– Напрасно, – пробормотал Дронго, – я никогда не спускаюсь к завтраку. Предпочитаю поспать. Между прочим, на двери у меня висит табличка «не беспокоить».
– Вы собираетесь спать или уже проснулись? – спросила она.
– Собираюсь спать, – ответил Дронго, – в двенадцать должен позвонить Павел Гурвич. А вы напрасно так нервничаете. Спуститесь вниз и идите в бассейн. Там всегда много молодых людей. Они наверняка оценят вашу фигуру.
– А как вы? – спросила она. Иногда ее глаза становились изумрудными.
– Я лично оценил и вашу фигуру, и ваш тяжелый характер, – пробормотал Дронго, запирая дверь.
Он прошел в ванную комнату, чтобы принять душ и побриться. Чай он заказал себе в номер. Дронго еще не успел одеться, как позвонил Гурвич.
– Я буду ждать тебя внизу, – сказал он. – Ты можешь спуститься один, избавившись от своих горилл?
– Конечно, могу. Только вряд ли они похожи на горилл. Скорее на егерей, которые держат меня в загоне.
– Спускайся вниз, я сейчас подъеду, – снова сказал Павел.
Дронго оделся и спустился вниз, не предупредив своих напарников. Автомобиль Гурвича подъехал через пять минут после того, как Дронго вышел на улицу. Павел сидел за рулем «пежо». Дронго поспешил сесть. Машина сразу тронулась с места, словно Гурвич опасался преследования.
– Мы проверили досье на этого Гайслера, – сообщил Павел, когда они выехали на трассу.
Дронго взглянул на него, ожидая продолжения.
– Он работал на Ближнем Востоке, – пояснил Гурвич. – Вполне возможно, у него остались старые связи. И его сейчас нет в Израиле. Мы перекрыли границы, проверяем все выезды, аэропорт, морские порты, но, вероятно, что он успел выехать из страны.
– Откуда у вас его досье?
– Мы запросили немцев. Они нам передали, что Гайслер раньше работал на Ближнем Востоке. Немного, но работал.
– Вы дали на него ориентировку?
– Конечно, дали. Мы отправили запрос в Интерпол. Вернуться в Германию под своим именем и со своим паспортом он уже не сможет. Его арестуют по требованию Интерпола как преступника, находящегося в розыске.
– Тогда получается, что он сумасшедший, – сказал Дронго.
– Выходит так, – кивнул Гурвич, выруливая ближе к морю. Он остановил автомобиль и взглянул на Дронго.
– Вот такие у нас дела, – негромко сказал он, – а ты не хочешь говорить правду. Он работает на Москву. Вы придумали этот трюк с разговором, чтобы выманить Бутцмана и его убить?
– У тебя дикая фантазия, – заметил Дронго. – Надеюсь, что это только твои мысли, а не мнение ваших аналитиков. Иначе я буду очень плохого мнения о вашей службе. Неужели ты думаешь, что меня прислали сюда только для того, чтобы выманить Бутцмана и потом его застрелить? По-моему, это идиотизм. И поэтому Москва заранее сообщила вам о прибытии нашей группы?
– Это может быть хорошо спланированная акция прикрытия, – заметил Павел. – Специально сообщить нам о вашем приезде, чтобы у вас было алиби, а затем поручить Гайслеру его убрать. Разве такое невозможно?
– Нет, невозможно. Во-первых, если его хотят убить, зачем присылать известного вам Гайслера. Можно прислать другого убийцу, которого вы никогда не сумеете вычислить. Во-вторых, кому мешает Бутцман? Что он такого знает? Почему его нужно убирать? Мне кажется, мы с тобой несколько увлеклись и не отвечаем на главный вопрос – кому это выгодно?
– А у тебя есть ответ?
– Нет. Но поверить в идиотизм Гайслера я не могу.
– Он попросил визу совсем недавно. Может, тогда, когда стало известно о вашем визите в Израиль? – спросил Павел.
– Нет. Я не должен тебе этого говорить, но скажу. Я сам узнал о своем визите несколько дней назад. Только несколько дней назад. Получается, что он заранее знал, что я сюда прилечу и захочу встретиться с Бутцманом. Интересная мысль. Но тогда логично предположить, что он ждал именно нашего появления, чтобы убить Бутцмана. Ведь он мог выстрелить в него и в другом месте. Вы проверили, каким образом он сумел узнать о нашей встрече?
