Так или иначе, но идиома «Окно в Европу» давно уже приобрела крылья и, перелетая из уст в уста, осела во множестве анекдотов на эту тему.
— Здесь нам природой суждено в Европу прорубить окно! — мечтательно проговорил Петр I, и добавил: — А может быть, и в Азию прорубим…
— Майн херц, — остановил его Меншиков, — на два окна зановесочек не хватит.
– Я вам прорубил окно в Европу, — сказал Петр.
— Зачем? В него же нельзя выйти.
— Зато можно смотреть.
– Как вы думаете, сэр, отчего окно в Европу прорубили давно, а культура из Европы так и не пришла к нам?
— Потому, сэр, что культурные люди в окна лазать не привыкли.
– А все-таки хорошо, что Петр I прорубил окно в Европу.
— Главное, чтобы никто не начал рубить окно в Африку.
— Отчего же?
— Так сквозняком Курилы выдует.
– Какой самый популярный вид самоубийства сейчас в Ленинграде?
— Выброситься в окно… в Европу.
На экскурсии в Домике Петра I. Один из экскурсантов, глядя в окошко:
— Это и есть окно, которое Петр Великий прорубил в Европу?
Нет нужды говорить о роли Петра I в истории России. Она хорошо известна. Заметим только, что она не всегда понималась современниками и не сразу была оценена потомками. Но то, что Петр сразу стал тем историческим ориентиром, на который равнялись и с которым сравнивали, несомненно. Дошедшие до нас исторические анекдоты тому свидетельство.
В 1770 г., по случаю победы, одержанной при Чесме, митрополит Платон произнес в Петропавловском соборе, в присутствии императрицы и всего двора, речь, замечательную по силе и глубине мыслей. Когда вития, к изумлению слушателей, неожиданно сошел с амвона к гробнице Петра Великого и, коснувшись ее, воскликнул: «Восстань, великий монарх, отечества нашего отец! Восстань теперь и воззри на любезное изобретение свое!» — среди общих слез и восторга Кирилл Разумовский вызвал улыбку окружающих его, сказав им потихоньку: «Чего вин кличе? Як встане, всем нам достанется».
Как известно, уходя из жизни, Петр I своим политическим наследником никого не назвал. Или не успел, или не видел в этой роли ни одного из своих близких родственников. В результате на русский трон взошла бывшая ливонская пленница, супруга Петра Марта Скавронская, в православии — Екатерина Алексеевна, или Екатерина I. Императрицей она была недолго, в 1727 г. умерла, но в истории осталась верной наследницей своего великого мужа — Петра I. Об этом можно судить и из анекдота, оставшегося нам в наследство от той поры:
Когда закончилась Северная война, духовенство явилось к Петру I с петицией просить, чтобы он им вернул металл для восстановления колоколов, перелитых на пушки и ядра. Петр на петиции написал:
— Получите х…
Когда император скончался, монахи с той же просьбой пришли к его вдове, императрице Екатерине I. Императрица прочитала резолюцию Петра, мило улыбнулась и сказала:
— А я и этого дать не могу.
В 1762 г. в результате успешно осуществленного заговора против своего мужа императора Петра III на царский трон взошла Екатерина II. Ее полное имя до приезда в Россию и принятия православия было Софья Фредерика Августа Ангальт-Цербстская. Она была немецкой принцессой и происходила одновременно из герцогского — по отцу и княжеского — по матери старинных, но небогатых германских родов. Правда, есть две легенды. По одной из них, отцом будущей русской императрицы был Иван Иванович Бецкой, внебрачный сын князя Ивана Юрьевича Трубецкого. Во время путешествия по Европе он будто бы познакомился с будущей матерью Софьи Фредерики Августы, влюбился в нее и вступил в интимную связь. В результате на свет и появился ребенок, ставший русской императрицей. Но это только легенда, скорее всего, имеющая официальное происхождение. Так хотелось обнаружить в Екатерине II хоть каплю русской крови. Согласно другой, совсем уж маловероятной легенде, по материнской линии Екатерина II происходит от самого великого князя Ярослава Ярославича Тверского, брата Александра Невского. Так что, если всему этому верить, крови в ней перемешано много — и русской, и польской, и литовской, и датской, и Бог знает еще какой. Неудивительно, что еще в детстве, если, конечно, опять же, верить фольклору, маленькая принцесса Софья-Фредерика-Августа услышала от какого-то странствующего монаха предсказание, что в конце концов она «наденет на голову корону великой империи, которой в настоящее время правит женщина». Этот смутный факт ее биографии нашел отражение в анекдоте:
Учитель на экзамене по истории:
— Петров, расскажите о Екатерине Великой.
