Строй некоторое время стоял молча, ошеломленный услышанным, но потом над ним взметнулась одинокая рука.
— Ликоэль!
— Курсант Ликоэль, Вооруженный, отделение «Советский Союз». Разрешите задать вопрос, герр майор?
— Разрешаю.
Ликоэль несколько мгновений молча сверлил взглядом стоящего перед ним инструктора Скорцени, а затем тихо, но твердо произнес:
— А если… мы решим, что нам это надо? И что цена не имеет значения?
Майор шумно вздохнул:
— Ну, если так, то… ровно через сорок дней вы снова соберетесь в иуэле Алого Беноля. И там мы загрузим четыре «капли», в которых будут размещены уже не двадцать пять, а где-то сто пятьдесят человек. И… мы отправимся куда-нибудь на остров побольше. Где все начнется по новой. Для всех. Но более всего для тех ста тридцати ваших сопланетников, которые по собственной глупости согласятся принять участие в важных и нужных экспериментах великого киольского ученого Алого Беноля. Все ясно?
Строй единодушно грохнул:
— Так точно!..
* * *До своего дома Ликоэль добрался только к утру. Выпрыгнув из ковша, легко взбежал по ступеням, вошел в большой холл и остановился. Он был дома. Там, где ему всегда было хорошо. Было. Ликоэль обвел взглядом бардак в холле, который никогда его особенно не напрягал. То есть нет — он просто никогда не считал то, что видел, бардаком (он и слова-то такого раньше не знал). Это был просто некий творческий беспорядок. Вернее даже не так — творческий порядок… Нет, пыли, разводов от высохших луж или там пустых стаканов из-под сэлли нигде не наблюдалось, в конце концов сервисный блок работал вполне исправно, но вот распечатки с эскизами лежали на столике, диванах, на полу вперемешку с образцами тканей и каталогами расцветок. Теперь все это буйство цветов резало глаз. Ликоэль усмехнулся и, одним четким движением сдернув с головы берет с оскаленной пастью на кокарде, аккуратно положил его на столик. Что ж, десять минут — и в холле будет идеальный порядок. Причем с его нынешней точки зрения.
Следующие несколько дней Ликоэль торчал дома, копаясь в Сети и знакомясь с тем, как за истекший год изменились основные тенденции в среде мастеров по внешнему облику. В этом сезоне снова вернулась мода на длинное бедро и маленькие мускулистые ягодицы. Цвета драпировок приобрели более насыщенный цвет, а мода на пестроту и мелкий повторяющийся рисунок окончательно умерла. Впрочем, то, что она отходит, Ликоэль уловил еще в прошлом году. Кстати, из модных рисунков в этом году вне конкуренции была спираль в разных видах. Заказов у Ликоэля, вследствие его долгого отсутствия, не было, и он делал наброски скорее для себя, с удовольствием отдаваясь знакомой и любимой работе. Впрочем, заказы — дело наживное. Как только в Сети распространится информация о том, что мастер Ликоэль вернулся и приступил к работе, — они появятся.
Интенель позвонила на шестой день. К тому моменту Ликоэль вывесил в Сети несколько своих наиболее удачных набросков, так что у него уже появились новые клиенты. Впрочем, новыми можно было назвать только двоих, остальные были прежними — они изрядно обрадовались тому, что их старый мастер снова на месте и готов им услужить. Кроме того, отзвонились и несколько приятелей и приятельниц, с которыми Ликоэль уговорился вместе поужинать на одной из морских террас поселения, а его личная страница в Сети опять запестрела предложениями от Соискательниц. Впрочем, в этот раз Ликоэль просматривал их с куда большим интересом, а парочку даже и принял. В конце концов, у него был целый год воздержания. Хотя с теми нагрузками, которые задавали им инструкторы, у него вряд ли остались бы силы еще и на то, чтобы заниматься любовью. На острове даже четыре часа сна считались немыслимой роскошью…
Когда раздался звонок, Ликоэль как раз работал над проектом изменения облика одного из новых клиентов. Тому взбрело в голову удлинить руки так, чтобы кисти находились почти на уровне коленей. Мысль, в общем-то, дурацкая, но Ликоэль взялся за этот проект потому, что задание само по себе было неким вызовом его мастерству. Придумать образ так, чтобы подобное уродство не выглядело уродством, а, наоборот, смотрелось достаточно гармонично, да еще принималось бы за некую изюминку облика — над этим надо было попотеть. Так что на звонок он отреагировал не сразу. А когда не глядя ткнул пальцем в повисшую перед носом голографическую пиктограмму ответа, еще пару мгновений не отрывал взгляда от сделанного наброска. Поэтому голос Итенель прозвучал для него неожиданно:
— Хм… это кому же в голову пришло столь оригинально изменить свой облик?
