Из соседней комнаты донеслось кряхтение Доната, умиротворенный тягучий голос:
– Благодарю вас, Келхар. И тебе, деточка, спасибо! До завтра пройдет…
Заскрипел топчан. Они закончили, и сейчас, хвала Пятерым, будет ужин. Торопливые шаги хозяина. Спускаясь по лестнице, тот что-то злобно бурчал на ходу. С грохотом отшвырнул дверь, подскочил к жене, без предисловий ударил кулаком по лицу. Она пошатнулась и выронила начищенную серебряную сахарницу, белые куски разлетелись по полу.
Ксават насторожился: а ну как теперь его очередь?
– Кто он такой? – спросил муж – грубо, как будто выхаркнул слова.
– Ты о ком, Глевчи? – пятясь от него и держась за щеку, всхлипнула женщина.
– Сама знаешь, о ком! – надвигаясь на нее, прорычал Глевчи.
– Это же наши гости, – оглянувшись на Ксавата, напомнила жена. – Приезжие охотники!
– Гостей не стыдишься, срамница паршивая! Пригласила полюбовника в дом, уложила в кровать! В нашу супружескую кровать!
Он снова ударил и расквасил ей нос. Ксават одобрительно пробормотал:
– За дело…
– Чего ты несешь? – Женщина утерла капающую кровь рукавом нарядного платья с вышитыми птицами. – Совсем спятил!
– Это ты спятила! Чуть недоглядел, привела в дом какого-то борова, задрала перед ним юбку… – Он тоже оглянулся на Ксавата. – Видели, добрые люди, что она вытворяет?!
– Ничего я не вытворяю! – огрызнулась жена. – У тебя ум за разум заходит! Сахар при людях раскидал…
– Тогда скажи, что за хряк сейчас храпит в нашей спальне? – хозяин нехорошо сверкнул глазами.
– Нет там никакого хряка!
– А я говорю, есть!
– А я говорю, нет!
– Отпираться будешь? Проучу я сейчас твоего полюбовничка!
Он выскочил в прихожую, загремел ведром, вернулся с плеткой и ринулся во внутренние покои дома. Дверь, ведущую туда из гостевой, за собой захлопнул, повернул ключ в замке.
– На него дурь нашла, – всхлипывая и вытирая кровь, объяснила женщина. – Никого же там нет!
Донат, Келхар и Элиза, тактично пережидавшие супружеский скандал в соседней комнатушке, вошли в гостевую.
– Вам нужна помощь? – с сочувствием глядя на хозяйку, спросила Элиза.
Келхар, уж само собой, презрительно кривил тонкие жесткие губы: он ведь из тех, кто воротит нос от незатейливой жизни простых людей. Старый охотник выглядел недовольным – то ли из-за того, что с ужином заминка, то ли из-за своей поясницы.
– А вот тебе гостинец! – донесся сверху злорадный возглас Глевчи.
Свистнула плеть.
– Ага, есть там какой-то молодчик! – Ксават игриво подмигнул остальным.
Истошный визг. В нем не было ничего человеческого, так визжат побитые собаки.
Визг этот перешел в басовитое свирепое рычание. Потом наверху закричал человек, нечленораздельно и тоже истошно. Там творилось что-то из ряда вон выходящее.
– Оборотень! – всплеснув руками, крикнула женщина.
Для охотников это послужило сигналом к действию, оба бросились к запертой двери. Келхар на ходу вынул из ножен кинжал, а полуодетый Донат, у которого оружия при себе не оказалось, подхватил за ножку табурет потяжелее, о своем недуге он мигом забыл.
Добротную дверь вышибли с первого раза. Ни цепняки, ни люди шальной удачи так не умеют – только охотники. И все равно не успели, крики на втором этаже к этому моменту стихли.
Вслед за треском дверной рамы Ксават услышал топот, громкое хриплое дыхание – и в комнату ворвался, сбив с ног и грузного Пеларчи, и его поджарого помощника, большой черный зверь в золотом ошейнике, украшенном драгоценными камнями. Шкура лоснилась, отливая асфальтово-серым, с массивной тупой морды капала кровь.
Зверь очутился перед хозяйкой.
– Мамочка! – ахнула та.
Грызверг – а это он и был – развернулся и сиганул в окно.
Тишина, как будто ничего не произошло. Только на половицах алеют свежие пятна да потревоженные занавески колышутся.
