– Всё, забирайте дочь домой. – Я повернулся к Эмилии: – Через две недели покажешься ещё.
– Сколько я тебе должен? – спросил префект и полез за кошельком.
– Нисколько. Я вылечил твою дочь в знак нашего знакомства, которое, я надеюсь, будет продолжительным и взаимополезным.
Префект расплылся в улыбке.
– Я рад нашему знакомству и благодарю тебя за дочь. А про налоги забудь, пока я префект в этом городе.
Мы раскланялись. Через окно я увидел довольную кухарку, вышедшую проводить семью префекта, которую просто распирало от гордости за близость к столь полезному городу постояльцу.
Ещё два дня я мучался бездельем, пока не появилась молоденькая синьорина, попросившая удалить бородавку на подбородке – большую, поросшую волосами и производившую отталкивающее впечатление. Что я тут же с удовольствием и сделал, получив небольшие деньги. Всё-таки – это первый мой заработок здесь!
Я вновь сходил к рынку и дал денег уличному художнику, чтобы он не только писал свои портреты, но и не забывал озвучивать мою рекламу для не умеющих читать горожан.
На другой день уже после полудня пришёл молодой человек, краснеющий и заикающийся от волнения.
– Я бы просил, если это возможно, сохранить мою просьбу в тайне.
– Что ты, синьор, как можно!?
– Я долго не мог решиться, но каждый день я, проходя мимо рынка, вижу эту надпись и мучаюсь…
– Смелее, я жду, юноша.
Парень сдёрнул с головы берет.
М-да! Оба уха торчали, сильно оттопыриваясь, как у слона в приступе ярости.
– Я решу твою проблему, синьор. Приходи завтра с утра, надо будет сделать операцию. Это не больно, но придётся несколько дней поносить повязку.
– Повязка – это не страшно. В конце концов, я эти дни посижу дома. А потом – уши будут как у всех?
– Конечно!
– А то надо мной девушки смеются, никто не хочет со мной танцевать, у меня до сих пор нет любимой. Как только видят мои уши, все насмехаются, отпускают шутки.
В его голосе было столько страдания, что я поспешил успокоить и ободрить его:
– Через несколько они проглотят свои языки, юноша. У тебя хорошее телосложение, и вскоре от девушек не будет отбоя.
– Хочется верить, синьор.
Парень попрощался и ушёл. В его возрасте даже прыщ на лице кажется трагедией, а уж над таким лопоухим окружающая молодёжь, видимо, потешалась вдоволь. Юность ведь часто бывает жестока. Вот у парня и возник комплекс неполноценности.
На следующий день парень спозаранку уже сидел на порожках моего дома.
После завтрака я позвал его наверх, в мою импровизированную операционную. Дал немного опия – лишь бы приглушить боль, не выключая сознания. Всё-таки он мужчина, должен немного потерпеть. Тем более когда победа выстрадана, она и ценится выше.
Сделал за ухом разрез, рассёк хрящ, вырезал клиновидный его кусочек, затем сшил хрящ и кожу. Полюбовался – вроде получалось неплохо. Хорошо, что он себя не видит – очень смешно. Раньше хоть два уха торчали симметрично, а теперь только одно, как будто бы его за ухо таскали.
Занялся вторым ухом, повторив операцию. Парень кряхтел, сопел сквозь стиснутые зубы, но молчал. Закончив, я наложил повязку.
– Тебе нельзя мыть голову и выполнять тяжёлую работу. Через три дня покажешься вновь.
Бледный от волнения и пережитой боли, но довольный, парень ушёл.
Забегая вперёд скажу, что через три дня я сменил повязку, осмотрев рану, а через неделю снял повязку и швы.
Посмотришь на него – парень как парень. Если не знать про его бывший косметический дефект, то и придраться не к чему.
Я подвёл его к зеркалу. Юноша осмотрел себя внимательно, зачем-то потрогал уши. Уж не думает ли он, что они отвалятся? Молодой синьор захлопал от избытка чувств в ладоши.
– Ну уж теперь Петра точно пожалеет, что поспешила выбрать Антонио. Держите деньги, синьор, от всего сердца благодарю вас и желаю успехов.
Парень пятился к выходу и кланялся.
Ну что же, результатами я и сам доволен, как, впрочем, и двумя флоринами, позвякивающими в кармане моей куцей курточки.
