Ленинградский жилищно-строительный трест соревнуется с гражданами, уезжающими из СССР: кто больше квартир сдаст государству. Евреи обгоняют.
В конце 1980 — начале 1990-х гг., благодаря известным демократическим изменениям в России, положение заметно стабилизировалось. Выезд евреев из страны несколько сократился. Ленинградские евреи тут же на это отозвались, сравнив два знаменитых канала — Грибоедова здесь, у нас в России, и Суэцкий там, в Египте. Посредником выступили армяне.
«Армянское радио» спросили:
— Чем отличается канал Грибоедова от Суэцкого канала?
— Евреи на канале Грибоедова живут по обе его стороны.
Но и с уменьшением процента еврейского населения в ленинградском социуме антисемитизм никуда не делся.
У памятника Суворову в величественной позе стоит генерал. Мимо проходит старый еврей.
— Товарищ генерал, — с сильным акцентом обращается он к генералу, — это памятник Суворову?
— Суворову, Суворову, — передразнивая и сильно картавя, отвечает генерал.
— Да что же вы мне-то подражаете? Вы ему подражайте.
Однако отношение к пресловутому «еврейскому вопросу» все-таки заметно изменилось. Как со стороны русских, так и со стороны самих евреев. В фольклоре эти изменения еще едва заметны, но при желании их можно разглядеть. Вот анекдот, появившийся в самом начале перестройки.
— Дорогие товарищи, приглашаем вас в Дом культуры имени Первого мая на Карла Маркса, 37, на кинофестиваль «Израиль сегодня». За два часа вы побываете в Израиле, приятно отдохнете, встретитесь с хорошими людьми.
— Простите, но при чем там Карл Маркс?
— А Карл Маркс там ни при чем. Карл Маркс там — проспект.
Твердыми продолжателями дела Ленина — Сталина в национальной политике остаются только настоящие русские патриоты. Их лозунг всегда был последовательным и недвусмысленным:
Октябрьская революция — это результат жидомасонского заговора… и мы никогда не отступим от ее завоеваний.
Оглядываясь назад, надо признать, что во времена перестройки само понятие патриотизма было настолько дискредитировано, что им опасались пользоваться даже с самыми благородными намерениями. Трудно сказать, в какой среде, русской или еврейской, появился короткий анекдот, который как ушат ледяной воды обрушился на головы доморощенных ура-патриотов:
В России осталось два русских патриота. В Москве — Кобзон, в Петербурге — Розенбаум.
Тлеющие угли антисемитизма время от времени вспыхивают. Понятно, что не сами. Их старательно пытаются превратить в пламя. Для этого вовсе не обязательно, чтобы героями анекдотов стали замечательные певцы, исполнители подлинно патриотических песен, евреи с подозрительно нерусскими фамилиями Иосиф Давыдович Кобзон и Александр Яковлевич Розенбаум.
После спектакля «Евгений Онегин» в Мариинском театре к дирижеру за кулисы подходит еврей.
— Скажите, пожалуйста, Онегин еврей?
— Нет.
— А Татьяна?
— Нет.
— А Ольга?
— Нет.
— А Ленский?
— Да, — раздражается дирижер.
— Ну вот, сразу и убили.
Ну а если угли разгорелись еще недостаточно, можно подбросить еще один анекдот:
Туристы из Израиля в Петербурге. Гид объясняет:
— Перед вами Дворцовая площадь и Эрмитаж.
Его прерывает старый еврей:
— Скажите, пожалуйста, где у вас тут синагога?
— А напротив, через Неву — Петропавловская крепость…
— Молодой человек, я же у вас спрашиваю: где у вас синагога?
— А вот это — Адмиралтейство…
— Вы что, русского языка не понимаете? Где у вас синагога?
— Вы меня извините, я молодой гид, а что такое синагога?
— Ну, это, где евреи собираются, поют.
— А! Это у нас называется Филармония. Так это за углом.
Поводом к возникновению анекдотов могло послужить любое, даже самое безобидное обстоятельство. Всем известны личная дружба и сценическое товарищество двух замечательных московских актеров Александра Ширвинда и Михаила Державина. И все бы ничего, если бы не фамилия одного из них. Она никак не вписывалась в рамки подлинно русского патриотизма.
На совещании администрации Ленинского района Ленинграда.
— Товарищи, от наименования «Ленинский» уже слегка подташнивает. Почему бы не переименовать наш район в Державинский. Тем более, он тут жил и его особняк является украшением района.
— Хорошо бы. Но как можно называть целый район именем друга Ширвинда!?
Армяне в истории Петербурга впервые упоминаются в указе от 1711 г., который предписывал как чиновникам, так и обыкновенным обывателям «армян как возможно приласкать и облегчить, в чем пристойно, дабы тем подать охоту для большего их приезда». Понятно, что часть армянских купцов по завершении дел в Петербурге возвращалась на родину. Но некоторые приживались в сыром петербургском климате и оставались, как тогда выражались, «на вечное житье». Через десять лет после упомянутого указа армянская община в Петербурге насчитывала около тридцати дворов, а на Васильевском острове, в районе 3-й линии, уже существовала Армянская улица. В 1740 г. армянской общине было разрешено построить свою церковь там же, на 3-й линии Васильевского острова, на дворе армянина Луки Ширванова.