– Учитель… – напряженным голосом произнес Келхар. – Вы не будете возражать, если я поеду за ним? Возможно, это единственный шанс…
– Поезжайте, – мрачно разрешил Донат после короткой заминки. – Снаряжение не забудьте.
Келхар выскочил из комнаты так же стремительно, как перед этим бестия в драгоценном ошейнике.
– Куда он поедет? – спросила Элиза испуганно.
– За грызвергом, потому что грызверг приведет его к нашей дичи. Он охотник, девочка. Прежде всего охотник, и ты должна об этом помнить. Не плакать! Помоги хозяйке, а мы посмотрим, что случилось наверху. Ревернух, идемте.
– Вы думаете, Келхар его убьет? – спросил Ксават, пока они поднимались по тускло освещенной лестнице, застланной мягкими серыми половиками.
– Келхар попытается это сделать, – неохотно отозвался Пеларчи. – На этот раз с моего разрешения. Окаянная поясница… Ночевка с ужином отменяется, мы тоже едем. Сейчас главное – не упустить ищейку.
Снаружи взревел мотоцикл.
«Ага, охота идет под руководством Пеларчи, поэтому Истребителями, ежели что, станут оба, – отметил про себя Ксават. – Старый ловкач блюдет свою выгоду!»
В спальне на втором этаже никаких неожиданностей. Лужи крови, растерзанное мясо, клочья одежды. Оторванная голова с закатившимися белыми глазами опутана мокрыми волосами, словно тиной. Что еще мог оставить после себя разъяренный грызверг?
Когда хозяйке об этом сказали, та упала на колени и начала истово благодарить Пятерых за великую милость. Непонятно, за что благодарила: за то, что зверь ее не тронул, – или за то, что ревнивого мужа больше нет?
Не нравилось это Ксавату, хотелось обругать подлую бабу, но Донат торопил, сам уселся за руль, морщась от остаточной боли в пояснице, и машина понеслась по ночной дороге на юг. Кажется, иммигранты это называют – «финишная прямая».
Злой человек хорошего Заиньку плеткой побил, а Заинька его за это загрыз, на куски разорвал! Этот злой человек не умел драться, не то что другой, которого нужно догнать.
Чужая женщина позвала Мамочку, и тогда умный Заинька убежал. Если Мамочка увидит, как он набезобразничал, как разбросал по всей комнате окровавленные куски человека с плеткой, она Мардария наругает, свернутой газетой по морде нахлопает.
Свернутой газеты Заинька боялся.
Он быстро нашел след Злого Человека и помчался по темной дороге. Сначала загрызть врага, потом разыскать Мамочку, чтобы она бедного пусеньку пожалела.
После отдыха в постельке сил прибавилось. Луна и звезды заливали дорогу нежным серебристым светом, и так хорошо бежать сквозь этот свет, рассекая грудью теплый воздух… Потом позади послышался звук машины, появился новый свет – яркий, стелющийся по земле.
Машина была одноглазая, верхом на ней сидел человек. Заинька не любил машины – они его обгоняют и поднимают пыль, но эта никак не могла Мамочкино сокровище обогнать. Совсем немного ей не хватало, а все равно не могла, только рычала и глазом своим слепящим сверкала. Вот какой сильный Заинька, бежит быстрее машины!
К тому времени, как на порозовевшее небо вылезло солнце, он начал уставать, но машина тоже устала, так и тащилась позади. А когда Мардарий свернул к ручью, и вовсе остановилась.
Сидевший на ней человек смотрел на Заиньку без страха, без злости, без вызова. Просто смотрел – и все. Так могло бы смотреть дерево, если бы у него были глаза. На такого зачем нападать?
После того как Мардарий напился и отдохнул, человек крикнул:
– След! Ищи след! Вперед!
Глаза холодно и азартно светились на узком лице, но угрозы в них по-прежнему не было. Он не боялся Мамочкиного Заиньку и обидеть не пытался, хотя вон у него сколько острых нехороших штук, заменяющих людям клыки и когти. Не злой. Встряхнувшись, Мардарий помчался дальше, тогда и машина снова поехала.
На обед поймал толстого, мохнатого, с набитыми защечными мешками, который бестолково суетился среди пригорков с колосящейся травой и не успел добежать до своей норы.
Пока Мардарий на радость Мамочке кушал, человек, похожий на дерево, тоже что-то съел и все время на него поглядывал. Может, думал, что Заинька поделится? Нет уж, пусть сам себе мясо ловит.
