нет?
– Прикажу, куда я денусь. Но с тобой пойдут мои парни. И не развязывать эту тварь…
– А если лубки…
– Джейми, ты головой подумай? Ему жить до палача, ну, что побольше. Зачем на него время тратить? Пусть не загнется, а остальное неважно!
Парень вздохнул.
Эрик все говорил верно. Но… Вирманин не стал ожидать окончания его душевных терзаний. Подозвал двоих своих ребят – и послал их с Джейми к командующему.
– А возможно ли его допросить сейчас?
Джерисон-таки не удержался. Интересно же, с чего их вдруг так. Эрик считал, что возможно. Но…
– Лучше не надо. Все на взводе, еще увлекутся чуть… пусть из него все потом палач вытряхнет.
– А вы ничего не знаете о заговоре?
Эрик помотал головой.
– Говорят, лэйр Тримейн что-то раскопал. А я… я так…
Прикидываться шлангом (даже не зная, что это такое) у вирманина выходило весьма талантливо. А к Ричарду и Джерисону подошел герцог Фалион.
– Ваше высочество, рад видеть вас живым и здоровым.
– Да и я вас, герцог. Как вы себя чувствуете?
– Честно говоря, после купания в ледяной воде, в моем возрасте, я опасался худшего, – признался Фалион. – Но Джейми – чудо. Мальчишка меня чем-то приказал растереть, напоил каким-то снадобьем… как вино, только в десять раз сильнее – и я себя отлично чувствую. Разве что голова прибаливает.
– А расспросить вы никого еще не пытались? Про заговор?
Фалион отрицательно покачал головой.
– Я решил, что это подождет. Нам до Лавери еще несколько дней пути. Но сейчас все вымотались и устали. И раненых много – вирманам тяжело дался этот бой.
– Тоже верно, – признал принц. – Успеем. А кто еще выжил?
* * *С утра же Рик и Джес решили взять в оборот Джейми. Но тут их ждало разочарование. На кораблях хватало раненых, так что Джейми был на разрыв. То там, то тут – поговорить у него просто не было ни времени, ни желания. Разве что вкратце выяснили, что Джейми не докторус, что он ученик того самого дин Дашшара и что он законный наследник Донтера. А в остальном – пустота.
При этом и Рик, и Джес не были дураками. И видели, что вирмане о чем-то умалчивают. Но о чем?
И зачем?
И это серьезно давило на психику.
Эрик видел это, но просвещением заниматься не собирался. Пусть граф Иртон расплатится легким моральным террором за отношение к супруге. А принц…
А от коронованных особ и вообще лучше быть подальше. Кто их знает, что там у них в голове варится. Не так поклонишься – навек виноватым останешься… нет уж. Пришли, спасли – и отвали.
Парней это не устраивало, но все козыри были на руках у Эрика. Приходилось подчиняться.
Корабли со всей возможной скоростью шли к столице.
* * *Похороны – всегда тоскливы и утомительны. Даже если хоронят посторонних. А уж если тех, кого ты знала и к чьей смерти (будем честны) приложила руку…
Ивельены.
Лоран, герцог Ивельен, Питер, маркиз Ивельен, Амалия, маркиза Ивельен, Сессилия, Джес и младшая девочка. Ее имя постоянно вылетало у Лилиан из головы. А смотреть было больно, больно, БОЛЬНО!!!
Если бы не она…
Да, как ни тяжко это признавать – их кровь на твоих руках. Ты просто играла в Шерлока Холмса, девочка. И забыла, что здесь умирают по-настоящему.
Лица Лорана, Амалии и Питера были искажены болью. Лица детей спокойны. И Лиля надеялась, что их хотя бы не мучили.
И все же…
Все ароматы Аравии не отмоют их кровь с моих рук…[3] {7}
– Ваше сиятельство…
Кисть Лилиан сжала теплая сильная рука.
Ганц. Алисия чуть покосилась, но тут же встала так, чтобы закрывать разговаривающих. Умница… И кто ее гадюкой назвал, какой… гад?!
Лиля улыбнулась другу.
