…Оружие принялось выть без остановок, и на голову Вере посыпался щебень, обломки кирпича, пыль, грязь и песок. К тому моменту, когда завывания стихли, на спину девушке давил уже толстый слой мусора. Она пошевелилась, стряхивая его с себя, и подняла голову. Прямо перед ее лицом встал чей-то ботинок. Вера с трудом села и протерла глаза. Яму с ней разделил «тунгус» по прозвищу Дохлый. На девушку он не обращал внимания, поскольку был занят своим любимым делом. Он сосредоточенно выискивал цель.
– Настильная траектория, значит, где-то в подворотне… – бормотал Дохлый. – Сейчас, голубчик… сейчас…
– Дохлый, где Женя?
– Сейчас… – казалось, снайпер ее не слышал. – Только шевельнись…
Вера приподнялась и выглянула из ямы. За каждым выступом, углом или более-менее надежным укрытием замерли бойцы Безносова. Все они были предельно сосредоточены и смотрели куда-то вниз по улице. Евгения среди них не было.
Неожиданно окошко полуподвала негромко звякнуло и целиком провалилось внутрь дома. Вера испуганно взглянула на образовавшуюся дыру и замерла.
Из подвала высунулась запыленная лысина Сноровского.
– Хлипкие рамы… сгнили уже совсем. Вера, заползай…
Девушка не стала сопротивляться и оперлась на плечи Ивана Павловича. Он втянул ее в укрытие и осторожно поставил на ноги.
– Что с Женей? – с тревогой в голосе спросила Вера.
– Такие дела… – Сноровский отвел взгляд.
– Нет! – она уткнулась в его грудь и разрыдалась.
– Ну и ружьишки у них, не приведи господь… Даже ячейка не спасет… Пойдем…
Он обнял девушку за плечи и повел по подвалу к большому пролому в стене. За ним обнаружился еще один подвал, только глубже и с немного другими стенами, но и его дальняя стена была продырявлена. Третий «базовый этаж» оказался тем самым, в котором пряталась группа.
– Все сообщается, – пояснил Иван Павлович. – Тут такие катакомбы… обнаружились…
– Что это там грохотало? – встретил их Федор. – А выл кто?
– Это теперь так звучит стрельба, – Сноровский усадил Веру на какой-то ящик.
– А Женя где?
– Там, – Иван Павлович нехотя махнул рукой в сторону пролома.
В нем, словно повинуясь взмаху «волшебника Сноровского», появился перепачканный сажей и пылью Дохлый.
– Вот вы где…
– А что?
– Ничего. – Снайпер подошел к нормальному выходу и занял позицию для стрельбы стоя. – Полковник приказал тут всем собраться…
– Стрелка-то обнаружили?
– Не-а, спрятался гад… – По лестнице зашуршали шаги. – Кто?!
– Дед Пихто!
– Проходи…
– Нас тут пятеро, не обсчитайся…
– И все «пихты»?
В подвал вошли еще пятеро «тунгусов». Двое из них заняли места у пролома, еще один остался рядом с Дохлым, а двое затерялись в темноте, обследуя помещение на предмет надежности. Вскоре один из них вернулся и подал Дохлому какой-то знак. Снайпер пробормотал что-то в приемопередатчик, и вскоре по ту сторону пролома послышались новые шаги.
– Далеко ведут подвалы? – спросил Безносов. Вновь прибывшую группу возглавлял лично он.
– Если прямо, то до подземных хранилищ речпорта, – ответил появившийся с противоположной стороны Бондарь, – если через пять домов направо повернуть – в метро, седьмой дом и налево – в убежище под Академией Госслужбы, десятый дом после этого поворота – в пойму ручья, того, что за драмтеатром…
– Как все удобно придумано, – полковник усмехнулся. – А я-то гадал, как некоторые штатские умудряются настолько скрытно по городу передвигаться?
Он склонился над Соловьевым и усмехнулся:
– Добегался?
Для ответа у Андрея уже не было сил. Да этого от него и не требовалось.
– Что там наверху? – спросил Сноровский.
– Заняли оборону, – серьезно ответил Безносов. – Только этих черных наше сопротивление, похоже, не смущает.
– В двоих попал, – буркнул от дверей один из бойцов. – Хоть бы дернулись.
– А мы уже четверых потеряли, плюс Женя, – Безносов мрачно взглянул на Андрея. – Его я тебе вообще никогда не прощу… Что же ты все-таки недодумал?
