– Огонь по моей команде! – рявкнул Томас.
Джип несся по извилистой улице из разбитых танков. Это и впрямь была самая настоящая улица: тут было развешано белье на веревках, натянутых между стволами, бродили довольно оборванные местные жители, сидели в тени бездельники, шумело какое-то подобие рынка…
Солдаты из окон такси прямо на ходу открыли ураганный огонь по джипу. Вокруг возникли буруны взметнувшийся пыли. Местные мигом, как хорошо натренированные экипажи разбежались по боевым постам и позахлопывали за собой люки.
Грей на крыше непрерывно грохотал своим кривым пулеметом, посылая пули куда угодно, только не в цель и хохотал:
– Вот это джаз!
– Не уйдем! – посетовал Хорхе на ухо Агнессе, – Надо опять куда– то прятаться. Есть план?
– Полные карманы! – крикнула Агнесса, перекрывая стрельбу и стук пуль по джипу, – Где стоит «Мамонт», ты помнишь?
– Да! Направо! Прямо! Налево!
Перед ними продолжали разбегаются и прыгать в люки местные. Джип уже был весь в тряпках, сдернутых с бельевых веревок. Такси на время отстало.
Теперь джип стоял в каком то закутке, в тени. Хорхе внимательно смотрел вверх.
– Куда они делись? Эй, ветеранос, куда они могли деться?
– Куда угодно. Я плохо знаю это место. Давай по следам…
Такси остановилось. Томас схватил за шиворот пробегающего местного.
– Где машина, которая только что здесь проехала?!
Местный истошно заорал на незнакомом языке.
– Он не понимает… – нахмурился Томас, – Ветеранос, спроси!
Хенаро что-то спросил на такой же тарабарщине. Местный махнул рукой и что-то крикнул снова.
– Вперед! – сам себе скомандовал Хенаро.
– Что это был за язык? – поинтересовался Томас.
– Черт его знает, – ответил Хенаро, – Все здесь на нем говорят, а таксист понимать должен, куда везти клиента…
Такси въехало в переулок.
– Вот они! – крикнул Грей.
Джип стоял неподвижно. За рулем сидел мальчишка, с самым невозмутимым видом засовывая в рот пластинку жевательной резинки. Принялся жевать, и с отсутствующим видом разглядывать солдат.
Такси остановилось. Солдаты вышли, аккуратно выставив перед собой оружие. Томас сделал приманивающий жест. Ласково. На сколько получилось после одуряющей погони.
Тот, продолжая жевать, лишь отрицатльно покачал головой в ответ.
– Не стрелять, – прошептал Томас, – Иди сюда, не бойся. Смотри.
Томас вытащил из кармана шоколадный батончик и показал мальчишке. Тот надул огромный синий пузырь…
– Командаторе, что это? – тревожно спросил Норьега.
В конце переулка поднимались клубы черного дыма. Затряслась земля, куски ржавого металла с бортов машин вокруг начали дрожать и обваливаться.
Все уставились в конец переулка. Там медленно и величаво в их сторону выдвигался штурмовой танк, весь в обрывках веревок и тряпок, покрытый слоями разноцветных граффити.
– Я поставила тебе батарею, но подсаженную, ее хватит минуты на две, не больше, – прошептала Агнесса, Картману, который медленно с чугунным звуком привстал, опираясь на руки, – Поможешь нам…
– А что делать-то надо? – страшным шепотом спросил Картман.
– Просто кое-что подержать….
Агнесса с Хорхе сидели в душной тесноте башне, казавшейся снаружи чудовищно огромной. Пространство было съедено толщиной брони, а теперь – в основном окислившегося металла.
– Есть два снаряда, – быстро подбил наличность робот.
– Попробуем?
– А если разорвется прямо здесь?
– Еще один возьмем…
– Очень умно…
– Как там Картман?
Хорхе глянул вниз. Картман стоял в разбитом двигателе, держа два огромных фрикциона, притягивая их к себе. На концах устройств крутились две маленьких шестерни, которые соприкасались благодаря усилиям Картмана и его мотоброни.
– Держит пока, – сообщил Хорхе.
– Заряжай, – приказала Агнесса.
Лязгнуло заряжающее устройство.
Торчащую из люка механика голову Картмана увидели солдаты. От удивления, они едва не выронили оружие. Картман посмотрел на них и, извиняющимся жестом расставил руки. Отчего шестерни разошлись, и танк остановился, как вкопанный.
