Новый Lamborghini Aventador замечательно впишется в общую тусовку. Еще до того, как вы установите на него дурацкие колеса и выкрасите в боевую раскраску, будет видно, что машина стоит 250 000 фунтов, и ее определенно заметят. Она на два дюйма шире, чем Range Rover, и примерно той же ширины, что лондонский автобус. К тому же оснащена двенадцатицилиндровым 6,5-литровым двигателем. Сомневаюсь, что мы когда-нибудь еще увидим подобный новый двигатель. Сегодня благодаря европейским нормам по выбросам в атмосферу турбонаддув – единственный реалистичный вариант.
И жаль, потому что незамедлительность прорыва опьяняет. Ускорение столь же яркое, как морской фасад Майами, а скорость, которую может развивать автомобиль, – около 212 миль в час (340 км/ч).
Но как он приживется здесь? В цивилизованном мире вкуса и старых денег?
Lamborghini усердно подчеркивает, что это первый новый двенадцатицилиндровый двигатель со времен Miura, что полный привод настолько совершенен, насколько позволяют современные технологии, что тормоза сделаны из углекерамических материалов и что в комплект входит подвеска на штангах толкателей в стиле «Формулы-1». Впрочем, единственная причина ее установить – желание снизить безрессорный вес. Но я не понимаю, какое значение это имеет в машине, которая все равно весит как небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг.
Подозреваю, что на самом деле такая подвеска установлена, чтобы владельцы чувствовали: за мощью и ширью безумного, кричащего, блестящего дизайна таится надежность в стиле Ferrari.
Но если честно, то ее нет. Это вообще не машина. На ней нельзя ездить. С ней можно только бороться. Она более совершенна, чем прежние Lamborghini, и испытывает меньше желания вас убить. Но когда давишь на газ, то больше не ведешь машину, а барахтаешься на грани.
Я очень долго ездил на ней по Италии, и, хотя она оказалось тихой и на удивление комфортной, хотя она снабжена спутниковой навигацией и панелью управления от Audi, мне никогда не уставали напоминать, что это чудовище, которое может прийти в ярость. И за это я искренне ее полюбил.
Я полюбил скорость. Я полюбил дизайн – возможно, это самая красивая машина в истории. Я полюбил даже сам идиотизм приборной панели, фасад и безумную заднюю часть.
Она мне нужна даже меньше, чем герпес. Но при этом я хочу жить в мире, где я могу посидеть у ресторана в Майами и посмотреть, как какая-нибудь бедняжка пытается выбраться с пассажирского кресла, не сверкнув при этом трусиками.
20 ноября 2011 годаЗалезай, Чарльз, это мечта луддита
Mercedes C 63 AMG Coupe Black Series
Кажется, несколько лет назад принц Чарльз попросил ученых исследовать идеи альтернативной медицины, чтобы выяснить, почему акупунктура, холистическое целительство, вегетарианство и сидение на полу в позе лотоса могут помочь избавиться от сенной лихорадки, экземы и расстройства стула.
Британский популяризатор науки провел соответствующее исследование и после долгой работы опубликовал книгу, в которой сообщал, что альтернативная медицина по большей части не работает, а когда работает, то ее результаты «удручающие».
Конечно, вы вправе предположить, что принц Чарльз, прочитав тщательно проведенный анализ, поднимет руки кверху и признает, что, вопреки тому, что он говорит уже много лет, лучше всего лечит головную боль пара таблеток нурофена, а не растирания, приготовленные из почвы и волос из подмышек.
Но оказалось, что он совершенно не собирается так поступать. Несмотря на все научные данные, он, похоже, продолжает верить в силу подозрительных вонючих субстанций. И подобное мы видим часто. Люди прибегают к науке, когда она согласуется с их мнением, но отвергают ее, если научные данные расходятся с их собственными представлениями.
И это не может, в общем-то, удивлять, потому что то, что мы сегодня считаем научным фактом, почти наверняка завтра окажется научной фантастикой. Земля была плоской. А потом перестала. Материя не может двигаться быстрее скорости света. А потом может. Ну, не исключено. Человек – причина глобального потепления… На этом, пожалуй, пока остановимся.
