– Ну хорошо, но ведь бывает, наверное, так, что вы пришли домой, дети от вас чего-то хотят, а вы так устали, что уже ничего не хотите…
– Ну конечно, бывает. Просто часто, когда я уже ничего не хочу, дети уже спят. Но меня очень трогает всегда, когда они спрашивают в выходной день – раньше Аня, а сейчас уже и Рома: «А ты сегодня не идешь на работу? О, папа не идет на работу!»
– Вы помните момент, когда вы почувствовали себя отцом?
– Помню. Утром Настя сходила к врачу, тот сказал: «Все в порядке, через пару недель приходите». Она спокойно поехала к моим родителям за город, и там у нее начались схватки. Я примчался из Москвы. Меня даже пустили в палату к жене и показали Лизу. Я увидел: лежит под колпаком такой комок с трубочками – и при этом почувствовал, какое это свое, родное…
Дежурный врач стояла рядом, говорила много умных и непонятных слов, как студент-отличник на экзамене. А у меня был один вопрос: это все пройдет? Это не страшно? И врач, как мне показалось, убеждала, что все не очень страшно. Поэтому на следующий день я пришел абсолютно спокойный. И тут мне говорят: «Ребенок в реанимации». Я даже поначалу не придал этому должного значения. Спрашиваю: «Доктор, а когда мы сможем забрать дочку домой?» Наверное, это прозвучало очень легкомысленно, потому что врач мне довольно резко ответила: «Вы видите, что здесь написано? Реанимация!» И вот тогда за этого маленького и еще даже незнакомого человека стало по-настоящему страшно.
– Что вас поддерживало в тот момент?
– Один замечательный священник, друг семьи, сказал мне тогда: «Не переживай так сильно». Я говорю: «А вдруг что-то случится?» И он мне ответил: «Ну, с точки зрения спасения ее шансы выше, чем ваши». Кто-то может счесть это очень жесткой, страшной фразой – я так и отреагировал вначале. Но так как это сказал не чужой человек, я понял, что это правильно. Какой же я христианин, если не верю?
– А вообще за детей страшно?
– Да, очень. Но мне страшно в основном из-за того, что я вижу в уже подросшем поколении, в своих студентах в институте, из-за того, что́ я слышу про школу. Хотя, наверное, это не совсем правильно. Когда крестили Аню, игумен Дамаскин (Орловский) сказал: какими вырастут дети, зависит только от родителей. Если дети будут видеть родителей-христиан, то и у них будет шанс вырасти христианами. Вроде бы трюизм, но он сказал это так серьезно, что я задумался и говорю: «Батюшка, это очень сложно». Он кивнул: «Но зато спасительно и благодатно».
«В одной умной книжке про воспитание я прочитал, что важно не сколько ты времени проводишь с детьми, а как ты его проводишь. Поэтому я перестал беспокоиться по поводу количества часов.
– А как вы, педагог, оцениваете ситуацию в российском образовании, ЕГЭ и прочее?
– Я не являюсь безусловным противником ЕГЭ и как преподаватель понимаю, что любой тест объективнее, чем устный экзамен. Но тест не может быть единственным критерием оценки знаний. В результате последние два школьных года дети не учатся, а готовятся к тестам. И это чудовищно! Они знают какие-то цифры, факты, сколько было лет старухе-процентщице, но не могут просто, не выискивая там какие-то детали, читать «Преступление и наказание».
Как-то я читал своим студентам в МГИМО лекцию о природе искусства в курсе культурологии и к слову стал цитировать: «Прощай, свободная стихия, в последний раз передо мной…» А потом мысль у меня промелькнула, и спрашиваю: «Чьи это строки? Можете продолжить?»
Мне кажется, Пушкин вообще узнаваем – по ритмике, по мелодике. Но не так страшно, что они не ответили, хотя на потоке в сто второкурсников мог бы найтись хоть один знающий. Меня потрясло другое. Мальчик поднял телефон и сказал: «Нет интернета». То есть поиск ответа на вопрос это поколение ищет не в глубинах своей памяти, не в прочитанных книгах, а в поисковой системе. Я засмеялся горько и сказал: «Я готов вам зачет поставить, потому что вы одной фразой сейчас охарактеризовали современное отношение к знаниям».
А через неделю я был на форуме талантливых школьников, и они, конечно, могли назвать автора этих строк.
Но потом я решил поговорить с одним мальчиком, который мне показался особенно интересным: «Зачем вы ходите в школу?» – «Чтобы поступить в университет». – «А для чего – в университет?» – «Ну, чтобы получить диплом, устроиться на работу, хорошо зарабатывать…» Это нормально, что он хочет зарабатывать, но пугает то, что он не рассматривает знание само по себе как силу.