Армяне, проживавшие в Петербурге, были купцами и профессиональными военными, врачами и педагогами, чиновниками и торговцами.
Интерактивное радио. Звонок в студию:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. Говорите, пожалуйста. Мы вас слушаем.
— Меня зовут Лена. Вчера на Кузнечном рынке я нашла кошелек. В нем три тысячи долларов, две тысячи дойчмарок и документы на имя Гарика Акопяна. Исполните, пожалуйста, для него хорошую песню. Спасибо.
И второй анекдот:
Вокруг Медного всадника бегает, восторженно причмокивая и размахивая руками, армянин.
— Вах, какой армян! Какой армян! Вах! Вах!
— Какой же это армянин? — удивленно спрашивает его прохожий.
— Это же русский царь Петр Первый…
— Какой царь?! Какой царь?! Ты что, не видишь написано: Газон Засеян?
В составе сложной и многочисленной этносоциальной структуры населения Петербурга грузинам отдельная строчка не отведена. Их численность настолько незначительна, что растворена в графе «прочие». Однако, если судить по городскому фольклору, грузины в Петербурге составляют довольно заметную группу. В основном эти гордые и красивые люди вошли в фольклор в качестве героев городских анекдотов, связанных с предприимчивостью и повышенной деловой активностью.
Стоят на Дворцовой площади два грузина. Подходит человек:
— Извините, у вас штаны грязные.
Никакой реакции.
— Извините, пожалуйста, у вас на брюках пятно.
Вновь никакой реакции.
— Простите, товарищ. Я к вам… У вас пятно на брюках…
Наконец один из грузин оборачивается:
— Паслушай, дарогой. Пасматри вокруг. Сколько прекрасного. А ты на мой зад смотришь.
Автобус подходит к Манежной площади. Голос по трансляции:
— Следующая остановка кинотеатр «Родина».
— У «Родины» выходите? — обращается мужчина к стоящему впереди грузину. Грузин молчит.
— У «Родины» выходите? — нервничает мужчина.
Грузин молчит.
— Выходишь у «Родины»? — в исступлении кричит пассажир.
— Сам нэкрасивый! — орет грузин и лезет в драку.
Стоит грузин на Невском проспекте и, не обращая внимания на толпу, считает деньги.
— Простите, как пройти к Эрмитажу? — обращается к нему прохожий. Грузин, не поднимая головы, продолжает считать.
— Простите, вы не знаете, где Эрмитаж? — повторяет прохожий.
Грузин продолжает молча считать деньги.
— Извините, как пройти…
— Паслушай, — раздражается грузин, — что ты заладил «Эрмитаж, Эрмитаж». Дело делать надо.
Стоят на Невском проспекте грузины и о чем-то оживленно разговаривают. Подходит прохожий:
— Молодые люди, будьте так любезны, скажите, пожалуйста, как пройти к Эрмитажу?
Грузины его не замечают. Прохожий осторожно дотрагивается до одного из них и повторяет вопрос:
— Сто раз извините, но вы случайно не знаете, как пройти к Эрмитажу?
Наконец, один грузин оборачивается:
— Ты такой вежливый, ну, прямо настаящий ленинградец. Прайди, как хочешь.
На экзамене.
— Итак, Тоги, кто возглавил первую русскую кругосветную экспедицию?
Тоги молчит.
— Крузенштерн, — слышится подсказка.
— А-а! Наш земляк! Только немножко или немец, или еврей.
— Кто же это?
— Грузин Штерн!!! — радостно восклицает Гоги.
Заканчивается война между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Президент США выслушивает доклад начальника штаба:
— Наши войска заняли всю территорию СССР: Урал, Сибирь, Среднюю Азию, Кавказ…
— А это что за красная точка на берегу Финского залива? — нетерпеливо прерывает президент, тыча пальцем в карту.
— Это последний очаг сопротивления — город Ленинград.
— Мы что, не взяли Ленинград?
— Ленинград мы взяли. А это грузины Мальцевский рынок удерживают.
Традиционно сложилось так, что многие питерские рынки оказались под контролем торговцев из южных республик бывшего Советского Союза. Это Кузнечный рынок, который в фольклоре известен как «Кузнецы», или «Восточный», и Мальцевский рынок — «Мальцы», или «Черный». «Черным» называют также Невский рынок. О роли выходцев с Кавказа в жизни петербургских рынков можно судить по приведенному нами фантастическому анекдоту.
Как мы уже говорили, сфера деятельности грузин в Петербурге обширна и многообразна и, конечно же, не ограничивается торговлей на продовольственных рынках. Но есть одна область, приоритет в которой, судя по анекдоту, грузинам вообще не нужен. Нельзя сказать, что поведение грузин в Петербурге так уж целомудренно и безупречно, но то, что грузинские мужчины по отношению к своим женщинам ведут себя по-рыцарски, всем хорошо известно.
Заспорили грузин и ленинградец, где эхо лучше — в Грузии или в Ленинграде. Поехали в Грузию. Пошли в горы.