– Мать моя женщина… – произнес Норьега, – а Картман-то оказывается, у нас тоже таксист… Ну, пусть тогда пеняет на себя… А ну, дай-ка я.
Норьега вскинул базуку.
– Орилла, заряжай!
Танк не замедлил поднять в ответ свое замшелое орудие.
Пузырь на губах Трико лопнул.
Бабахнуло.
За пару секунд до этого Томас заорал:
– Назад!
Такси задним ходом, с проворотами потертых колес, нырнуло «за угол» в виде перекособоченной самоходки. Следом бросились солдаты.
Снаряд, просвистев по «улице», грохнул где-то в отдалении. Оттуда донеслись визг и вопли на все том же непонятном языке.
– Готово! – Орилла хлопнул Норьегу по каске. Норьега тщательно прицелился из-за бронированного крыла орудийного тягача.
– Загоняй второй! – скомандовала Агнесса, Хорхе, Картман, вон отсюда!
Хорхе поскакал в джип.
– Лови солдатика! – крикнул он.
Джип задним ходом подскочил под ноги Картману. У того на броне уже вовсю мигал индикатор севшей батареи, и пищали умирающие сервоприводы. Картман, словно ствол срубленного дерева повалился в открытую дверь джипа.
Агнесса вывалилась из танка через люк в днище, с оторванной когда-то крышкой, и бросилась к машине.
Замерший и надсадно рычащий танк, весь в клубах гари из лишенного смазки двигателя, продолжал выполнять программу на стрельбу. И тут танк принялся разваливаться на части.
Одновременно с этим выстрелом Норьега выпустил ракету, но башня чудесным образом провалилась в дряхлое нутро раньше, словно танк испуганно втянул голову в плечи. Ракета только вспорола воздух и, потеряв цель, умчалась, лавируя между железными остовами.
Танк между тем величественно разрушался. Выкатились и помчались вперед, словно шары в боулинге, прорезиненные катки, взвилась в воздух лопнувшая цепь, со стоном выпал огромный двигатель.
Только ствол, визжа гидравликой, изо всех сил сопротивляясь провисшей башне, продолжал удерживать цель.
И в этот момент, словно в насмешку над былым величием, вернулась ракета – и врезалась в кучу дымящегося барахла… «Мамонт» исчез в дыму и копоти.
– Да-а… – задумчиво произнес Орилла, – Всякое я видел на войне, но такое….
– Стой! – произнес Томас, сдерживая порыв Хенаро вдавить газ, что было мочи.
– Тридцать восемь, тридцать девять, – громким шепотом бормотал Норьега.
– Вперед! – проревел Томас, и Хенаро сдернул такси с места, отчего пулеметчик на крыше кубарем полетел назад, чудом уцепившись в последний момент за «ведерко» с шашечками.
В клубах дыма, на месте бывшего штурмового танка «мамонт», бабахнуло в последний раз.
И снаряд разорвался аккурат в том самом месте, где только что стояло такси!
– Тридцать десять… – потрясенно договорил Норьега.
– Умели же делать технику когда-то, – уважительно произнес Орилла.
– Вон они! – крикнул Томас, но такси резко, с заносом остановилось.
Дорогу им перегородила с грохотом упавшая с неба танковая гусеница.
7Сержант с самым невинным видом сидел перед Коцепусом, наблюдая, как тот тщательно закрепляет монокль на своей узкой переносице. Неудобная была переносица. Монокль то и дело норовил выпасть из глазницы. Однако забавности образу контрразведчика данное обстоятельство отнюдь не прибавляло.
– Итак, кого ты видел, перед тем как на вас напали, – спросил Коцепус.
– Я видел девчонку которая вышла на дальний волнорез. Я послал Картмана, чтобы он проверил документы у нее, согласно приказу командора. Девка, видать, еще та – давай трясти перед солдатиком своими прелестями. А он, салабон сопливый, и остановился как вкопанный, ни «бэ», ни «мэ» сказать не может Вот, пока он топтался рядом с этой девицей, и появился джип. Ловкие, я вам скажу, ребята – в момент его опрокинули, выдернули батарею и утащили на тросе, как побитую тушу на родео. И это – несмотря на то, что я честно пытался их подстрелить. Это все.
– Ладно. Эй, охрана. Сержанта Салазара под замок. Будем думать, что с тобой делать, растяпа. Пьянка на посту – это трибунал… Арестованного Огилви ко мне.
