Поручик Ржевский промокнул потный лоб платочком и, взяв карандаш в качестве указки, начал объяснять, что же от нас в этот раз требуется.
– Сквозь огонь батареи противника прорвался небольшой отряд бронетехники. Как в кино – четыре танкиста, только без собаки. Зато с экипажами. Найдя мертвую зону, которую мизеры не могли обстреливать по причине поломки двух орудий…
– Кто, извините? – насторожился я.
– Ты что, с дуба рухнул? – поднял брови Макс.
– Не наезжай! – шикнула на него Искорка. – Сань, ты что, не знаешь, с кем мы воюем?
– В смысле? Вы что, врага так называете?
– А как их еще можно назвать? – Андрей почесал плечо, словно у него под форменной курткой забегали муравьи.
– Давайте не сейчас, родненькие мои? – пробурчал поручик. – На марше побалагурите. В общем, пользуясь мертвой зоной, танки сгруппировались и канули в лес. Поскольку экипажи ваши, русские, то «углы» с воздуха броню не возьмут, а тяжелую технику, способную бить по гусеницам, мизеры подогнать не могут. Трясина там почти непроходимая, по уши можно увязнуть, к тому же танкисты постоянно меняют дислокацию. Но это пока горючее не кончится. А кончится, так их возьмут тепленькими. Кроме того, как вы понимаете, в здешних условиях могут возникнуть и другие трудности.
Я не понял, но спрашивать ничего не стал – действительно, будет время все выяснить.
– Ситуация создалась крайне неустойчивая, – продолжил Ржевский. – С одной стороны, наши прорвались, с другой – сами они к Мосту подойти не могут, поскольку там не такое болото, дорога накатана, и танкистов сразу сомнут тяжелой артиллерией. Отряд мотопехоты послать тоже не получится – по ним начнут бить две выдвинутые батареи мизеров, а выучка у них не та.
– Вы предлагаете нам к Мосту выйти? – усмехнулся Цуцык.
– А что, слабо? – сощурился пан Ржевский.
– Ну, на «слабо» нас не взять, – Витек чуть подался вперед. – А вот конкретный план операции я бы послушал. А то выйдем мы к Мосту, и что? Лобзиком его пилить? Вы-то сами тот Мост видели?
– На фотографических снимках, – поляк снова промокнул лоб платком.
– А я в бинокль, – холодно сообщил Цуцык. – Это вам не дульки воробьям крутить и не голую задницу в форточку высовывать. Мне интересно, что начальство думает по этому поводу.
– План состоит в том, – охотно пояснил Ржевский, – что вы подойдете к Мосту вместе с танками. Они с полчаса продержатся под огнем, даже если гусеницы с них слетят, и дадут вам возможность качественно заминировать наш конец Моста. Если же вы, миленькие мои, хоть чуть-чуть его подорвете, то остатки мизеров на нашей стороне мы перещелкаем, как орешки.
– Ни хрена себе… – присвистнул Андрей. – Нет, пожалуй, это уже чересчур.
– Да, это без шансов… – поддержала товарища Искорка. – Кто-нибудь к Мосту вообще вплотную подходил?
– Судя по документам, его один раз даже взрывали, – вздохнул поляк. – Это потом мизеры так укрепились… От этого задания, как обычно, любой из вас может отказаться. Но тогда контракт разрывается без возможности восстановления. С другой стороны, в случае успеха операции вознаграждение будет весомым – по десять тысяч долларов.
– Если выживем, – негромко произнес Макс. Но было так тихо, что все услышали.
– А винтовку мне опять кривую дадут? – спросил я.
– Очень хорошо, что вы вспомнили! Экипировка будет самая лучшая. Мы не только здесь постарались, но и там кое-кого смогли задействовать. В общем, все, что каждый из вас просил, но у нас не было, теперь будет. В том числе и КСК «Рысь» для Фролова.
Это известие меня как следует проняло. Нет, если бы ребята не захотели ввязываться в авантюру, я бы не стал шкурничать. Но первым отказаться я уже не мог. Во-первых, я этого Моста не видел, а потому и бояться не мог. Разумом-то понимал, что на Цуцыка трудно произвести столь сильное впечатление, но на уровне инстинктов мне было фиолетово. А во-вторых, когда мне еще доведется пострелять из «Рыси»? В реальности, скорее всего, никогда, тут уж и думать нечего. Это знаете, как если бы космонавту, которому по всем раскладам сидеть на Земле, вдруг предложили полететь в космос.