Теперь пациенты стали появляться почти каждый день. Сказывалась людская молва. Самое тяжёлое – начать дело.
Как только были пролечены, причём успешно, первые пациенты, и народ увидел и убедился сам – на примерах знакомых, соседей, что помощь реальна, люди потянулись ко мне.
Вначале я оперировал всякую мелочь вроде бородавок да оттопыренных ушей. Затем пошли более серьёзные пациенты.
Как-то ко мне заявилась разодетая, увешанная драгоценностями синьора лет эдак тридцати пяти, заявившая, что её не устраивает её нос. Конечно, правильный нос в Италии – это «римский», с прямой спинкой. У синьоры же он был с выраженной горбинкой. Для жителей Кавказа он был бы вполне хорош, но только не в Италии!
Дама пожаловалась мне, что в высшем свете её считают метиской, а не чистокровной жительницей Флоренции. Хотя и мать её и отец никуда дальше Падуи не выезжали.
Подумав, я решил попробовать. Коли уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. Рисковал репутацией сильно: нос тонкий, горбинка выраженная. Да и вообще дама эта была телосложения хрупкого. А права на ошибку у меня нет.
Мы договорились на завтра, причём в лазарете моём ей предстояло провести не менее десяти дней. Единственное её условие, которое я вынужден был принять – это то, что её служанка будет при ней. Она и сейчас пришла в сопровождении двух то ли слуг, то ли охранников.
Дама важно продефилировала со своей служанкой в мою комнату на следующий день к полудню, когда я, потеряв терпение и устав ждать, хотел уже уйти. Когда я посетовал на позднее появление, экспрессивная флорентийка немало удивилась:
– Разве сейчас не утро?
Наверное, привыкла спать до обеда. Я сразу же попытался поставить её на место, заявив, что успех операции во многом зависит от выполнения всех моих требований. Сеньора поджала губки, но согласилась – выбора-то не было.
Напоив опием, я уложил её на стол. Когда пациентка уже впала в бессознательное состояние, начал операцию. Поднял верхнюю губу, сделал разрез слизистой в месте перехода её на десну. Задрал губу вверх, обнажив кости носа. При таком разрезе шовчик остаётся во рту, прикрытый губой, и снаружи не виден. Осмотрев и ощупав кости носа, долотом срубил кости, образующие горбинку. Опустив кожу, аккуратно ушил разрез. Сделав две турундочки, затолкал их в каждую ноздрю для придания носу правильной формы. Вроде всё.
Я оглядел изменившееся лицо синьоры, перенёс её с помощью служанки на постель. Лёд уже был приготовлен заранее, и я приложил его к её носу, завернув в полотенце. Наказал служанке:
– Не позволяй синьоре подниматься и не давай зеркало. Неделю будет держаться синяк на лице, что может испугать твою госпожу. Поняла?
Служанка, темнокожая девушка, кивнула. Чёрные, как смоль, вьющиеся длинные волосы, быстрые движения рук и пылающие экспрессией глаза выдавали в ней энергичную итальянку. Хоть и темнокожая, но – не негритянка, просто кожа была смуглой, как у всех коренных жителей южных островов Средиземноморья. А вот с бюстом – слабовато. «Нет, определённо – до наших владимирских барышень ей далеко!» – отметил я с гордостью за славянок.
Дело сделано, и неплохо!
Я вымыл инструменты, руки и пошёл отдыхать. Напряжение во время операции было велико, особенно доставалось рукам, которые должны оставаться твёрдыми и чаще – без всякой опоры. Я уже привык оперировать без ассистентов, без электрических ламп, без аппаратуры и хорошего наркоза, без антибиотиков и переливания крови.
Полчаса отдыха на кушетке восстановили силы, а потом кухарка позвала обедать.
На удивление, дама быстро пошла на поправку, но измучила своими капризами, пока была у меня в доме. То ей еда не та, то комары по ночам досаждают, то сквозняк. Я поражался терпению, с каким служанка старалась выполнить все её прихоти.
И всё-таки он настал, этот день, когда я снял швы и дал ей зеркало. Синьора долго и тщательно изучала изменившееся лицо, пытаясь отыскать недостатки, рассматривала лицо и так, и эдак, и в фас, и в профиль. Нос был хорош, и такой, какой ей хотелось – прямой, с ровной спинкой!
– Пожалуй, у тебя и в самом деле золотые руки, Юлий. – Почему-то меня все здесь звали на местный лад – не Юрием, а Юлием.