…Охранник запер за сержантом решетчатую дверь. Затем, воровато оглянувшись, поинтересовался:
– Слушай, Салазар, а как ты умудрился так набраться? У нас же в батальоне ни капли. Ты, что – нашел лавку с контрабандой?
Сержант хитро улыбнулся: даже за решеткой приятно иметь свои маленькие сержантские тайны.
– Никаких лавок и никакой контрабанды. Ну-ка дай ухо, да, ближе…
Картман лежал на прыгающем полу джипа и равнодушно смотрел в синее небо. На его бронированном теле с самым непосредственным видом сидела Агнесса.
– Вы везете меня к генералу Монкаде? – спросил он.
– Ага, прямо к нему, – отозвалась Агнесса.
– Но я не знаю ничего больше, чем уже сказал. Зачем я ему нужен?
– Он хочет кое в чем убедиться. Не бойся, с тобой не случится ничего страшного…
Картман почему-то не поверил этим словам.
Трико снова принялся отмахиваться от невидимых бабочек.
– А что это с ним? – спросил Картман.
Просто спросил, чтобы не молчать. От молчания ему становилось страшно.
– Его одолевают призраки. Духи. Мы едем его лечить.
– Какие еще духи?
– В этом городе много духов.
– Я ни одного не видел.
– Ночь придет, увидишь… Просто Трико их видит и днем.
– А что они делают?
– Как и все призраки. Кричат. Мешают спать. Ничего страшного.
– И что же они кричат?
– Всякое, – пожала плечами Агнесса, – То, что слышала я, мне было непонятно. Только отдельные фразы.
– Погоди, что ты слышала? Где? Как ты могла слышать? Погибшие в Котле? Это же было очень давно!
– В танках остались радиостанции. Те, кто там живут, не трогают их. Боятся. Они простые люди, и думают, что нельзя тревожить покой убитых. И они верят, что духи убитых живут в рациях и иногда кричат разными голосами в динамиках – оттуда, из своего последнего боя…
….Я ночевала в большом десантном танке, у которого двери распахиваются сзади двумя створками, как в церкви. Меня пустили, было холодно, снег шел, ветер ледяной. Хозяева легли спать в башне, а я внизу, на ящиках. Но мне не спалось, я сидела на холодных досках. А потом я все услышала.
Динамик на шнуре закачался и оттуда раздался шум, скрежет, крики… Там кто-то просил помощи, снарядов, запчастей. Просил целей для стрельбы, медикаментов, прикрытия. Они называли друг друга разными позывными….Помню: «Стафф», или «Смелый», или «Родриго», или «Абукир». А на фоне криков был грохот и скрежет, и я слышала, как каждую секунду там что-то взрывается, кто-то задыхается и умирает. Очень было страшно…
– А потом?
– Потом я в ужасе рассказала это хозяевам, они испугались, но спокойно так сказали, что слышат подобное по ночам часто. А потом они еще спросили меня, не слышала ли я песню Последнего Радиста. Это случилось, когда в одном танке – из этих тысяч танков – термовзрывом поубивало всех, и остался один Радист. Но ему ноги прижало, и он не смог выбраться. И, говорят, он решил перед смертью петь, чтоб было легче умирать от открытого огня. Чего зазря орать, правильно? Ну, вот он и начал петь…И с тех пор, как где услышат где эту песню – там быть покойнику в этом Котле. Ну, примета такая, как собака воет в нормальной деревне, понял?
Но я эту песню … не слышала, – твердым голосом закончила рассказ Агнесса.
На все это Картман неожиданно уверенно заявил:
– Да, ну! Какие там духи! Это просто срабатывают переговорные самописцы на бортах, где еще батареи не сели, и крутят записи. Бывает. А ты уши развесила.
– Не веришь, тогда замолчи, а то шлем надену и маской закрою….
Такси стояло на невысокой дюне. Капот был откинут, его содержимое, уперев в бок единственную руку и покачивая головой, осматривал Хенаро.
Томас по рации общался с Базой.
– Мы опять их упустили. Но я кое-кого видел. Мальчика. Он сидел прямо перед нами. И еще кто-то поменьше. Видимо, тоже ребенок. Вроде девушка с ними была. Они обстреляли нас из танка. Прием.
– Принял. Я постараюсь выяснить, кто такие. Стой… У них есть танк?!