Я рад, что ученые существуют. Я рад, что они работают в своих лабораториях с горелками Бунзена и щипчиками. Важно, что человечество пытается понять, откуда она появилось и куда направляется. Но ученым лучше не пытаться объяснить свои достижения принцу Чарльзу. Или мне. Или вам. Потому что мы туповаты и не поймем, о чем они вообще говорят.
Но, поскольку мы не подозреваем, что туповаты, мы обычно немного слушаем то, что они говорят, извлекаем из этого какой-то фрагмент, а если мы политики или принцы, то пытаемся как-то его применить.
Еще не так давно все были обеспокоены тем, что частицы и газы, которые выходят из выхлопных труб, делают тех, кто живет у автотрасс, очень глупыми. Особенно беспокоились по этому поводу жители Грэйвелли-Хилл к северу от Бирмингема. Ученые из Ford посчитали, что решением станет технология, основанная на использовании обедненной смеси, при которой автомобиль работает по большей части на воздухе, и эти взгляды разделяла миссис Тэтчер – премьер-министр со степенью специалиста по химии.
Так или иначе, этой технологии еще только предстояло воплотиться в жизнь, а туповатым людям требовались немедленные результаты. Поэтому все автопроизводители стали серийно применять каталитические дожигатели выхлопных газов.
Но как ни печально, на деле каталитические конвертеры просто превращали всю гадость, которая отупляла жителей Бирмингема, в двуокись углерода, которая, как говорят ученые сейчас, обращает белых медведей в кровожадных человекоядных оборотней. Поэтому, чтобы этого не повторилось, машины теперь оборудуют электрическим усилителем руля и полуавтоматическими коробками передач с подрулевыми переключателями, то есть чем угодно, лишь бы сократить количество используемого топлива, а следовательно, и объем двуокиси углерода, выходящей из выхлопной трубы.
Но все это бесполезно, потому что каталитические дожигатели сделаны из платины, которая быстро заканчивается. И вскоре мы окажемся в 1985 году, в неуклюжих машинах с плохим управлением, люди из Бирмингема будут по интеллекту напоминать картошку в мундире, а ребята из Ford смогут только сказать: «Мы же говорили».
В новом BMW M5 много науки. Прежде чем поехать, вы можете настроить двигатель, коробку передач, подвеску и сиденья. Все это очень впечатляет. Но гораздо больше мне импонирует подход, который исповедует группа разработчиков особого подразделения Mercedes – AMG. И этот подход гласит: никакой науки.
Недавно машины AMG стали какими-то мягкими. Сырые, грубые двигатели заглушили турбонаддувом, чтобы сократить объем выбросов, а стандартные автоматические коробки передач заменили полуавтоматическими с подрулевыми переключателями, которые отлично работают на дороге, но в городе дергаются как эпилептики.
AMG сообщает, что новый C 63 Black Series тоже более мягкий. Утверждается, что компания прислушалась к критическим голосам – преимущественно к моему, – считавшим, что старый CLK Black был слишком жестким для реального мира и что новая модель лучше для позвоночника.
Да ладно, что вы гоните. В этой машине чувствуешь себя как в морозильнике, который катится под откос по скалистой местности. Она мягче предыдущей модели? Возможно, но человеческая задница не в силах это обнаружить.
На вид этот автомобиль даже более гоночный. Как и в прежней модели, на нем поставлены колесные арки с расширителями, чтобы приспособиться к широкой дороге, но вдобавок есть еще радиаторные решетки на капоте, а если указать нужные параметры, то доступны любые углеволоконные закрылки, которые призваны показать другим участникам движения, что у вас агония.
Конечно, вы можете подумать, что все это необходимо и жизненно важно на треке. Вы можете даже снабдить новый автомобиль таймерами, которые сравнивают ваши результаты не только с предыдущими кругами, но и с показателями профессиональных гонщиков. Но на самом деле все это пустая трата времени, потому что на треке эта машина вовсе не M5. Она создана не для того, чтобы показывать быстрые секунды на круге. Ее единственное предназначение – просто убивать собственные шины. Я угробил один набор всего за пятнадцать минут.