– Я бы ещё хотела убрать морщинки вот здесь, – показала она указательным пальцем на маленькие складки – у носа, на лбу и около глаз.
– Синьора, сразу после одной операции нельзя делать вторую. Дай лицу отдохнуть хотя бы месяц, и тогда я сделаю подтяжку. Ты помолодеешь на пять лет.
– Просто замечательно! И когда можно прийти снова?
– Не раньше, чем через два месяца.
Дама надула губки.
– А ты не уедешь?
– Не собираюсь пока.
Вот заплатила синьора хорошо. При первоначальном визите, оценив её драгоценности, я назвал цену за «нос» пятьдесят флоринов, а получил – семьдесят, что несколько скрасило раздражение от её капризов.
День я наслаждался отдыхом. Пациентов не было, и я решил прогуляться по городу.
Недалеко от рынка меня тронул за руку невзрачного вида худощавый синьор.
– Извини за беспокойство, не ты ли будешь хирург из чужеземцев, практикующий на виа де ла Роза?
– Он самый.
– Рад познакомиться!
Незнакомец протянул мне руку для пожатия и представился: Кардано Джероломо, врач.
– О! Коллега! Меня звать Юрий Кожин, я из Московии.
– Наслышан.
Незнакомец заметно заикался, глаза его как-то беспокойно бегали, не фиксируясь на собеседнике. Слышал я о нём от местных – вроде как у него не всё в порядке с головой.
– Синьор, не хочешь ли попробовать мой новый метод лечения болей магнитом? Я открыл удивительные свойства этого вещества.
Слышал я уже о таком способе физиотерапии, только в моё время применяют не постоянные магниты, а электромагниты, со значительно более сильным эффектом.
– Нет, синьор, моё дело – оперировать, я не лечу травами и лекарствами, равно как и магнитами.
– Шарлатан! – неожиданно громко вскричал Джероломо и, плюнув в мою сторону, повернулся и заковылял прочь.
Я не ожидал столь бурной реакции флорентийского эскулапа. Ни фига себе у них доктора! С ним явно не всё в порядке – самому надо бы внимание на голову обратить. Я сочувственно поглядел ему вослед.
Пару дней я занимался работой, правда, не обременительной для меня – удалял родинки, бородавки, рубцы.
Я уже освоился в городе, осмотрел улицы, площади, фонтаны. С удовольствием после работы гулял по мощёным улицам Флоренции, не рискуя утонуть в грязи. У нас на Руси, как это ни обидно говорить, после дождя дороги превращались в непроходимое болото, и городские улицы невозможно было пересечь, не имея сапог.
А во Флоренции, так же как и во всей Италии, даже после ливня можно было смело гулять, не испачкав башмаков. Лепота!
Меня стали узнавать на улицах, раскланивались при встрече. Но одна такая встреча закончилась для меня неожиданно. Должен сказать, что правитель Великого герцогства Тосканского – Франческо Первый Медичи, старший сын почившего Козимо Медичи, правителем был довольно жёстким. Содержал большую и хорошо обученную наёмную армию и городскую стражу. Преступность практически извёл под корень, жестоко карая преступников. За серьёзные преступления – в каменоломни или гребцом на галёры, или – прямо на виселицу. Потому гулять, даже в ночное время, было довольно безопасно.
А вот мне не повезло – во время вечерней прогулки на меня напали.
Странное это было нападение. Навстречу мне спокойно шли два синьора. Приблизившись, они выхватили из-под полы мешок и накинули его мне на голову. Я попытался схватиться за нож, который носил на ремне под курточкой, но руки мои зажали мёртвой хваткой, не дав и шевельнуться. Послышался стук подков, меня затолкали в карету, туда же уселись и похитители.
Странно, зачем я им понадобился? Если бы хотели убить, пырнули бы сразу. А тут – похоже на похищение. «Может – выкуп хотят за меня получить? – терялся я в догадках. – Так я пока не слишком много и заработал». Мысли, одна тревожнее другой, лезли в голову.
Карета сделала несколько поворотов. Я пытался их запомнить, чтобы сориентироваться, куда меня везут.
Ехали недолго, причём коней не гнали, явно не опасаясь погони. Вскоре стук копыт стих, карета остановилась. Меня вытащили из неё, подхватили под руки, повели.