Ликоэль замер, а затем медленно поднял голову, встретившись взглядом с бывшей возлюбленной. Впрочем, насчет бывшей — это еще как сказать…
— Здравствуй, Интенель.
— И тебе здравствовать, мастер.
Она улыбнулась знакомой обворожительной улыбкой. И Ликоэль внезапно почувствовал, как у него перехватывает дыхание… Но только на миг. Сразу после этого включились рефлексы, которые дал ему этот год на острове. Страх, ярость, страсть, да и вообще любая сильная эмоция несут опасность. И настоящий боец обязан сразу же взять их под контроль. Оседлать их. Внуздать. И не позволить себе, поддавшись им, совершить ошибку. Самые тяжкие потери и самые страшные поражения случались там, где сильные эмоции бесконтрольно завладевали человеком или людьми, но там, где эти эмоции оказывались во власти железной воли и холодного рассудка и были выпущены наружу в нужный момент, — там был шанс одержать удивительную победу. Поэтому — контроль, контроль и еще раз контроль… Инструктор Воробьев был очень убедителен, рассказывая об этом. И очень требователен. Приемами контроля над эмоциями овладели все. Так что спустя всего лишь мгновение Ликоэль широко улыбнулся и произнес:
— Рад тебя слышать. Тебе нужна моя помощь?
Ответ Интенель прозвучал только через несколько секунд. Сначала она удивленно воззрилась на него, затем бросила быстрый взгляд куда-то в сторону (наверное, там висело зеркало), потом немного скорректировала проекцию, чтобы войти в объектив всей фигурой (она прекрасно знала, какое впечатление на мужчин производят ее великолепные ноги), сменила позу на более соблазнительную и лишь после этого, растянув губы в еще более обворожительной улыбке, проворковала:
— Да нет, я вполне удовлетворена своим внешним видом, просто мне захотелось снова увидеть тебя. Ты же так долго отсутствовал…
— Да, я был… занят. Чуть больше года. Да и не совсем освободился, если честно. Сейчас у меня просто Небольшой перерыв.
Голос Ликоэля был ровен, хотя и вполне доброжелателен. И для Интенель это было настоящей загадкой. Она знала, что Ликоэль страстно влюблен в нее, что ее уход от него полтора года назад стал для него сильным ударом. И это его длительное отсутствие она восприняла как последствие своего ухода, что, хоть и являлось обычной реакцией со стороны тех, кого она бросала, все равно заметно тешило ее самолюбие. Как же, из-за нее «отстранился» сам Ликоэль! Так что, когда одна из приятельниц сообщила ей, что в Сети снова объявился «твой Ликоэль», Интенель, у которой был временный перерыв в любовных отношениях, решила сделать контрольный звонок. В конце концов, Ликоэль был самым известным мастером в ее коллекции любовников. Она вообще предпочитала заниматься любовью с представителями творческих профессий, и мастеров различных искусств среди них насчитывалось множество, но Ликоэль был одной из жемчужин.
— То есть ты объявился ненадолго? — Интенель вновь сменила позу. Она никак не могла понять, почему Ликоэль разговаривает с ней так спокойно и никак не поддается на ее самые верные уловки. До сих пор у нее ни разу не случалось осечек. За время своей жизни Интенель сумела влюбить в себя не одну сотню мужчин, и большинство, после того как она от них уходила, становились «отстранившимися». О, она знала, чем и как зацепить мужчину — ни один до сих пор не сумел сорваться с ее крючка. Когда обольщенный ею в прошлом мужчина зачем-то требовался ей вновь, Интенель достаточно было просто пошевелить пальчиком — и он снова укладывался у ее обворожительных ножек мягкой послушной шкуркой.
— Да. Я думаю, что пробуду дома еще дней тридцать.