Петров:
— Екатерина Великая родилась столь маленькой девочкой, что великой стала называться только через полтора столетия.
Между тем, в России Екатерину II не без оснований считали самой русской императрицей и с любовью называли: «Немецкая мать русского Отечества». Как утверждал остроумный П. А. Вяземский, если русский Петр I хотел сделать нас немцами, то немка Екатерина II хотела сделать нас русскими. Она и сама в это верила, стараясь как можно реже вспоминать о своем немецком происхождении.
Однажды императрице стало плохо, и ее любимый доктор Роджерсон прописал пустить ей кровь. После этой процедуры она приняла графа Безбородко.
— Как здоровье, Ваше величество? — спросил граф.
— Теперь лучше. Последнюю немецкую кровь выпустила, — ответила императрица.
Однако верили в это перерождение далеко не все, и поэтому по огромной русской стране до сих пор ходят анекдоты другого свойства:
Любила императрица Екатерина Великая свою новую родину. Встанет, бывало, чуть свет, наденет русские сапоги и ходит вокруг кровати:
— Айн, цвай, драй… Айн, цвай, драй…
А ядовитые одесситы вообще сравнили ее широкую известность с известностью не менее знаменитой романтической варшавско-одесско-петербургской воровки Соньки — Золотой Ручки, или Софьи Блюнштейн, в девичестве имевшей такое же, как и у Екатерины в Германии, сложное по грамматической структуре имя — Соломониак Шейндли Сура Лейбовна:
— Это в Петербурге она Екатерина Великая, а у нас в Одессе — Соня Ангельтцербстская.
Что превалировало в сложном характере этой удивительной императрицы, женщина или политик, сказать трудно. Мнения современников и потомков столь же разноречивы, как и многочисленны. Многие из них полярно противоположны. Даже когда высказывались одним человеком. Например, Пушкин, хотя часто и одаривал ее лестными эпитетами, тем не менее считал лицемерной ханжой и называл «Тартюф в юбке». Мы не ставим перед собой арифметическую задачу взвешивать эти мнения или тем более противопоставлять их друг другу. Не видим смысла и в арифметическом подсчете любовников императрицы — было их пятнадцать, как считают одни, или двадцать два, как утверждают другие. Важнее другое. Екатерина редко скрывала свои чувства от посторонних и никогда не злоупотребляла своей властью. Когда один из ее фаворитов А. Н. Дмитриев-Мамонов влюбился во фрейлину императрицы Щербатову и откровенно признался в этом Екатерине, то та не только позволила ему жениться на избраннице, но благословила молодых и дала щедрое приданое невесте. Правда, если верить одной дворцовой легенде, лично помогая Щербатовой одеться к венцу, «не стерпела и сильно уколола ее булавкой».
Рассказывают, как однажды, в ответ на чей-то осторожный намек на молодость очередного ее возлюбленного, императрица снисходительно улыбнулась и заметила, что стране необходимы государственные мужи опытные и образованные, чем она, в силу своих скромных способностей, и занимается, приближая молодых людей к своей монаршей особе. Причем, не стесняясь, могла в этом смысле поставить в один ряд и пылкого любовника, и скромного чиновника.
