Неприятельские войска час от часу более и более скоплялись на Немане. О беспрестанном умножении их и приготовлениях к переправе показывали лазутчики, беглецы, наконец, и наши передовые цепи. Нам видно было, как неприятели свозили лес и барки и усиливали вдоль реки разъезды. На многих местах пробовали они глубину Немана, под видом купания, и доходили до половины реки. В Мерече, на вопрос нашего пикета, для чего они это делают, Поляки отвечали, что, переправившись чрез Неман, скажут причину. В ночное время слышны были с Русского берега движения, бряцанье сабель, топот и ржание лошадей, крики погонщиков. Только нельзя было знать точного направления неприятелей, потому что они ходили то вверх, то вниз по реке, в разных местах делали обозрения и съемки и расширяли дороги. У нас усугубили надзор, подтверждая, чтобы пикеты и разъезды смотрели зорче. Парламентеров запретили пропускать в главные квартиры и велели отбирать от них депеши, а переговорщиков оставлять на передовых цепях до получения ответа. Без письменных видов от главнокомандующего не разрешали въезда из-за границы и выезда из России. Береговым жителям дозволили производить рыбную ловлю только для их пропитания, да и то возле нашего берега, с подтверждением не выезжать на середину реки. Со 2 Июня остановили ход почты в чужие края, и всякое сообщение с противоположным берегом Немана прекратилось.
Восточная Пруссия и Варшавское Герцогство были наводнены войском. Выехал и Наполеон из Кенигсберга через Велау и Инстербург в Гумбинен, где получил из Петербурга донесение от Лористона, что ему отказано в дозволении приехать в Вильну и вместо того дано знать от Российского Министерства Иностранных Дел, чтобы он свои требования. изложил письменно. Вот обстоятельство, которое, равно как требование Князем Куракиным паспортов для выезда из Парижа, было принято Наполеоном за достаточную причину вторгнуться в Россию без объявления войны. «Дело решено, – сказал он. – Русские, которых мы всегда побеждали, принимают на себя вид победителей. Они вызывают нас, за что, конечно, впоследствии придется нам благодарить их. Останавливаться на пути – значит не пользоваться благоприятным случаем, который нам предоставляется. Отказ Лористону прекращает мою мнительность и избавляет нас от непростительной ошибки. Почтем за милость, что нас принуждают к войне; перейдем Неман» [37] . Наполеон приказал выдать Князю Куракину пропуск для проезда за границу и написать Лористону, чтобы и он потребовал себе паспортов. Потом разослал повеления корпусным командирам об ускорении марша, и без того поспешного, и отправился в Вильковыск, где продиктовал следующий приказ: «Солдаты! Вторая война Польская началась. Первая кончилась под Фридландом и Тильзитом. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Францией и войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои и не хочет дать никакого изъяснения о странном поведении своем, пока орлы Французские не возвратятся за Рейн, предав во власть ее союзников наших. Россия увлекается роком! Судьба ее должна исполниться. Не почитает ли она нас изменившимися? Разве мы уже не воины Аустерлица? Россия поставляет нас между бесчестием и войной. Выбор не будет сомнителен. Пойдем же вперед! Перейдем Неман, внесем войну в Русские пределы. Вторая Польская война, подобно первой, прославит оружие Французское; но мир, который мы заключим, будет прочен и положит конец пятидесятилетнему кичливому влиянию России на дела Европы».
Приказ был разослан не по всей армии. Наполеон запретил отдавать его в двух вспомогательных корпусах: Австрийском и Прусском. Он полагал, что восторженные слова его не произведут желаемого действия на сих союзников, в искренности коих он сомневался. Князю Шварценбергу и Макдональду велено в простых выражениях известить корпуса о начале неприятельских действий. Макдональд исполнил волю Наполеона в следующем приказе, объявленном Прусскому корпусу: «Россия желает войны, и война началась. Великая армия, к которой вы принадлежите, видит вас с удовольствием в своих рядах. Наши Монархи доверяют вашей храбрости; они следят за вашими действиями и готовят вам хвалы и награды».