– Конечно, проверили. Наши специалисты всю ночь осматривали квартиру Бутцмана. Гайслер подсоединился к телевизионной антенне на балконе. Закрепил там свой передатчик. Не знаю, каким образом ему удалось это сделать, ведь Бутцман живет на втором этаже – можно было либо влезть, либо попытаться закрепить магнитный передатчик, сбросив его с крыши. Но в любом случае Гайслер мог слышать, как вы договаривались о встрече.
– И все это для того, чтобы убить человека, ушедшего на пенсию десять лет назад. Ты сам веришь в такое?
– Не верю. Но факты – упрямая вещь. Гайслер получил визу. Он приехал в Израиль. Он исчез из отеля. Кто-то стрелял в Бутцмана. И этот неизвестный сумел закрепить на телевизионной антенне магнитный передатчик. И самое главное, что Гайслер появился здесь за несколько дней до вашего приезда. Очень интересные факты, Дронго. Если их внимательно проанализировать, получается, что он ждал не Бутцмана. Он ждал именно вас.
Наступило молчание. Дронго несколько раз наклонил голову в разные стороны. От многочасовых бдений у компьютера часто болела шея. Послышался характерный хруст. Дронго помассировал шею, думая о словах Гурвича. Потом согласно кивнул:
– Эта версия мне нравится больше. Но тогда выходит, что я был его главной мишенью. А это не так. Мы сидели напротив друг друга. Если бы целью убийцы был я, он бы выстрелил сначала в меня. А он стрелял в Бутцмана. И только потом – в меня.
– Может, он хотел таким образом дать знать о своем присутствии? – спросил Павел. – Ты ведь все равно не говоришь нам правды, а сделать верный анализ, не владея всей ситуацией, невозможно. Вы что-то скрываете. И поэтому не хотите нам сообщить самое важное.
– Мы ищем предателя из группы Хеелиха, – твердо сказал Дронго. – Можешь проверить меня на детекторе, я тебя не обманываю.
– Спустя столько лет?
– Нам кажется, что он знает что-то очень важное, что до сих пор неизвестно Москве.
– Что думаешь делать? – поинтересовался Павел. – Будешь ждать, пока мы найдем Гайслера?
– Нет. Полечу в Германию. Постараюсь понять, почему он вдруг превратился в сумасшедшего. Мотивацию его поступков. А заодно встречусь с оставшимися членами группы Хеелиха.
– Знаешь, что я тебе скажу. – Павел вздохнул, собираясь с мыслями. – Конечно, ты не говоришь всей правды. Но я думаю, что тебе будет сложно работать в Германии. Об этой группе знают не только в Москве. Сейчас о ней известно и у нас, и в Германии. А значит, рядом с тобой всегда будет пара чужих глаз. Ты это понимаешь?
– Успокоил. – Дронго посмотрел на море. Здесь оно было серовато-синим. – Посмотрим, – задумчиво сказал он, – я постараюсь не обращать внимания на всех этих шпионов-вуайеристов. Ты можешь дать мне фотографию Гайслера? У вас ведь наверняка есть его последняя фотография, которую он сдал при получении визы.
– Я пришлю тебе в отель, хотя не понимаю, чем она тебе поможет. Если он сбежал, то уже не объявится ни в Германии, ни у нас. Или ты думаешь, он приедет в Москву за новым орденом?
– Ты поправился и стал злым, – заметил Дронго, – а обычно полные люди добреют. Неужели не замечал? В таком случае тебе нужно соблюдать диету.
– Хватит, – недовольно прервал его Гурвич. – Насчет ордена я пошутил. Но ты ведь понимаешь, что вся эта история дурно пахнет.
– Понимаю. Но мне нужно знать, кто предал группу Хеелиха десять лет назад. И больше ничего.
– Не могу пожелать тебе удачи, – пробормотал Гурвич. – Я подготовлю разрешение на выезд. Но учти, что ты остаешься свидетелем по делу о нападении на гражданина Израиля Оливера Бутцмана. Если понадобится, мы тебя вызовем в Тель-Авив. И лететь тебе придется за свой счет, оплачивать дорогу тебе никто не будет. Конечно, в том случае, если ты еще захочешь сюда приехать.
