Кстати, в рюкзаке очкарика оказался отменный кукри златоустовского производства. Да и котелок был не эмалированный, как у меня, а медный, с оловянным покрытием внутри. Правда, кружка и миска тоже простые, эмалированные. Но самое главное — в рюкзаке очкарика было добротная фляга. Уложен он был, правда, так себе, фляга и котелок были внизу, мягкие вещи поверх, горб набило парню наверняка. Но так хоть белье кровью не пропиталось, а котелок и латунную флягу я обмыл во всей той же бочке, установленной под сливом какого-то амбара.
Устроив два трофейных рюкзака на спине, я забросил через спину ружья, а свое уложил на сгиб локтя. И двинулся в сторону от собравшейся метрах в трехстах толпы в сторону все той же лавки. Впрочем, дойдя до торгового заведения, я увидел на двери надпись „Закрыто на время“. И потому сгрузил ружья, фузею и рюкзаки на значительно более добротный, сколоченный из толстых досок и приподнятый на столбушках тротуар. Раскрыв рюкзак, в который я столкал все имущество очкарика, я принялся выкладывать его на скамью возле двери. Следом выложил все и из второго рюкзака.
В итоге оказалось, что я стал владельцем кукри, двух китайских больших ножей, трех котелков, трех же чашек и кружек. Одной вилки, трех ложек из нержавейки, одного ножа-складыша с достаточно большим лезвием, открывашкой и штопором. Кроме того, было несколько комплектов нательного белья, запасные портянки, три скрутки-пледа. Немного всякой мелочи, вроде спичек и ниток-иголок. Плюс дополнительно семьсот кредитов в кармане. Девятнадцать патронов к „педерсоли“, сорок семь патронов двенадцатого калибра, пара „МР-18“ и одна реплика „Энфильда“ три линии. Сама реплика просто поражала качеством исполнения, отменная штука. Насколько я помню, такие ружья стоят очень дорого, сделаны то они на Земле. Плюс один брючный пояс, который шериф сдернул с урки вместе с ножом. И, к моей грустной усмешке, в общей сложности семь завтраков из „Мак-Дональдса“. Вот уж видит око, да зуб неймет. Иметь жратвы минимум на три дня, и не иметь права ее съесть в этом долбанном городишке!
Немного подумав, я раскидал вещи на две кучи, большую и меньшую. В меньшую лег медный котелок, фляга, еще одна чашка, складыш и кукри, вилка и ложка очкарика, две пары портянок. Вся мелочь. Вся еда. Плюс один плед. Все патроны, оставшиеся ножи, кружки, чашки, котелки и тряпки сложил в один рюкзак, набив его под завязку. Винтовку и ружья я тоже отложил на продажу.
От виселицы донесся слитный вздох, несколько одобрительных криков и свист. Блин, они бы лучше футбольный чемпионат здесь организовали, а то устроили шоу из казни. Средневековье, блядь!
Вскоре оттуда проехало несколько телег и бричек, а попозже и пеший люд появился. Впрочем, я бы не сказал, что довольных зрелищем было много. Нет, кто-то и злобно похахатывал, но большинство было скорее равнодушно-привычными. И это пугало, и пугало здорово. Если для здешних земель повешение обычное зрелище, то это очень суровые земли. Впрочем, не мне об этом рассуждать, я буквально недавно одного убил, а второго, фактически, отправил танцевать в петле. Причем ни разу об этом не жалею, а беспокоюсь только за свою безопасность. Наверное, это не хорошо, но в данный момент для меня кажется наиболее верным.
Скоро появился и то ли хозяин лавки, то ли приказчик. Высокий парень, с нарукавниками и фартуком поверх светло-серой рубашки, тоже косоворотки. Поглядев на меня, он открыл дверь ключом, и приглашающее распахнул ее передо мной.
— Проходите. Вы купить или продать? Давайте помогу, — и подхватил фузею с трофейными одностволками.
— Да и то, и другое. Только с фузеей осторожно, заряжена, — я вошел, поставил один из рюкзаков на пол и придержал дверь, чтобы он спокойно зашел. — Если сторгуемся, конечно.
И с интересом оглядел тускло освещенную сквозь оконные проемы лавку. Небольшая, примерно четыре на шесть метров, несколько прилавков, на стенах полки во всю длину. Но товары поделены по сортам и видам. Тут продовольствие отдельно, ткани отдельно, скобяные изделия отдельно. Самый край стены занимало оружие.