Интенель сморщила носик:
— Вот как? Жаль!
Обычно после подобного захода мужчины делали стойку и тут же интересовались: «А что?» Но на этот раз Ликоэль лишь — вот наглость! — пожал плечами, мол, я тоже сожалею, но тут ничего не поделаешь. Такого оскорбления своему искусству обольщения Интенель стерпеть не смогла. Ее глаза вспыхнули, и она, пробормотав:
— Ну что ж, тогда всего хорошего тебе, — легким движением руки разорвала связь.
Ликоэль еще несколько мгновений сидел, уставившись в ту точку, в которую свернулся голографический экран, а затем широко и слегка удивленно улыбнулся. Вот, значит, оно как… Знания и навыки, полученные на острове, оказывается, применимы не только для выживания в экстремальных условиях и эффективного уничтожения врагов — и в обычной, мирной жизни они также могут принести немалую пользу… Как странно… Он столько времени провел рядом с Интенель, но, как только что выяснилось, знал о ней очень мало. Практически ничего. А единственный разговор, который он провел с позиции… ну, назовем это позицией руигата, позволил ему узнать об этой женщине столь многое. Как интересно…
В следующий раз Интенель позвонила через двое суток — все это время, похоже, выжидала, не позвонит ли он сам. Теперь Ликоэль понимал это совершенно ясно. Он вообще успел заново оценить всю историю их взаимоотношений с Интенель и понять, что и как он делал неверно. Интенель была самкой — истинной, настоящей. Она была одновременно и королевой, которой должно было повелевать самцами, и шлюхой, наслаждающейся своей похотью, но и использующей ее в качестве вожжей, с помощью которых она могла эффективно управлять мужчинами. И от мужчин ей нужно было постоянное подтверждение этой ее истинной сущности. Они должны были падать к ее ногам и исполнять ее капризы, а она расплачивалась с ними тем, чего получить без нее мужчинам было затруднительно, даже невозможно, — ураганом страстей, бурей чувственности и взрывом эмоций. Рядом с ней мужчина не просто жил — он горел, пылал ярко и буйно! Немудрено, что она становилась для всех своих возлюбленных сродни наркотику, поэтому расставание с ней ввергало их в отчаянную ломку… Но и она сама так же «подсела» на эту атмосферу всеобщего обожания и неподдельного горя, захлестывающего ее любовников в тот момент, когда она их бросала.
И Ликоэль понял, что ничем иным их прошлые отношения не могли закончиться. Интенель должна была неминуемо бросить его. Потому что она привыкла вслед за взрывом обожания получать взрыв отчаяния и горя. А нынешний звонок — это не попытка примириться и восстановить отношения, как ему показалось… нет, страстно пожелалось в первый момент после того, как он услышал ее голос, а всего лишь контрольный удар, который руигаты наносили поверженному противнику, чтобы быть твердо уверенными в том, что он мертв. Что ж, судя по всему, он ее разочаровал. Но и избегнул новой ловушки. Потому что, даже поняв про нее все это, он кое-что понял и про себя. А именно, что, вопреки всему, он до сих пор любит ее. Оставалось надеяться, что она больше не позвонит. Но она позвонила…
— Привет. — На этот раз Интенель позвонила ему в окружении небольшой компании, в которой были шестеро мужчин и три женщины. Но все мужчины с нескрываемым обожанием пялились только на одну женщину, и не имело смысла задавать вопрос — на кого…
— Привет, — отозвался Ликоэль, уже привычно собираясь, как будто ему предстояло немедленно вступить в тренировочную схватку, да еще с инструктором Воробьевым. Такое состояние возникает, когда точно знаешь, что тебе достанется, и здорово, и что без регенератора не обойдется, но все равно деваться некуда, так что остается только держаться сколько сможешь… — Рад тебя слышать.
— Да? — Интенель звонко рассмеялась, отчего мужчин аж повело в ее сторону. — Отлично! А мы тут с друзьями собрались немного развлечься. Не хочешь присоединиться?
От этих слов двоих из шестерых мужчин, которые сидели рядом с ней, перекосило, да и остальные бросили на Ликоэля не слишком дружелюбные взгляды. А Ликоэль неожиданно почувствовал, что его слегка отпустило. Это что же, она пытается вызвать в нем ревность?..