— Бляди-и-и-и…
И в ответ услышали многократное:
— Бляди… Бляди… Бляди…
Вернулись в Ленинград. Встали посреди Исаакиевской площади и крикнули:
— Бляди-и-и-и…
И через мгновение услышали со стороны Московского вокзала:
— Идем…
Говорить о чукчах в Петербурге как о некой национальной общности бессмысленно. Скорее всего, надо говорить о новом популярном герое целого цикла анекдотов, условное, собирательное имя которого — чукча. Некая литературная метафора, веселая карнавальная маска. Нечто сродни Штирлицу, Чапаеву, Вовочке или поручику Ржевскому. На самом деле анекдоты о чукчах — это анекдоты о глупых, тупых людях, или дураках, как принято говорить о них в народе, и к самим чукчам никакого отношения не имеют.
Из великого множества анекдотов о чукчах нас интересуют только те немногие, что имеют прямое отношение к самому Петербургу, к его реалиям или персонажам его истории. Их немного. Но они играют исключительно важную роль в петербургском городском фольклоре, пожалуй, такую же, как иногородние частушки про Петербург. И те и другие отражают взгляд на Петербург со стороны, извне.
Приезжает чукча в Ленинград, знакомится с биографией Ленина и впервые для себя открывает, что Ульянов и Ленин — это один человек, Маркс и Энгельс — это два человека, а Слава КПСС — вообще не человек.
Стоит чукча, упершись в Казанский собор, и толкает его. Собралась толпа.
— Что ты делаешь, чукча?
— Да вот, собор купил. Домой толкаю.
— Ну и далеко уже оттолкал?
— Да вроде далеко. Чемоданов уже не видно.
Правда, анекдоты об абстрактном или виртуальном чукче породили другие анекдоты, в которых обыгрываются этнические особенности героя. Популярный ленинградский певец, композитор и киноактер Виктор Цой прямого отношения к чукчам не имеет. У него другая национальная принадлежность. Но для фольклора гораздо важнее то обстоятельство, что он не такой, как все, не похож на других да еще и лицо его несет черты восточного происхождения. Именно это и делает его таким привлекательным для фольклора.
Выступает Виктор Цой с концертом в Петербурге. Во время перерыва вышел в гардероб покурить, к нему подходит милиционер.
— Что, чукча, пришел на Цоя посмотреть?
Из других достаточно крупных национальных диаспор Петербурга следовало бы выделить татар и немцев, да вот незадача: анекдотами о татарах, или анекдотами татарскими, к сожалению, мы не располагаем, а пару немецких анекдотов, посвященных немецкой принцессе, ставшей великой русской императрицей Екатериной Второй, мы уже рассказали на соответствующих страницах.
Говорить о национальностях в Петербурге, с одной стороны, просто уже потому, что в последние годы происходит мощный и необратимый процесс самоидентификации населения по национальному признаку. Своей национальностью начинают гордиться. Но с другой стороны, Петербург — это не «лоскутное многонациональное одеяло», где каждый лоскуток отделен от другого лоскутка ярко выраженным пограничным стежком. Скорее, Петербург представляет собой некий кипящий «плавильный котел», в котором многие компоненты давно уже сплавились в совершенно новую субстанцию, имени которой зачастую петербуржцы даже не знают. Впрочем, понятие «не знают» довольно условно. Фольклор на этот вопрос уже давно ответил:
— Национальность?
— Петербуржец.
Это примерно то же самое, что и понятие «Родина», в которое петербуржцы вкладывают свой собственный, особый смысл:
— Где родился?
— В Ленинграде.
— А где живешь?
— В Купчине.
Родился в Петербурге, учился в Петрограде, работал в Ленинграде, хочу умереть в Петербурге.
Родился в Петрограде, живу в Ленинграде, но тоскую по родине.
Ленинградом наш город был на протяжении почти семидесяти лет. За это время сменились три поколения граждан, которые с гордостью называли и называют себя ленинградцами. Однако на эти три поколения пришлись самые страшные годы XX столетия. Гражданская и Отечественная войны, террор и блокадный голод смертельной косой прошлись по сотням и сотням тысяч ленинградцев. От года к году их становилось все меньше и меньше. А их единственными привилегиями в этом мире до сих пор остаются почетное имя «ленинградцы» да коммунальные квартиры без всяких элементарных удобств — вечный крест и тяжкая ноша, сопутствующая им от рождения до кончины. Актуальность популярных в свое время анекдотов остается по-прежнему высокой:
— Ленинградцы? Какие ленинградцы? Все ленинградцы лежат на Пискаревском кладбище.
– Где можно встретить коренного ленинградца?
— В бане и в коммунальной квартире.
Уникальность понятия «ленинградец» состоит еще и в том, что в глазах всего мира ленинградцы являются не только прямыми наследниками дореволюционной петербургской культуры, но и представителями высочайшей культуры социалистического периода жизни города. И уже поэтому естественное уменьшение количества людей, родившихся в советском Ленинграде, давно вызывает беспокойство и озабоченность городского фольклора.
Старушка входит в переполненный ленинградский автобус. Никто ей не уступает место.