Заодно, ректор намекнул мне, что бы я особо не радовался шумихе поднявшейся вокруг моего выступления вовремя Гебской Компании. Далеко не всем, особенно старшекурсникам понравились успехи какого-то там «духа», а особенно то, как я обошёлся с командующим войсками и что после подобного инцидента, наше Министерство Обороны не только не настояло на моём отчислении, а наоборот, даже приставило к какой-то там награде.
Люди частенько бывают завистливыми и собственно оформлявший меня унтер-офицер в Комендатуре, оказался как раз из таковых. Этот гадёныш, всё, в общем-то, верно рассчитал и воспользовавшись ситуацией, решил слегка подпортить «знаменитости» жизнь, подловив меня на ерунде, вроде нарушение «Комендантского часа». Типа как в своё время Аль Капоне, которого никак не могли посадить за реальные преступления, подловили на неуплате налогов и с чувством выполненного долга засадили в Алькатрас.
Сам же парень, за произвол, отделался всего лишь выговором, даже без занесения в личное дело, потому как в полученных им инструкциях ничего не было и не могло быть сказано про каких-то там агентов ректора, хотя, увидев студенческую карту с красным задником, он немедленно должен был взять под козырёк и извиниться за причинённые неудобства. Но, он про подобную мелочь – просто аккуратно позабыл, а его начальство ему это можно сказать – простило. Что заставляло задуматься о наличии в Министерстве Обороны Колледжа высокопоставленных чинов, которые вовсе не собирались прощать мне ту выходку с командующим Габриэловым.
Сходив в ванную и умывшись ледяной водой, я положил студенческую карту на прямоугольник приёмника и включил компьютер. Полистав пришедшую на мой адрес электронную почту, решил оставить всё, что было связано с академическими вопросами на завтра, а сейчас заняться личными сообщениями, которых было не так уж и много.
Прочитав пару писем от Грема, хмыкнул и покачал головой. Преподаватель, по его же собственным словам, проявлял в отношении моей персоны дьявольскую выдержку и ангельское терпение. А потому принимая во внимание всё, что вокруг меня происходит, пообещал всего лишь дать мне по шее за прогулы, когда я в следующий раз появлюсь на занятиях, а потому советовал основательно её вымыть.
Затем, на очереди у меня было письмо от сестрёнки, которая жаловалась, что не может до меня дозвониться и сообщала о том, что мама, забрав детей, возвращается из Чулыма в Москву. Как, впрочем, и то, что согласия своего на развод наш отец ей не дал и вообще они страшно разругались. Причём именно из-за меня.
Папаня, как выяснилось, даром что поп – не стал проявлять христианского смирения. Он обвинил меня, своего старшего сына в том, что именно я, уже второй раз разрушил его жизнь и на этот раз окончательно. Признаться честно, прочитав, что написала мне Анька, зародившееся было у меня в душе чувство сострадания к этому человеку, который разменяв полтинник, вдруг вынужден оставаться один, без родных и близких, как-то само собой потухло. Нет… я конечно, в чём-то его понимал, но и вины за собой не чувствовал. Впрочем, обижаться на отца было бы совсем уж глупо.
Длинное письмо от Марины, свалившееся ко мне в ящик позавчера, в общем-то, сводилось к тому, что она знает, что я её искал и пытался связаться, но ответить сразу же она мне не могла. Девушка благодарила меня за заботу и прочила не волноваться, потому как она «Взрослая женщина» и всё такое, а потому сама разберётся с выдвинутыми против неё обвинениями. Короче, всё в духе «Строгой Учительницы», что, зная её, ну никак не могло меня обмануть.
Да, узнав новость об её временном отстранении и разобравшись с похитителями Андре, я действительно предпринял несколько неудачных попыток связаться с ней, однако телефон девушки молчал, а на письма она мне не отвечала. Когда же я обратился в ректорат, попробовав изобразить из себя «оскорблённую невинность», ведь именно я фигурировал в предъявленных юной учительнице обвинениях, а потому как я считал - имел определённое право голоса, меня вежливо попросили не лезть не в своё дело. Мол: «Когда будет нужно, вас молодой человек обязательно спросят! А покуда, покиньте, пожалуйста, помещение».