— Нет. — Ликоэль широко улыбнулся. — Пожалуй, я там точно буду лишним. Да и работы много — надо успеть сделать все заказы до отъезда.
— А куда ты, кстати, уезжаешь?
Улыбка Ликоэля стала виноватой:
— Извини, но это личное…
— Вот как? — Голос Интенель прозвучал оскорбленно. — Ну что ж, если я и мои друзья тебе не интересны, можешь оставаться со своей работой. Всю ночь, — едко закончила она и отключила связь.
Ликоэль шумно выдохнул. Ну дела… Похоже, ему впервые удалось вызвать у Интенель сильную эмоцию. До сих пор все их взаимоотношения заключались в том, что он любил ее — сильно, страстно, сходя с ума, а она… снисходительно позволяла себя любить. И вот на тебе! Ликоэль удивленно качнул головой. Что же это происходит? Неужели он начинает каким-то образом влиять на то, как выстраиваются их взаимоотношения? Ну вроде того, как он уже под конец обучения стал врубаться в то, как можно контролировать в схватке менее опытного противника… Нет, Интенель, конечно, не была противником… или была… и уж конечно, она никак не могла считаться менее опытным, но ощущения мастера были очень схожими.
Интенель снова возникла в его жизни еще через два дня. Она просто появилась у порога его дома и вошла. Ликоэль как раз закончил работать и стоял со стаканом ледяного сэлли в руке у огромного панорамного окна, выходящего на горную долину. Он увидел, как прилетел ее «ковш». Он увидел, как она выбралась из «ковша» и своим скользящим, хищным шагом с чуть изломанным ритмом, который сводил с ума любого мужчину, двинулась к его дому, но не сделал ни единого движения навстречу. Сначала, то есть в тот самый момент, когда понял, кто прилетел в «ковше», просто потому, что его ноги внезапно ослабели и, чтобы устоять, он был вынужден ухватиться рукой за резную оконную раму. А затем, после того как усилием воли вогнал себя в «позицию руигата», уже потому, что ясно понял: если он хочет, чтобы сегодняшний вечер не закончился тем, что его растопчут, как старую тряпку, ему надо держаться и держать в узде свои эмоции. Поэтому единственное, что Ликоэль себе позволил, это сделать шаг назад и натянуть на голову берет, ладонью удостоверившись, что морда руигата скалит пасть точно над переносицей.
— Привет, — небрежно произнесла Интенель, входя в комнату и сбрасывая с плеч роскошную драпировку, которую он когда-то сам ей и сделал. Она действительно была невероятно красива и гармонична, потому не сильно увлекалась изменениями своего тела или лица, а значит, могла себе позволить долго носить подобные эксклюзивные, созданные специально для нее вещи.
— Привет, — спокойно отозвался Ликоэль, чувствуя, как глубоко внутри, в районе селезенки, у него что-то мелко-мелко дрожит, а по спине бегут мурашки. Если честно, хотелось заорать, расплакаться, пасть перед Интенель на колени и, вцепившись руками в ее ноги, лихорадочно повторять: «Ты! Ты здесь! Ты пришла! Ты! ТЫ! ТЫ!!!» Но руигат с кокарды глядел на Интенель прищуренными злыми глазами. И Ликоэль лишь небрежно спросил: — Хочешь сэлли?
— И это все, что ты можешь мне сказать? — возмутилась Интенель.
— Нет. — Ликоэль качнул головой. — Еще я хочу сказать, что рад тебя видеть. Но ты же и так об этом знаешь, верно?
Интенель не ответила, напряженно сверля взглядом бывшего любовника. Ее так и подмывало, резко развернувшись, уйти из дома Ликоэля, но… это было бы глупо — прилететь в такую даль только для того, чтобы через минуту отправиться восвояси. Не дождется! Она прилетела разобраться, что же произошло с этим чрезвычайно талантливым, чувственным и… абсолютно бестолковым теленком по имени Ликоэль. И она сделает это во что бы то ни стало. Привычное течение жизни дало сбой, гармония, которую она так долго и упорно выстраивала, нарушена, и следовало немедленно выяснить, почему. В итоге, вместо того чтобы снова возмутиться, она ослепительно улыбнулась и, плавно опустившись в кресло, милостиво кивнула: