Все посмотрели на парня так, словно он заявил, что заново открыл Америку.
– Мы всегда считали, что нет, – ответил Кирилл Мефодьевич после долгой паузы. – На Келлоде в таких балахонах ходили черные воины. Особая каста… вернее – вид существ. Когда начался кризис, они распространились по всей планете. Они просто наблюдали, ни во что не вмешивались, а к жителям относились вполне дружелюбно.
– И в чем выражалось это дружелюбие? – Федор заинтересованно подался вперед. – Раздавали гуманитарную помощь?
– Нет, но… – матронарм задумался. – Они всегда маячили где-то вдалеке, и у нас не было возможности их даже рассмотреть, но они никогда нам не мешали…
– Не мешали вам эвакуироваться на Диши…
– Хотя бы это…
– …а Сущности – захватывать планету? Ваша парадоксальная логика теперь понятна мне и без методов Соловьева. У вас просто нет никакой логики. Как у женщин. Даже еще меньше…
Федор снова откинулся на плетеную спинку и одним глотком допил все, что оставалось в бокале. Судя по запаху, все-таки коньяк…
* * **Все понимали, что дальнейшее обсуждение лучше отложить до утра, но просто пойти, лечь и уснуть был не в состоянии даже наименее удрученный ситуацией Сошников. Он сидел прямо на ковре, смотрел в огонь и медленно, но основательно накачивался алкоголем.
Федора, павшего в неравном бою с продукцией армянских виноделов, перенесли на диван. Плетеное кресло унаследовал Сноровский. За столом остался один Кирилл Мефодьевич, в нем проснулась патологическая любовь к чаю. Фарфоровый заварной чайничек давно опустел, а Вера была не способна заварить напиток снова по причине отчетливого дрожания рук, но матронарм не отступал и не сдавался. Он разыскал в кухонном шкафчике коробку заветного продукта в пакетиках и теперь только щелкал выключателем электрического чайника. Евгений и дрожащая Вера расположились в одном мягком кресле между камином и баром. Несмотря на стратегически выгодное положение, майор оставался трезвым, а его подруга никак не могла согреться.
– Искать или не искать? Вот в чем вопрос, – прервал Сошников затянувшееся молчание.
– Искать однозначно, – кто ему ответил, было непонятно.
Феликс поискал собеседника взглядом, но на него никто не смотрел.
– А-а… где?
– Искать, – твердо повторил тот же голос.
Теперь Сошников смотрел не в камин, а на сотрудников. Он готов был поклясться, что никто из них не раскрывал рта, не поворачивал головы и вообще не шевелился.
– Да, я согласен, искать надо, – заливая кипятком очередной пакетик, высказался Кирилл Мефодьевич. – Это не так просто, но главное – начать.
– Какие вы, келлы, быстрые, – Сноровский невесело усмехнулся. – Мы же не на Диши, где всем заправляет единая электронная система, а потайных местечек в сто раз меньше, чем в одном нашем округе…
– Постойте, Иван Павлович, – перебил его Феликс. – Кто сказал «искать»?
– Ты.
– Я спросил – искать или нет?
– Ну, а потом сам себе и ответил: «искать однозначно»…
– Это был не я.
– То есть?
– Женя, ты говорил что-нибудь? – Сошников обернулся к парочке в кресле.
Логинов отрицательно покачал головой.
– Нет, но «однозначный» приказ тоже слышал…
– Все слышали, но никто не говорил? – Феликс приподнялся, заглядывая на диван. – Может, Федор?
Программист лежал на спине, раскрыв рот, и негромко храпел. Он не просто спал, а был практически без сознания. Говорить в таком состоянии он не мог, даже что-нибудь бессвязное.
– Хладный труп, – поставил диагноз Сноровский, проследив за взглядом келла. – До утра, как минимум.
Сошников сел на колени и упер кулаки в бедра.
– Но я же слышал чей-то голос…
– Это была мысль, а не голос, – вдруг пояснил Иван Павлович. – Я вспомнил, мы с Андреем так пару раз общались. Потому ты и не понял, кто говорит.
– А вы поняли?
– Нет. Так же, как все остальные…
– Он употребил слово «однозначно», круг сужается, – заметил Евгений.
– Во-первых, он сужается ровно на два процента. Это словечко употребляют все, кому не лень, – возразил Сноровский, – а во-вторых, мы же решили искать не голос чеширского кота, а Соловьева.
