Говорили, что Замковый Камень невозможно сокрушить, и даже флоты легионов не смогут пробить его энергетические заслоны. Утверждали, что при наличии необходимых припасов и персонала Врата Калия способны неопределенно долго выдерживать осаду любой армии, известной главному командованию Империума.
Возможно, отголоски этой похвальбы достигли ушей владыки Четвертого легиона — Пертурабо, прозванного Повелителем Железа. Вероятно, они больно ударили по его крайне уязвимому самолюбию. Когда на Империум, достигший вершин величия, обрушилось предательство, именно Железные Воины взяли на себя командование операциями в субсекторе Калий. В те ранние месяцы Ереси, полные смятения, слухов и опровержений, немногое удавалось узнать о действиях примархов, верных магистру войны, поэтому защитники Врат резонно считали, что их положение не опаснее, чем на других базах. Ожидая четких приказов с Терры, они готовились к обороне, тренировались, усиливали флотилию охранения.
Позже говорили, что Пертурабо почти не обрадовался тому, как быстро и окончательно пали Врата Калия.
«Я жажду гибели только одной цитадели, — якобы сказал примарх, наблюдая за пожаром внешнего Ожерелья, которое безжалостно расстреляла его „Железная кровь“. — До тех пор не считайте моих побед».
Затем Четвертый легион вновь отплыл в пустоту, превратив станцию в тлеющий склеп, который плавно вращался вдоль колоссальных осей. Полностью обезлюдевшая база выглядела почти так же безжизненно, как и в тот день, когда ее обнаружил Гальярд.
Но для разоренной, объятой пламенем Галактики уничтожение Враг Калия стало лишь очередной строчкой в списке тысячи подобных катастроф. В лихорадочной схватке разведок и контрразведок стратеги упускали многое, а игнорировали еще больше. Хотя движение флотов с припасами через портал прекратилось, а доступ к широким варп-трассам был заблокирован минными полями и обломками внешнего кольца, в дальних уголках Империума немногие догадывались о гибели станции — разве что люди, выживание которых зависело от нее.
Врата стали трофеем для слепцов; дверьми, ведущими в никуда; развалинами, власть над которыми ничего не дала бы захватчикам.
Но они по-прежнему рвались туда. И когда боевые корабли Детей Императора заняли сторожевые позиции над безмолвным Замковым Камнем, их сенсоры засекли в дальней пустоте варп-сигналы. Десятки целей, летящих быстро, как всегда двигался легион Джагатая.
Глава третья
Подойдя к взрывозащитным дверям мостика, Шибан пригнулся и жестом указал Иманю на вход. Боевой брат пробежал вперед, закрепил три бронебойных гранаты вдоль тонкой, как волос, щели между адамантиевыми створками и установил последовательность детонаций. Затем он, как и остальной арбан, отступил назад. Воины укрылись за чередой низких опорных балок в пяти метрах от пощелкивающих зарядов.
Прогремевшие взрывы раскололи стопорный механизм, тяжелые створки выгнулись внутрь. Шибан мгновенно сорвался с места, сжимая гуань дао двуручным хватом, но не первым добрался до дверей. Его опередили Джучи, Имань и еще два воина, наделенные беспримесной мощью генетически улучшенных мышц, а не гибридных механизмов, как их хан.
— За Кагана! — воскликнул Джучи, который пробился через неровную брешь, стреляя из болт-пистолета.
Шибан последовал за ним сквозь дождь из осколков металла. В дымке за порогом вспыхивали и гасли люмен-полосы. Пол с небольшим уклоном поднимался к обзорному кристалфлексовому куполу в сотне метров от дверей. В глубоких тесных ячейках по обеим сторонам от центрального перехода сидели объятые ужасом смертные и что-то чирикающие сервиторы. С перекинутых над выемками мостков по легионерам открыли огонь из пулевого оружия, но напуганные стрелки не отличались меткостью. Защитники грузового судна уступали даже солдатам Имперской Армии — хану и без превосходного доспеха не были бы страшны так скверно нацеленные очереди.
Джучи уже приближался к обзорной площадке. Шибан не отставал, чувствуя, как металлическое покрытие прогибается под его шагами.