11 Июня, после обнародования приказа, Наполеон выехал из Вильковыска по дороге к Ковно. Армия его занимала следующие места: на левом крыле, в Тильзите, Макдональд; в центре, против Ковно, Наполеон с гвардией, тремя пехотными корпусами: Даву, Нея и Удино, и двумя кавалерийскими: Нансути и Монбрена. Правее от него, на марше к Пренам, Вице-Король, с двумя пехотными корпусами, своим и Сен-Сира, и кавалерийским Груши. К Гродно и Белостоку приближался Король Вестфальский, с тремя пехотными корпусами: Понятовского, Ренье и Вандама – и кавалерийским Латур-Мобура. На оконечности правого крыла, к Дрогочину, подходил Князь Шварценберг с Австрийцами.
План военных действий Наполеона заключался в следующем: 1) Сам Наполеон, с гвардией и корпусами: Даву, Удино, Нея, Нансути и Монбрена, всего 250 000 человек, хотел устремиться из Ковно на Вильну, чтобы внезапным нападением на центр 1-й армии разбить ее, прежде нежели успеет она соединиться. 2) Брат его, Вестфальский Король, с корпусами Понятовского, Ренье, Вандама и Латур-Мобура, всего 80 000 человек, должен был из Гродно произвести такое же движение против 2-й армии. 3) Пасынок его, Вице-Король Италийский, с корпусами, своим, Сен-Сира и Груши, всего 80 000 человек, направлялся на Новые Троки и Рудники, чтобы врезаться между двумя нашими армиями, пресечь взаимное между ними сообщение, не дать им соединиться и, в случае сражения при Вильне, примкнуть к Наполеону. 4) На оконечности левого фланга, велено Макдональду с 30 000 переправиться у Тильзита и угрожать нашему правому крылу. 5) Князь Шварценберг с 30 000-ным корпусом должен был переправиться у Дрогочина, идти на Слоним и там, судя по обстоятельствам, или обратиться против Князя Багратиона, или заслонить от Тормасова путь действий главной неприятельской армии.
Во всех неприятельских корпусах, назначенных для первоначального вторжения в Россию, было под ружьем 477 000 человек, в том числе 80 000 конницы [38] . В этот счет не входили: 1) нестроевые; 2) маршевые батальоны, следовавшие в Россию из Франции и других подвластных Наполеону Государств; 3) два пехотных корпуса, остававшиеся позади: 9 Виктора, который в то время подходил к Висле, и 11 Ожеро, стоявший в Берлине, для наблюдения за спокойствием в северной Германии и предохранения ее от какой-либо высадки Наполеоновых неприятелей. Невзирая на то что 11 Июня корпуса Вице-Короля не дошли еще до Немана и находились у Олецка, а корпуса Короля Вестфальского у Новгорода, Наполеон решился открыть военные действия с теми силами, которые были соединены против Ковно. Он не хотел дожидаться прибытия брата своего и пасынка, рассчитывая, что если поспешить переправой через Неман с 250 000 человек, собранными у Ковно, то успеет разбить порознь разобщенные корпуса нашей 1-й армии.
Передовые неприятельские разъезды в разных местах были на самом берегу Немана. Вдруг к одному из них, на всем скаку запыхавшихся лошадей, подъехала сопровождаемая двумя всадниками карета и остановилась посреди биваков одного Польского конного полка. Из кареты вышел Наполеон со своим начальником Главного Штаба Бертье. Оба сбросили с себя мундиры. Наполеон надел сюртук и фуражку Польского полковника Поговского и вместе с Бертье, тоже переодевшимся, поехал по направлению к Ковно, от коего биваки были расположены в одном пушечном выстреле. Он сошел с лошади и долго осматривал окрестность. Через несколько часов предпринял он вторичное обозрение, с Инженерным Генералом Аксо, и потом приказал, чтобы к вечеру начинали наводить три моста на Неман между Ковно и Понемунями.
