…В темноте раздался протяжный, полный тоски и боли стон. Словно где-то, истекая кровью, умирал раненый сталкер. С разных сторон откликнулись какие-то ночные твари: с одной донеслось низкое рычание, с другой – отвратительный рокочущий звук, словно отрыжка гигантского чудовища. Последнее, кстати, исключать не стоило. Следом по округе пронеслась целая волна звуков – от мерзкого бульканья, до жуткого человеческого голоса, словно воспроизведенного с многократным замедлением. Одному Черному Сталкеру известно, что все это было на самом деле, но от таких, вот, звуков новички в Зоне зачастую теряют жизненно важное хладнокровие и совершают глупости. А любые глупости в Зоне, как известно, чреваты смертью.
– Эй… – тихо и жалобно позвал «первый». – Что это?
– Какая тебе разница? – вяло отозвался Бука, недовольный тем, что его выдернули из расслабленного оцепенения. – Ты отдыхай лучше. Нам еще много ходить придется.
Петля вдруг резко подобрался, подполз к Буке поближе и забормотал прямо ему в лицо:
– Слушай, я не знаю, что ты вообще такое, и правду ли про тебя рассказывают, но я тебе так скажу… – Петля сердито засопел, нахмурился. – Сначала меня эти урки на понт брали, каждый день прирезать грозились! И жизнь такая у меня уже вот где!
Петля яростно чиркнул ладонью у себя под горлом и продолжил с неожиданным для самого себя напором:
– Я уж, думал все, отмучался! А оказывается, ничего подобного – теперь ты меня в оборот меня взять хочешь, так?! У меня что, на лбу написано, что я лох?! Что меня можно пинать, использовать, гонять, как вшивую собачку?! Ты как хочешь, а я больше плясать под чужую дудку не намерен!
Закончив эту речь, Петля разом как-то сник, и тоскливо уставился в землю. Где-то прокричала болотная выпь. Хотя наверняка, не выпь это была: отсюда до болота – топать и топать…
Бука смерил спасенного тяжелым взглядом. Ему очень не хотелось говорить, объяснять. Разговоры – все это не его стихия. У него даже язык во рту сразу устает. Но, видно, раз уж решился он на все это дело, без объяснений не обойтись. Не выйдет без объяснений, хоть тресни.
– Слушай, как тебя, – медленно начал Бука. Наморщил лоб, вспоминая. – Ну, да, Петля. Ты подумай хорошенько, Петля: как случилось, что ты до сих пор живой?
– Ну, ты меня спас, – хмуро ответил Петля. – С этим я и не спорю, я тебе по гроб жизни обязан, и вообще…
– Я не об этом, – досадливо поморщившись, прервал его Бука. – Как ты вообще смог уцелеть – до того, как я тебя встретил?
– Ну, как… – растерянно пробормотал Петля. – Думаю, мне просто повезло.
– Повезло… – медленно повторил Бука. – Может, и повезло, хотя ты, что-то не похож на везунчика.
– Это еще почему? – нахохлился Петля. – А на кого же я похож – на конченого лузера, что ли?
Бука смотрел на собеседника ничего не выражающим взглядом, и Петля вдруг подумал, что да – именно на такого вечного неудачника он и похож. Но Бука вовсе не хотел его обидеть, еще раз ткнуть его носом в собственное ничтожество. Он хотел сказать что-то совсем другое.
– Ну, допустим, – проговорил Бука. – А расскажи мне, как все было.
Петля принялся излагать свою историю. Быстро, сбивчиво, но в целом довольно подробно. И про то, как прибился к бандитам, и про то, как его поставили «на счетчик», заставляя горбатиться на уголовную шоблу. И про небывалое сегодняшнее невезение, когда полегла вся группа и каким-то чудом уцелел он один. И про бегство от крысиной стаи, очень удачно закончившееся встречей со случайным спасителем.
Сам спаситель слушал внимательно, чуть склонив голову на бок, и свет Луны отражался в его глубоких глазах. Сама Луна сегодня была неприятная, странная: она медленно расползалась, вытягиваясь по небу, словно кто-то надавил на краешек жвачки, что тянулась вслед за вращением небесной сферы. Луна росла и наливалась необычным кровавым светом, готовая лопнуть, как гнойная гематома. Оптический эффект, конечно, но все равно жутко…
Бука терпеливо выслушал Петлю, едва заметно кивнул и сказал:
– Ну вот, видишь.