Цуцык с Искоркой переглянулись, Андрей барабанил пальцами по столу. Максим сидел тихо, знал, что к его мнению в команде пока никто не собирался прислушиваться.
– Так… – Цуцык почесал макушку. – Хочу выслушать мнение каждого, кто согласен идти?
– Деньги нужны, – первой произнесла Ирина. – Как достало концы с концами сводить! Десять штук… Я бы все проблемы решила.
– Саша? – Витек повернулся ко мне.
– Если честно, то хочется помочь Искорке, – я нашел-таки оправдание собственным побуждениям, – У нее мотив – ребенка человек родить собирается. И что за жизнь малышу, если даже на велосипед не наскрести?
– Андрей?
– А что Андрей? Вы что, без корректировщика будете воевать?
– Я пока ничего не решил, – пробурчал Цуцык. – Мне интересно твое личное мнение.
– Демократ… – Андрей убрал руки со стола. – Можно я промолчу?
– Но ты пойдешь или нет? Ирина заработать хочет, а у тебя какой стимул?
– Похоже, не на пользу вам гражданская жизнь… – вздохнул корректировщик. – Что, кроме денег вообще ценностей не осталось? Заколебали этими пересчетами…
– Э, ребята! – возмущенно помотала головой Искорка. – Вы это бросьте. Вам яйца на мозги давят? В рыцарей поиграть захотелось? Я разве похожа на бледную средневековую телуху, которая поссать без придворных не может?
– Расслабься, – отмахнулся Цуцык. – Раньше я у тебя подобных комплексов не замечал.
– Это не комплексы. Просто мне не нужна свита. Не хотите идти к Мосту, я пойду с Максом, а, Макс?
– Легко, меня гражданская жизнь тоже в такую финансовую жопу загнала, что дальше некуда.
– Итак? – Витек окинул нас взглядом.
– Я иду, – твердо произнесла Искорка.
– Я тоже, – Андрей поднялся со стула.
Я молча кивнул.
– Хорошо, – подвел итог Цуцык. – Мне тоже надо кое-какие проблемы уладить. Все, пан Ржевский, можете заниматься нашей экипировкой.
Небо протекало на землю тонкими водяными шнурами, они дробились на капли уже внизу, оставляя в воздухе тяжелую морось. Стекая с деревьев, дождинки тихо шуршали в листве, а капли покрупнее, не встретив на пути никаких препятствий, сочно лупили в жирную грязь. Мы цепочкой, словно индейцы из книг Фенимора Купера, пробирались вдоль дороги, стараясь выбирать места, заросшие низкой густой травой. Так идти было легче, поскольку среди корней размокшая глина не так сильно прилипала к подошвам ботинок. Мне двигаться было чуть труднее, чем остальным, – учитывая отсутствие тренировок после ранения, шестнадцатикилограммовая винтовка, закинутая на плечо, оказалась серьезной ношей. Раньше таскал и хоть бы что, но организм уже не тот, это надо признать. Так что меня поставили замыкать отряд, и время от времени Искорка оглядывалась, проверяя, держу ли я заданный темп.
БТР нам не дали. Не потому, что хотели погонять пешком, а чтобы враг не засек броню и не сосредоточил на группе всю плотность огня. Но Цуцык уверял, что километрах в пятнадцати от края ливневой стены, в глубине леса, застрял брошенный БТР – застрял давно, во время ошеломительного прорыва мизеров. И поломка была пустячной, не поломка даже, а так, помеха в движении, но в спешке отступления не было времени запускать мотор застрявшей в болотце бронемашины. Ребята ушли с колонной, а техника осталась. Цуцык говорил, что найдет БТР без труда. Тогда, попотев немного, можно будет обзавестись транспортным средством, да еще неплохо вооруженным к тому же.
Из названных пятнадцати километров, судя по карте, мы миновали уже добрых восемь. За ориентирование отвечал Андрей, а его способностям обращаться с картой и компасом лично я доверял раз в десять больше, чем американским системам спутниковой навигации. К тому же их хваленый GPS, как выяснилось, в мире вечного ливня не функционировал ввиду отсутствия спутников, а вот компас работал вполне себе ничего.