– Ганц, как я рада вас видеть! Хоть кто-то рядом…
Ганц смотрел тоскливо. Хор пел. Знать, присутствовавшая на похоронах, перешептывалась. Потом Ивельенов уложат в саркофаги и отправят в родовой склеп. В Ивельен. Но отпевание – здесь. Чтобы все видели, чтобы не возникло сомнений в их смерти.
– Роман и Джейкоб у вас?
– Да…
Лиля вздохнула. Что делать с детьми – она и рядом не представляла. Но как оказалось – с этим было просто. Кормилица плюс нянька – и радуйся. Правда, Лиля на этом не остановилась и добавила всем «медикам» практику на новорожденных. Кормить, купать, пеленать, – а почему нет? А в остальном…
Что делать с этими двумя червячками – она решительно не представляла. Пищат, чего-то требуют… а чего?
Родительских чувств у нее стихийно не образовалось. И прижимать младенцев к сердцу с воплем «кавайная няша!!!» тоже не тянуло.
Забота?
Будет им забота. И учителя. И развитие. Только любви не требуйте.
– Я себя чувствую виноватой, – тихо, почти на ухо Ганцу призналась Лиля.
Взгляд светло-карих, почти ореховых глаз мужчины был спокоен.
– Я тоже. Но это начали не мы.
– Нет.
– Не вы заставляли Ивельенов предавать, интриговать, участвовать в заговорах. Вы просто в это попали. И были вынуждены выплывать, как из водоворота. Я же… это моя работа – бороться с такими. Почему я должен чувствовать себя виноватым?
– Потому что мы – живы. А они – нет. Потому что пострадали дети…
Пение закончилось. Ганц чуть стиснул кисть графини в дружеском пожатии, потом отпустил.
– Поговорим вечером.
Лиля кивнула – и отправилась провожать Ивельенов в последний путь.
Из близких на похоронах были она и Алисия. Джерисон отсутствовал, король прийти не мог, вот и пришлось. Положить небольшие букетики из кипариса на каждый гроб, сотворить знак Альдоная пред тем, как закроют крышку, выслушать соболезнования, произнесенные без особого чувства.
Лиля откровенно не горевала, как и Алисия. А пришедшие сплетники понимали, что ничего не узнают. Ну и… какой смысл стараться?
Все шло чинно и мирно.
Чувство вины еще раз ударило по Лилиан при виде спокойного лица младшей девочки. И – отступило.
* * *– Дети – да. Они пострадали. И что?
Ганц удобно устроился в кресле у камина. Лиля и Алисия сидели тут же, неподалеку. Больше никого не было.
– Это – дети. Они ни в чем не виноваты…
– Разве? – прищурился Ганц. – Это дети, да. Но это еще и законные наследники престола, в пользу которых и велась интрига. Думаете, если бы перед Джесом-младшим встал вопрос, Миранда или он – он бы решил его в пользу Миранды?
– Нечестный прием.
– Я говорю правду. Эти дети уже были отравлены призраком власти. Поверьте, это было для них наилучшим.
– Смерть…
– Хорошо. Они остались живы. Что дальше?
– Вырастут, женятся…
– И рано или поздно их найдут эмиссары Авестера. И предложат так, что те не откажутся. Смута, разруха, война… Скольких детей вы готовы принести в жертву, чтобы эти остались жить?
Лиля закрыла лицо руками.
– Это бесчеловечно, Ганц.
– А жизнь не всегда позволяет нам оставаться людьми. Иногда приходится замараться в такой грязи…
– Которая может пасть и на моих детей, и на ваших…
– А может и не пасть. Я выполнял свой долг. Вы тоже. И не стоит искать оправданий.
Лиля опустила глаза.
– Если хочешь знать – Амалия была моей дочерью. Но это не помешало ей заочно приговорить к смерти и тебя, и своего брата, и племянницу, – Алисия смотрела спокойно. – Или думаешь, она бы меня пощадила?
– Она любила Эдмона.
– Я тоже любила Джайса. Но вокруг меня трупы не валяются. Есть предел, за который нельзя переступать, иначе огонь полыхнет – и сожрет тебя саму. В первую очередь – тебя.
– Детей…
– Роман и Джейкоб живы. И если хочешь что-то сделать, чтобы не мучиться несуществующей виной – вырасти их людьми.
Лиля вздохнула. Ганц смотрел так, что она понимала – мужчина полностью согласен с Алисией.
