Пехотные и артиллерийские части Третьего легиона, реагируя на это, меняли позиции и пытались сбить как можно больше целей. Им сопутствовал некоторый успех, и неприятель по-прежнему нес значительные потери, но сорвать отступление чогорийцев не удавалось.
— С ними так всегда, — тихо пробормотал лорд-командующий. — Не остаются неподвижной целью — прилетают и улетают, как падальщики. Но ради чего?
Системы доспеха справились с потрясением, и Эйдолон вновь начал получать отчеты. Уровень боевых стимуляторов быстро падал, поскольку враги ускользали прочь.
Его вызывал Коненос. Его вызывал Фон Кальда. Охотничьи псы натягивали привязь, требуя, чтобы хозяин позволил им рвануться в пустоту и загнать дикарей.
Лорд-командующий не ответил им. Он оглядел горящие доки, поднял глаза к идеально плавным изгибам сверхмассивного корпуса станции. Представил тысячи смертных душ, как подчиненных ему, так и поклявшихся убить его, скованных цепью ударов и контрударов…
Все атаки были ложными. Маневр с конвоем «Мемноса» прикрывал новый обманный выпад в Калии. Хан показал правую руку, затем левую, но клинок остался сокрытым.
Облизнув губы, Эйдолон едва почувствовал дивный вкус гипернасыщенной крови.
— И что же тогда на Эревайле? — задумчиво проговорил лорд-командующий, пока доки пылали вокруг него. — Что видишь ты, чего не замечаю я?
Глава шестая
Вейлу казалось, что он бежит уже очень долго.
Возможно, он убегал всегда — сначала из почти забытого дома, потом из Алаталаны, затем с Терры и, наконец, от того, что возникло из черного зева пустоты и превратило мир в преисподнюю. Черт, даже Вейл — Пелена — было всего лишь прозвищем, полученным от Питера Ашелье, но оно прижилось. Прежнее имя со временем почти стерлось из памяти.
Но, несмотря на долгую практику, бегал Вейл скверно.
Он был уже немолод и давно страдал от болячек. Его со скрипом приняли в Коллегию Имматериум, а ведь тогда он пребывал в лучшей форме — обученный в схоле, закаленный тренировками офицер-ауксиларий, хорошо питавшийся и следивший за собой.
Но это было очень, очень много десятилетий назад. В изношенных легких Вейла скопились шлаки дюжины миров, которые подтачивали его изнутри, будто трюмные черви — древний галеас. Уголки глаз гноились от загрязненного воздуха, и он не понимал, как Ашелье и остальные с этим справляются. Они всегда тщательно заботились о гигиене. Иначе они и не могли, Вейл понимал это. Он всегда старался лучше служить им и долгое время верил, что приносит пользу своим трудом, что может гордиться собой.
Он остановил бег, прислонился к поросшей лишайником стене и попытался успокоить клокочущее дыхание.
Ночное небо все так же пылало оранжевым светом зажигательных снарядов. Под ногами до сих пор дрожала земля, вспоротая бомбежкой. Вонючие стены, залитые дождем, уходили далеко вверх. Вейл понятия не имел, как называется этот город, и лишь два дня назад узнал, что он находится в княжестве Наванда. Тогда его сопровождала спецгруппа охраны — по крайней мере те, кто выбрался из Ворлакса, — и они спасались вместе, днем отсиживались в укрытиях, ночью пытались смешаться с толпой в неразберихе всеобщего бегства.
Однако бойцы отряда погибли один за другим. Они умирали так, как были обучены умирать: бросались навстречу опасности, закрывали его своими телами. Как же превосходно их натаскали, какую фанатичную преданность дому вбили в них… Отчасти этому способствовали тренировки, отчасти воспитание, но не только. Люди любили Ашелье, и по-настоящему. Так безоглядно, что порой это вызывало тревогу. Даже сейчас, после всего случившегося, Вейл иногда забывал, что ненавидит его.
Пульс начал снижаться, забитая глотка понемногу очистилась. Вейл дрожал под ледяным дождем, стекавшим за воротник. Руины здания на другой стороне улицы еще не остыли после бомбежки и пожара. Карнизы, под которыми укрывался беглец, выступали над фасадами безлюдных разрушенных домов. Все постройки опустели или превратились в убежища для преследуемых и обездоленных.