Карта была не та, которую предоставил пан Ржевский, – это было видно с первого взгляда. Поляк выдал новые глянцевые листы, а в прозрачном планшете Андрея я с удивлением заметил потертые, истрепанные по углам бумаги, сильно подправленные вручную тушью, шариковой ручкой и жирным фломастером.
– Что это? – спросил я корректировщика.
– Карта, – ответил он. – Мы ее в течение трех месяцев доводили. Стандартные планы – дерьмо, там хорошо, если воронки отмечены. А здесь у нас много чего.
– Например?
– Например, «пузыри». Сань, я понимаю, что ты здесь недавно и тебе все интересно, но давай не сейчас? Дойдем до БТРа, там поговорим в сухом и спокойном месте. Я лично тебе все объясню и отвечу на все вопросы.
Возражать было глупо, и я отвял. Сверившись с картой, мы вновь тронулись в путь, а дождь между тем усиливался, делая освещение все более мрачным. Видимость резко снизилась, духота сменилась зябкой прохладой, но легче не стало, Цуцык, шагавший в авангарде, виделся мне серым размытым силуэтом.
В лесу начали вскрикивать птицы, их голоса то и дело доносились сквозь шум дождя – незнакомые, резкие и, прямо скажем, жутковатые. Ни одной птицы видеть мне пока не довелось, но слышать приходилось довольно часто, они всегда начинали орать, когда дождь усиливался. Другое дело, что не во всех снах они были.
– Ты птиц тут когда-нибудь видела? – спросил я у бредущей впереди Искорки.
– Да, – не оборачиваясь, ответила она.
Мне сразу расхотелось выяснять подробности внешнего вида пернатых – тон ее ответа отвергал любые мысли о том, что в здешних птицах могло оказаться хоть что-нибудь привлекательное. Кроме того, судя по голосам, вряд ли их в полной мере можно считать пернатыми. Я некоторое время молчал, но любопытство и нежелание плестись молча побудили меня к другому вопросу.
– Не знаешь, почему они не во всех снах?
– Знаю. Чем дальше от Базы, тем больше всяческой живности. Ну, до определенного предела, конечно.
– Людей боятся?
– Это вряд ли…
Мне снова не понравился ее тон. Искорка вообще была мастерицей передавать эмоции без явного посредства слов, но сейчас от ее интонации кровь на мгновение застыла в жилах. Я перевел дух и осторожно поинтересовался:
– А что тогда?
– Хрен его знает. В этой гребаной сфере взаимодействия расстояние имеет не только численный, но и какой-то другой смысл. Более упругий, что ли… Трудно так объяснить, потом поймешь. Возле самой базы Реальность сна плотнее, что ли… Все там более предсказуемое. Что-то может произойти, что-то нет. Почти как в жизни. Те же примерно законы. Только время ускоряется при удалении от поверхности земли. Это факт. Странный, но проверенный. А чем дальше от Базы, тем менее вероятные вещи становятся возможны.
– Например?
Вместо ответа Искорка окликнула идущего перед ней Андрея:
– Сколько мы протелепали?
– Десять километров с копейками от кромки ливня, – ответил корректировщик.
В прошлом сне мы с Михаилом забрались только на три километра. Как далеко нас выкидывали на тренажере, я понятия не имел, да там, вероятно, все было иллюзией, вроде призраков – изображений моих друзей. Так что на самом деле я отходил от кромки ливня не дальше чем на три километра. Сегодня мы выдвинулись куда серьезнее, и я это ощущал без Искоркиных комментариев. Спинным мозгом чувствовал, как сексуальный маньяк блондинку.
– Десять километров – прилично, – произнесла напарница. – Так что скоро птиц будет видно, ладно, переживем, забирались и дальше.
– Как далеко? – не преминул узнать я.
– Мы с Цуцыком раз дали марш на полсотни. Мост в бинокль было видно. Там и десять минут пробыть долго, а мы выполняли рейд сверхдальней разведки, и пришлось торчать там, пока не сосчитали поштучно «бродилы» мизеров. Думаешь, какими фотками пугал нас пан Ржевский? Мы их и сделали, те фотографии.