— А что не сторгуемся? Для того и торг, чтобы договорится, — все ж таки хозяин, вряд ли приказчик будет таким уверенным. Он уже снял капсюль с брандтрубки, и с огромным удовольствием сейчас осматривал „педерсоли“. — Давайте так, за эту винтовку я вам без торга даю „мосинку“ и револьвер. Сразу, и по полсотни патронов для каждого ствола. Только у меня выбор невелик, сейчас четыре „мосинки“ и пять револьверов. И сначала это, остальное потом.
— Угу, — я пригляделся к ценам на продукты. Блядь, килограмм копченого сала кредит стоит. Шпиг еще дешевле, восемьдесят центов. Крупы вообще по десять центов за кило. — Блин, вы что, вот так спокойно продаете продукты всем желающим? И мне, например? Тогда пару кило копченого сала взвесьте и заверните, пожалуйста.
— Стоимость не за килограмм, а за фунт. Древняя мера веса, равна четыреста восьмидесяти граммам. — Поправил меня лавочник, продолжая ласкать реплику. — Здесь у нас все в фунтах, что из продовольствия. Ладно хоть, граммы на весах, а не золотники или унции, уже хорошо. Продам, конечно, какая мне разница. Это ведь тебе здесь кроме как в таверне или кабаке есть нельзя.
— Давай винтовки, — у меня от зрелища продуктов слюна потекла. Хоть и не хохол, а копченое сало обожаю. Нужно один аппетит другим перебить.
— Держи. — На прилавок одна за другой легли три карабина, два образца сорок четвертого года, и один, похоже, тридцать восьмого. По крайней мере, неотъемного штыка на нем не было, как впрочем и самого крепления под штык и выемки с левой стороны ложи, для того чтобы этот штык не мешался. — Стволы новоделы, под калибр девять и три десятые на пятьдесят три. Армейские калибры нам категорически запрещены, под оружие с нитропорохом. Автоматическое оружие запрещено, полуавтоматическое запрещено, ручное оружие только револьверы. У меня, к сожалению, модели остались только одинарного действия, самовзводов сейчас нет.
— Да ну? — я почти не удивился, а вытащил из ближнего карабина затвор, и поглядел сквозь канал ствола в окно. — А почему? И кстати, почему даже на том корабле, который нас сюда привез, нет энергетического оружия?
— Спроси что полегче, ссыльным это не говорят. Привезли, оставили, и все. Только через эту хрень глядят, и порой забирают тех, у кого срок вышел или под амнистию попал, — лавочник задрал нарукавник и показал коннектор. — Ну, тех, кто жив остался.
— А здешние хищники, с ними огнестрел как, справляется? — мне этот вопрос жизненно интересен.
— Поверь, огнестрела вполне достаточно. Все винтари бьют отменно, точно и надежно. Правда, траектория горбата, но что поделать, пуля толстая и тяжелая. Зато с переснаряжением гильз никаких проблем. И порох есть, и капсюли, а пули хочешь сам лей, хочешь готовые покупай. Причем в русских землях по популярности конкурентам мосинкам нет. Машинка привычная, надежная, недорогая, накоротке медведя стопорит немногим хуже двенадцатого калибра. — Говоря все это, лавочник продолжал оглаживать фузею. Потом он что-то про себя решил, махнул рукой и вытащил из выдвижного ящика пяток патронов с латунными гильзами и свинцовыми пулями. — Сейчас попробуешь, только я эту красавицу выстрелом разряжу. Эти выстрелы — бесплатно.
Подойдя к полкам с ружьями и прочим оружием, он с усилием отодвинул тяжелую деревянную створку, за которой оказалось окна на улицу. Как вышло, за лавкой домов не было, шел длинный пустырь, где в сотне шагов, примерно, на мощной перекладине, висел черный лист толстого железа. Ближе, метрах в тридцати, стояли два столба, измочаленных пулями.
Негоциант уложив ружбай на широкий подоконник, взвел курок, надел капсюль. Тщательно приложился и выстрелил. Гонг качнулся и глухо зазвенел, а от окна поплыла облако дыма, впрочем, быстро рассевающееся ветерком. Отошел, и сделал приглашающий жест рукой.
А почему бы и не попробовать? Тем более, что бесплатно. Так что я вставил в карабин затвор, и взяв патроны, по одному затолкал их в магазин. Вогнав затвор на место, я встал на место лавочника, и прицелился в гонг. Карабин лягнул в плечо весьма ощутимо, но вполне себе терпимо. На мгновение дым застил видимость, но практически сразу все прояснилось. Гонг, гудя, покачивался, и на черной краске стало на одну метку больше. Блин, а здорово! Попал фактически туда, куда и целил. Ну ка, еще разок!
Четвертый и пятый патрон я отстрелял по верхушкам столбов. Пули взлохматили древесину, от столбов полетели щепки. Нет, отменная вещь, все-таки!