В самом начале он видел колонны беженцев, идущих на север. Тогда Администратум впервые сообщил о распоряжении покинуть населенные пункты, но Вейл не понимал, как люди будут выживать в каменистых пустошах, где воздух насыщен ядами, а земля пылает от радиации. Питер, напротив, перед отбытием приказал подчиненным любой ценой оставаться на своих постах. Парни доверяли навигатору, ведь он был Ашелье, тем самым Ашелье, поэтому никуда не уходили — пока не замолкли вокс-рупоры и не началась орбитальная бомбардировка.
Тогда убегать было уже поздно, но они все равно попытались.
Вейл снова вздрогнул, не в силах согреться. Он не ел уже три дня, а от зловонной дождевой воды его выворачивало. Оттолкнувшись от стены, беглец снова вышел на мостовую. В десятке метров от него, по направлению к фабричному району, еще горело несколько натриевых фонарей, и Вейл осторожно обогнул грязные лужицы света.
Сам он впервые столкнулся с врагами через несколько дней после нападения. Тогда большинство городов-ульев уже пылало, их окраины превратились в груды щебня и шлака. Центральные шпили устояли, прикрытые пустотными щитами, поэтому неприятели высадились для проведения зачистки. Они явились в позолоченных капсулах, брошенных с небес, словно копья, в сердце раненого мира. Из этих вместилищ вышли монстры — космические десантники, Ангелы Смерти, которых Вейл до этого видел только издали, во время празднеств. Там они носили броню и символику разных цветов.
Но в этот раз воины пришли с оружием, направленным не против врагов Империума, а на его жителей.
Хуже всего оказался шум — над чудовищами непрерывно вздымались волны криков, хохота, безумного рева. На глазах беглеца их вопли стирали в порошок рокритовые стены. Люди бежали от захватчиков с кровоточащими ушами, расширенными зрачками и ртами, разинутыми от жуткого, сокрушительного потрясения.
К тому моменту о приказах Питера уже забыли. Бросив охраняемую территорию, члены дома пустились в бегство. За ними последовали команды телохранителей, по тридцать бойцов для старших магистров, двадцать — для технических специалистов. Под командой самого Вейла находилось больше сорока человек, поклявшихся защищать его до последнего. Все они погибли рядом с ним, по большей части в первых перестрелках, когда отряд выбирался из Ворлакса. За ними погнался всего один легионер — высокомерный в своей неуязвимости, он несся по трескающимся мостовым в поисках добычи.
Хорафф, командир спецгруппы охраны, повел против него половину бойцов с лучшим оружием и лучшей броней.
Вейл пытался отговорить офицера.
— Тебе не остановить одного из них, — сказал он.
Прекрасно понимая это, Хорафф просто кивнул.
— Мы задержим его, мейстер. Дадим вам время спастись.
— Бежим вместе.
— Нет. Отправляйтесь гравитранспортом на запад. Избегайте толп. Враг поплатится за эти зверства. Ему воздастся за содеянное.
«Враг поплатится за эти зверства».
Беглец задумался, верил ли Хорафф в то, что говорил. В последний раз он видел офицера, когда тот уводил бойцов во мрак, в решительную атаку против охотившегося за ними чудовища. Вероятно, командир знал, что они обречены.
Вейл просто продолжил убегать. Он даже не слышал криков. Его сопровождали оставшиеся телохранители, которыми теперь командовала Арьет, заместитель Хораффа, крупная женщина с голосом и повадками бузотера. Когда группа добралась до бункеров гравитранспорта, оказалось, что почти все тяжелые грузовики уехали или сгорели. Арьет реквизировала одну из машин, выгнала перепуганных пассажиров, угрожая им карабином, и толкнула мейстера внутрь. Затем они стремительно помчались через каменистые пустоши. Выходит, Хорафф исполнил хотя бы одно из обещаний — выиграл для них время.
После этого беглецы перебирались из улья в улей, пытаясь обогнать цунами уничтожения. Хищные твари оставались в шаге от них, разрывая планету на куски. Вейл совершенно не понимал смысла их действий — враги явились сюда не захватывать, просто истреблять. Он стал свидетелем поистине кошмарных преступлений. Видел поселения, всех жителей которых выпотрошили заживо и бросили умирать. Брел по горящим уровням городских шпилей, до лодыжек утопая в кровавом месиве. Слышал долгими ночами бесконечные вопли, каких не могли издавать даже звери.