– Что бы то ни было, теперь думать поздно, – заявил Иван Павлович, – действовать надо.
– Да? – полковник подошел к Сноровскому почти вплотную. – Ты у нас самый умный? Ну так действуй. Что там у тебя за план?
– Уйти по подвалам…
– Не получится, – высказался Бондарь. – Я замыкающим шел, затылком их чувствовал. Там, впереди, засада.
– И позади, – Безносов указал на пролом, через который вошел и он сам, и Сноровский с Верой. – И наверху.
– Тогда… – Иван Павлович вынул из кармана пистолет и задумчиво повертел его в руках, – надо пробиваться.
– Положат всех, – уверенно заявил Тимофей. – Это вам не келлы. Да и «базуки» у них – не наши хлопушки.
– Оружие – это, конечно, сила, но главное все-таки вот тут, – Сноровский постучал пальцем по виску. – Если грамотно все исполнить, большинство прорвется…
– Лучше держаться здесь. Все равно, рано или поздно, сюда придет ОМОН, да еще и солдаты подтянутся. Не шутка ведь – пальба почти в центре.
– Нет, Тима, держаться не лучше, потому что минут через пять нас тут всех просто завалят кирпичом, и никакой ОМОН этого не предотвратит.
– Иван прав, – решил Безносов. – Только как это организовать? Не видя противника, драться сложно, а балахоны почти не высовываются. Все из-за угла норовят…
– Связь надо поддерживать постоянно, – сказал Бондарь. – Один увидел, все залпом обработали…
– Хорошая идея, – казалось, что полковник одобрил какие-то свои мысли, а не предложение Тимофея. – Эй, братишка, ты еще жив?
Соловьев приоткрыл глаза и посмотрел на Безносова:
– Да…
– Да… – передразнивая его, просипел полковник. – Смотри на меня… идею улавливаешь?
– Я попробую…
– Будет нам связь, да еще и расширенный боевой опыт в придачу, – торжественно объявил Безносов. – Внимание! Всем посмотреть на Соловьева! Всем, я сказал! Даже барышням…
– И даже полковникам? – удивился Сноровский. – Не боишься выдать госсекреты?
– Устарели они, – Безносов усмехнулся. – Да и если что, вы же далеко не уйдете…
– О, блин! – охнул кто-то из бойцов.
– Не отвлекаться, – приказал Тимофей. – Следите за поляной.
– Так вот же они! Трое за тем углом!
– А двое в дальнем подвале!
– Фокус!
– Башка кругом пошла!
– Как так получается?! Василий, не три глаза, не видно ничего!
– Подвал же! Ты своими глазами смотри! Не видишь, у тебя по улице еще один прогуливается!
– Шлепнуть его?
– Не пробьешь, Паша уже пробовал…
– Трщ капитан, а мысленно можно говорить?
– Можно, но не нужно, – строго сказал Бондарь. – До особого распоряжения.
– Уходят они, товарищ капитан!
– Точно уходят!
– Нету никого!
– Можно бы и в контратаку…
– Ты же не на войне…
– Товарищ полковник, – Тимофей вопросительно взглянул на Безносова.
– Ждем. Если действительно уйдут, выйдем, проверим… через десять минут.
– Альфа и омега, – вдруг прошептал Федор, подползая к Соловьеву. – Ты, красный и фиолетовый! – он схватил Андрея за плечи и встряхнул. – Ты понял? Ты наконец-то понял?! Слышишь меня?!
– Уйди, – слабо ответил Соловьев.
– Федя, аккуратнее надо с ранеными, – на выручку Андрею пришел Сноровский. Он зацепил Куриловича за воротник и оттащил в сторону. – Чего ты разошелся? Мы и так все поняли…
– Она ушла, – прошептал Соловьев. – Тень ушла…
– Ну, в этом я сомневаюсь, – Иван Павлович присел рядом с Андреем. – Но очевидно, что именно такой вариант неприятен Тени, и именно на это намекал твой Некто. Вот почему Сущность устроила «черный ноябрь». Она хотела, чтобы мы увязли в драке с келлами. Она стремилась не допустить продолжения наших экспериментов с единым сознанием.
– О том же говорили и сами келлы, – добавил немного успокоившийся Федор. – Помнишь, «если бы у нас был такой, как ты»… «ты и альфа, и омега»? Это был намек на замкнутый круг разумов! – Курилович снова начал возбуждаться. – Намек на то, что Тень бессильна против такого варианта! Что надо было не останавливаться, тогда, в Управлении, а развивать эту мысль до конца! Понятно, что тогда-то мы думали о вещах более простых – вторжении келлов, воротах…
– Мы и не могли думать иначе, в этом расчет Сущности был верен, – заметил Безносов.