– И вас не волнует, что кто-то запросто влез всем нам в мозги?! – Сошников от возмущения даже встал.
– Сядь, – Иван Павлович повелительным жестом указал на пол, – тепло загораживаешь. Чего ты разошелся? Первый раз замужем, что ли? Если некто влез в наши головы и подтвердил, что надо искать Соловья, значит, волнуйся не волнуйся, а будешь искать. И нет разницы, кто нам удружил, поскольку этого все равно не узнаешь. Может, это вообще кто-то из нас.
– Я знаю только одного человека, подающего особенные надежды, – едва слышно пробормотал Феликс и одними глазами указал на Евгения.
– Непринципиально это, – Сноровский задержал взгляд на Феликсе ровно настолько, чтобы келл понял, что старый чекист и без его подсказок учитывает все детали.
Кириллу Мефодьевичу многозначительного взгляда не досталось, он сидел далеко позади всех собеседников и видел только их затылки или профили.
– А если это Сущность? Если Проклятию надоела наша тупая невосприимчивость к образным подсказкам и оно решило использовать открытый текст?
Федор всхрапнул особенно громко. Сноровский переждал раскат и ответил:
– Сомневаюсь, что вашему Проклятию под силу оперировать мыслями-словами. Но, допустим, это так. Тогда как поступить? Наоборот? А если это не Сущность? Если это был сам Соловьев? Он вряд ли хочет, чтобы его нашли, но может быть и такое.
– Это был тот человек, – тихо произнесла Вера. – Я его узнала.
– Человек из подвала? Разве ты с ним беседовала? – удивился Иван Павлович.
– Нет, но я чувствую, что это он.
– Человек в балахоне – Соловьев? – Кирилл Мефодьевич звякнул чашкой о блюдце.
– Нет, это кто-то еще, – возразил Евгений.
– Тот, в подвале, не был похож на Андрея, – поддерживая его, пролепетала Вера.
– А-а, ну-у тогда – конечно, – саркастично протянул Феликс. – Мы просто не знали, а на самом деле Соловьев был одним из миллиона телепатов, для которых влезть сразу в пять голов – плюнуть и растереть! Неужели никто не обратил внимания на почерк?! Это же его коронный номер! Сплетать сознания людей в змеиные клубки!
Вера была просто в шоке. Она побледнела и медленно сползла с колен Евгения на ковер.
– Сошников, молчать, – едва сдерживаясь, приказал майор.
– Ты со мной не согласен? – Феликс запрокинул голову к потолку. – Андрей Васильеви-ич, ау! Как слышите, прием! Скажите этим теоретикам, что вы на связи…
Все невольно замолчали и прислушались, но ответа не последовало. В гостиной наступила гробовая тишина. Затих даже Федор.
– Феликс, ты не прав, – нарушил молчание матронарм. – Вряд ли это был Андрей…
– Тихо! – вдруг потребовал разгоряченный Сошников. – Слышите? – Он обвел вопросительным взглядом всю компанию.
– Нет, – за всех ответил Сноровский.
– Вот именно, – Феликс подскочил к дивану и склонился над Федором. – Он не дышит!
– Переверните на живот! – вскакивая с кресла, крикнул Евгений.
– Зря доктора не прихватил, – пробормотал Сноровский, присоединяясь к Сошникову. – У пьяных такое запросто. Стошнит, вырвет, а он даже не проснется и так и лежит на спине. Захлебнуться – проще простого… Что там?
– Да вроде бы чисто, но ведь он не дышит! – Феликс беспомощно толкнул перевернутого Федора руками в спину. – Курилович, просыпайся! Дыши, алкоголик!
– Вот до чего доводит отсутствие дисциплины, – сокрушенно проронил Иван Павлович. – Распустил я вас…
– Где аптечка? – деловито осведомился Евгений. – Там должна быть трубка.
– А как ее вставлять, ты знаешь? – не оборачиваясь, спросил Сошников. – Надо, наверное, сделать искусственное дыхание… – Он снова перевернул пострадавшего, зачем-то расстегнул на его груди рубашку и оглянулся: – Вера, тебе это будет проще…
Веры на месте не было.
– Вера!