Питер обязан был предупредить их. Или он не знал, что произойдет? Такое почти невозможно было представить. Всегда казалось, что Ашелье известно все.
— Скоро система рухнет, — как-то раз сказал ему Питер, когда их совместная работа только начиналась. — Структура нестабильна. Не думаю, что он способен контролировать каждый элемент.
Тогда Вейл не понял, о чем речь, а со временем научился не спрашивать. Порой Ашелье говорил загадками — такова была цена его гениальности, — но это тоже впечатляло окружающих.
Сейчас, на двадцать седьмой день вторжения, кто-то продолжал преследовать мейстера. Порой Вейлу слышались шаги за спиной. Он остался один, и больше никто не встанет между ним и чудовищами, даже Арьет, которая погибла последней, спасая его.
Непросто было бежать, когда в ушах звенели отголоски ее криков. Монстры ведь не просто убивали людей, они оскверняли все, к чему прикасались. С врагами произошло нечто ужасающее, нечто, выбравшееся из недр человеческих кошмаров, и теперь оно расползалось вокруг изменников, словно раковая опухоль. Жизнь на Эревайле всегда была тяжелой, но теперь мир превратился в чистилище.
— Чтоб ты провалился, — выдохнул Вейл и плотнее закутался в плащ, думая о Питере.
Навигатор должен был знать — для таких людей не существовало секретов. Они дышали и упивались тайнами, как простые смертные — воздухом и вином. Затем он поспешил дальше, семеня на слабых ногах по безжизненным улицам, где теперь обитало лишь эхо мучительных воплей. Беглец понимал, что охотники совсем близко, и ясно осознавал, что вскоре его настигнут.
С наступлением ночи темнее почти не стало. После орбитальных ударов такой силы, что обрушились на Эревайл, небо целиком затянули плотные облака сажи, не пропускающие солнечный свет. Для отдыха Вейл отыскал укрытие в здании мясокомбината, пол которого был покрыт чем-то скользким — как надеялся мейстер, старыми отходами производства.
Он сел на корточки и уперся локтями в бедра, продолжая трястись от холода. Война породила пылевую зиму, и ряса не согревала беглеца, к тому же от нее остались одни лохмотья. Клацая зубами, Вейл нервно оглядывал пустой упаковочный зал. В тусклом огненно-оранжевом свете, который струился в выбитые окна, он различал силуэты ржавеющих тяжелых машин. Сложно было вообразить, что эти механизмы вообще когда-то использовались, хотя всего месяц назад предприятие работало с полной загрузкой. Трудами тысяч чернорабочих здесь изготавливались пищевые брикеты для миллионов людей.
Виски сдавило жаром, и мейстер понял, что заболевает. Переохлаждение могло убить его раньше, чем преследователи, но Вейл почти не имел средств для борьбы с ним. Он не был настоящим солдатом, пусть и прошел боевую подготовку полжизни назад, и не умел собирать припасы. Пустой желудок беглеца урчал, пересохшая глотка саднила.
Он нуждался во сне. Груз усталости навалился на мейстера, борясь с холодом за власть над телом.
Но если уснуть, то придут сны. Вот что было действительно хуже всего — видеть лица мертвецов. Несомненно, погибли все служители дома, его охранники и крепостные-трэллы. Они прилетели на Эревайл три года назад, чтобы избавиться от мертвящей власти Нобилите, его агентов и тлетворных распрей. По крайней мере так сказал Ашелье. Им предстояли важные дела, требующие уединения.
Когда посыпались бомбы с нервным газом, Вейл на секунду решил, что атака — часть замысла Питера, итог какого-нибудь из его непостижимых экспериментов. В тот момент Ашелье, разумеется, находился далеко за пределами планеты, однако подчиненные ждали его возвращения. Но вернется ли он вообще? Вот в чем вопрос. Жив ли навигатор? Планировал ли он это нападение? Неизвестно, как всегда.
«Только мы видим мир за пеленой, — вспомнил он цитату из мантр дома Ашелье. — Жалей слепцов. Не презирай слепцов. Мы — их поводыри».
Его колотила неудержимая дрожь, яростный ритм которой отдавался болью в открытых язвах на спине.