– Я знал, что все разговоры закончатся деньгами, – засмеялся Дронго. – Так, кажется, говорил известный тебе персонаж Корзухин из булгаковского «Бега». Что ж, спасибо и на этом. Обещаю вернуться по первому вашему требованию. Между прочим, ты говорил, что мы вместе пообедаем. Надеюсь, ты откажешься ради меня на один день от своей диеты. По-моему, лучше умереть от переедания, чем от язвы желудка и голодной смерти. Ты ведь наверняка знаешь, где здесь хороший ресторан.
За двенадцать дней до начала событий.
Потсдам.
9 октября 1999 года
Потсдам известен достаточно давно. Здесь прусский король Фридрих Второй разбил парк Сан-Суси по образцу Версаля.
Уникальная роль Потсдама была обусловлена его географическим положением. Он примыкал к Западному Берлину, и, чтобы попасть из центра собственной столицы в Потсдам, восточным немцам приходилось огибать Стену. Потсдам стал известен миру благодаря состоявшейся здесь исторической конференции. Обычно, когда говорят о встречах руководителей трех держав, имеют в виду встречи Сталина, Рузвельта и Черчилля. Но парадокс в том, что на главном, решающем, этапе переговоров, определявших послевоенное устройство Европы, два руководителя из «великой тройки» уже не присутствовали.
Они встречались втроем и на Тегеранской конференции, и на Ялтинской. Но в Потсдам президент США Рузвельт уже не приехал. Он умер в апреле сорок пятого, не дожив всего месяц до окончательной победы над фашистской Германией. А затем произошло невероятное. Черчилль, под руководством которого Англия не сдалась самому сильному противнику в своей истории, человек, под руководством которого была одержана столь необходимая и великая победа, неожиданно проиграл выборы. Англичане преподнесли миру урок демократии: политика следует оценивать по особому счету, учитывая и то, каким он будет в послевоенном мире, куда поведет страну. Военная риторика Черчилля начала утомлять англичан. И маятник качнулся в сторону лейбористов. Можно представить себе состояние Сталина, когда ему доложили, что Черчилль проиграл выборы. Он уехал из Потсдама на несколько дней, пообещав вернуться, но так и не вернулся на переговоры. Вместо Черчилля место руководителя делегации Великобритании занял бесцветный Эттли, вошедший в историю только благодаря тому, что он занял место Черчилля.
Уинстон Черчилль был слишком гордым человеком, чтобы вернуться в Ялту в качестве руководителя оппозиции и расположиться в задних рядах, за спиной лейбористов. Наверно, Сталин в тот момент еще раз подумал, что его собственная «демократия», когда все голосуют за одного кандидата, гораздо лучше демократии по-английски, когда в разгаре самых серьезных переговоров приходится менять выдающегося политического деятеля на столь незначительное лицо.
Благодаря этому Сталин легко переиграл и Трумэна и Эттли. Он добился всего, чего хотел. Восточная территория Германии была оккупирована советскими войсками. Вся Восточная Европа покорно отдавалась победителю. Пруссия была стерта с лица земли. Большие земельные наделы получила Литва, вошедшая в состав Советского Союза, и Польша, граница которой была существенно сдвинута на запад. В свою очередь, восточная граница Польши была сильно сдвинута – Западная Украина и Западная Белоруссия были включены в состав соответствующих республик.
Англичанам удалось зацепиться за Грецию и настоять на международном статусе Берлина, который был разделен на четыре оккупационные зоны. Сталин легко согласился на это, понимая, что вокруг Берлина будет располагаться советская зона. В то время он был не просто победителем. Он оказывал почти мистическое влияние. Его именем клялись миллионы людей во всем мире. Коммунистические партии Франции и Италии занимали незыблемо прочные позиции в своих странах.
В послевоенные годы в Потсдаме почти на каждого немца, проживающего здесь, приходился хотя бы один советский солдат или офицер. В городе были расположены контингента Западной группы войск, и русская речь слышалась так же часто, как и немецкая.
Кардиган прилетел вчера поздно вечером в Берлин. Необходимо было соблюдать предельную осторожность, чтобы, с одной стороны, не спугнуть неизвестного герра «Мюллера», который мог продать этот ценный список англичанам или французам. А с другой – не привлекать внимания немецкой контрразведки, которая наверняка бы противодействовала передаче списка американцам. Немцы и так все время обвиняли американцев в том, что они утаивают часть списков «Штази», оказавшихся в руках ЦРУ сразу после распада ГДР.