– А что я должен видеть?! – огрызнулся Петля.
– Не могло тебе сегодня повезти. Никак не могло.
– Это еще почему?
– Как бы тебе объяснить… – Бука болезненно поморщился.
Он не любил ничего объяснять. Большее из того, что он знал и чувствовал, невозможно было выразить человеческими словами. Может, дело было в том, что он слишком мало общался с людьми, так и не научившись четко выражать свои мысли. Это попросту казалось лишним в его простой жизни. Ведь Зоне не нужны слова. Слова нужны людям. А люди не нужны Буке. Точнее – не были нужны до последнего времени.
– Если уж тебе везет – значит, ты везунчик, – неторопливо начал Бука. – И когда возникнет ситуация – «или повезет или не повезет», то у везунчика больше шансов, что все-таки, повезет. А ты – ты невезучий. А знаю, что тебе это не нравится слышать, но это так. А значит, что сегодня, когда не повезло всей твоей группе, тебе просто не могло повезти. Никак.
– И что же все это означает? – судорожно сглотнув, спросил Петля.
– Это знак.
– И как я должен понимать этот знак? – недоверчиво поинтересовался Петля.
– Это не тебе – это мне знак, – пояснил Бука.
И в этих словах Петле почудилось что-то мощное, неотвратимое, как вращение Земли. Стало невыносимо тоскливо, чувство беспомощной обреченности окончательно лишило его сил.
– Я ничего не понимаю… – слабым голосом проговорил Петля. Ему казалось, что рядом не человек, а злобный контролер, подчинивший себе его волю. Возможно, отчасти так оно и было.
Бука повозился, устраиваясь поудобнее, собираясь со своими вязкими мыслями.
– Я объясню тебе… Попробую объяснить, – поправил себя Бука. Он уставился в темноту перед собой и замер в каменной неподвижности. Двигались только его сухие тонкие губы. – Если бы все шло, как обычно – ты бы не ушел даже от слепых собак, которые остались у вашего хабара. А брести по Зоне без детектора аномалий и не вляпаться, да еще так долго сопротивляться стае под властью крысиного волка… Нет, просто кто-то оттягивал неизбежное.
– Кто? – с трудом выдавил из себя Петля.
– Ты уцелел только потому, что Зона отказалась прибирать тебя к себе, – сказал Бука. – До поры до времени. Потому, что я должен был встретить тебя. Только поэтому – и других причин я не вижу. Тебе дана отсрочка – если хочешь – по моей личной просьбе.
Бука замолчал, словно собирался с силами для следующей череды фраз. Говорил он медленно, то и дело останавливаясь, будто спотыкаясь. Словно искал в темном чулане слова – и складывал их во фразы. Но странным образом в целом получалось вполне связно. Только что-то занозой свербило в мозгу, мешая этому пояснению сложиться в окончательную и логичную картину.
– Как это – по твоей просьбе? – вдруг встрепенулся Петля, с суеверным страхом косясь в сторону этого странного парня. – Ты просил Зону спасти меня?! Еще тогда, когда я остался один на один со слепыми собаками?! Откуда ты знал про меня?
– Тебя я знать не знал, – равнодушно отозвался Бука. – И мне нет никакого дела до твоей собственной судьбы. Просто таково его условие.
И замолчал. Снова.
– Да перестань ты говорить намеками! – простонал Петля. – Можешь ты по-человечески объяснить – кого просил, чье условие? Может, ты общаешься с самими Хозяевами?
Произнеся последнюю фразу, он осекся. На территории Зоны не принято всуе поминать Хозяев. Хозяева Зоны – кто бы они ни были – существа могущественные и совершенно беспощадные. Если им не понравится какое-нибудь высказывание в их адрес – могут на тебя тварь какую послать или в мясорубку ненароком засунуть. Так говорили бывалые сталкеры – а уж они-то знают, что говорят. С другой стороны – нахрена, спрашивается, Хозяевам спасать какого-то никому не нужного Петлю, да еще посылать ему в помощь своего жуткого Буку. Нет, что-то тут не то.