Причина такого резиноцида – двигатель. Он не смягчен, а стало быть, у вас 6,2 литра обычной, не измененной турбонаддувом мощи и крутящего момента. Дифференциал делали, возможно, с таким инженерным подходом, который использовали авторы книги «Как это делали викторианцы» для открытия, например, шлюзовых ворот или шасси, но с восьмицилиндровым двигателем подобный подход не справится.
Если включить антипробуксовочную систему, то вы вообще никуда не уедете. Если ее выключить, то вас начнет мотать из стороны в сторону. Эта машина напоминает меня – почти ребенок в своей честности.
И в этом ее лучшие качества. Несмотря на безумие, это не распоясавшаяся гоночная машина. В отличие от Porsche, которая отказывается в своих гоночных автомобилях даже от спутниковой навигации и заменяет задние сиденья эстакадами, Mercedes оставила на местах почти все, что можно ожидать от подобной машины. Если вы вежливо попросите и позолотите им ручку, они даже могут вернуть задние сиденья.
Если вы, как я, научитесь объезжать люки и выбоины, то ездить на этой машине можно на повседневной основе. К ней подключается iPod. Есть кондиционер. Есть багажник. Нужно только помнить, что ни при каких обстоятельствах нельзя разгоняться на полную мощность. Если только вы не обнаружили, что жена изменяет вам с вашей собственной матерью, вы не потеряли работу и ваших детей не арестовали.
Это уникальная машина. Такого больше не делают и, по всей вероятности, – из-за плохого понимания науки в мире – не будут больше делать никогда. С виду это немецкая гоночная машина – снаряд из страны, которая изобрела подобные вещи. Но на самом деле она представляет себя на Телеграф-роуд, в восьми милях от Детройта, субботней ночью, в бейсболке козырьком назад и с бутылкой пива Coors в большой мозолистой лапе. В общем, это мощная машина.
Принцу Чарльзу она тоже понравится. Иногда она может действовать как миорелаксант[67].
27 ноября 2011 годаПускай не крейсер, но по-собачьи плавать может
Jeep Grand Cherokee 3.0 CRD V6 Overland
На прошлой неделе Э. Э. Гилл[68] так страстно описывал Нью-Йорк, что мне захотелось все бросить и сразу же туда отправиться. Конечно, он признавал, что летом из-за влажности небо напоминает клейстер, а зимой становится шиферно-серым и спускается прямо к земле, чем уничтожает смысл существования всего города. Но он рассказывал об осеннем дне, о ярко-красном закате в Центральном парке, когда небо постепенно тухнет, как будто его яркость переходит в энергию местных жителей.
Я готов согласиться с Эдрианом, что Нью-Йорк – один из величайших городов в мире. Среди них (порядок случайный) я назову также Сан-Франциско, Рим, Токио и Кейптаун. Но на прошлых выходных, после длительного молчаливого созерцания, я решил, что никто из них и рядом не стоял с безоговорочно лучшим городом мира – Лондоном.
К этому выводу я пришел, потому что работал в выставочном центре ExCeL, который расположен примерно в 6000 милях к востоку от Сити. В следующем году там пройдут соревнования по бегу и прыжкам.
Борис Джонсон скажет вам, что лучше всего добираться туда на легком метро. И будет неправ. Лучше всего добираться туда по Темзе, на роскошной яхте Fairline Targa 47.
Я с самого начала должен пояснить, что вести лодку по центру Лондона чрезвычайно сложно. В этом убедился еще гражданский инженер Джозеф Базальгетте[69], когда отделял набережной Темзы городскую сточную трубу от Сити. В современные власти, вероятно, вселился его дух, потому что они разработали фантастически продуманный план, который гарантирует, что ни одно частное лицо не сможет даже на мгновение припарковать свою яхту ни в одном месте. Вы можете приблизиться, но сразу же после этого должны отплывать.