— Ну, как? — довольно, будто бы он спроектировал и сделал этот карабин, спросил лавочник.
— Хорошая вещь, — я положил карабин возле себя. — А что за револьвер?
— Это чистый американец. Вот, выбирай сам, „Ругер Вакеро“ и „Тейлорс“. — На прилавок легли четыре револьвера с разной длиной стволов. Негоциант раздвинул их попарно, видимо, по фирмам. — Разницы особой нет, калибр.45 Кольт длинный, пушки мощные, надежные. Те, у которых ствол шесть дюймов — очень неплохи, из них, ежели умеючи, и на сотню метров стрельнут успешно можно. Впрочем, и четыре дюйма с четвертью не хуже, и даже полегче немного. Стоят одинаково, по полтиннику. Карабин стоит тридцатку.
— А фузея в том мире стоит сотню с лишним, мосинка максимум пятнадцать, такие револьверы по тридцатке. В принципе, нормально. Но давай так — ты мне еще карту здешних мест дашь, и растолкуешь, где, что и как, идет? — Я крутил в руках револьвер со стволом с четыре дюйма с небольшим, и вроде как уже выбрал. Еще бы стрельнуть пару раз не помешало…
— Пробный отстрел будет?
— Пяток патронов дам, — кивнул лавочник. Подошел к оружейным полкам, снял картонную коробку, битков набитую поблескивающими боками револьверными патронами, и отсчитал пять штук. — И это, не бойся заряжать барабан полностью, это все же не именно „миротворец“, а перепевки. Можешь спокойно носить и не бояться, что упадет и выстрелит.
Повозившись немного, я снарядил револьвер, который „ругер“ с восьмидюймовым стволом парой патронов, а „тейлорс“ с коротким оставшимися тремя. Почему то мне именно эти пистолеты понравились, просто в руку легли. Продавец понимающе усмехнулся. Ну-ну, смейся. Неожиданно, до рези в руках, захотелось пристрелить продавца, занять оборону в лавке и перестрелять как можно больше жителей этого говеного городишки. Ладно, что я уже отвернулся к окну и лавочник моего лица не видел. Вздохнув-выдохнув, я привел нервы и дыхание в порядок, и плавно поднял тяжелый пистоль. Взвел курок, и выстрелил, а потом повторил. К моему удивлению, оба раза попал в столб. Откинул дверцу барабана, и вытряхнул стреляные гильзы. Как я заметил, лавочник их складывал в отдельную коробочку. Потом я так же отстрелял „тейлорс“, и тоже удачно. Конечно, я никуда не спешил и хорошо выцеливал, но все-таки тридцать метров и незнакомое оружие. Качество исполнения револьверов явно было на высоте. Впрочем, то, что они сделаны на окраинных планетах вовсе не говорит о плохом качестве. Сейчас на Землю везут товар со всей освоенной части Галактики.
— Неплохо, хоть и непривычно. — Я вытряхнул гильзы из „тейлорса“, положил его рядышком с длинноствольным „ругером“ и мосинкой. — А что в качестве бонуса? Кобуры для револьверов? Погон для карабина и подсумки? И это, набор для чистки?
— Набор для чистки, погон и подсумки идут в комплекте. А вот кобуру придется покупать, или никакой карты и задушевной беседы. — Усмехнувшись, продавец разложил на прилавке похоже как двухверстку, здоровенный лист которой свесился с не самого узкого стола. — Ну, и как? И кстати, что с револьверами? Какой выбрал?
— Похоже, оба. — Отодвинув оставшиеся револьверы, я поглядел на винтовку и свои уже, считай пистолеты. По идее, если я пойду пехом, то тяжелее тридцати пяти килограмм веса не надо бы. Здесь, с патронами и моим ружьем уже десяток кил наберется. — За второй заплачу, когда с остальными трофеями разберемся.