Девушка показалась из кухни с ванночкой для льда в одной руке и полотенцем в другой. Она молча подошла к дивану и, отстранив Сошникова, высыпала лед на грудь Федору. Затем она открыла его рот и, обмотав пальцы полотенцем, сильно дернула пациента за язык. Федор захрипел и согнулся чуть ли не пополам. Лед скатился за пазуху, и он, закашлявшись, смешно подпрыгнул. Синюшная бледность с его лица тут же исчезла, а мутные глаза наполнились слезами и выпучились.
– Вы… – Федор кашлял, как закапризничавший мотор. – Вы… озверели… все… что ли?
– Мы тебя от смерти спасли, – снисходительно пояснил Феликс, вкладывая в руку Куриловича отнятое у Веры полотенце. – Ты одной ногой уже стоял в могиле… Синий весь был, как цыпленок табака.
– Я? – Федор уставился на Сошникова, как на привидение.
– Ну, – уже не так торжественно подтвердил Феликс. – Нажрался тут до потери пульса…
– Рюмкой… коньяка? – Курилович почти прекратил кашлять и вытер губы. На полотенце остался красный след. – Сер-рафимы долбаные… Вы мне чуть не вырвали грешный язык…
– Как ты живешь-то, если с рюмки так далеко уезжаешь? – уже совсем неуверенно спросил Сошников. – Или рюмками ты пивные кружки называешь?
– Феликс, – позвал Евгений.
Он стоял у бара, держа двумя пальцами за горлышко бутылку «Арарата». Она была открытой, но почти полной. Сошников перевел взгляд на свое место перед камином. Там остался бокал и ополовиненная лично им бутылка водки. Другие сосуды стояли в баре и были запечатаны.
– Я просто, чтобы согреться, – привел последний аргумент в свою защиту Федор.
– Да как бы не так! – засуетился Феликс. – Мы же тебя, как бревно, по всей гостиной таскали!
– Я сам лег, – уверенно возразил программист, вытряхивая из-под полы остатки льда. – Тебе, кстати, тоже не мешает…
– Это, как сон во сне, – проводя ладонью по лицу, начиная от затылка, пробормотал Сноровский. – Вроде бы просыпаешься, но на самом деле это снова сон.
– Кошмар, – тихо сказала Вера.
– Проклятие, – уточнил так и не поднявшийся из-за стола Кирилл Мефодьевич.
– Провокация, – высказался Евгений. – Почему ваша Сущность не поступит более прямолинейно? Почему не нападет, не захватит наши души, ведь она такая…
– Какая? – матронарм покачал головой. – Не знаете? Вот и я не знаю, да и никто вам не ответит. Кого-то Проклятие подчиняет без его согласия, кого-то обходит стороной, остальных заманивает, будто желает, чтобы они пришли добровольно – осознанно или нет, но обязательно сами. Если бы мы знали – почему? – то давно бы его остановили. Но и зло по имени Сущность, и его мотивы непостижимы. Понятно лишь то, что Андрей Васильевич не здесь и что он крайне необходим, как минимум, трем существам или группам существ: Проклятию, черным воинам и людям, э-э… то есть нам. Наверняка по разным причинам, но без него дела не клеятся ни у кого.
– Даже у Сущности? – удивился Сноровский.
– Даже. Хотя, видимо, не на этом участке фронта, – Кирилл Мефодьевич потрогал остывшую чашку и вздохнул: – К сожалению.
* * **Информация была достоверной. Бондарь получил ее из самого надежного источника. Когда капитан доложил о полученной информации своему начальнику, тот обеими руками ухватился за возможность взять наемника. Тем более что это было на самом деле реально. Призрак вышел на одного из почему-то оставшихся на свободе матронармов. Того самого, что некогда «сдал» весь свой «светлый» арм и теперь скрывался под фамилией Федякина. Кто заказал наемнику этого высокопоставленного келла, было неясно, но Безносова интересовал не заказчик, а сам Призрак. На охрану матронарма у полковника контракта не было, и он приказал распределить силы оперативной группы «тунгусов» так, чтобы держать под контролем только территорию, прилегающую к возможному месту покушения. Все остальное было заботой собственной службы безопасности матронарма…
Машины опергруппы стояли в подворотнях одной из второстепенных улочек. От предполагаемого места действия их отделял небольшой скверик. Из машины Бондаря хорошо просматривался выезд на проспект и два или три окна мэрии. К пяти часам Федякин должен был приехать сюда на совещание. Для надежности, по дорожке вдоль скверика, вокруг расположенной поблизости автостоянки и по тротуару проспекта бродили еще и наблюдатели. Каждый из них контролировал свой сектор, невидимый из машин. Бондарь проследил, как к его автомобилю приближается воин, посланный проверить наблюдателей. Судя по его озабоченному лицу, на постах было что-то не в порядке.