Всю ночь они обсуждали ситуацию с Давидом Страусом, резидентом ЦРУ в Берлине. К утру план был продуман во всех деталях. Из западной части Германии были срочно вызваны сотрудники ЦРУ, работавшие под прикрытием дипломатических и научных представительств. В отель «Аскот-Бристоль» были направлены несколько человек, которые должны были снять номера, чтобы «случайно» оказаться в гостинице в тот момент, когда там состоится встреча Кардигана с неизвестным посланцем. Было решено, что будут работать сразу два оператора, которые снимут встречу во всех деталях. Страус задействовал всех своих сотрудников, которые понимали важность предстоящей беседы.
Ровно в пять часов Кардиган со скучающим видом сидел в холле отеля и читал газету. Напротив в кресле расположился Филипп Данери, который должен был узнать своего собеседника. Напряжение росло с каждой минутой. В четыре минуты шестого Кардиган убрал газету и начал искать сигареты. Но он бросил курить еще четыре года назад, а здесь курить было нельзя. Кардиган вспомнил об этом только тогда, когда обшарил все карманы. И снова взял газету.
В пять часов восемь минут на пороге отеля наконец появился незнакомец. Он вошел в холл, огляделся и, увидев Данери, направился к нему. Его уже снимали со всех сторон. Незнакомец подошел к Данери и угрюмо кивнул ему. Они поднялись, прошли в кафе и сели за столик. Кардиган убрал газету и старался рассмотреть незнакомца.
Очевидно, они говорили о материалах, которые принес для проверки «Мюллер». Он протянул конверт Данери. Тот взял его. Затем произнес несколько слов. Данери сообщил ему, что с ним хочет встретиться его руководитель, который сейчас находится в отеле. «Мюллер» посмотрел по сторонам и кивнул. Очевидно, он тоже понимал значимость подобной сделки.
Данери поднялся и приветливо махнул Кардигану, словно приглашая своего старого знакомого за столик. Кардиган прошел в кафе. Попросив официанта принести ему «эспрессо», он сел напротив неизвестного. Тот внимательно посмотрел на нового человека и ничего не спросил.
– Здравствуйте, – сказал Кардиган. – Вы говорите по-английски?
– Нет, – буркнул незнакомец.
– Тогда перейдем на немецкий, – предложил Кардиган.
Два оператора снимали их встречу с разных точек. Один из них – мужчина, его камера лежала в портфеле. Другой – женщина, приехавшая со своими детьми и все время снимавшая «свою семью» переносной профессиональной камерой. По «случайности» дети сидели так, что она могла снимать встречу Кардигана и Данери с этим неизвестным посланцем.
– Мы обсудили ваше предложение, герр Мюллер, – осторожно начал Кардиган. – Оно кажется нам несколько неожиданным. Я думаю, вы понимаете, что мы еще никогда не оперировали подобными суммами. Однако мы согласны на ваше предложение, если вы сумеете убедительно подтвердить, что у вас есть данные по той категории людей, которая нас интересует. Я имею в виду не список трехсот бывших агентов. Они интересны сами по себе, но не это главное. Нас интересует второй список.
– В конверте, который я вам дал, есть одна фамилия, можете проверить, – мрачно заметил «Мюллер», – но только одна. Если вы убедитесь, что все правильно, я дам вам еще одиннадцать фамилий, а вы заплатите мне деньги и выдадите три американских паспорта.
– С паспортами нет проблем, – улыбнулся Кардиган. – Но где гарантия, что у нас будет весь список? Как вы представляете себе передачу списка и денег? Я надеюсь, вы не предполагаете, что мы можем выдать такую сумму наличными?
– Нет, – хрипло сказал «Мюллер». – И не нужно наличными. Только два миллиона для страховки. Принесете в сумке. А остальные деньги переведете на счет, куда я укажу. Когда вы разблокируете счет, я передам вам списки. Все честно. Мне невыгодно обманывать, имея на руках ваши паспорта.
– Конечно, – согласился Кардиган. – В таком случае у нас возникает абсолютно закономерный вопрос. Как такая информация могла попасть к вам, герр «Мюллер»? Я думаю, вы осознаете ценность этих документов?