– Я постараюсь.
– Вы справитесь, Лилиан. Вы обязательно справитесь.
– Но надеюсь, что не я буду сообщать обо всем этом супругу.
– Не волнуйся, – ухмылка Алисии была откровенно гадючьей. – Найдется кому сообщить. Ой как найдется…
* * *Эдоард медленно поправлялся. Лиля могла уже не ночевать возле его постели, чем и пользовалась, присылая ханганов.
Докторусы рвали и метали, но и сделать ничего не могли. Эдоард уверенно шел к созданию альтернативы гильдиям. Тем более, что вылечили его таки Лилиан и Тахир, а не докторусы, предлагавшие то прочистительное, то промывательное… чтоб им только этим и лечиться до конца жизни!
Жизнь входила в свою колею.
Нет, где-то еще оставались недобитые заговорщики, но рано или поздно их возьмут. Или прибьют. Лоран Ивельен оказался очень запасливым товарищем, сохраняя компромат на каждого, кто участвовал в заговоре. Человек двадцать дворян, не крупнячки, но и не мелкая шушера. Герцог – одна штука.
Несколько графов, бароны из тех, у кого ума и денег мало, а амбиций много.
Дворянство – сословие сложное. Пронизанное связями, отношениями, взаимозачетами и прочим не хуже иной грибницы. Пока в этих хитросплетениях разберешься – озвереешь. Лиля и не пыталась.
Зато Ганц, на правах королевского представителя, плавал в этом, как рыба в воде.
Обнародовать заговор было нельзя. Только этого сейчас не хватало. К тому же, пришлось бы обнародовать и права Ивельенов на трон, и прочее, нет уж.
Умерли в результате несчастного случая – туда и дорога.
А вот что делать с остальными?
Если вот так, ничего не объясняя, казнить три десятка человек с хвостиком – начнется бунт. Однозначно.
Бросить в тюрьму?
Так вроде бы тоже… не пойман – не вор, то есть заговор.
Поэтому постепенно, потихоньку, полегоньку… как объяснил Ганц, – среди заговорщиков начнется мор. Несчастные случаи, болезни, кое-кого можно и в тюрьму, но уже по другим обвинениям. А на Лилин вопрос – не начнут ли заговорщики выступление в открытую – покачал головой.
Центром заговора были Ивельены. С законной королевской кровью.
Именно на них строился план Авестера. Но Ивельенов уже нету. И что остаётся? Либо искать кого-то с сомнительными правами на трон – но таковых среди заговорщиков нету. А значит даже если и сядут – не удержатся. Что сами отлично понимают. Для них самым лучшим выходом будет бегство. И им дадут это сделать – до определенного предела. Механизм охоты давно отработан.
Рано или поздно, так или иначе…
Лиля только рукой махнула. Туда и дорога. А ей надо было кое-как приходить в себя и готовиться к встрече с супругом. Эдоард обещал, что в обиду ее не даст, но…
Джерисон Иртон – ее законный супруг. И Лиля боялась. Безумно боялась. Ее успокаивали все. Август, Алисия, которая заметно оживлялась в присутствии корабела, Миранда, которая твердила, что папа замечательный…
Верилось с трудом.
А встреча все приближалась и приближалась…
* * *Александр Фалион соскочил с лошади и бросил поводья слуге. Тот послушно повел коня в конюшню.
Мужчина оглядел дом.
М-да…
Как он был счастлив в свое время, приехав сюда с молодой женой. Как было чудесно, когда родилась дочь.
А что теперь?
Мечты разбиты в осколочки. Жена безумна. Та же болезнь может обнаружиться и у дочери. Его род обрывается… На чудо Фалион не особенно надеялся.
Но что же делать?
Для начала – вызвать сюда дочь и выдать ее замуж. Эта болезнь может и не передаться по наследству. Если повезет.
Потом обратиться к королю с прошением.
Жена, увы, полностью здорова – и проживет еще долго.
Надо отдать Александру должное – он грустил и ругался, но мысль накормить жену мышьяком ему в голову ни разу не пришла. Подлости были не в его характере. Да, интриги, но не против же беззащитных!? Против таких же игроков, когда когти к когтям, зубы к зубам – все законно.
А вот так, уничтожать по-подлому… увольте.
