Теперь Олеся не смущалась. Глаза её горели праведным гневом, грудь высоко вздымалась. Она была просто чудо как хороша, и я с трудом воспринимал ею сказанное. Встряхнувшись, я отвёл взгляд от волнительных форм.
— Мне очень лестно, что такая девушка волнуется обо мне. — Рыжик снова опустила глаза и ещё больше покраснела. — Но причин для беспокойства нет. В самом страшном случае я окажусь в Храме Жизни.
— Так вы тоже аватар, — эта новость отчего то огорчила девушку. — Теперь он обязательно потребует схватки на смерь.
— Не беспокойтесь, мне есть чем ответить. И примите совет, не приходите на дуэль. Пожалуйста, сделайте это в качестве извинения за своё невольное участие.
— Хорошо, — покладисто согласилась Пожарская. — Всё равно я бы не смогла смотреть на этот поединок. Благодарю, что выслушали меня. До свидания.
И резко развернувшись, она вылетела из каюты. Я вернулся на кровать. Сказанное прекрасным рыжиком укладывалось в мои выводы о характере противников. Задира-дуэлянт, аватар, не боящийся смерти, но не знающий, что это такое. В его понимании смерть — это красиво пасть к ногам прекрасной дамы с аккуратно пробитым сердцем. И двое подпевал, которые тянутся за ним. Что ж я устрою вам шоу.
Мне даже удалось вздремнуть, когда пришёл посыльный от капитана. Быстро умывшись и переодевшись, я отправился на первую в своей жизни дуэль. Проводилась она в спортивном зале дирижабля, откуда по такому случаю вынесли все тренажёры и огородили центр. Соперники мои были уже там, громко рассуждая о том, не сбежал ли я, и если приду, с какого удара начну просить пощады. Зрители же, коих набралось достаточно количество, не разделяли буйного веселья троицы дуэлянтов. Многие хмурились, тихо переговариваясь между собой, и с осуждением поглядывали на задир.
Мое появление внесло оживление в зал. Увидев старую потёртую форму и тао, противники зашлись лающим смехом. Сами они представляли из себя образец франта. Белоснежные рубахи, не стесняющие движения. Идеально выглаженные брюки и, конечно, до блеска начищенные шпаги. Я на их фоне действительно смотрелся непритязательно.
Пока кадеты куражились, я почувствовал внимание, направленное на меня. В нём преобладало удовлетворение с какой-то весёлой злостью. Аккуратно оглядевшись, я вычислил источник идущих ко мне чувств. Им оказался генерал, что сидел за столиком капитана. Указав глазами на кадетов, он провёл пальцем по шее и слегка кивнул, давая добро на то, что я собирался здесь устроить. Моргнув глазами, я слегка поклонился в его сторону.
Тем временем капитан вышел на средину зала.
— Мы собрались здесь, чтобы судом чести решить конфликт между Евгением Аксёновым, Леонидом Шиловым, Фёдором Устиновым и Александром Соколовым. В качестве оружия было выбрано личное холодное. Применение активных магических техник, огнестрельного, равно как и любого другого оружия, кроме заявленного, запрещено. Уличённый объявляется проигравшим и переходит под милость победителя. Поскольку вызывающая сторона представлена тремя бойцами поединки будут проходить по одному с промежутками, определяемыми вызванным. В случае ранения на одном поединке вызванная сторона имеет право отложить дуэль до полного выздоровления. Вопросы есть? Если нет, секунданты, подойдите ко мне и назовите имена участников и условия первой дуэли.
Моим секундантом был второй помощник капитана, молодой зверолюд-волколак. Вернувшись, он подтвердил мою догадку о первом противнике. Естественно, им стал заводила Аксёнов, сразу же заявивший о намерении биться на смерть. Я не видел причин отказываться, и через минуту мы стояли в возле капитана.
— Первая дуэль. Аксёнов против Соколова. Бой насмерть, — объявив нас, капитан отошел с площадки к генералу. Тот что-то тихо спросил, капитан так же тихо ответил.