— Капитана брать живьем, — воксировал хан.
Под сводчатым потолком разносился грохот болт-снарядов. Два Белых Шрама с изогнутыми клинками соскочили в углубления и теперь прорубались через толпу матросов. Еще двое, невзирая на тяжелую броню, запрыгнули на верхние платформы и побежали к железным балкам, где укрывались стрелки. Кристаллические осколки когитаторных экранов в шипении искр разлетались по палубе. Смердело кордитом,[9] человеческим страхом и смазкой из лопнувших трубок.
Шибан добрался до площадки под куполом. Там его ждали двадцать три мертвеца — каждый сражен одним точным выстрелом. Джучи в едва поцарапанном доспехе стоял над грудой тел, оглядываясь в поисках уцелевших. Остальные бойцы арбана рассредоточились по залу, продолжая охоту, — они по-прежнему жаждали омыть клинки в крови.
Легионеры пощадили двух членов экипажа. Смертный командир судна, женщина, тряслась, опустившись на колени. Рядом бестрепетно стоял ее навигатор.
Наклонившись, хан одним пальцем коснулся жирного подбородка капитана и заставил ее поднять лицо.
— Куда направляетесь? — спросил Шибан.
— В Теснины, господин, — пробормотала та с широко раскрытыми глазами.
— Я тебе не господин. Какой груз?
— Мы не…
— Какой груз?!
На мгновение показалось, что женщина не в себе. Ее взгляд перескакивал с воина в броне, высившегося над ней, на других великанов, что устроили бойню на мостике.
— Я… Мы не…
Отпустив ее подбородок, Шибан повернулся к навигатору, который замысловато поклонился.
— Счастлив, что довелось увидеть вас в бою, хан, — сказал он. — Меня зовут Кавелли. В наших трюмах провизия — фронтовые сухпайки для девяти армейских полков, верных Третьему легиону. Также боевое снаряжение для наземных сил: штурмовые бронемашины, тяжелое вооружение. В остальном довольно стандартные припасы: медицинское имущество, запчасти, инструменты. Важного немного. По правде, я даже удивлен, что вы явились за нами.
Шибан внимательно оглядел старика. Навигатора можно было оставить в живых, поскольку таких редких созданий не убивали зря. Подобное претило хану, ведь агенты Навис Нобилите, к услугам которых прибегали обе стороны, оставались неприкосновенными даже в случае предательства. Их оберегали древние прецеденты и практическая необходимость в варп-переходах. В конвое, вероятно, имелось четыре десятка этих мутантов — как минимум по одному на грузовое судно, — и каждого придется пощадить. Возможно, делу лоялистов раньше служили многие из них; возможно, никто.
— Когда двигатели транспортов выйдут на полную мощность? — спросил Шибан.
Кавелли наклонил голову, словно бы извиняясь.
— Как я уже говорил командиру Кульбе, для подготовки всех кораблей потребуется некоторое время.
— Даю вам один час. Займитесь делом. И у меня будут дополнительные требования.
Навигатор снова поклонился, но вдруг замер.
— Разумеется, но все может закончиться быстрее.
Одновременно со словами Кавелли хан получил ту же самую информацию по каналу связи. Переключившись на широкополосные авгуры, он проверил идент-знаки отрядов, которые находились в пределах сферы боя.[10] Все грузовые суда взяли на абордаж, экипаж каждого из них обезвредили. Белые Шрамы добивали последние корабли охранения, и два фрегата легиона подтягивались в пустотный кильватер конвоя, чтобы принять на борт перехватчики.
Но, кроме этого, на краю зоны досягаемости сенсоров возникли новые варп-сигналы. Больше десятка, идущие в плотном строю, на самой грани допустимого разброса в точке Мандевилля.
Джучи протопал к хану по командной площадке.
— Они здесь?
Шибан кивнул, пытаясь рассчитать, сколько времени осталось, какова численность неприятеля, как лучше всего использовать наличные силы. Ошибки становились все непозволительнее, сроки реагирования врагов — все короче, интервалы для операций — все уже.
— Это пока еще мой корабль… — дрожащим голосом произнесла Кульба.