На этом пространстве, почти возле самого Немана, стояли пехота, конница и артиллерия, в густых, необозримых колоннах. Запрещено было разводить огни и велено хранить величайшую тишину, чтобы никакой бивачный дым, никакой шум не изменили присутствию неприятельских сил на рубеже России. Солнце село; наступила темнота, и Наполеон прибыл к Неману руководствовать переправой. При нем пущены понтоны на воду, и 500 Поляков 13-го полка отчалили от берега на лодках. Они заняли лежавшую на нашей стороне небольшую деревню. Тут был лейб-казачий разъезд. Начальник его, Жмурин, поскакал донести командиру полка Графу Орлову-Денисову о переправе неприятелей и испрашивал приказаний: ударить ли на них или отступить? Разъезду велено собраться и отойти назад; о произошедшем посланы донесения. Между лейб-казаками и Поляками произошло несколько ружейных и пистолетных выстрелов. Гул их огласил песчаные берега Немана. Так началась война, которая должна была превзойти все войны, какие когда-либо освещало солнце.Мосты были наведены в несколько часов и после полуночи, 12 Июня, заколыхались под тяжестью полчищ, и сотой доли коих не суждено было возвратиться на родину, увидеть отеческий кров. С выражением радости смотрел Наполеон несколько времени на переправлявшиеся войска. Потом переехал он сам на наш берег. Проскакав верст 5 по сыпучему песку и печальному еловому лесу и не найдя никакого следа Русских войск, он возвратился к Неману. Пошел проливной дождь, и хотя не остановил движения колонн, но испортил дороги, замедлил переправу. На следующее утро, 13 Июня, Французский авангард занял Ковно без сопротивления: казачий разъезд, там находившийся, отступил и сжег мост на Вильну. Под вечер Наполеон прибыл в Ковно, где имел первый ночлег на Русской земле.
От вторжения неприятелей в Россию до отступления русских от Вильны
Распоряжения на случай вторжения неприятельского. – Высочайшие повеления при вторжении Наполеона. – Приказ армиям. – Рескрипт Графу Салтыкову. – Письма Государя к Графу Салтыкову и к Шведскому Наследному Принцу. – Отправление Балашева к Наполеону. – Отъезд Государя из Вильны в Свенцяны. – Отступление 1-й армии. – Движение неприятеля из Ковно. – Очищение Вильны Русскими войсками. – Вступление Наполеона в Вильну.
Близость вторжения Наполеона в пределы России не была сокрыта от Государя. Его Величество знал, что на великое пространство левого берега Немана налегли, как черные тучи, войска неприятельские и что в самом скором времени хотел Наполеон переправляться. 10 Июня Государь писал Графу Салтыкову: «Ежечасно ожидаем быть атакованы. С полной надеждой на Всевышнего и на храбрость Российских войск, готовимся отразить неприятеля». Прошел еще день. Настало 12 Июня. Поутру Император получил донесение о намерении неприятелей переходить немедленно через Неман. Тотчас велено: Платову ударить во Фланг их, как скоро они переправятся [39] ; Князю Багратиону поддерживать Платова [40] ; Литовскому Военному Губернатору отправить из Вильны внутрь Империи казенные деньги, архивы, планы [41] . Три повеления сии начинались следующими словами, которые совершенно опровергают укоренившееся ложное мнение, будто Наполеон застал нашу армию врасплох: «Все силы Наполеона сосредоточены между Ковно и Меречем, и сего числа ожидается переправа неприятеля чрез Неман».
Для прочих лиц, находившихся в главной квартире, близость неминуемой войны была тайной. Даже окружавшие Государя не знали, что уже пробил час развязки. Как глубокая тишина предшествует бурным явлениям природы, так в самый день 12 Июня, когда должно было совершиться одно из величайших по своим последствиям событий, в Вильне все было спокойно. Проведя несколько недель в тщетном ожидании нашествия неприятельского, привыкли к мысли, что еще не скоро грянет военная гроза. Скучая единообразной жизнью, Генерал-Адъютанты просили Его Величество удостоить Своим присутствием приготовленный ими в тот день бал в Закрете, загородном доме Генерала Беннигсена. Император принял приглашение. Во время бала приехал курьер с донесением, что неприятели наводят мосты на Неман. Министр Полиции Балашев, к которому явился курьер, тихонько доложил Государю о полученном известии. Император приказал Балашеву хранить его в тайне. Бал длился еще около часа. Никто не догадывался о важности привезенного донесения.