— Без проблем, — кивнул лавочник, и повернулся к вошедшему покупателю. Обслужив его достаточно быстро, продав бутылку водки, фунт сала, буханку свежего хлеба и по полфунта квашенной капусты и соленых помидоров, негоциант снова повернулся ко мне. — Значит, так. Смотри, живем мы все практически вдоль русла этой немаленькой реки, Великой. Оранжевым цветом обозначены те города и поселки, в которых жить опасно очень. Примерно, как в нашем, — палец негоцианта ткнул в оранжевое пятно на правом берегу в верховьях Великой. — Вот сюда лучше вообще не суйся, это Мутная речка, тут моют золото, и заодно режут друг друга. Из всех артелей редко когда половина старателей возвращается. Несмотря на то, что артельщики обязательно нанимаю боевиков. Здесь, напротив, сливается и вливаются в Великую Сохатая и Межвежья, там в основном лесорубы, трапперы, ну и бандиты, куда без них. Много охотников за двуногой дичью, там частенько, раз тридцать за сезон, сбрасывают так называемых „выживателей“. Ну, людей, которые готовы рискнуть головой за возможность получить достаточно денег для хорошей, безбедной жизни здесь. Это такая лотерея, вроде в том мире многие ставят на то, выживет или не выживет. В Щучьем тоже нечто вроде, но тут, как говорят, просто лотерея, кто выживет и с какими остатками. Лотереи такие, мать их. Простых зеков спинывают в Абилин-сити, в одеже попроще, с двумя сотнями кредитов, без рюкзаков, оружия или чего еще. Кстати, шинель, как будет возможность, смени сразу. Выдает новичка мгновенно. Так, дальше. Видишь, Щучий отгорожен невысоким горным хребтом от долины Медвежьей реки. На самом деле, горы невысоки, перевалы проходимы и пешему, и конному. А Гранд-ривер делает нехилую петлю, до дельты Медвежьей выходит около четырехсот верст, тогда как напрямую всего чуть больше девяноста. Напрямик, естественно, так то километров сто минимум протопаешь. Но это места на самом деле малохожены, и достаточно опасны. Зверья много, правда, зверь уже пуган.
— А лодку здесь купить можно? — Вниз по течению сплавляться намного проще, чем топать пехом, право слово.
— Нет, — покачал головой лавочник. — Тебе никто не продаст. Для своих сделают за сезон, а новичкам лодки не продают. Пытаться угнать тоже не советую, из принципа будет погоня, найдут и торжественно утопят. Далее, по карте. Чем ниже, тем жить легче, там и города вполне себе нормальные, даже женщин много, а то у нас в борделе и то половина пидоров молодых, из новичков опущенных. Ниже городов уже травяные равнины, на которых пасут стада коров, мясных в основном. Но, в последнее время и молочных разводить стали, молоко отсюда в два раза дороже в том мире стоит, и мясо тоже. Экология, понимаешь, все чистенькое. Начали пшеницу, просо и кукурузу сеять, но пока больше для себя. Так что, сумеешь отсюда, из Щучьего, вырваться целым — вполне себе проживешь.
— Звучит обнадеживающе, — я рассматривал карту. — Много здесь народу?
— Уже немало. Конечно, много живет очень недолго, и умирает мучительно, но все больше и больше людей живет здесь. Даже дети рождаться начали. Женщин, правда, пока маловато, но с каждым месяцем все больше и больше. По словам девок, ловят из молодежных банд в нижних городах Земли, и сюда отправляют. Практически без суда, удивительно даже. Впрочем, сам знаешь, почти в каждой банде убийцы, а остальные, как получается — соучастники. Так что жить можно. Но совет, бесплатный. Береги себя. Медицина здесь очень редкая, и недешевая. Антибиотики только у того врача купишь, у которого лицензия с той стороны. Хирургия здесь примерно как в девятнадцатом веке, наркоз эфиром, приборов считай нет, даже рентгенаппараты есть в русских городах только в Тобольске и Красноярске, еще в паре американских и европейских городов. В поселках, вроде нашего, хорошо, если есть фельдшер. Так что, осторожность и осторожность. Здоровье здесь самое главное. Зубы чисть, руки мой и прочее. Заболеешь — точно рад этому не будешь. Ну, в принципе все, — аккуратно сворачивая карту и передавая ее мне, сказал продавец. Поглядел на прислоненные к прилавку ружья урок, на пухлый рюкзак. — Ну, что там у тебя еще?
В конце концов я договорился, что ружья уйдут в оплату за второй револьвер, продал ему белье, чашки и те здоровенные тесаки, которые взяв в трофеях. Кукри тоже продал, точнее, обменял на офицерский планшет, карманные часы и компас. За все остальное взял хороший топор в кожаном чехле на лезвии, малую саперную лопатку в брезентовом чехле, еще одну флягу, реплику советской, армейской, алюминиевую. Что, по словам продавца, именно здесь редкость, люминий сюда не часто попадает. Взял пару веревок и моток кипной ленты. Так же взял офицерский же ремень, пару кобур для револьверов. Все кожаное, сделано по чертежам двадцатого века, с ума сойти. Купил стеклопластиковый спиннинг-хлыст с инерционной катушкой, короткий, с метр длиной, да еще разборный. Легко в боковой карман моего рюкзака поместился. Пяток простых латунных блесен, десяток крючков и запасной моток лески. Хотел взять чайник, но передумал, пары котелков мне за глаза хватит. За это я уже заплатил, по десятке за каждую кобуру, ремень и спиннинг с блеснами и леской.