Обернувшись, хан увидел, что женщина стоит прямо и строптиво, хотя подбородок ее слегка дрожит, а по щеке сползает капля пота. Она не выхватила оружие, но сжала обтянутые перчатками кулаки и заслонила от Шибана капитанский трон.
В поведении Кульбы просматривалось нечто благородное. В детстве, на Чогорисе, когда Шибана звали Таму, а границами его мира были небо и земля под ним, мальчика всегда восхищали непокорные.
Разрывной снаряд поразил женщину в грудь еще до того, как она осознала, что хан вскинул болтер. Кульба с влажным шлепком ударилась о спинку трона и сползла на пол, раскинув руки. Шибан уже шагал вперед, не обращая внимания на лужу крови, что расплывалась у основания сиденья.
— Захватите навигаторов, — приказал он, примагнитив оружие к бедру и переключившись на канал арбана. — И позаботьтесь о двигателях, как было приказано.
Сквозь трескучие помехи хан принял комм-импульс с новыми данными. К конвою приближались боевые корабли Детей Императора, как всегда, в идеальном строю — и многочисленные. Значит, Шибана ждет именно такая проверка, которую обещал ему Есугэй.
— Тогда дадим им бой, — скомандовал хан, зная, что каждый воин его братства во всех смыслах готов к битве. — Обильно пустим им кровь, ибо они — клятвопреступники, губители мечты!
Снова включив энергетическое поле гуань дао, Шибан ощутил, как внутри него вздымается свирепое, жгучее предвкушение смертоубийства. Теперь воин испытывал подобное лишь в схватках с бывшими братьями.
— За Хана! — выдохнул он. — За Императора!
Противники ждали сражения. Если они и предполагали, что Врата Калия беззащитны, а оборонявшие их войска переброшены для отражения диверсионных рейдов к «Мемносу» и еще девяти удаленным точкам, то ничем не выдали этого.
На главном направлении атаку возглавляло «Копье небес», линкор типа «Диктатус» — один из основных боевых кораблей Белых Шрамов и ветеран десятка крупных баталий, состоявшихся с тех пор, как легион узнал о резне на Исстване. Борта его больше не блистали незапятнанной слоновой костью, их края не пылали чистейшим кровавым багрянцем. Старые плазменные ожоги пересекали обугленные планшири, на поспешно установленных заплатах виднелись следы новых попаданий. Сопла двигателей почернели от непрерывных ускорений, мостик был обезображен коричневым налетом в том месте, где в него пришелся лэнсовый залп. Нетронутой осталась лишь громадная бронированная эмблема на верхнем перекрытии, несущая герб легиона — разряд молнии, возмездие небес. Ее восстанавливали после каждой битвы, выкладывали редчайшим золотом и озаряли прожекторами, объявляя, что здесь нет места уловкам, попыткам проскользнуть незаметно или иначе оскорбить воинскую честь.
Мы — Пятый легион. Мы — орду Джагатая, Белые Шрамы Чогориса.
Мы верны клятве.
За четыре года безжалостных сражений под сенью этого знака погибли миллионы людей. В глазах каждого из них перед смертью отразились золотистый и алый цвета небес. Когда-то они сверкали несдержанным весельем, редким символом свободы в границах имперского колосса, основанного на послушании. Теперь же герб сиял яростью и беспощадностью, что горели в душах забытых варваров, некогда вытравлявших его на камне, стали и шкурах.
За «Копьем небес» возникло еще семь боевых кораблей: «Намаан», «Хаманог», «Родство», «Целестинец», «Стрела судьбы», «Умаал», «Цо-Ама». Все они, линейные крейсеры Легионес Астартес различных типов, были серьезно перестроены, изменены, повреждены, залатаны. По нынешним характеристикам звездолеты почти не соответствовали изначальной марсианской классификации. «Умаал» когда-то звался «Неуступчивым», кораблем прорыва Гвардии Смерти. «Целестинец», который не поменял имени, принадлежал Несущим Слово и входил в группировку приведения к Согласию. Корпуса этих космолетов покрывал тонкий слой белой краски, нанесенной поверх символики прежних хозяев. Остальные всегда принадлежали Пятому легиону.