– Хозяева тут ни при чем, – подтвердил его догадку Бука. Снова болезненно наморщил лоб, будто выдавливал из головы тугие мысли. – Это условие: я должен спасти шесть жизней. Шесть человеческих жизней. И ты – первый из них.
Это объяснение не сильно разъясняло ситуацию в целом, однако несколько успокаивало в том смысле, что загадочное «первый» действительно означает «первый» – и ничего больше.
– Кто же поставил тебе такое условие? – немного успокаиваясь, поинтересовался Петля.
– Монолит.
Час от часу не легче. Петля нервно вытер со лба проступивший пот. Хоть и не жаркая выдалась ночь, но с такими разговорами не только вспотеешь, а как бы и другой стороны мокро не стало.
Вот, значит, как. Монолит. Не больше, не меньше. Интересно – отчего не сам Черный Сталкер? Разница в правдоподобности не сильно велика, но звучит эффектнее. Потому что каждый способен представить себе неприкаянного сталкера, не находящего себе покоя, который явится тебе, когда ты валяешься, обкурившись, какой-нибудь дрянью, и наобещает тебе во сне всего с три короба. А Монолит – это, отцы, штука слишком абстрактная и врать про нее надо красиво.
– Во сне, значит, он тебе, значит, явился, – предположил Петля. – А ты ему и желание загадал, верно?
Бука исподлобья так зыркнул в ответ, что Петля заткнулся. Шутить на эту тему, пожалуй, не стоило.
– Почему – во сне? – раздельно сказал Бука. – Реальный Монолит. Если хочешь, чтобы желание сбылось наверняка – Монолит надо видеть и осязать. Все остальное – сказки для маленьких сталкеров.
Петля лихорадочно перебирал в голове все, что знал об этом, пожалуй, самом жутком сокровище Зоны. И каждая услышанная им история противоречила всем прочим. Одни говорили, что это огромный черный кристалл, настолько черный, что поглощает свет, другие излучения, а иногда – и саму материю. Что этот неподвижный монстр, словно гигантский сверхмощный контролер, способен подчинять себе людей на всем пространстве Зоны. Кто-то говорил, что все это чепуха, а в действительности Монолит – это расплавленное ядерным распадом месиво из железобетона, свинцовых кирпичей и графитовых стрежней реактора, спекшееся в субстанцию с совершенно невероятными для земной материи свойствами. Но все, даже самые ярые критики, так или иначе, говорили о главном – способности этой штуковины исполнять желания. И о легендарной склонности этого неподвижного чудища с совершенно нечеловеческим коварством обращать желания против загадавшего из безумца.
– Ну, и что же это на самом деле – Монолит? – с напускным равнодушием поинтересовался Петля. – Кристалл или реакторное месиво?
– Это как раз не важно, – спокойно ответил Бука. – Я нашел его, хоть это было непросто. И главное – сумел вернуться живым. Но, думаю, Монолит сам помог мне в этом: ведь я должен теперь выполнить его условие.
– Условие, условие… – пробормотал Петля. – Но ведь эта штука, вроде, исполняет желания?
– Исполняет.
– Но я не слышал, чтобы Монолит выставлял какие-то условия.
– Это особое желание.
– И насколько же оно особое?
Бука не ответил. Но взгляд его красноречиво показал: да, желание это особое. Совершенно особое. И точка.
– И все равно. Что-то я не очень понимаю связь между твоим, пусть самым навороченным, желанием и моим спасением, – пробурчал Петля.
– И все-таки, связь есть. Предопределено было не только твое спасение, но перемены в моей собственной судьбе, – сказал Бука. Нахмурился. – Мне не оставили выбора: ради тебя мне пришлось убить живое существо.
– Монстра, – скривился Петля.
– Я забрал у Зоны ее живую частицу без ее разрешения, – сказал Бука. – Я потревожил Зону, убив ее обитателя. Теперь для Зоны я один из тех, кто приходит сюда, чтобы паразитировать на ее теле… – Он напряг память, вспоминая то, что говорил ему Док. А Док говорил очень много, наверное, хотел впихнуть в пустую голову звереныша как можно больше умных вещей. Большая часть, конечно, забылась – в особом пространстве Зоны вся эта философия имеет невысокую цену. Куда важнее конкретные прикладные знания, связанные одной простой целью: выжить.
