На визоре Хана вспыхивали десятки комм-сигналов, шумно требующих его внимания. Транспортник быстро приближался к «Буре мечей».
— Не понимаю, о чем ты, — сказал Джагатай.
Ревюэль, которого била неудержимая дрожь, посмотрел прямо на него.
— Я уже порчен, — произнес он. — Но не один я — то же самое постигнет нас всех. Даже вас. Я видел это. Я видел, что мы создаем.
Он снова влажно раскашлялся, и Каган увидел тонкие струйки крови, которые засочились из-под горжета.
— Вы слышите меня, Владыка Чогориса? Победа невозможна. Невозможна!
Хан опустил тяжелую руку на плечо Арвиды. В другой ситуации он мог бы казнить воина за подобные речи, но примарх знал, на какие жертвы шел чернокнижник ради чужого ему легиона. Со всех поверхностей вокруг доносилось низкое гудение варпа, что подтачивал разум каждого человека.
— Не сомневаюсь, твои видения истинны, — тихо произнес Каган.
Тяга двигателей уменьшалась, «Грозовая птица» замедлилась перед тем, как преодолеть кристаллический барьер. Судороги Ревюэля ослабли.
— Но что это меняет? — спросил Хан. — Должны ли мы уставиться в тени и выронить клинки из рук?
Спазмы Арвиды сменились легкой дрожью. Чем дальше корабль улетал от пустотной станции, тем быстрее восстанавливался псайкер.
— Пойми вот что, сын Магнуса, — сказал Джагатай. — Под сводом небес есть не только победы и поражения. Мы можем отступить, но не навсегда. Мы можем хитрить и обманывать врага, но не вечно. Возможно, мы обречены лишиться всего, чем дорожим, но, даже если это произойдет, с нами останется память о прошлом. О том, что мы могли отступиться, но не сдались.
Прозвучали первые вокс-сигналы с «Бури мечей». Началась процедура стыковки.
— Мы остались верными, — продолжил Хан. — Враги не изменят этого, даже если запалят все, что мы построили, и прогонят нас сквозь пляшущий огонь. Ты слышишь меня? Мы остались верными.
Вначале Ревюэль никак не отреагировал, затем уронил голову. Внешне он как будто съежился, словно его тело внутри доспеха расслабилось, стянулось до обычных размеров.
— Разлом… — начал Арвида почти прежним, хотя и очень усталым голосом.
— Я понимаю. Не стыди себя.
Каган поднял взгляд к узким иллюминаторам. В них уже появилась «Буря мечей», первая среди других могучих линкоров, столь же гордая и величественная, как и всегда. От одного взгляда на нее Хан внезапно ощутил наслаждение, которое чувствовал всякий раз, когда брал с подставки отличное оружие и взвешивал его в руке.
— Но быстрее приходи в себя, — велел примарх, выпрямившись. — Я хочу, чтобы ты был возле меня. Я хочу, чтобы ты помогал моим задын арга своим колдовством.
Сердца Джагатая забились быстрее — он готовился, ожесточал себя.
— Мой брат Мортарион здесь, — сказал Каган. — И в этот раз он пришел не уговаривать нас.
В первые мгновения Есугэй не поверил своим глазам, увидев человека из плоти и крови. Лишь через несколько секунд он осознал, что перед ним лишь гололит Ашелье, спроецированный из центра машинного зала. Вот и еще один симптом — если прежних не хватало — того, насколько его разум ослаблен отравой эфира.
Напротив воинов стоял фантом, нереальность которого выдавали только полупрозрачные контуры. Внешность новатора целиком совпадала с описанием Арвиды: облаченный в расшитые сапфирами одеяния, он держал в руке черный посох с белым камнем. Его лицо цвета обожженной глины почти не имело изъянов. Ашелье не смотрел на воинов — расфокусированный взгляд гололита, как обычно, был устремлен куда-то на средний план. Привлекательный облик навигатора дополняла мудрая улыбка.
— Могу предположить, о чем вы желаете узнать, — произнесло изображение. — Что здесь произошло? Почему вам пришлось разбираться на месте? Ответ прост: слабость воли. Заявляю вам, что мы, понимая все риски, с великим тщанием подбирали работников для станции. Наши усилия по большей части оправдались. Я горжусь этим — в некотором роде. Пятьдесят два года прошло без волнений, без намеков на предательство. Подумайте только, люди видели с базы Смятение как открытую рану, и все равно держались. Надеюсь, об этом вспомнят, когда будут подводить итоги. Я не вижу здесь неудачи… Только решимость, которая превзошла все ожидания.