Семь кораблей плотным строем, с «Копьем небес» в середине, на полном ходу приближались к Ожерелью, поблескивая щитами. Звездолеты эскорта — эсминцы, артиллерийские фрегаты, ракетоносцы — веером расходились с траектории атаки, жертвуя безопасностью ради стремительности. Они четко исполняли каждый маневр на высокой скорости, явно планируя обрушить на цели максимально мощный залп, прежде чем враг сумеет дать отпор.
Четыре года назад подобная тактика позволила нанести тяжкий урон наступающим армиям магистра войны. Изменники, которые привыкли к редким уколам выхолощенных легионов, разбитых на Исстване, не сразу нашли противоядие от более организованных контрударов Хана. Особенно сильно досталось Гвардии Смерти, флотоводцы которой намного уступали в таланте воинам Джагатая, но все они — искатели острых ощущений Фулгрима, замкнутые инженеры Пертурабо, мрачные вояки Мортариона, даже сами Сыны Хоруса — жестоко пострадали в боях.
Но это было четыре года назад. Любой легион способен меняться, а его командиры наделены несравненной остротой ума и полководческим даром. Гвардейцы Смерти, пересмотрев стратегию пустотных боев, встречали диких налетчиков Хана залпами бессчетных орудий. Железные Воины, оснастив корабли поразительно прочной броней, обращали вражеские флотилии в горы обожженного плазмой шлака. Сыны Хоруса, действуя в обычной манере, отвечали на атаки с такой сосредоточенной жестокостью и неотвратимой мстительностью, что былое взаимопонимание и приязнь между двумя легионами после череды обоюдных зверств переросли в отвращение и кровную вражду.
Дети Императора учились столь же быстро. С позиций вокруг Калия они распознали чогорийский маневр «ложная пика». Воинам Фулгрима было известно, что «Копье небес» и его эскорты не так сильны, как желают показать, но фрегаты и эсминцы в незначительных с виду эскадрах вооружены гораздо мощнее, чем по изначальному проекту. Кемосцы понимали, что будут разгромлены, если встретят равными силами лобовую атаку основных кораблей. Им следовало отразить удар всей неприятельской флотилии — на той же скорости, аналогично рассредоточив строй.
Так они и поступили. «Гордое сердце», флагман тактической группы, равный по тоннажу и происхождению «Копью небес», выплыл из тени громадной крепости в сопровождении крейсеров «Неумолимое величие», «Чрезмерный», «Бесконечное разнообразие» и «Орлиный». Эти тяжелые космолеты уступали в численности соединению Пятого легиона, которое надвигалось на них, но Детей Императора поддерживали оборонительные батареи Ожерелья и Замкового Камня. Орудия дали залп с неподвижных позиций, сферу битвы расчертили светящиеся следы бронебойных снарядов. Сквозь эту яркую паутину промчались эскортные корабли Третьего легиона с двигателями, настроенными для стремительных атакующих маневров.
На протяжении вздоха пустота между двумя армадами оставалась целой — иссеченной трассами боеголовок, безмолвной, как могила, пронзенной носами звездолетов, но еще нетронутой. Дальнобойные пушки открыли огонь, матросы в генераторных подключили последние кабели питания щитов к великанским прометиевым контурам, пилоты на мостиках еще раз проверили расчеты дистанции, объема, массы и скорости.
Затем флоты сошлись.
Снаряды врезались в адамантиевые листы, лазерные разряды исполосовали бездну, десантные катера пробили корпуса, лэнс-лучи с шипением настигли цели. Смялись переборки, лопнули плазмопроводы, разбилось бронестекло, продольные бимсы содрогнулись от ударов, поперечные распорки согнулись. В пустоте распустились громадные огненные цветки, которые тут же пронзили ослепительно яркие световые копья. Стены Замкового Камня окрасились алым, изгоняя вечный сумрак космоса, и крепость изрыгнула мощь запертых в ней солнц.
Корабли превратились в средоточия пламени, узловые точки на полотне уничтожения. Меньшие космолеты сновали вокруг, непрерывно обстреливая гигантов. Безумная какофония на тесных палубах заглушала тысячеголосые крики, но их отзвуками наслаждались вовне, на непредставимых просторах имматериума.