Два года назад администрация лондонского порта установила предел скорости 12 узлов на некоторых участках реки, и я совершенно не удивлен, потому что посреди прогулочных лодок и барж, которыми управляют люди, живущие по установленным в XIX веке правилам, чувствуешь себя в полном недоумении. Отправиться на прогулочной яхте в чужой мир, полный людей, которые в нем работают, – это как поехать на трехколесном велосипеде по рельсам центральной линии метро. И то и другое закончится катастрофой. Так или иначе, вы обязаны попробовать. Это должно быть первым в списке дел, которые вы должны успеть закончить до своей смерти. Дождитесь ясного осеннего денька, когда на небе ни облачка, и отправляйтесь на яхте в центр Лондона. И тогда вы поймете, почему ничто другое с этим не сравнится.
Все дело в разнообразии. Нью-Йорк – это монокультура. Это нечто единое. Как и Сан-Франциско. Как и Рим. Лондон же разнообразен. Есть Тауэр, которому почти тысячу лет, и рядом стоят новенькие храмы капитализма из стекла и бетона. Вы смотрите на бывшие склады XIX века и переводите взгляд на собор XVII века. А потом левым глазом вы видите Вестминстерский дворец, а правым – колесо обозрения «Лондонский глаз». Вскоре ваша голова уже мотается туда-сюда, как у той девочки из «Изгоняющий дьявола»[70], и вы начинаете завидовать мухе, которая обладает фасеточным зрением.
Через минуту вы проплываете мимо военного корабля «Белфаст», линейного крейсера времен Второй мировой войны, и не успели вы критически оценить его корму, как пора разворачиваться и глазеть на главный вид Лондона – Тауэрский мост. Это не речная прогулка, а путешествие во времени.
И я готов поспорить, что нет ни одного другого города в мире, где бы на электростанцию взирали с восхищением. Но именно это и происходит в случае с Баттерси.
Но окончательно лишит вас дыхания обратный путь вечером.
Многие города принаряжаются для каких-то одноразовых событий. Лондон же выглядит как в канун Нового года все время. Он залит чудесным светом. После лазерного луча Гринвичского меридиана, мимо Кэнари-Уорф и пройдя под бело-голубыми огнями Тауэрского моста, вы снова прибываете к Вестминстеру, часовая башня которого светится теплым сочетанием ярко-зеленого и ядовито-оранжевого, а «Лондонский глаз» напротив выглядит порталом в космос. Мне повезло даже застать венчающую композицию новую луну.
Далее следует мост Альберта. Он так ярко освещен и отражение так отчетливо видно, что вам кажется, будто вы плывете по реке заварного крема. А слева и справа стоят новые дома со стильными квартирами с окнами от пола до потолка. Задергивать шторы бессмысленно: кто смотрит? Ну вот мы смотрели. И это тоже было здорово.
Нет в мире другой часовой прогулки, за время которой можно было бы столько увидеть, и при этом все, что вы увидите, будет совершенно разным. Каждый день я замечаю что-то еще. Еще одну вычурную викторианскую деталь. Еще один элегантный способ превратить склады, которые обслуживали индустрию, которая их построила, в квартиры для индустрии, которая дает современной Британии топливо. Сотню лет назад в этих складах были хлопок и табак, а сейчас там живут банкиры, которые на полгода приезжают из Нью-Йорка, выходят на балкон, таращатся во все стороны и не верят собственным глазам. Пятая авеню – это чудо современного мира. Но каньон, который вырезает старушка Темза, ни с чем не сравнить.
К сожалению, поскольку яхта была столь хороша, а вид столь трогателен, я каждый день ездил на работу в ExCeL именно водным путем. Следовательно, новая версия Jeep Grand Cherokee, о которой я вообще-то должен бы написать этим утром, большую часть времени простояла в закрытом гараже.
Эта машина с трудом появлялась на свет. Она была задумана, когда Chrysler, породившая ее фирма, сочеталась браком с Daimler, владеющей Mercedes-Benz, так что многие фундаментальные черты роднят ее с Mercedes ML. Но еще до ее рождения родители развелись, и мать сбежала с парнем из Fiat. Результатом новой связи стало то, что у машины появился трехлитровый итальянский дизельный двигатель. Других вариантов нет.