Екатерина II, опершись о перила, смотрит с моста в речку, оттопырив свой зад.
— А!!! Кто это? — шепчет она сквозь зубы от приятной боли.
— Поручик Ржевский, — клацает тот каблуками.
— Продолжайте, полковник Ржевский! А-а-а-а… Хорошо, генерал Ржевский!
Бедного и усердного чиновника из украинских казаков Дмитрия Трощинского Екатерина за труды наградила хутором, а потом прибавила еще 300 душ. Испуганный Трощинский вломился к царице без доклада:
— Это чересчур много, что скажет Зубов?
— Мой друг, его награждает женщина, а тебя — императрица.
Чувственный сластолюбивый век Екатерины II сменился суровыми годами царствования Павла I. Нравственная строгость павловской эпохи возникла не на пустом месте. Наследнику престола Павлу Петровичу было восемь лет, когда в ропшинском заточении был убит его отец, свергнутый император Петр III. В то, что он умер собственной смертью «от геморроидальных колик», как об этом было сказано в официальном сообщении, Павел не верил. Прямой виновницей убийства отца он считал свою мать, императрицу Екатерину II, нагло и незаконно узурпировавшую власть в результате дворцового переворота. Кроме того, Павел был сыном внука Петра I, а значит, прямым потомком великого императора, из чего вытекало, что он имеет больше прав на русский трон, чем его мать, не имевшая вообще ни капли династической крови Романовых. С этим неистребимым чувством незаслуженной несправедливости и мучительным ожиданием «своего часа» он прожил целых 42 года, вплоть до смерти Екатерины II, случившейся в ноябре 1796 г. Все это не могло не сказаться на его характере. Он был болезненно вспыльчив и совершенно непредсказуем. Его поступки были столь же необъяснимы, как и неожиданные приступы гнева. Отсюда и официальные указы, более похожие на анекдоты, и анекдоты, смахивающие на правдоподобные факты петербургского быта.
Павел приказал генерал-губернатору Петербурга приготовить приказ, в котором определялось количество блюд, которые может иметь за обедом и ужином каждый из подданных российских, глядя по своему чину и классу службы.
Павел, встретив однажды майора Якова Петровича Кулькова, спросил его:
— Господин майор, сколько кушаньев подают у вас за столом?
— Три, Ваше Императорское Величество.
— А позвольте узнать, господин майор, какие?
— Курица плашмя, курица ребром и курица боком, — ответил Кульков. Император расхохотался.
В царствование императора Павла в Петербурге было только семь французских модных магазинов; он не позволял больше открывать, говоря, что терпит их по числу семи смертных грехов.
Какой-то гвардейский полковник в месячном рапорте показал умершим офицера, который отходил в больнице. Павел его исключил за смертью из списков. По несчастью, офицер не умер, а выздоровел. Когда живой мертвец увидел это, тогда он подал прошение Павлу. Павел написал своей рукой на его просьбе: «Так как об офицере состоялся высочайший приказ, то в просьбе ему отказать».
Павлом был издан указ о том, чтобы обыватели столицы извещали полицию за три дня об имеющемся у них пожаре.
Павел встретил не по форме одетого офицера и написал об этом записку генерал-майору Скалону: «Офицера сего нашел я в тронной зале у себя в шляпе, судите сами».
Однажды к Павлу обратилась с просьбой дама, имевшая неприглядную внешность. — Я не могу отказать в просьбе своему портрету, — ответил император.
Однажды император Павел Петрович после аудиенции, простившись с католическим митрополитом Сестрженцевичем и уже идя во внутренние покои, заметил в одежде одного пажа что-то неформенное. Государь, бледный от раздражения, крикнул Палену:
— Отведите сейчас же эту обезьяну в Петропавловскую крепость.