Сложно было понять, как давно записали сообщение. Вейл отступил к дальней стене зала, не отводя взгляда от проекции. Таргутай нечетко видел лицо мейстера, но заметил, что глаза у него расширились, словно от восхищения.
— Я не уверен, почему начались изменения, — продолжал фантом Ашелье. — Могу лишь подозревать заинтересованную сторону — Патернову, который всегда выступал против данного замысла. Вероятно, имей я возможность находиться здесь непрерывно, то сумел бы предотвратить такой исход, но, очевидно, к нам все-таки проникли извне. Если же вы ищете виновника, то ответственность лежит на мне. Я слишком поздно принял меры. Осознал, что исправить положение мне никак не удастся, и активировал протоколы разгерметизации базы. Теперь я остался один. Но врагам не удалось саботировать проект, поскольку он достиг этапа, на котором я способен управлять Вратами без чьей-либо помощи. Здесь нам повезло… — На миг Питер обеспокоенно умолк. — Не считайте меня чудовищем. Мне нелегко было открыть станцию беспримесному Смятению, увидеть, как людей, с которыми я так долго трудился рядом, — и врагов, и друзей — утаскивает в имматериум. Но у меня не оставалось выбора.
Есугэй понемногу складывал фрагменты головоломки, вроде кровавых следов и отсутствия трупов. Базу охватил некий бунт, вспыхнувший на командных уровнях. Ашелье каким-то образом остановил его, использовав близость станции к варп-разлому, но сам при этом уцелел. В зачищенных отсеках сгинуло все, кроме косного металла, и громадный каркас пропитался порчей.
— Несмотря ни на что, мы выполнили задачу, — не умолкал гололит. — Знайте, что установка работает. Трансгеллеровы пульсации под контролем, параметры межслоевого прорыва достижимы. Конечно, полностью формализовать все аспекты не удалось — так, создание via sedis по-прежнему зависит от ментальных навыков, от силы воли. Мне известны ваши замыслы касательно этого места, и я признаю, что только означенный примарх обладает достаточной мощью для поддержания канала, но мне также известно о войне, и, основываясь на собственных умозаключениях, я предполагаю, что он более не способен исполнить назначенную роль.
«Via sedis». Дорога к Трону. Что это значит? Какой примарх?
— Поэтому, находясь в изоляции и почти не надеясь на помощь извне, я взял эту задачу на себя. Разлом расширяется, я вижу кошмары, а значит, мое время истекает. Я рискну, понимая все опасности. Несомненно, я боюсь, но каждый из нас должен преодолевать свои страхи. Думаю, вы согласитесь. Эта запись была сделана в надежде, что вы увидите результаты опыта и поймете: невзирая на мятеж, ваша вера в проект Врат оправдалась, и станция, даже после всего случившегося, еще поможет вам переломить ситуацию.
Ашелье улыбнулся, весело и уверенно. Таргутай почувствовал, что понимает, откуда у Питера была такая власть над людьми и почему Илия так отчаянно хотела найти его.
— Поэтому я преодолею бесконечность, — сказал новатор, осенив себя аквилой. — Аве Император!
Изображение резко пропало. Люмены погасли, зал снова погрузился во тьму.
Несколько секунд все молчали.
— К кому он обращался? — спросил Есугэй, высказав свои мысли.
Шаркая, Вейл подошел к отключенному проектору гололита.
— К тому, кто направил его. — Голос мейстера изменился. Прежде он звучал то высокомерно, то вкрадчиво или испуганно, но теперь был спокойным. Экумен искал что-то в карманах скафандра. — Повелителю Человечества. Или ты сам не догадался?
Раньше старик вел себя совершенно иначе. Поняв это, легионеры в отсеке навели на него болгеры. Таргутай направил энергию в посох.
— Лучше не надо, — заметил Вейл, вынимая две вихревые бомбы, по одной в каждой руке. — Данные заряды вполне способны уничтожить этот зал со всем его содержимым. Если я выпущу их, оба сдетонируют.