– Был. Он развалился от старости у нас на глазах. Та свалка, которую ты мне показывал по спутниковой карте – это, оказывается место танкового сражения восьмилетней давности. Это вроде та история про неудачную высадку, помнишь?
– Котел? Ну, да, было дело… Ладно. Поспешите, попадете под дождь. Вы должны успеть до дождя, иначе в грязи застрянете.
– Понял. Конец связи.
Томас криво усмехнулся и покачал головой своим мыслям. Появился Норьега. Он нес под мышкой грязный шар разбитого модуля.
– Смотрите, командаторе! Вот хитрые обезьяны: они залепили глаза модуля резинкой…
Томас равнодушно глянул на ослепленный модуль и обратил взор в сторону танковой мешанины Котла.
Агнесса продолжала свой разговор с Картманом. Они по-прежнему неслись по пустыне и беседа напрашивалась сама собой.
– Нам сказали, что генерал Монкада командует множеством каких-то радиоактивных карликов, – нервно дернув плечом, сказал Картман, – И нас предупреждали, что они чрезвычайно опасны.
– Ты наслушался ерунды, солдат. В городе и впрямь был приют для лилипутов. Ну, да, для карликов! Они стали часто рождаться у рабочих семей с рудников, который копали зеленый песок. Он радиоактивный. Ну, а детей приносили в приют. Все равно от них в рудниках толку нет. И так накопилось человек тридцать, этих уродцев. И у них был свой настоятель, и два воспитателя. Я сама там работала, на кухне. Я с ними дружила, они были такие маленькие, крохотные, ну, как бы… дважды дети.
– Как это – «дважды дети»?
– А вот так. А потом за одну ночь они исчезли из города. Сукин хвост, Френсис Татвайлер, ну, который возил свой «Звездный цирк» по мирам, приземлился тут, на Иерихоне, раскинул шатер. И мы повели лилипутов смотреть на дрессированных игуан. А Френсис как увидел наших, так чуть не ослеп. Они же смешные, да еще веселые, все умеют. И петь, и танцевать, стихи там всякие… Я их сама учила. На барабане вчетвером… Умора! Да, уж… Он сразу загорелся – это же готовая цирковая труппа! И втайне от нас уговорил, каждого, сбежать с ним. И они согласились. Наверное, потому что лучше жить весело, чем, грустно, даже если над тобой смеются. Он уговорил их выступать всей шайкой, поздно ночью прислал своего поверенного – заклинателя игуан. Тот, распихал их по коробкам, и смылся с Иерихона. На утро не нашли ни настоятеля, ни воспитателей. Те сбежали следом, с казенными деньгами. Правильно решили, что уж супом и куском сахара ворюга Френсис их обеспечит. И меня не нашли тоже сначала.
А потом нашли. Я была на площадке, где стоял шатер. Там валялось цирковое знамя. Желтое, с бубенчиками… Мне было так жалко…. Знамя я взяла на память… И еще – плакала.
Коцепус продолжал допрос Огилви. Тот отрешенно затягивался сигаретой и посмеивался.
– Глупости и бредни это все про украденных карликов. Страшные сказки на ночь. Никакой цирк никуда их не уводил.
Циркачи приезжали, правда, но Монкада их не пустил в город, они раскинули свой шатер в Старом Порту. А потом перемирие закончилось и Монкада их отправил к чертям собачьим – на орбиту. А лилипуты исчезли позже, гораздо позже. Их сам Монкада и увел. Они очень удобны для диверсионной работы. Выглядят как дети, не отличишь, могут запросто подорвать что-нибудь, или испортить. Когда Директория победила, Монкада собрал всех верных ему и увел в горы и поклялся не складывать оружия до тех пор, пока Директория не признает его законным губернатором Иерихона.
До сих пор прячется и запугивает нас своим Белым Эскадроном. И своим знаменем, которое вы пытаетесь снять…
– Опять этот Белый Эскадрон… И что это за знамя? Давно оно там висит?
– Говорят, – понизил голос и оглянулся Мэрр, – говорят Монкада повесил его перед уходом – сказал, что он разотрет в дорожную пыль любого, кто будет сотрудничать с Директорией до тех пор, пока его опять не признают губернатором. Те, кто был перед вами, пытались его снять, но знамя всегда появлялось снова, никакая охрана не помогала. Снимать его тяжело, оно очень высоко, не всякий полезет. С верхней площадки Релейной Башни можно в хорошую погоду видеть и Палангу, и даже архипелаг.