Сафронов же, к которому я после этого обратился напрямую, тот и вовсе заявил мне, чтобы я не лез в это дело, потому как это разборки между Федосеевыми и Афросьевыми. А если я буду шибко отсвечивать, то у меня непременно возникнут проблемы с Савелием «Мрачным», а подобного он допустить не может.
Я тогда правда вспылил, заявив, что это они уже втянули меня в свои разборки и что если «Мрачный» имеет что-то мне сказать, то я всегда готов ему ответить. Ректор только тяжело вздохнул, и словно малому ребёнку, на пальцах объяснил, что: во-первых, с Савелием мне сейчас не тягаться, а во-вторых, юристы Афросьевых сразу же повернули дело так, будто они в первую очередь заботятся именно обо мне, простом, деревенском пареньке, с уникальными возможностями которого по приказу Федосеева-старшего, решила охомутать его хитрая великовозрастная воспитанница из младшей семьи. Воспользовавшись своим положением учительницы.
А потому моё личное мнение в данный момент мало кого волнует, как, впрочем, и то, что происходило там на самом деле. Выдвинутые обвинения по сути абсурдные и беспочвенные, а потому развалятся в скором времени сами собой как карточный домик, потому как временное отстранение Марины призвано в первую очередь решить некоторые проблемы подковёрной межродовой борьбы. А так как я для защитников моей чести – никто и звать меня никак, в первую очередь из-за своего неблагородного происхождения, то любые мои активные действия, нанесут серьёзную обиду Афросьевым, что очень болезненно может воспринять Савелий «Мрачный». Так что мне лучше всего в это дело просто не лезть.
«Что-ж… – немного мстительно подумал я, открывая чистый бланк «нового письма» и вбивая в строку «Кому», адрес почты Фёдора Игнатьевича, к которому Его Величество приказал обращаться возникни у меня необходимость в квалифицированной юридической помощи. – Вот теперь господа хорошие мы с вами и прободаемся. Весовые категории у нас пока что конечно несравнимы, но сказать, что я «простой деревенский паренёк» вы уже не сможете! Ну а мне нафиг не сталась такая честь, как быть пешкой в ваших разборках».
Быстренько обрисовав ситуацию, я отправил сообщение, а затем ещё раз пробежался глазами по Марининому письму. На время отстранения, девушка вернулась домой в Бердск, под крылышко к своему благодетелю Александру Павловичу Федосееву. Почему я не мог с ней связаться – она не сообщала, зато сама решила мне написать, после того, как с ней связался некий неизвестный и сообщил, что её разыскивает некий Кузьма Ефимов. Тут, по всей видимости, сказалась помощь моих приятелей осназовцев, которые ещё в вертокрыле обещали подсобить мне в восстановлении порушенной Афросьевыми справедливости. Не знаю, как там дела обстоят с последней, но если это с их подачи Маринка дала знать о себе – то и на том спасибо! Тогда дальше мы уж как-нибудь сами.
Последним я прочитал сообщение от Валентина. Короткое, и лаконичное: «Не могу до тебя дозвониться! Как появишься, позвони! Это срочно!»
Срочно – так срочно. Вновь взявшись за трубку, я набрал номер приятеля. Из динамика донеслась разъедающая мозги мелодия, услышать которую нормальный человек может разве что в кабине лифта, а затем трубка, щёлкнув, разразилась голосом Вальки.
– Нихао-кудасай Кузьмище! – радостно прокречал мне в ухо парень. – Ты где от общественности прятался, герой?
– В больничке валялся, а потом на зоне чалился, – ответил я с усмешкой. – Вот только-только откинулся. Привет Валя, чего хотел-то такого срочного?
– В «лагерь» что ль загремел? – хохотнул парень. – М-да… не повезло. В общем, ладно. Потом расскажешь. У меня к тебе есть просьба.
– Слушаю, – ответил я, посерьёзнев и понимая, что друзья – друзьями, а видимо пришло время отдавать долги.
– Давай не по телефону, – немного замялся Валентин. – Завтра, после академических… У тебя сколько пар?
– Шесть.
– Ок, – тогда в два, будет в самый раз. В твоих любимых Костромских Крылышках на Берёзовой. Пойдёт?
– Забились!