Мужчина вздохнул.
Что самое печальное – он может убить жену, завести новую, отравить и ее… а любимая женщина рядом с ним не будет. Никогда.
Лилиан Иртон – жена Джерисона Иртона. И ничего с этим не поделаешь. Разве что Джес сам от нее откажется. Но не такой он дурак. Зато бабник – именно такой. Увидит Лилиан – клещом в нее вцепится. Наверняка.
Не только приданное, но и красота, и ум, и… просто – какая женщина!
На развод или разъезд надеяться нечего. Так им король и даст.
Был еще вариант с физическим устранением графа, но… а вдруг она его действительно любит? И Миранда…
Фалион встряхнул головой.
Нет, ну надо же!
Рассуждает уже, как нервная девица.
Нет уж!
Надежды терять не следует.
Лилиан Иртон видит в нем хорошего друга. А при удаче сможет и полюбить. Это плюс.
Джерисон же… вот посмотрим, как пройдет встреча с женой, а там и думать будем. Что, Александр, готов без боя отдать свою любовь другому человеку – и навсегда забыть?
Нет уж!
Даже если им не быть вместе – обижать Лилиан он никому не позволит. И обязательно будет рядом. А там – там посмотрим…
Глава 4
Торжественное прибытие, бытие, битье…
– Ваше величество, прибыло посольство из Уэльстера.
Эдоард, удобно сидевший в кресле, взглянул на Тахира.
– Отпустите меня встречать послов?
Тахир низко поклонился, скрывая в глазах ироничные искорки.
– Как я могу возражать, Ваше величество? Кто я такой, чтобы спорить с вами?
– Лекарь, – вздохнул Эдоард.
За несколько дней он смирился с легкой тиранией медиков от Лилиан Иртон. Все они твердо были уверены, что человека надо вылечить. А остальное – потом.
Вот вылечим – тогда ругайся, выгоняй, увольняй. Но только когда будешь здоров. А пока болеешь – слушайся. Тем более, что в этом мире про межреберную невралгию и знали-то человек пять. Эдоард бы ругался, но… пока ему было действительно плохо – было не до того. Выздороветь бы.
А когда он пошел на поправку, то как умный человек, понял, что лучше позволить лекарям выполнять их работу. Ему ведь все на благо, не во вред…
Тем более, что ханганы были неизменно почтительны. Шипела и командовала только графиня Иртон. Но на нее тоже обижаться не получалось. Она – заботилась.
Может быть где-то неловко, забыв про этикет, не думая о последствиях… но ведь из лучших побуждений и к лучшему. Например, она так принялась ругаться, когда Эдоард хотел – стоило боли чуть схлынуть – вылезти из кровати, что пришлось лежать дальше. Причем – все вежливо… «Ваше величество, выздоровеете – хоть палкой со двора прогоняйте! А пока дайте вас долечить! Или все опять собаке под хвост – и начинай с нуля! Вам что – болеть понравилось?».
Будь Эдоард здоров – досталось бы графине на орехи. Но коварная боль вспыхивала то тут, то там… нет уж. Пусть лучше долечит. Тем более, что делами он-таки занимался. Доклады можно и в постели принимать, диктовать – тоже, а канавы копать королю и не требуется. Физические усилия оставим, а разум… разум работал. Особенно когда Лилиан решила отказаться от обезболивающих, туманящих рассудок. Если королю и давали что-то такое, то очень маленькую дозу. И соображать он мог отлично.
– Ваше величество, если вы позволите… разумеется, вы можете встретить посольство, если потом разрешите заняться вашей болезнью более интенсивно.
Эдоард кивнул.
Опять растирания, опять порошки, ну да ладно. Полежит вечерок без дела. Зато придворным покажется, чтобы трепетали.
– И с вашего позволения, я буду сопровождать вас…
– Куда? Доброго дня, Ваше величество.
Графиню Иртон королевский камердинер пропускал без доклада. Проникся благодарностью за лечение. Старик был безраздельно предан Эдоарду – и видя, что графиня не просто стремится помочь, но и помогает, и ничего не требует – проникся к ней благодарностью. Лилиан была объявлена «настоящей дамой, не чета этим тупым свиристелкам» и получила беспрепятственный допуск к королю.