Дохлый плюхнулся на заднее сиденье и оглушительно хлопнул дверцей. Водитель недовольно покачал головой и, не оглядываясь, пробормотал:
– Ты дома холодильником так хлопай…
– Все вроде бы в порядке, – не обращая внимания на его недовольство, заявил воин.
– Все ребята на местах? – уточнил Бондарь.
– Вроде бы…
– Дохлый, – Тимофей обернулся, – я тебя зачем посылал?
– Проверить посты.
– Ну и как? Проверил?
– Да.
– А почему тогда «вроде бы»?
– Панкрат метров на двадцать отклонился от маршрута, – воин вытянул руку, указывая на расположенную неподалеку автостоянку. – Там трубы укладывают, ему пришлось обходить.
– Но успел он вовремя?
– Ага, он успел, а вот Серый – нет.
– А ему что помешало?
– Не знаю. Его там вообще не видно. Кто-то в кустах шарится, может, он? Отлить отошел?
– С ума посходили?! – Бондарь вылез из машины. – Давай за мной!
– «Гаубицу» взять?
– Обойдешься легким стрелковым…
Тимофей торопливо обогнул забор стоянки, перепрыгнул через канаву, столкнув с ее края вниз несколько комьев земли, и почти бегом приблизился к пританцовывающему от холода Панкрату.
– Трщ капитан, – воин шмыгнул покрасневшим носом, – тут такое дело… Серый чего-то тормозит. Я видел, как он в кусты ломанулся, а теперь чего-то не выходит и по рации не отвечает…
– Топорники! – Бондарь помотал головой. – Стой здесь, участок Серого на тебе.
– Так не хватит глаз-то!
– А ты ходи туда-сюда, заодно согреешься. Дохлый, подтянись!
В голых кустах небольшого парка укрыться было сложно, они просматривались насквозь, но Серого Бондарь пока не видел.
– Зайди слева, – приказал он помощнику.
Воин переложил пистолет из кобуры в карман и обогнул ровную стенку насаждений. Сам Тимофей пригнулся и полез прямо сквозь кусты. Они встретились через минуту под толстым раскидистым деревом.
– Ну? – Бондарь стряхнул с плеча обломки мелких веток.
– Еще тут, – Дохлый хлопнул ладонью по другому плечу командира. – Пусто. Вот, опять… Тут капает что-то?
Он запрокинул голову и замер с раскрытым ртом. Бондарь проследил за его взглядом и невольно тоже провел рукой по своему плечу. На ладони остались красные разводы.
– А вот и Серый, – негромко констатировал Тимофей.
Пропавший боец висел в трех метрах от земли вниз головой, беспомощно вытянув руки. Вокруг его лодыжек обвивалась толстая веревка, а из перерезанного горла капала кровь.
– Ловушка, – Дохлый вынул из кармана складной нож. – Снять?
Бондарь нажал кнопку прикрепленной за ухом миниатюрной рации и объявил:
– Боевая тревога…
– Ясно, – Дохлый сменил нож на пистолет и наклонился, рассматривая землю. – Тут следы – горячее не бывает…
– Вперед! – приказал Тимофей и бросился через скверик к расположенной за ним площади.
Когда он выбежал на тротуар, слева, у здания мэрии, прогремел мощный взрыв. Бежавший следом Дохлый прыгнул на плечи командиру и повалил его на мокрый асфальт.
Когда отсвистели все обломки-осколки и осела пыль, Бондарь поднял голову и протер глаза. Дохлый был, судя по всему, жив, поскольку сполз с начальства достаточно проворно. Тимофей поднялся, тщательно отряхнул одежду и взглянул на воина. Тот держался за ухо и растерянно улыбался. Между его пальцами сочилась кровь.
– А? – заметив боковым зрением взгляд Бондаря, снайпер обернулся. – Стукнуло, товарищ капитан. Плохо вас слышу.