Большая часть ночи с 12-го на 13-е проведена Государем в трудах и без сна. Ему одному предлежало подъять исполинское бремя защиты Империи и прав человечества. Сперва занимался Государь с Главнокомандующим 1-й армии Барклаем-де-Толли, который был и Военным Министром. По выходе от Его Величества Барклай-де-Толли писал ко всем корпусным командирам следующее: «Неприятель переправился близ Ковно, и армия сосредоточивается за Вильной; почему предписывается вам начать тотчас отступление по данным вам повелениям» [42] . Платову и Князю Багратиону сообщено о немедленном начатии решительных действий [43] . Потом Император послал за Государственным Секретарем Шишковым и сказал ему: «Надобно теперь же написать приказ к войскам, а в Петербург к Графу Салтыкову о вступлении неприятеля в наши пределы. Скажи, что Я не помирюсь, покуда хоть один неприятельский воин будет оставаться в нашей земле». В сих словах содержится вся тайна того, каким образом Александр намеревался бороться с Наполеоном. В них видна высокая мысль Его, развитием коей была вся Отечественная война – погибнуть или победить! В них заключается и все совершившееся впоследствии: торжество Александра и падение Наполеона с неизмеримой высоты. Слова сии будут переходить из рода в род и с благоговением повторяться поздним потомством. Они должны служить назидательным уроком для грядущих времен, и, если бы Провидению угодно было когда-нибудь подвергнуть Отечество наше новому испытанию, если бы соединенная Европа, как в 1812 году, возмечтала поколебать Россию, народ Русский вспомнит слова Александра и бестрепетно пойдет на бой, повторяя их.Красноречивый исполнитель воли Монарха выразил следующим образом Его мысли и намерения в приказе армиям и рескрипте Графу Салтыкову:
ПРИКАЗ АРМИЯМ «С давнего времени примечали Мы неприязненные против России поступки Французского Императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем Нашем желании сохранить тишину, принуждены Мы были ополчиться и собрать войска Наши, но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах Нашей Империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого Нами спокойствия. Французский Император нападением на войска Наши при Ковно открыл первый войну. Итак, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается Нам ничего иного, как, призвав на помощь свидетеля и защитника правды, Всемогущего Творца Небес, поставить силы Наши против сил неприятельских. Не нужно Мне напоминать вождям, полководцам и воинам Нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь Славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог».
ФЕЛЬДМАРШАЛУ ГРАФУ САЛТЫКОВУ
«Граф Николай Иванович!
Французские войска вошли в пределы Нашей Империи. Самое вероломное нападение было возмездием за строгое наблюдение союза. Я, для сохранения мира, истощил все средства, совместные с достоинством Престола и пользой Моего народа. Все старания Мои были безуспешны. Император Наполеон в уме своем положил твердо разорить Россию. Предложения самые умеренные остались без ответа. Незапное нападение открыло явным образом лживость подтверждаемых в недавнем еще времени миролюбивых обещаний. И потому не остается Мне иного, как поднять оружие и употребить все врученные Мне Провидением способы к отражению силы силой. Я надеюсь на усердие Моего народа и храбрость войск Моих. Будучи в недрах домов своих угрожаемы, они защитят их с свойственной им твердостью и мужеством. Провидение благословит праведное Наше дело. Оборона Отечества, сохранение независимости и чести народной принудило Нас препоясаться на брань. Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем».
Кроме сего рескрипта, последовавшего на имя Графа Салтыкова, Государь писал ему в частном письме: «Война началась; неприятель перешел на нашу границу выше Ковно. Сосредоточив все силы свои под Вильной, будем готовы отразить его с помощью Всевышнего». Император известил о вторжении второго Своего союзника, Шведского Наследного Принца. Он писал к нему: «Твердо надеюсь на Провидение Божие, на правость Моего дела, храбрость Моих войск. Остаюсь также в полной уверенности на дружбу Короля и вашу». Посланнику Своему в Швеции приказал Государь объявить Стокгольмскому Двору, что настало время исполнить договор, заключенный 24 Марта, то есть: принудив Данию силой или склонив ее доброй волей к уступке Норвегии, сделать с Русскими и Шведскими войсками высадку в Германии, в тыл Наполеона. Для приступления к сему походу Швеция ожидала подписания мира с Англией, о чем в Стокгольме шли переговоры.
Высочайший приказ, прочитанный во всех полках и артиллерийских ротах, воспламенил сердца воинов мщением против врага России. Если бы знал тогда Наполеон рвение Русских сразиться с ним, если бы мог он вникнуть в глубокий смысл Царского изречения, объявленного народу и войску: «Не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем», если бы известна была ему решимость Государя и преданность к Престолу Русского народа, то, верно, отбросил бы он суетную надежду покорить Россию! Hе отечеству нашему, но скорее самому Наполеону можно было применить собственные слова приказа его, отданного им при переходе через Неман: «Он был увлечен неизбежным роком – судьба его долженствовала совершиться».