– Неужели тебе никогда не приходилось убивать мутантов? – недоверчиво спросил Петля.
– В этом не было необходимости, – покачал головой Бука. – С Зоной всегда можно договориться. Она легко поделится тем, что для нее – отрыжка, мусор, а для людей почему-то – чудо и несусветное богатство. Только людям мало подбирать отходы Зоны. Они всегда пытаются отхватить у нее кусок мяса…
Петле тут же вспомнился злополучный контейнер с лучистой дрянью. Может, и там было оно – это гнилое мясо Зоны?
– А может, тебе и не стоило убивать эту тварь? – осторожно спросил Петля. – Ну, договорился бы, как это ты умеешь…
– Поздно, – спокойно сказал Бука. – Да и не тот случай. Я могу, то есть, мог поладить с Зоной, когда дело касалось меня самого. Но никогда не был способен защитить другого.
Бука замолчал, а Петле вновь вспомнились те странные и жуткие истории про Дьявола-хранителя. Выходит, неспроста эти истории возникли, неспроста…
– Наверное, именно поэтому мне и поставили это условие, – задумчиво сказал Бука. – Самое тяжелое, почти невозможное для меня условие. Я должен делать то, чего всегда пытался избежать – спасать и убивать. А теперь мне не отвертеться…
Бука медленно погладил ружье, внимательно посмотрел на собеседника и добавил:
– Единственное, что меня утешает, так это то, что с каждым новым спасенным будет расти число моих спутников. Я буду спасать вас, а вы – помогать мне в исполнении моего желания.
Петля с трудом удержался, чтобы не спросить снова – что же это за желание такое? Язык так и чесался.
– У меня впервые будут попутчики, – с некоторым удивлением в голосе сказал Бука. И вдруг уперся взглядом в Петлю. Тот не научился еще разбираться в выражении этих диких глаз, но ему показалось, что во взгляде Буки появилась надежда. – А может, и друзья. Даже странно как-то. Ведь у меня никогда не были друзей…
– Постой… – пробормотал Петля. – Ты хочешь сказать, что я должен буду таскаться за тобой, пока ты не насобираешь себе этих шестерых спасенных?!
– Осталось пятеро, – спокойно поправил Бука.
– Нет, на такое я не подписывался! Нет, нет, не могу, в конце-концов, даже не настоящий сталкер!
– У тебя просто нет выбора, – спокойно сказал Бука. – Ты не можешь просто уйти. Если ты каким-то чудом не погибнешь в Зоне, Зона достанет тебя, где угодно, даже там, за Периметром. Может, ты слышал…
– Слышал, – глухо сказал Петля.
Он все понял. Понял, что ему уже не отделаться от этого монстра в человеческом обличье. И уже не имеет никакого значения, правда ли то, что поведал ему Бука, или же все это плод больного воображения безумного бродяги, ему не отвертеться от совместной прогулки. И остается надеяться, что все это в конце-концов действительно окажется бредом, и Бука однажды отпустит его, пообещав не преследовать своими проклятьями.
Все эти мысли были явным проявлением трусости, но надо признаться самому себе: только сейчас, рядом с этим странным человеком он чувствовал себя в относительной безопасности.
И надо ж было именно сейчас подумать о безопасности – тут же во мраке раздался низкий, свирепый рев, затряслись черные силуэты кустов, сигнализируя о приближение чего-то крупного, мощного, злого.
Бука медленно встал. В лунном свете его фигура казалась какой-то изломанной, неуклюжей. И, похоже, Бука действительно не знал, что делать. Это казалось диким: удачливое и живучее порождение Зоны – и не знает, что делать в критическую минуту.
– Ружье!!! – заорал Петля.
И сам бросился к валявшемуся рядом с сумкой дробовику. Самое время: из черных кустов шумно вывалилось что-то большое, бесформенное – как показалось поначалу. Оно сразу же метнулось в сторону Буки – словно именно он, и он один был ее целью.
Бука в один миг вышел из оцепенения. Несколько долгих мгновений до этого он просто не мог поверить, что все это происходит именно с ним: он пытался договориться с той тварью, что нацелилась сейчас на него. Просто договориться – как учил Док, как он сам поступал бесчисленное количество раз до этой минуты.