Я стоял напротив кадета, держа руки с тао, расслабленно повисшими вдоль тела. Взвинтив скорость восприятия, я отслеживал малейшие изменения в поведении мышц противника, рассчитывая работать на противоходе. При таком уровне скорости даже мои движения казались медленными и плавными. Тело просто не успевало за мозгом. Внимательно наблюдая за явно рисующимся парнем, я ждал его атаки. Вот он провёл серию ложных атак. Расстояние было такое, что достать он меня не мог, но я всё равно сделал вид, будто повёлся, и отмахнулся левой рукой. Отскочив, Аксёнов засмеялся и стал отпускать шутки, высмеивающие мою осторожность. Я на них не реагировал, и он снова перешёл в наступление. Начав ещё одной серией ложных атак, опять с расстояния недостаточного, чтоб достать меня, но заставляющего держаться в напряжении. Но вот его ладонь более плотно обхватывает рукоять шпаги, мышцы вздуваются чуть сильнее, и кадет делает настоящий выпад, припадая на одно колено, для увеличения дистанции поражения. Главным было заметить начало атаки, а рассчитать, куда она будет направлена, оставалось делом техники. Целил мой противник в плечевой сустав правой руки. Гаду захотелось поиздеваться, изувечить меня и заставить молить о пощаде. Одновременно с его атакой я сместился влево и вперёд, одновременно доворачивая тело вдоль шпаги. Лезвие моих тесаков слегка изогнутое, удобное для нанесения режущих ударов, и поэтому я ударил одновременно по кисти вытянутой руки и в бедро ноги. Отменно заточенные тао с нанесёнными рунами, предназначенными проламывать защиту нежити, практически не почувствовали препятствия в виде человеческого тела. Кисть с зажатой шпагой ещё падала, а я проскользнул ещё дальше за спину противнику. Он ещё не понял, что случилось, но разрезанные мышцы бедра уже не держали его, и он начинал заваливаться вперёд. Вслед падающему телу я нанёс тесаками разрез вдоль спины отделяя рёбра от позвоночника. И, как ножницами, отрезал голову инстинктивно прогнувшему спину кадету.
Вернув восприятие в норму, я посмотрел на лежащее у моих ног, разделанное тело, бьющееся в конвульсиях, заливая зал хлещущей кровью, и направился к своему секунданту. В зале стоял невообразимый шум. Дамы, да и многие мужчины, выбегали из помещения, прижав руки ко рту. Напротив бесновались друзья убитого, пытаясь прорваться ко мне, но несколько офицеров дирижабля их не пускали, что-то объясняя.
Капитан жестом остановил лекаря, дёрнувшегося было подскочить к трупу. Тот понимающе кивнул и отдал приказ матросам.
— Дуэль окончена в связи со смертью одного из участников. Все разногласия между противниками исчерпаны, честь восстановлена, — объявил капитан. — Для обсуждения времени и условий следующего поединка прошу секундантов подойти ко мне.
— Тебе нужен отдых? — спросил меня волколак, прежде чем направиться к капитану.
— Не будем затягивать, — я ухмыльнулся, вытирая тао об рукав и без того испачканного камуфляжа. — Раньше начнём, раньше закончим.
Офицер кивнул и направился к своему командиру. Я старательно экранировался от эмоций окружающих. В них бушевала такая буря, что могла сбить с ног почище удара молотом. Размеренно дыша, я старался абстрагироваться от сознания того, что только что я убил своего первого человека, и не просто убил, а буквально разделал его на куски. Пусть потом мне будет плохо, но сейчас я вбивал в себя мысль, что я никого не убиваю, а просто отправляю посмотреть ближайший Храм Жизни. И уже через неделю он вернется к своей семье.
Вернувшийся волк сообщил, что второй дуэлянт также захотел биться насмерть. Я заранее сообщил секунданту о своём согласии на любой вариант дуэли, поэтому просто кивнул, подтверждая, что информация принята.
Дождавшись, когда матросы всё уберут, капитан опять вышел в центр зала.
— Второй поединок пройдёт между Фёдором Устиновым и Александром Соколовым. Условие дуэли — смерть одного из противников. Оружие личное холодное. Иное оружие, как и активные магические техники, запрещено. Прошу в центр зала, господа.
Фёдор был пониже, чем Аксёнов, но гораздо шире в плечах. Мышцы бугрились на руках, и шпага в них казалась тонкой веточкой. Дождавшись сигнала начинать, он сразу кинулся на меня. Если его друг использовал финты и уколы, то этот кадет предпочитал рубящую технику. Если бы у него вместо лёгкой шпаги было тяжёлое оружие, типа меча или палаша, я бы не решился провернуть задуманный мной трюк. Рассчитав траекторию движения, я поймал шпагу мечеломом тао, затем, зафиксировав вторым, вывернул её из руки противника. И отбросил в сторону. Фёдор, оставшись без оружия, на секунду опешил. В его эмоциях поднялась волна настоящего бешенства, и он кинулся на меня широко расставив руки. Я правильно оценил его переломанные уши как результат подготовки борца. Вот и стремился он взять меня в захват и переломать кости. Понимая, что в таком состоянии, даже будучи смертельно раненым, он меня убьёт, если поймает, я кубарем бросился противнику под ноги. И пока он пытался встать, вогнал лезвие тесака, сначала в крестец, лишая подвижности, а затем, в основание черепа, перерубая позвоночный столб.