Я уже понял, что путешествие к Мосту не будет приятным, но то, как Искорка об этом рассказывала, вселяло в меня чувство иррациональной жути. Вспомнилось то самое кладбище, где мы устроили засаду с Андреем. Нда… Только войны с бродячими мертвецами мне не хватало, и в обычном-то кошмаре с ними встретиться – приятного мало, а в столь реалистичном сне подобное столкновение может вообще оказаться за гранью моей личной храбрости. Однако Искорка доходила почти до Моста, и вернулась, и не поседела, значит, ничего такого уж прямо сверх всяких возможностей там быть не должно.
Километра через полтора мы наткнулись на ручей. Для меня это тоже было внове, поскольку болотца и возникшие в старых воронках озерца здесь попадались довольно часто, а вот ручей преградил мне путь впервые.
– Метка двенадцать, – сообщил Андрей, сверившись с картой. – Пять градусов к востоку от курса, есть «пузырь». Пойдем к нему или будем топать до БТРа?
– Чем ближе «пузырь» к Базе, тем разумнее его посетить, – ухмыльнулась Искорка.
– Другие мнения есть? – оглядел нас Цуцык.
– Я бы покурил, – пожал плечами Макс.
– Саша? – Витек посмотрел на меня.
– А что такое «пузырь»? – спросил я.
– Понятно, – он поправил лямки тяжелого рюкзака и пропустил Андрея вперед. – Веди, навигатор.
Ручей тек поперек дороги, в глубокой рытвине, как сточная вода в некоторых особо запущенных деревнях. Только в отличие от сточной воды ручеек выглядел вполне мило, был прозрачным и резвым. Андрей повел нас вдоль него, прямиком в лес, и шум дождя быстро стих, точнее, переместился высоко вверх, туда, где капли налетали на первые листья, дробились, теряли скорость, стекали вниз. До наших ушей шелест ливня долетал сквозь густые кроны, угаснув практически до нуля, да и потоки воды здесь не настолько докучали, поскольку собирались большей частью на ветвях, стекали по стволам и образовывали у корней локальные грязевые ванны. С листьев за шиворот тоже капало, но не так сильно, как на дороге. Правда, нельзя сказать, что идти стало легче, – кроме глины теперь к подошвам прилипали опавшие листья: как свежие зеленые, так и полусгнившие паутинчатые скелетики. В конце концов ботинки стали похожи на колодки, в каких водили заключенных по средневековой Европе. Только заключенные при этом не таскали на плече КСК «Рысь» полудюймового калибра. Хотя, скорее всего, они бы со мной поменялись. Им бы пригодилась моя железочка, в Средние-то века.
Едва мы забрели в лес, сделалось намного темнее. И без того тучи в этот раз были густыми, как никогда, а тут еще за листвой неба не видно. Ни полян, ни опушек, ни просек. Джунгли, черт бы их побрал в самом деле. Только лиан не хватает.
Метров через триста от дороги ручей преградило рухнувшее дерево. Ветви уже отгнили, но ствол ничего сохранился, так что мы без труда и урона для одежды преодолели водную преграду по этому природному мостику. Противоположный берег оказался не таким глинистым, там в почве преобладал мокрый песок, совершенно нелипкий, так что мы с облегчением отмыли подошвы. Сделалось так легко, что казалось, можно сдавать нормативы по бегу.
– Сколько еще? – спросил Цуцык корректировщика.
– Да метров сто, не больше.
– Макс! Давай вперед. Только аккуратнее там.
– Да что я, первый раз «пузыри» проверяю? – обиделся штурмовик.
– Знаешь, те, кто налетают, все не по первому разу, – спокойно ответил Витек. – Давай.
Макс поправил лямки рюкзака, пригнулся и неспешной рысью ушел вперед, затерявшись среди древесных стволов. Последнее, что о нем напомнило, – это звучный щелчок предохранителя автомата. Мы не спеша двинулись следом, сохраняя прежний порядок движения. Усталость в ногах быстро рассасывалась, а мрачный пейзаж вызвал приток адреналина в кровь, так что я был на взводе, как перед близким боем. Подобным непроизвольным реакциям организма я всегда старался потакать и никогда не отмахивался ни от добрых, ни от дурных предчувствий. В таком лесу добрым предчувствиям места нет, а вот дурные практически никогда не обманывают. Я заметил, что не один напрягся, – Искорка побледнела, это у нее так проявлялась готовность к скорой драке, а у Цуцыка, напротив, порозовели скулы. Лицо Андрея я видеть не мог, он вел отряд к намеченной цели.