– Вперед! – скомандовал он, когда снова началось преследование. – Ищи! Хороший пес!
Мардарий понял, что это относится к нему, и протестующе рыкнул. Обзываться-то зачем? Никакой он не «пес», а сладенький Мамочкин пусенька-лапусенька.
Солнцу надоело сидеть на небе, и оно, как это всегда бывает в конце дня, уползло прочь. Утомившийся Заинька свернулся на траве: он устал, а постельки для пусеньки здесь нет.
– Привал? – спросил странный человек. – Ладно, три часа на отдых – и в дорогу. Если мы хотим его поймать, долго спать нельзя.
Он тоже улегся на землю возле своей машины с потухшим глазом, рядом положил две блестящих штуки, длинную и короткую, сделанные из того же самого, из чего сделаны звезды на небе. Подойти, обнюхать? Но Мардарий знал, что такие штуки больно кусаются, поэтому знакомиться с ними не пошел.
Разбудил его человек.
– Эй, пес, вставай! Подъем!
Мардарий потянулся. Широко зевнул, показывая клыки.
– Продолжаем охоту! – потребовал человек. – След, ищи!
Машина яростно заревела.
Заиньке тоже спать расхотелось. Он выбрался на дорогу, сначала неторопливо потрусил, потом побежал, набирая скорость.
Когда небо стало водянисто-синим, след, обогнув спящую деревню, привел к большому замшелому дому на отшибе. Человеческим жильем тут не пахло, но враг находился внутри.
Заинькин спутник слез со своей машины, оставил ее возле стены, а сам запрыгнул в пустое темное окно без стекла и без занавески. Мардарий еще не видел, чтобы люди так ловко прыгали в окна! Он последовал за человеком.
Внутри душно, грязно, разбросаны сухие ветки и камни. Из пола торчат тощие пучки травы и чахлые побеги с маленькими скукоженными бутонами: вырасти-то они здесь выросли, а зачем – сами не знают.
Дальше путь перегородила ржавая решетка. От стены до стены, не обойдешь, и снизу не проберешься. Нос еще пройдет, а все остальное – нет. Человеку хорошо: забрался наверх, перелез на ту сторону и спрыгнул вниз. А Заиньке что делать? Он ведь по решеткам лазить не умеет!
Человек на одну руку надел перчатку, только она была не гладкая и блестящая, как у Мамочки, а вся в колючках, в другой держал длинную кусачую штуку. Он стоял посреди большой комнаты, погруженной в утренний сумрак, и озирался, а Заинька в это время тыкался в решетку, пытаясь ее перехитрить и все-таки протиснуться между прутьями, но те его не пускали.
Плохая решетка! Заинька начал ее грызть, но она, как и другие знакомые ему решетки, не обращала на это внимания.
– Опять ты?
Голос Злого Человека! Враг появился из проема, за которым виднелись ступеньки, и держал небольшой черный предмет, направленный на того, кто пришел вместе с Заинькой.
– Брось оружие, – приветливо улыбнулся Злой Человек. – Келхар, не валяй дурака. Для начала стреляю в колено. Брось меч!
Блестящая штука упала на пол.
– Хорошо, теперь снимай перчатку. Шикарная вещица! Изготовили на заказ или антиквариат?
– Эпоха лоскутных королевств, – с отвращением процедил тот, кого назвали Келхаром.
– Такому раритету место в музее. Сними и брось.
– Подожди, застежка тугая…
Он начал с видимым усилием стаскивать шипастую перчатку, а потом вдруг резким движением сдернул и швырнул, только не на пол, а в лицо Злому Человеку. Сам отскочил вбок – и сразу прыгнул на Заинькиного врага. Тот уклонился от перчатки, но остался без опасной черной штуки, она отлетела в сторону.
Забыв обо всем, Мардарий смотрел, как люди между собой дерутся, он ведь такого еще не видел. Скачут и руками-ногами машут, когда надо зубами за глотку хватать! Но у людей нет настоящих зубов, даже у Мамочки, хотя ее все боятся.
Схватка закончилась победой Злого Человека. Он держал Келхара так, что тот не мог вырваться, только морщился от боли. Но врагу тоже досталось: на плече, где под разорванной рубашкой белела повязка, выступили свежие пятна крови.