Потянувшись к нему разумом, Есугэй наткнулся на стену нулевой психической силы. Интересный поворот — ни он, ни Арвида раньше не замечали подобного.
— Нет, это тебе тоже не поможет, — сказал мейстер. — Патернова умеет защищать своих агентов.
— Да, я вижу. — Таргутай расслабился. — Значит, дело во вражде между домами, и мы тут ни при чем.
— Верно, ни при чем. — Вейл попятился от ближайшего к нему Белого Шрама, держа руки на отлете. Он сжимал бомбу даже второй рукой, кисть которой была по-прежнему забинтована, но явно уже зажила. — Я говорил твоему генералу, что мы делимся на разные школы мышления. К сожалению, вы невольно вмешались в один из наших споров. Не стоило вам забирать меня с Эревайла.
— Куда тебя направили с Терры, чтобы следить за успехами Ашелье, — подхватил Есугэй. — Но до Темного Зеркала ты не добрался. Питер заподозрил тебя?
— Он едва знал о моем существовании.
— Так чем же здесь занимались?
— Предательством. — Судя по лихорадочному тону, мейстер верил в это. — Мы были лояльными. Мы были поводырями. Неужели мы не заслужили чуть большего доверия, построив Империум для всех вас?
Таргутай слегка коснулся его мысленным щупом, выискивая слабые места. Вейла наделили неким пси-оберегом — вероятно, имплантатом, который он мог включать при необходимости. Бомбы, как и сказал экумен, обладали достаточной мощностью, чтобы превратить весь отсек в месиво из нуль-частиц, и силовая броня не спасла бы воинов.
Самым опасным оружием Вейла была его непредсказуемость, резкие переходы от высокомерия к боязливости. Есугэй должен был раскрыть агента раньше, но не сумел, и теперь все повисло на волоске.
— Я не понимаю, — ровно произнес он, желая выиграть время.
— А ты и не должен, — отозвался мейстер. — Ты уже давно не был на Терре. Во Дворне шепотом пересказывают секреты, и Патернова внимательно слушает их. Как ты думаешь, где сейчас Император? Почему Он не встретит Хоруса в пустоте, не сокрушит армии сына до того, как они приблизятся к Его величайшей твердыне? Вероятно, Он не в силах покинуть ее золотых стен, поскольку занят каким-то делом.
Нечто заглушало коммы Таргутая, не позволяло ему отправить сигнал. Возможно, это происходило уже долгое время, но он проявил небрежность. Пси-оболочка Вейла была прочной настолько, что поглотила бы любую атаку, кроме самой яростной, но тогда заряды неизбежно взорвались бы.
— Существуют другие пути, — с горечью произнес Вейл. — Более глубокие. Определенный вид ксеносов знал о них на протяжении эпох. Чужаки проложили дороги через основание эфира. Понимаешь, что это значит? Под бурями. Никакого Асгрономикона, никаких варп-двигателей, никаких тварей из оживших кошмаров, что скребутся в иллюминаторы. И есть поганая, извращенная доктрина, которая утверждает, что люди могут подчинить это царство себе, покончить с правлением домов и вышвырнуть нас прочь, как мутантов, чья долгая эра наконец завершилась. Они уже создали машины. Завершена величайшая из них, sedem аиrеат,[32] и вселенная вопит от ненависти к ней. Но были и другие — прототипы.
Есугэй уловил фанатичные нотки в голосе экумена. Тот готов был умереть. Пока чогориец не нашел способ обезвредить Вейла, он не мог позволить ему умолкнуть.
— Прототипы чего? — спросил Таргутай.
— Врат! Врат в преисподнюю. Сейчас ты стоишь на пороге, но все еще не видишь их. Ашелье не составлял карты варпа, он разрабатывал способы обойти его. Базу построили здесь, вдали от Терры с ее триллионами душ, чтобы довести чудовищный проект до идеала, пока Крестовый поход марширует через пустоту. Несомненно, если бы не началась война, станцию уже использовали бы — но война началась, и новатор вынужден был действовать.
— Ашелье сказал, что преодолеет бесконечность. Что это значит?
— Что он мертв.
— Тогда твоя задача исполнена. Ты сделал то, что тебе приказывали.
Вейл печально улыбнулся:
— Врата уцелели. Его слова живут.