– Осторожно, ступеньки! – предупредил похититель справа.
Надо же, вежливый какой, оказывается. Однако! Вы слышали о похитителях, которых беспокоит – не ударил ли ногу или не споткнулся ли похищенный?
Меня вели по коридорам, мы поднимались по лестнице. Дом явно был большим.
Наконец мы остановились. Мешок сдёрнули с моей головы, от света я зажмурил глаза. А когда понемногу открыл – удивился. Большой зал, стены украшены фресками, висят гобелены. Между оконными проёмами в бронзовых подсвечниках горели свечи.
Я хотел повернуть голову, но тут же получил от похитителей тычок в бок.
– Стой спокойно, не крутись.
Я скосил глаза вправо. На моём похитителе – чёрный мундир с серебристыми галунами. Армия? Полиция? Но за что?
Из боковой двери стремительно вышел сухощавый синьор в тёмно-синем камзоле. Вокруг шеи – белоснежное жабо. На груди – массивная золотая цепь с подвеской. Он уселся на кресло, внимательно меня рассмотрел.
– Ты хирург Юлий?
– Да. Но по какому праву и за что меня самым бесцеремонным образом похитили на улице?
– Это досадное недоразумение.
Сидящий в кресле синьор сделал знак, мои похитители отошли назад.
– Приношу свои извинения. Мои слуги просто переусердствовали.
Ой, что-то я сомневаюсь. Кто передо мной? Синьор словно прочитал мои мысли.
– Я – великий герцог Тосканский, Франческо Медичи. Слышал обо мне?
– Слышал, – признался я.
– Для тебя есть работа. Сделаешь хорошо – щедро вознагражу, откажешься – изгоню из Флоренции.
– А если не смогу? – дерзнул спросить я.
Герцог немного растерялся, но быстро взял себя в руки, улыбнулся. Но улыбка его была какой-то змеиной. Губы растянулись, а глаза холодно поблескивали.
– Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами? К тому же, насколько мне успели доложить, ты искусен в своём ремесле и, что немаловажно, чужеземец. Пойдём со мной!
Герцог стремительно поднялся и пошёл. Что мне оставалось делать? Я двинулся за ним.
Мы прошли по коридору, и герцог вошёл в одну из комнат. Явно спальня, причём женская. На прикроватном столике с зеркалом стояли мази и благовония.
– Мария! Поздоровайся с гостем, я привёл к тебе хирурга.
За цветами, у окна, в кресле-качалке сидела с книгой в руках прелестная девушка в пышном сиреневом платье. Она окинула меня любопытным взглядом карих глаз, милостиво кивнула. «Симпатичное личико, без изъянов», – подумал я.
– Нашей семье надо, чтобы ты вылечил дочь.
– Пока я не вижу проблемы.
Герцог махнул рукой, девушка встала и направилась к нам. Вот оно! Девица прихрамывала на правую ногу.
– Прежде, чем высказаться о работе, я хотел бы осмотреть больную.
– Не буду мешать.
Девица улеглась на кровать под балдахином, подняла платье и многочисленные юбки под ним. Ага! Одна нога короче другой сантиметра на три-четыре.
– В детстве я неудачно упала и сломала ногу, – пояснила девушка. – Она срослась, но стала короче.
Задачка! Ей бы к травматологу-ортопеду. А я лишь в институте проходил травматологию, но поскольку эта область медицины меня не очень увлекала, то сдал тогда зачёт и – выбросил из головы. А гляди-ка, как повернулось.
Я сел на пуфик и стал припоминать, что можно сделать. Единственное, что приходило в голову – поставить аппарат Илизарова.
Это сложная конструкция из колец и полуколец на винтовых распорках. Через кости пропускаются спицы, которые фиксируются в полукольцах.
Перед тем, как вставить спицы, кость ломают или перепиливают. Когда начинает образовываться костная мозоль на месте перелома или распила, винтами увеличивают расстояние между кольцами. Таким образом удаётся удлинить укороченную конечность – будь это рука или нога – от трёх до пятнадцати сантиметров. Работа долгая, требующая большого времени и терпения. А ещё и неприятная для меня лично. Изначально не мог видеть сломанных костей, торчащих из раны, а уж самому ломать – только в страшном сне такое присниться может. Пожалуй, из всех областей медицины эта – самая грубая и жёсткая, но очень востребованная и необходимая. Тем не менее она мне не по душе.