К распростёртому телу подошёл лекарь экипажа. Конвульсии уже практически прекратились, и медик констатировал смерть кадета. Дождавшись объявления капитана, я отошёл к своему секунданту. Зрителей в зале значительно поубавилось. Остались военные и самые стойкие из пассажиров. Женщин почти не было. Внутри меня поселилась пустота, но усилием воли я заставил себя настроиться на следующий поединок. Вернувшийся волколак удивил меня сообщением, что третий дуэлянт хочет провести поединок до ранения. Пожав плечами, я согласился. Мне хотелось побыстрее всё закончить.
Когда всё было подготовлено к продолжению, капитан вызвал нас в центр зала и объявил начало поединка.
— Последний поединок пройдёт между Леонидом Шиловым и Александром Соколовым. Условие дуэли — ранение средней тяжести. Оружие личное холодное. Иное оружие, как и активные магические техники, запрещено. Прошу начинать.
Не слыша капитана, я смотрел на своего противника, пребывая в сильном замешательстве. Я готовился к схватке на смерть, к тому что противник будет меня ненавидеть, ведь я убил его друзей. Но стоящий напротив меня молодой человек со слегка одутловатым лицом и маленькими беглыми глазками был рад. Увидев смерть своих товарищей, он был просто на седьмом небе от счастья. А еще он всех презирал. Любой, на кого падал его взгляд, вызывал у него презрение. Меня он тоже презирал, но к этому чувству примешивалась изрядная доля страха. Я не удивлюсь, если именно он науськал на меня своих друзей. Хотя слово «друг» здесь было явно неуместно.
Как можно плотнее закрывшись от эмоций, идущих от моего противника, я изменил своё решение. Сначала я хотел закончить поединок как можно быстрее, порезав ему руку или ногу. Но теперь я жаждал этой схватки. Вернее, не схватки, а того, что я приготовил для соперника. Перехватив тао обратным хватом, я выставил гарду кинжала как кастет. И сразу после сигнала рванул к противнику. Рассчитывающий, что я буду опять действовать от обороны, Шилов не сумел правильно среагировать и попытался ударить меня прямым уколом. Но я был уже слишком близко. Пропустив над плечом руку со шпагой, я вошёл в ближний бой и пробил ему правой в солнечное сплетение. Дыхание покинуло кадета вместе с парой сломанных рёбер. Не дав ему опомниться, я провёл тройку в лицо, затем добавил опять в солнышко и, сместившись вправо, нанёс удар ногой во внешнюю сторону колена. Нога моего противника переломилась, и Шилов, истошно заорав, остался стоять на одной ноге. Шпаги у него уже не было, он выронил её, когда пытался защититься. Держа руки прижатыми к груди, Шилов скакал на одной ноге, истошно вопя. Примерившись, я нанёс удар по его левой почке и, когда от боли противник опустил руки, провёл пару мощных атак в челюсть. Веером разлетелась кровь и осколки зубов, а сам Шилов мешком упал на палубу. Больше бить бессвязно воющего соперника я не стал. Злость, вызванная его эмоциями, прошла, и я поспешил завершить поединок, рубанув кинжалом по здоровой ноге. Не смог сдержаться от последнего аккорда.
Полностью морально опустошённый, я, не слушая слов капитана, побрёл в свою каюту. Окровавленный, с тао в руках я распугивал пассажиров и матросов на своём пути, благо идти было не далеко. Рядом с собой я почувствовал человека, искренне за меня переживавшего. Это был профессор. Кивком поблагодарив его за поддержку, я отправился прямиком в душ. Сняв форму, с остервенением намыливался, пытаясь смыть с себя уже запёкшуюся кровь. Когда я вышел, то оказалось, что мылся я не менее часа. За это время приходили капитан со вторым помощником. Капитан хотел со мной поговорить, но профессор убедил его перенести это на завтра. Поблагодарив Георгия Ивановича за всё, упал пластом на койку и отключился.