– Вывод – чем крупнее симбиоз разумов, тем меньше шансов у Сущности! – подытожил Сноровский. – Так?
Он взглянул на Соловьева. Тот согласно прикрыл глаза и прошептал:
– Жаль, что поздно… мы это поняли…
– Нет! Ничего еще не поздно! – горячо возразил Федор. – Тень попалась на ситуации, то есть показала, каким образом она мыслит, а это уже реальная пища для практических выводов! Я загружу информацию в «Вектор», и он просчитает все ее ходы!
– Поздно, – Андрей расслабился и затих.
– Что с ним?! – встревоженно спросил Безносов. – Он дышит?
– Пока да, – прощупав на шее Соловьева слабый пульс, ответил Иван Павлович. – На стол его надо, срочно…
– На кухонный?
– На операционный. Вскрытие всегда успеем сделать…
– Не довезем, – пробормотал Тимофей, поддерживая готовую рухнуть Веру. – Его сейчас встряхнешь – и все, склеит ласты наш феномен…
* * ** – Обидно, – прошептал Соловьев, вновь приходя в сознание. Он обвел окружающих мутным взглядом и слабо улыбнулся.
Рядом с ним сидели Вера и Сноровский. Безносов, Тимофей и Федор обсуждали что-то, стоя чуть в стороне.
– Что? – Вера склонилась над ним и провела ладонью по волосам.
– Обидно, – повторил Андрей. – Теперь Тени никто не сможет помешать… Она захватит мир…
– Справимся, – заверил Сноровский. – Ты меня извини, но без тебя мы это сделаем так же хорошо, как с тобой.
– Вы намекаете на то, что я стал ее подручным? Да, получилось скверно. Хотел как лучше, а вышло… наоборот. Только вы не правы, Иван Павлович. Если единственное, что может остановить Тень, – это объединение разумов, значит, без меня у вас ничего не получится.
– Найдем другого феномена, – Сноровский похлопал его по руке. – Пока ты выздоравливаешь, он тебя подменит.
– Не найдете, – возразил Андрей. – Только время потратите. Будьте реалистом, Иван Павлович…
– Что ты предлагаешь?
– Безносов говорил, что эти способности есть в каждом и их можно… раскрыть… Давайте попробуем.
– Давайте, – легко согласился Сноровский. – Кого будем пробовать?
– Вас…
– Самоотвод. Старый я для таких откровений и вредный.
– Тогда полковника…
– Нет, Соловьев, – Безносов слышал их разговор, хотя по-прежнему поддерживал беседу с Тимофеем и Куриловичем. – Каждому свое. Нельзя человеку разрываться между делами. Так ведь и на самом деле в лоскуты порваться можно. Я не кандидат, да и мозги уже несвежие. Вот Женя был…
– Тимофей?
– С его психикой даже галлюциногенам не справиться. Ты скорее в ящик сыграешь, чем растормошишь его скрытые способности.
– Федя, ты?
– Я, Андрей Васильевич, прагматик, – Курилович нервно поправил очки. – У меня мышление не то. Мне бы по профилю… с машинами, вроде «ВТ» или Коро. Я бы с удовольствием страховал вашего… заместителя, но сам – увольте.
– В таком случае я не знаю, – Соловьев прикрыл глаза.
– Я могу, – тихо предложила Вера.
Андрей открыл один глаз и удивленно покосился на девушку.
– Я понимаю, что ты меня совсем не знаешь, что я женщина… Но я справлюсь, вот увидишь.
Соловьев перевел взгляд на Сноровского, и тот кивнул.
– Не «тунгусов» же к этому делу привлекать… Хотя вон Дохлый тоже не прочь пофилософствовать на тему всяких там Проклятий.
– Дохлый мне самому нужен, – отрезал Безносов. – Вы у нас аналитики, вот вы и разбирайтесь…
– Сеня, это же серьезное дело, не наше личное, а всемирного масштаба! – Иван Павлович взмахнул рукой. – Принципиальный вопрос!
– Лучше женщин с принципиальными вопросами никто не справляется. Они их не рассусоливают, а сразу ставят ребром. Тронул за коленку – веди в загс. Так что не волнуйся, пан Иван, судьба мира в надежных руках. Так, Вера?