* * *
Освободился я на следующий день чуть раньше обычного, намотав под конец физухи положенные сто кругов по стадиону в полной выкладке, куда быстрее положенных нормативов, а потому и в забегаловке, оказался раньше Вали. Попугав продавщиц и посетителей калашом и грозным внешним видом скромно пристроившегося в конец очереди жутковатого демона, я взял свой обычный набор и, найдя свободный столик в углу, стал дожидаться приятеля.
Он появился минут через пятнадцать, усталый и хмурый, да к тому же ещё, как и я облачённый в боевую броню, правда нашу, от колледжа, да к тому же с продольными белыми полосками и надписью «Police» на всех более-менее плоских и хорошо видимых пластинах. Сбросив на стол шлем и лицевую маску и аккуратно сместив свой автомат так, чтобы он ему не мешал, парень грузно плюхнулся на стул и тут же стырил у меня стакан с «Байкалом», основательно ополовинив его, и только после этого – поздоровался.
– Хреново выглядишь… – честно сказал я, глядя на друга. – Замурчали на факультете?
– Если бы, – отмахнулся от меня он, – В Строгино маньяк-кровосос появился. Уже четыре полностью обескровленных трупа и все молоденькие девочки.
– Что, кого-то из наших подозревают? – спросил я.
– Нет, – вздохнул он, – проверяют, конечно, по ориентировкам, но это либо кто-то из аборигенов поклонников графа Дракулы, да к тому же со спонтанно пробудившимся даром, замешанным на аспекте «кровь». Либо реальный вампир откуда-то выпочковался. Вот нас, по просьбе администрации района, и поставили под ружьё, как усиление для местных дружинников.
– А я думал, что вы у нас «игровые», только по кампусу работаете, – хмыкнул я.
– Игровые то – игровые, да только сам понимаешь, что может натворить такой маньяк в густонаселённом районе. По нему конечно одиннадцатый отдел вовсю работает, но людям-то пока идёт следствие, на улицу выходить не запретишь. К тому же граждане у нас ответственные, вот и организовались в патрульные дружины, – он откинулся на спинку стула. – Вот Колледж и попросили включить в их состав одарённых с обмундированием, а то… много ли невооружённые мужики, если что, смогут сделать. Так что я уже полторы смены на ногах.
– Так ты что, хочешь, чтобы я вам помог, – предположил я.
– Не в этом деле Кузьма, – он смахнул пот со лба и хмуро посмотрел на меня. – Понимаешь, если бы не маньяк, то я бы сам справился, но сейчас – у меня нет никакой возможности… уйти в самоволочку. А ты, насколько мне стало известно, можешь свободно покидать Колледж в любое время. Ведь так?
Он выжидающе уставился на меня.
– Могу, – после недолгого молчания кивнул я. – Рассказывай, Валька. Если в моих силах, то я тебе помогу!
Глава 6
– Ну… в общих чертах я понял, – хмыкнул я, задумчиво потерев подбородок, когда Валентин замолчал. – Обидели «хорошего человека», друга твоего дяди, да ещё «долг» повесили. В полицию ему обращаться никак нельзя, но есть люди, которые готовы помочь, однако им нужен ударник. Правильно излагаю?
– Угу, – сидящий напротив меня парень серьёзно кивнул. – Но, как я уже сказал, дело это такое… щепетильное, рискованное, и к игре не относящееся. Поэтому, я прошу тебя не прямо брать и подписываться, а съездить, пообщаться с пареньком. А там уж – сам решишь, помогать или послать.
– А сам бы ты – согласился, не раздумывая?
– Я – другое дело, – покачал головой Валентин. – Игорь мне родной дядька и много хорошего для нас с мамой в своё время сделал. Фактически, после смерти отца, нашу семью из нищеты вытянул, мамку, можно сказать, из петли вынул. Считай, то, что я учусь в Пятом Магическом – на сто процентов его заслуга.
– Хм… – я задумчиво постучал пальцем по золотому российскому гербу, выгравированному на лобовой части собственного шлема, лежащего передо мной на столе. – Вот если честно, всегда почему-то думал, что ты у нас аристократ. А ты значит – имперский дворянин, из чиновничьих детей.
– Ага, – он улыбнулся. – Всё – сами, потом и кровью. Вот так вот! Не один ты у нас, Кузьмище из простонародья, да без титулов!
– Ну как без… я – герцог, – так, словно бы невзначай, бросил я, из чисто хулиганских побуждений.