Что же произошло? Что заставило легионы Императора обратиться против миров, завоеванных ими для человечества? Досаднее всего Вейлу было осознавать, что смерть не позволит ему найти ответы и достигнуть намеченной цели. Человек, особенно проживший так долго, как мейстер, может смириться с гибелью, но только если поймет, почему она пришла за ним.
Беглец плотнее закутался в рясу. Тут же темнеющие небеса за окном вновь прочертили тускло-красные полосы. Земля затряслась, вдали послышался характерный треск посадочных капсул. Странно, он был уверен, что враги уже сбросили на поверхность все, что хотели. На Эревайле почти не осталось живой добычи. Отправлять сюда новых палачей, чтобы устроить очередной кошмар, было бы расточительно.
Вейл устало закрыл глаза. Далекие толчки не прекращались. Высадка напоминала по бессмысленности удары ножом в остывающий труп, но она все продолжалась, и продолжалась, и продолжалась, лишая мейстера столь необходимого сна.
В таком шуме никто не смог бы заснуть. Он был грохотом молота судьбы. Он знаменовал гибель древней мечты, к воплощению которой стремились за века до рождения беглеца. Вейл немного знал о ней. Остальные знали больше. Возможно, именно поэтому легионеры явились на Эревайл. Возможно, их направили покарать честолюбивых.
Так или иначе, теперь все кончено. Все утрачено.
— Не презирай слепцов, — беззвучно выдохнул он сквозь наползающую дрему, пытаясь расслабить сжатые от холода челюсти, понять и простить. — Мы — их поводыри.
Вейл резко очнулся.
Поведя плечами, он ощутил, как ледяные копья боли пронзают искривленный хребет. Тогда мейстер осторожно приоткрыл рот и провел языком по сухим губам. Очень робко выпрямил руки и ноги. Видимо, он потерял сознание, сидя на корточках у металлической стены.
Снаружи рассвело, но почти все осталось по-прежнему, разве что облака чуть поредели. От громадных машин, которые стояли возле беглеца, словно часовые, протянулись блеклые тени. Похоже, солнце уже взошло. Вейл почувствовал слабые изменения погоды: воздух немного потеплел, гибельный клинок ночного мороза притупился.
Мейстер попытался встать, сдавленно простонал от боли в суставах…
И замер, тщательно прислушиваясь. Кто-то шевельнулся рядом с ним.
Беглец ждал, не двигаясь и едва дыша. Он окончательно проснулся, сердце застучало чаще.
Больше ни один звук не прерывал утреннюю тишину. За разбитыми окнами, что скалились осколками стекол, проносились тучи. На дальней стене зала обработки неровно мерцал сломанный люмен.
Крайне осторожно и неторопливо Вейл оторвался от стены и приподнялся с пола. Сидя на корточках, он чувствовал, как ладони покрываются потом.
Склонив голову, мейстер снова вслушался в безмолвие. Он не мог понять, что за звук разобрал тогда — какое-то глухое механическое ворчание на самом пределе восприятия, которое мгновенно стихло.
Медленно выпрямившись, он начал продвигаться вперед. По жилам лениво растекалась кровь, мышцы ног покалывало, воздух леденил кожу. Снова задрожав, Вейл стиснул зубы.
Прошлой ночью он дошел до границы города. Арьет велела беглецу выбираться на окраины и дальше, в пустошь за рад-заслонами. Конечно, там он потеряет свое драгоценное здоровье, но не так быстро, как в руках чудовищ. Возможно, мейстер сумеет кое-как протянуть несколько дней. Тогда Вейл не стал уточнять, лучше это или хуже быстрой смерти на улицах и чего он вообще добьется, ненадолго оттянув гибель.
По сути, теперь им управляли инстинкты.
Оставаться на ногах. Втягивать воздух, следить, чтобы мороз не лишил его последних сил и не прикончил.
Беглец опасливо подобрался к выходным воротам, напряженно вглядываясь в окружающий сумрак. Он держался самых густых теней от колонных аппаратов цеха. Вейл миновал огромные двери, предназначенные для гравикраулеров с распределительных площадок, и перед ним раскинулись пригороды. Муравейник низких жилблоков и мануфакториев понемногу окутывала утренняя дымка. Оранжевое небо подрагивало, словно открытая рана. Далеко на востоке угрюмо ползли вверх извилистые клубы черного дыма.