Она вместо ответа с осуждением покачала головой и наклонилась к Соловьеву:
– Ты знаешь, как это сделать?
– Нет, – он с трудом сфокусировал взгляд на ее лице. – Но я попытаюсь… Только если тебя стошнит, то постарайся сделать это в сторону…
– Шутишь, значит, выживешь, – вспомнила Вера слова Пашкова.
– Я отдам тебе все, что знал, видел и слышал. Все знания и опыт, а ты уж сама решишь, как с ними поступить. Надеюсь, среди всего этого хлама окажется и сигнал, который разбудил во мне этот проклятый талант… Поцелуй меня…
– Зачем? – девушка отпрянула.
– Так надо! – строго прошептал Андрей. – Не спорь.
Она наклонилась и прикоснулась к его щеке, но Соловьев чуть повернул голову, и поцелуй получился настоящим, в губы. Долгим и приятным. Вера быстро поняла, что целоваться было необязательно, но отступить уже не могла.
В ее сознании начала раскручиваться растущая с каждой секундой спираль из незнакомых ощущений, чужого опыта и спрессованной в упругие сгустки информации. Образы, мысли и переживания тысяч людей заполнили ее разум. Бурлящими потоками полились чувства и эмоции. Накатили и отхлынули волны смешанных, сумбурных воспоминаний. Вера тонула в океане чужих слез, радостей и желаний. Они переполняли ее, мучили, жгли, терзали, окатывали ледяной водой и снова обжигали… Время остановилось, а пространство исчезло. Вера была всем и ничем. Многотысячной толпой и одиноким путником, существом и пустотой, тяжелым зарядом из миллионов мыслей и легковесным, праздным пустословием. Где-то вдали, в бесконечности пустоты, зажглась едва различимая искра. Вера невольно протянула к ней руки и услышала мелодичный сигнал. Словно где-то рядом зазвенели в унисон сотни колокольчиков…
Вера открыла глаза и отстранилась от Соловьева. В нем еще теплилась жизнь, но сознание уже угасало. Девушка обвела взглядом стоящих вокруг людей и проникла в их мысли. Практически все они думали об одном.
«Да, получилось, – ответила им она. – Даже лучше, чем задумывали».
«Как это?» – удивился Сноровский.
«Я смогу объединить всех, даже тех, кого не увижу, быть может, никогда, тех, кто живет за тридевять земель…»
«Вот только обрадуются ли они? – с сомнением подумал Безносов. – Это будет посильнее «ноября» и всяких там глупостей вроде Сети».
«Главное, что это убивает Тень, – ответила Вера. – Все остальное не важно».
«Хорошо, если так, – засомневался полковник. – А если это очередной ее трюк?»
«А как же черные воины? Они же ушли!»
«А это не показатель. История с балахонами покрыта мраком. Пришли молча, пригнали нас в нужную точку тоже молча, ушли вообще бесшумно. Это можно понимать как угодно. Да и вообще, кому известно, кто они такие? От их рук, между прочим, тоже много народу полегло».
«Соловьев им верил».
«Соловьев много кому верил. И что из этого получилось?»
«Предлагаю выход, – вмешался Сноровский. – Давайте посмотрим, как там наверху? Если лучше, значит, права Вера, если нет, тогда…»
«Пошли, – согласился Безносов. – Все наверх!»
Он откашлялся и повторил приказ вслух:
– Все наверх, только аккуратно!
Наверху было не лучше и не хуже. Разгромленную улицу переполнял какой-то пришибленный народ и растерянные солдаты. Никто не дрался, не скандалил, но никаких «братаний» или восторженных шествий тоже не наблюдалось. Люди прятали глаза и отворачивались, суетливо пытались заняться какими-нибудь отвлеченными делами или просто торопливо уходили куда-нибудь подальше. А некоторые пребывали в шоке. Они смотрели по сторонам, словно вот только что родились и пока не научились ни говорить, ни ходить, ни вообще жить в этом загадочном мире.
Возглавляемые Безносовым «тунгусы» опустили оружие и вышли на середину улицы. Их тут же окружили какие-то гражданские, милиционеры, солдаты, но диалог у них никак не клеился. На все вопросы воины отвечали мгновенно, иногда даже раньше, чем эти вопросы задавались, и предельно честно. К такому способу общения были готовы далеко не все. В конце концов где-то поблизости завязалась короткая потасовка, и одного из милиционеров сбили с ног его же товарищи. Заковав его в наручники, они переглянулись и многозначительно хмыкнули.