– Келхар, выбирай. Или я тебя усыплю – а ты в это время не сопротивляешься – или сломаю руку. Я по-любому прикую тебя к этой решетке. Издеваться не буду, не волнуйся. В первом случае останешься невредим, во втором – и больно, и маяться потом, пока оно срастется… Убивать тебя я не намерен, так что предлагаю компромисс. Твой выбор?
Ответа не последовало.
– Не тяни время. У меня его мало. Дались тебе эти древние хроники… Подумай на досуге о том, какая начнется катавасия, если Сорегдийский хребет останется без хозяина.
– Стандартные доводы Аванебихов и прочих твоих союзников, – вымолвил Келхар. – Тварей, которые там заведутся, мы истребим, и твоя запретная территория будет принадлежать людям.
– Ну, не передергивай факты, – Злой Человек засмеялся. – На так называемой запретной территории с моего разрешения толчется уйма народа. Кое-кому там лучше не появляться, однако на тебя это не распространяется. Хочешь, так приезжай, гуляй. Гарантирую, что уйдешь живым. Я был бы рад видеть тебя среди своих друзей.
– Дружба с пожирателем душ? Сколько человек ты съедаешь за год?
– Фу, какой бестактный вопрос… Я ведь сказал, уйдешь живым. Твоя душа похожа на цветок невероятно сложной формы, стану я губить этакую красоту!
– Рехнуться, какие изысканные метафоры…
– Как тебе удалось приручить этого грызверга? Меня он хотел сожрать.
– Не нравится? Не все же тебе питаться другими, бывает и наоборот.
– Как думаешь, он тебя не тронет? А то могу запереть наверху, там дверь с хорошим засовом.
– Не тронет, – взглянув на Заиньку, сказал Келхар. – Кстати, что за история с Ксаватом цан Ревернухом?
– Не твое дело, Келхар. У тебя своя охота, у меня своя. Это Ревернух надоумил вас обрезать телефонные кабели?
– Какие кабели?
– Судя по напряжению в твоем голосе, отлично знаешь, какие. Так я и понял, что ваша работа. Положим, я тварь окаянная, и вы за мной доблестно гоняетесь, но фермеры-то чем провинились?
– Ревернух – твоя несостоявшаяся жертва?
– Удравший обед. Больше ничего не скажу.
Злой Человек зарычал от боли. Что-то хрустнуло, и у Келхара тоже вырвался короткий яростный стон.
– Дурак… – процедил после паузы Злой Человек. – Я ведь убить за это мог.
Возня около решетки. Люди ее трясли, и на Заиньку сыпалась сверху ржавая труха. Потом Злой Человек отступил в поток утреннего света, лившийся из окна. Он весело скалил зубы, хотя кровавых пятен на плече прибавилось.
– Не держи обиды, Келхар, это ради твоего же блага. Ты ведь малость сумасшедший, с тебя станется сесть на мотоцикл и рвануть в погоню даже со сломанной рукой. Не ровен час, в аварию попадешь… Честное слово, мне было бы жаль. Дожидайся здесь Доната, а я поехал домой.
Он скрылся в проеме, где лестница. Как же до него добраться? Заинька снова начал с сердитым ворчанием тыкаться в прутья.
Враг скоро вернулся. Поверх рубашки надел коричневую кожаную куртку и принес сумку, достал оттуда флакон с блестящей головкой – у Мамочки таких много.
– Прощальный подарок в знак моего искреннего расположения, – открутив золотистый шарик, он протянул склянку сидевшему на полу противнику. – Воспользуйся.
– Яд? – хрипло рассмеялся Келхар.
– Что я, пошляк какой-нибудь? Всего-навсего обезболивающее. Действует в течение нескольких часов – в самый раз, пока Донат тебя отсюда не вызволит.
– Благодарю, – Келхар взял флакон и отшвырнул в сторону. Еще чуть-чуть, и попал бы в Заиньку, просунувшего нос между прутьями. – От кого-нибудь другого я, возможно, и принял бы такую милость, но только не от тебя.
– Ну, как знаешь, наше дело предложить, – Злой Человек выпрямился, подобрал свою сумку, потом, усмехнувшись, что-то положил на пол. – Чуть не забыл, ключ от наручников. Приятно было пообщаться.
Ушел. Из-за стен донеслось рычание машины.
Заинька заметался, выскочил в первый попавшийся проем, потом в коридорчик с пятнами сизого мха на битой кирпичной кладке – и вдруг очутился с другой стороны от решетки, возле которой сидел на полу незлой человек. Растерявшись, остановился, вопросительно посмотрел на своего недавнего спутника.