В образовательных системах сегодня написано про какие-то навыки и компетенции. Но, как сказал один журналист, «компетенции есть и у служебной собаки». Вопрос: кого мы готовим? Я крайне скептически отношусь к современной школе, хотя есть пока и хорошие школы, и великолепные учителя. Но все происходящее в образовании увеличивает нагрузку на семью.
– Что же делать семье?
– Когда-то очень давно я прочитал в какой-то книжке, что родители делают стандартную ошибку, задавая своим детям вопрос: «Какую оценку ты сегодня получил?» Правильный вопрос: «Что ты сегодня узнал?» Но если раньше неправильный вопрос не приводил к фатальным последствиям, потому что в обществе было стремление к знаниям, то сегодня как раз очень многое зависит от того, как ребенка сориентируешь.
– Вы как ориентируете своих детей?
– Мы, например, с Лизой «ходим быстрым шагом» – так это у нас называется. Аня и Рома маленькие еще, они за моим шагом не успевают, а вот Лиза уже большая, в первый класс идет, она может. И я говорю: «Ну, пойдем, погуляем». И мы ходим и разговариваем.
А еще мы с детьми учим столицы государств. Я сделал карточки, и мы в игровой форме запоминаем. Они, может, не до конца понимают, что такое государство, но на Китай всегда ответят Пекин и назовут, в какой стране находится Тегусигальпа. Это тоже, может быть, тестовый подход… Я не знаю, как надо, как правильно, но я стараюсь следить за их развитием.
Одно время я стал читать книги о воспитании килограммами, и они показали мне, что любая, даже самая классная теория на практике может не сработать, и алгоритмов тут быть не может. В книге написано: «Если ваш ребенок не идет обедать – а мои дети никогда не идут обедать, – не надо звать несколько раз. Надо показать, что вы настроены серьезно, подойти и один раз сказать, а дальше стоять и не уходить».
Ну, я попробовал. Стою. Лиза продолжает сидеть и смотреть книжку. Я стараюсь не повториться, все по теории. Начинаю сочинять всякое: «Папа что-то сказал…» И так кручусь, и этак. Она сидит. Но в итоге все равно приходится повторить.
«Рома: На юки, на юкки! (на руки то есть)
Я: Ромочка, папа работает…
Лиза: Папа, ты обязан. Рома – твой сын. К тому же беззащитный.
– Вы с детьми играете?
– Я пытаюсь с детьми как-то дурачиться. Помню, мы с сестрой в детстве просили папу: «Папа, побудь маленьким!» И он начинал махать руками, ногами, кричал: «Аааа!» Нас это очень смешило. Я, наверное, более строгий. Может быть, это преподавательское во мне что-то включается.
Недавно я утром проснулся, дети забежали в комнату, и Лиза сообщила, что папа будет деревом, а они – «стадом удавов», которые заползут на ветки и будут на них висеть и раскачиваться. Я сказал, что не хочу быть деревом, что мне это не нравится. Но Лизой был урезонен: «Папа, деревья не разговаривают! Ты можешь только шевелить пальчиками-листочками, но не очень быстро».
– Дети не обижаются, что вы не всегда готовы играть в их игры?
– Знаете, иногда говорят: «Когда много детей, то совсем нет времени». Но ведь любому человеку важно побыть одному. И ребенок не исключение. Понятно, когда грудной малыш – все внимание родителей обращено к нему, а ребенку в два-три года, а тем более в четыре-пять лет уже нужно уединение. Не надо все время над ним висеть. У нас даже Рома уже может убежать и сидеть один играть. И это правильно. Ребенок в этот момент сам что-то узнает, у него естественным образом формируется какое-то практическое знание. Зачем мешать?
– О каком будущем для своих детей вы мечтаете? Кем бы вы хотели их видеть?
– Я читал Анечке детскую книжку про Ксению Петербургскую недавно, а она сказала: «Я хочу быть такой же. Святой Анной». (Улыбается.)
Конечно, я думаю об их будущем. Мне бы хотелось, чтобы им, как вот мне, посчастливилось заниматься тем, что нравится, без внутреннего конфликта, без фактора необходимости зарабатывать деньги на нелюбимой работе. Тогда бы я был доволен. Как и все, я считаю очень благородными профессии врача и учителя.
– Это мечта – чтобы они стали врачами или учителями?
– Понимаете, о таком неправильно мечтать. В фильме по повести Юрия Павловича Вяземского «Шут» герой говорит: «Я учитель по призванию, а она – по недоразумению». Я не хочу, чтобы они по недоразумению становились кем бы то ни было.
«Когда-то очень давно я прочитал в какой-то книге, что родители делают стандартную ошибку, задавая своим детям вопрос: «Какую оценку ты сегодня получил?» Правильный вопрос: «Что ты сегодня узнал?»
– У вас дети ходят в храм, причащаются, посещают воскресную школу. Но сейчас много говорят о феномене «расцерковления» детей из верующих семей. Не боитесь?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.