Поднялся я довольно рано. Профессор ещё спал, и чтоб его не будить, я не стал делать полный комплекс утренней зарядки, ограничившись парочкой коротких ката для тао и затем дыхательной гимнастикой. В связи с охотой на нежить и последующей поездкой, занятия я подзапустил. Однако вчерашние события разогнали кровь, и я был полон сил. На удивление, настроение было прекрасным. Пришло осознание того, что всё случившееся — результат действий самих кадетов. Неважно, кто кого там провоцировал, свою голову нужно тоже иметь. Или хотя бы не пить столько. Голод грыз меня со страшной силой, и едва дождавшись, мы с проснувшимся и приведшим себя в порядок профессором отправились завтракать.
Короткая прогулка до ресторана вылилась в целое представление. Команда и пассажиры разделились на два лагеря. Одни со мной здоровались, пожимали руку, интересовалась мнением о сегодняшней погоде. Это в основном были военные различных родов войск и званий, но присутствовали и гражданские, судя по виду из северной аристократии, живущие недалеко от Пустошей. С другой стороны, подавляющее большинство дам и девушек, в том числе из экипажа дирижабля, смотрели на меня как на древнее кровавое божество. Их эмоции переливались всеми оттенками от ужаса до омерзения. Стараясь экранироваться от вторых и отвечая первым, мы постарались как можно быстрее занять свой столик. Аппетит у меня не пропал, и я в полной мере насладился яичницей с беконом и кружкой крепкого сладкого чая с булочками.
Управился я как раз вовремя, потому что также завершившие завтрак капитан экипажа со своим неизменным спутником генералом жаждали со мной пообщаться и пригласили пройти с ними в кабинет капитана. Сам разговор вышел недолгим. Меня поздравили с победой в дуэли и пообещали, что проблем с моими противниками не будет. Согласно дуэльного кодекса любая месть или преследование после поединка исключалась. И решившийся на такое становился парией в обществе. Затем последовали осторожные расспросы, кто я, откуда и чем собираюсь заниматься. Не скрываясь, но и не вдаваясь в конкретику, я отвечал, что егерь, воспитанник отряда «пепельные вороны», получил вольный статус и лечу учиться. Про будущие планы ответил расплывчато, что, дескать, сейчас нужно сосредоточиться на учёбе. Мне на это покивали головой и позволили идти.
Лететь еще оставалось более восьми часов и, убивая время, я решил пройтись по дирижаблю. Удачно встретившийся Архип Гурьев, волколак, бывший моим секундантом, был свободен от вахты и мне без труда удалось уговорить его на экскурсию. Более двух часов мы обходили дирижабль, то спускаясь в трюм, то поднимаясь на палубы. Устав от впечатлений, мы вернулись в кают-компанию, где кучковались пассажиры в поисках развлечений. Некоторые столики были заняты компаниями, играющими в различные азартные игры. Видя неподдельную страсть в глазах волколака, я, в качестве благодарности за занимательную экскурсию, решил научить его играть в покер. Да, такой игры в этом игры не было.
Я попросил Архипа достать новую колоду карт, лист бумаги, а также горсть мелочи минимального достоинства. Всё это нашлось в баре, и я начал объяснять своему бывшему секунданту и примкнувшей группе любопытствующих правила покера. Попутно зарисовывая их на бумаге для наглядности.
Играть я умел только в безлимитный техасский холдем. Рассказав правила и зарисовав комбинации, я предложил сыграть пробную партию, взяв на себя роль крупье. Вскоре вокруг нашего стола собрались все находящиеся в кают-компании. От постоянных пояснений у меня пересохло горло, и приходилось то и дело отпивать сок, принесённый официанткой. Играли по одной партии просто с целью наработать опыт определения комбинаций карт и торгов. Когда одна из рискнувших опробовать новую затею дам сорвала банк, умело блефуя, имея на руках лишь минимальные карты, её встретили аплодисментами. Время мчалось стремительно, и многие даже были огорчены, что дирижабль достиг места назначения. Попрощавшись со всеми и получив кучу визиток, я отправился собирать вещи. Я прибыл в столицу.
Интерлюдия N 3
Первый наследник рода Стрибора внимательно смотрел на рыдающую перед ним женщину. Она комкала платок, прикладывая к глазам, и всячески демонстрировала невероятные душевные страдания. Фальшью эти потуги несли за версту и выглядели чрезвычайно противно. Однако выгнать жену главы одного из аристократических родов, входящих в сотню богатейших он тоже не мог. Род женщины был довольно древним, но захиревшим, и все считали, что его линия прервалась, когда, как птица Феникс, он восстал вновь. Откуда взялись деньги, было неизвестно. Ходили слухи о приисках на севере, чуть ли не в Пустошах, но точной информации не было.