По уходе государя Пален подошел к Сестрженцевичу и сказал, что должен исполнить волю государя. Растерявшийся митрополит безропотно покорился своей участи. Когда затем Пален приехал во дворец доложить об исполнении приказа, ошибка объяснилась.
Однажды, при неудачном спуске корабля «Благодать», царь Павел I нашел в ботфорте листок со стихами:
Все противится уроду,
И «Благодать» не лезет в воду.
Однажды государь Павел Петрович, выслушав далеко не глупые ответы придворного шута Иванушки на вопрос «Что от кого родится?», обратился к нему:
— Ну, Иванушка, а от меня что родится?
— От тебя, государь, родятся чины, кресты, ленты, вотчины, сибирки, палки, каторга, кнуты…
В ночь с 11 на 12 марта 1801 г. в результате дворцового заговора Павел I был убит в собственной спальне. То ли был задушен шарфом одного из заговорщиков, то ли скончался от предательского удара в висок серебряной табакеркой. Ужас всей этой истории, покончившей с непродолжительной жизнью императора, состоял в том, что даже его гибель породила в обществе анекдоты, слушая которые, добропорядочные подданные Российской империи не знали, что делать: плакать или смеяться.
Павел просил ворвавшихся в его спальню убийц повременить, ибо он хочет выработать церемониал собственных похорон.
Император скончался от апоплексического удара табакеркой в висок.
Сразу после гибели Павла I на престол взошел его сын Александр. Александра I любили буквально во всех слоях русского общества. В народе его прозвали «Благословенным». Ему пели дифирамбы профессиональные поэты, о нем слагали наивные легенды и сочиняли трогательные анекдоты. Петербургские дамы, что называется, сходили с ума при одном упоминании о своем императоре. Один такой анекдот сохранился в бумагах И. В. Помяловского, хранящихся в Российской национальной библиотеке:
Государь Александр Павлович прогуливался однажды по саду в Царском Селе; шел дождик, однако это не помешало собраться толпе дам посмотреть на царя, обожаемого женским полом. Когда он поравнялся с ними, то многие в знак почтения опустили вниз зонтики.
— Пожалуйста, — сказал государь, — поднимите зонтики, medams, не мочитесь.
— Для Вашего Императорского Величества мы готовы и помочиться, — отвечали дамы.
Во время триумфальных Заграничных походов русской армии во главе с Александром I в 1812–1814 гг. волна всеобщей любви к русскому императору прокатилась по всей Европе. Иногда это принимало самые экзотические формы. Немецкие дамы ввели в моду так называемые «Александровские букеты», состоявшие из цветов и растений, начальные буквы названий которых должны были составить имя русского императора: Alexander (Anemone — анемон; Lilie — лилия; Eicheln — желуди; Xeranthenum — амарант; Accazie — акация; Nelke — гвоздика; Dreifaltigkeitsblume — анютины глазки; Ephju — плющ: Rose — роза).
Однако сам Александр Павлович властью тяготился. Он искренне переживал, что не удались либеральные реформы, затеянные им в самом начале царствования. Но главное, с годами у него все более обострялся комплекс вины за гибель своего отца — Павла I. Не без основания он считал себя причастным к событиям марта 1801 г. Смерть отца от рук коварных заговорщиков почти на глазах сына и, по существу, с его молчаливого согласия не давала покоя.
Состояние императора в последние годы его царствования остро чувствовали в обществе. И когда он в декабре 1825 г. скончался, в стране распространились слухи о том, что Александр не умер, а удалился в Сибирь и под видом старца Федора Кузьмича «испрашивает у Бога прощение» за участие в убийстве своего отца. Нам же в память об этих тяжких переживаниях остался с той самой поры анекдот:
Однажды камер-паж Александр Башуцкий находился с товарищами в Георгиевском зале Зимнего дворца. Молодежь расходилась, начала прыгать и дурачиться. Башуцкий забылся до того, что вбежал на бархатный амвон под балдахином и сел на императорский трон, на котором начал кривляться и отдавать приказания.