Есугэй изготовился. Мейстер находился под защитой, но не был псайкером и не мог помешать взаимодействию с материей.
— Мы тебе не враги.
Старик по-прежнему грустно улыбался.
— Нет, — отозвался он. — Не враги.
Таргутай первым сделал ход. Его скорость реакции была намного выше, чем у смертных, и посох мгновенно вспыхнул, наполнившись энергией. Два ревущих импульса силы, что искажала вещество, вырвались из сжатых латных перчаток Есугэя и врезались в гранаты на раскрытых ладонях Вейла.
Бомба, которую экумен свободно держал раненой кистью, оказалась внутри сжимающейся сферы расколотого пространства. Выброшенная из царства законов физики, она унеслась в ничто, прежде чем Вейл успел хотя бы взглянуть на нее. Но даже Таргутаю, со всеми его талантами, точно попасть по двум целям с разницей в миллисекунду — притом, что из каждой молекулы станции сочилось злобное влияние варпа, — было почти невозможно. Мейстер отдернул другую руку и увел заряд из-под атаки на кратчайшую долю мига, за которую успел снять палец с микродетонатора.
Вторая бомба взорвалась с тошнотворным треском лопнувшей реальности.
Глава двадцать первая
«Стойкость» проломила эфирный барьер. Двигатели, за которыми тянулись громадные дымные выхлопы, втащили ее вверх, к центру пылающей сферы боя. На палубах отряды надрывающихся канониров с грохотом выкатили бортовые пушки на цепных подъемниках и рельсовых направляющих. Рой кораблей Белых Шрамов немедленно окружил флагман, враги начали обстреливать его щиты с проходов на малой дистанции, и вскоре расчеты оборонительных установок уже сбивали цели в пустоте шквалами зенитного огня.
Мортарион стоял на мостике в окружении воинов Савана, пока экипаж отчаянно пытался исправить сбои после тяжелого перехода и снизить урон от непрерывных очередей противника. «Стойкость» содрогнулась всем корпусом и круто ринулась ввысь, принимая попадания на броню, готовя батареи тяжелых орудий к первому залпу.
На дальнем фланге разгорающейся пустотной битвы возникло из туч «Гордое сердце» с корпусом, озаренным вспышками лазерных лучей. Оно прорвалось на более высокой скорости и уже выполняло разворот, чтобы подставить мчащимся навстречу космолетам Белых Шрамов артиллерийские палубы.
— Лорд-командующий, — воксировал примарх Эйдолону, увидев, что группировка Третьего легиона движется через перекрестные лэнсовые залпы. — Возможно, тебе стоит сбавить ход. Ты отрываешься от нас.
Перед откликом повисла пауза — возможно, признак раздражения.
— Они атакуют стремительно, мой господин, — ровно произнес Эйдолон. — Мы в силах ответить им тем же.
— Поступай как хочешь, — сказан Мортарион, понаблюдав за тем, как «Стойкость» изрыгнула в пустоту первый ослепительный лэнс-луч, поразила на дальнем расстоянии эсминец Пятого легиона и вывела из строя. — Но не уходи слишком далеко. Наше преимущество в численности, не растеряй его.
И снова молчание перед отзывом.
— Прислушаюсь к вашему совету.
Связь разорвалась. Примарх улыбнулся себе под нос. Он дал команду, а не совет, но Эйдолон верно отнесся к ней. Несмотря на прогрессирующее разложение, Дети Императора оставались гордым легионом, что было правильно.
— Сохранять крейсерскую скорость! — приказал он Ульфару. — Если они вознамерились устроить гонку и свернуть себе шеи, не будем мешать.
К тому моменту армада Гвардии Смерти уже оправилась от ударов, полученных в начале боя, восстановила строй и открыла огонь из более мощных орудий. К «Стойкости» присоединились другие основные корабли: «Неукротимая воля», «Коса Жнеца», «Моритатис Окуликс», «Несгибаемый». Их сопровождала орда вспомогательных звездолетов: фрегатов, эсминцев, авиаматок и легких крейсеров. Некоторые пострадали в момент перехода, но большинство из них выдержало бурю и теперь занимало позиции в оборонительной сети согласно доктрине перекрывающихся полос обстрела, применявшейся легионами уже более двух веков.