«Байкал», стакан с которым в очередной раз свистнул у меня Валька, пошёл не в то горло и парень закашлялся, а затем с удивлением уставился на меня.
– Чего… – просипел он.
– Говорю, что я теперь – Герцог Ефимов, – изобразив деланное безразличие, ответил я.
– Гонишь!
– Не, а, – изображать из себя совсем уж высокородное пугало мне как не хотелось, а, потому, более не кривляясь, добавил. – Его Величество на меня эту удавку несколько дней назад повесить соизволил.
– А не поделитесь ли со мной Ваша Светлось, за какие это заслуги у нас семнадцатилетним оболтусам такие титулы раздавать стали? – мгновенно посерьёзнев, спросил меня приятель в довольно куртуазной манере, и даже подался вперёд, навалившись на стол. – Я тоже, знаете ли, не прочь… ну может не герцогскую, но хотя бы графскую корону примерить.
– Валька, сейчас в лоб получишь, – честно предупредил я.
– Да ладно тебе, – парень поморщился, но заговорил нормально. – Не – правда! За что дали то?
Я быстренько огляделся, одними глазами, проверив, нет ли поблизости лишних ушей. Рассказывать всю правду, я естественно не собирался, но кое-что, сообщить ему было можно, тем более, что как я понял из объяснений поверенного Императора, это уже не являлось сколько бы то ни было значимым секретом для высшего света ну а остальная страна узнает об этом в ближайшие месяцы.
– Сам понимаешь… – медленно, нагнетая интригу, произнёс я. – Это тайна…
– Да ты меня знаешь, я в таких вопросах – нем как рыба! – возмутился Валентин. – Не томи!
– Всё Валька… – ещё медленнее сказал я, добавляя в голос менторских ноток, – …из-за баб.
– Из-за… баб? – парень непонимающе воззрился на меня.
– Ага, – печально вздохнул я, – всё из-за них, родимых. Все проблемы от них.
Валентин, мутным взглядом буравя бесконечность, медленно откинулся на спинку своего стула и замер. Затем в его мозгах что-то щёлкнуло, повернулось в нужном направлении, и он выдал потрясённым шёпотом.
– Кузьма… ты чё? Цесаревну огулял?
– Хуже, Валя… Хуже, – я печально вздохнул. – Двух.
Ту, изящно-матерную конструкцию, которую выдал Валентин и смысл которой сводился к тому, что некоторым особам как-то уж чересчур везёт, а другим приходится завидовать, мне даже захотелось где-нибудь записать. Ну так… на память потомкам. И только выговорившись, и залпом влив в себя остатки «Байкала», приятель вновь, так же тихо обратился ко мне.
– Слушай, – он нахмурился. – А как же Нинка? Мне казалось, что вы с ней…
– Ага, – я посмотрел ему прямо в глаза. – О нашей с ней официальной помолвке будет объявлено на наше Рождество. Вот такие дела приятель. Только болтать об этом – не нужно.
– Так Нинка… а я думал… ой ма-а-ать, – парень покачал головой. – Знаешь, Кузьма… знал бы – ещё тогда отбил бы. У меня ведь были все шансы!
– Ну… ты особо-то не страдай! – фыркнул я. – Я ведь ревнивый, обидеться могу.
– Куда уж мне. Теперь-то, – усмехнулся Валентин, потерев переносицу. – Ну, ничего… как ты сказал их две. Вторая вроде у нас в Колледже, в посольстве Первого квартирует. Сосредоточусь на ней. Я не гордый, не против быть у неё вторым…
– А хрен тебе! У тебя Ольга есть! – моя улыбка стала ещё шире. – А Инна – моя жена в магии. Так что даже не думай! Правда, я ещё не до конца разобрался…
– Фаворитка? – глаза парня округлились. – Погоди, погоди! Ты сделал Цесаревну своей фавориткой?!
– Да не ори ты! Не совсем и не то что бы я…
– И Император тебе ничего не оторвал? Наоборот – дал титул?
– Что-то типа того.
– У меня просто нет слов, – вздохнул мой приятель и прикрыл глаза. – Если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты мне лапшу на уши вешаешь. Не… ну вот правда. Что должно было случиться в стране, чтобы… Да, ты сильный колдун и всё такое… но. А… ладно… Считай, что это я просто завидую. Жадная твоя морда.