Но в тот момент, когда авангардные отряды почти захватили первые из Внутренних ворот, на палубы обрушились ледяные копья света, который разорвал плоть реальности и обрел физическое воплощение в молниях и ураганном ветре. Металлическое покрытие превратилось в пыль. Круговые ударные волны, с гулом проносясь над полем боя, сбивали воинов с ног и раскачивали бронированные шагоходы. Остатки эфирной материи сверкали змеящимися разрядами, зеленоватые облака плазмы отражали огни пожаров.
Из сердца неестественной бури выступили легионеры в фиолетовом и золотистом, которые спокойно рассредоточились по фронту, двигаясь целеустремленно и неспешно. Они явно не пытались избежать встречи с колоннами бронетехники, что надвигались на их позиции.
Вновь прибывшие носили древнюю символику Кемоса, хотя и в более изысканном исполнении, чем их братья из тактических отделений, а доспехи воинов переливались, словно окруженные тошнотворной дымкой варпа. Каждый из них держал на весу органную пушку, которая соединялась с броней цепями и лоснящимися кабелями. Все как один гротескные мутанты-какофоны заняли назначенные им позиции, опустили стволы орудий, выбрали цели и выстрелили.
Нечто, порожденное ими, не имело права называться звуком.
В наречиях смертных не было слов, подходящих для описания того, что обрушили на врагов последователи Фулгрима, ведь их инструменты сверхощущений не просто терзали слух адскими муками. Сфокусированные волны массового акустического залпа промчались через искусственную атмосферу пустотного порта искажающим реальность вихрем, который разрывал вещество на молекулы. Атакующие отделения мотоциклистов Пятого легиона отбросило назад, далеко от распыленных укрытий. Белые Шрамы, оказавшиеся рядом с какофонами, погибли мгновенно — превратились в вихри крови и осколков брони. Посадочные платформы трещали и безумно кренились, их гравикомненсаторы завывали, сражаясь с чудовищным напором шумового урагана.
Бронетанковые соединения забуксовали, встали за развалинами укреплений и открыли огонь из всех орудий по авангарду Детей Императора. Тактические отделения второго эшелона пошли в наступление под ненадежным прикрытием танков, шлемы бойцов автоматически приглушали калечащий рев над полем битвы. Но в случае прямых попаданий не спасало и это: звуковые пушки раздирали силовую броню на куски, осколки линз засыпали глаза, внутренние органы лопались, и легионеры впадали в кому от страшных ран.
Штурмовые отделения Третьего легиона перешли в контратаку под прикрытием всепоглощающего психозвукового вала, который катился впереди них. Белые Шрамы отступали, теряя братьев на только что отвоеванной территории. Их наступательный порыв выдохся при столкновении с ужасной мощью столь необычного оружия. В расколотые плиты рокрита и адамантия по-прежнему вонзались, распадаясь, эфирные копья, приносящие свежие отряды элитных воинов.
Из крупнейшего разлома выступила мерцающая фигура Рассеченной Души, броня которого сверкала отсветами нематериального мира, громовой молот сиял, а золотой шлем окружала тлетворная пелена танцующих бликов.
Лорд-командующий Эйдолон, самый горделивый в легионе гордецов, обратил безжалостный взор смотровых линз на остатки наступавших танковых частей, открыл измученную глотку и закричал.
Разрушения, принесенные его братьями, в тот же миг показались мелкими. Треснула сама реальность, сорванная с фундамента шквалом варп-колебаний, отвергающих законы физики. После возрождения Эйдолон обрел новые силы, отныне могущество воина соответствовало его давнему высокомерию. Беспощадная ударная волна ринулась вперед, истребляя все на своем пути. Она рассекала корпуса застрявших бронемашин, раскалывала доспехи, дробила черепа, разрывала кровеносные сосуды. Вся палуба содрогнулась, и бойцы рухнули наземь, а грависпидеры врезались во вздыбившийся металл. Над разором поплыли клубы дыма, подсвеченные огнями пожаров, гонимые детонациями боекомплектов.
В тот момент казалось, что наступление захлебнется. Что отряды прорыва, встреченные стихийной мощью врага, утратят единство, отступят под натиском изменников к точкам высадки и будут сброшены в горящую пустоту. Но Пятый легион выиграл начальным рывком достаточно времени, чтобы «Копье небес» успело подойти на расстояние телепортации. Пока Эйдолон уничтожал доки, силуэт гигантского корабля выплыл из огненного шквала сражения. Великан, нос которого еще сиял золотом и белизной, непрерывно обстреливал роившиеся вокруг неприятельские космолеты.
Новые колонны иного света, вращаясь, пронзили воздух — теперь в рядах осажденных Белых Шрамов. В реальности с ревом возникли столпы беспримесной варп-материи, внутри каждого из которых виднелась фигура воина. Огромные в своих жемчужно-белых доспехах, расписанных золотыми и алыми завитками, они превосходили статью всех вокруг. Один за другим легионеры вставали в строй, держа силовые глефы с изогнутыми клинками чистого серебра, что пылали неоново-синим огнем. Их броню цвета слоновой кости, непокорно блиставшую среди крови и грязи, украшали племенные знаки Утраченного Чогориса и молитвенные свитки, которые трепетали на ветру.
Выступив из множества огненных коконов, воины воздели над головами тальвары, и пылающий воздух превратился в мерцающее море стали.
— Каган! — взревели они. — Орду гамана Джагатай!
Величайший из них, ослепительный в своем драконьем шлеме с изысканной золотой чеканкой, промолчал и направил объятый пламенем клинок в сердце урагана. Рядом с ним материализовались задын арга орды, известные Империуму как грозовые пророки, Приносящие бурю. Они указали на вихрь посохами с навершиями из черепов, и шквал мучительных звуков разорвало на части в столкновении двух катастрофических сил. Среди псайкеров в бело-костяных доспехах шагал один, непохожий на прочих, в багряной броне и латных перчатках, окруженных черным огнем. Возле него дули самые жестокие ветра, и, когда легионер вскинул руки, отвергая акустическое безумие, взрыв от соударения противоборствующих чар смел все вокруг в радиусе пятидесяти метров.
Воин в драконьем шлеме, что привел в доки свои последние силы, наконец заговорил. Хотя на поле сражения бушевал шумовой ураган, голос полководца прорвался сквозь какофонию, ясный и чистый, как сапфировые небеса над Алтаком.
— Враг перед вами, — сказал он, тяжелыми шагами приближаясь к лорду-командующему. — Его шея обнажена, так рассеките ее.
Глава пятая
Карио стоял неподвижно, заледенев от ярости. Вокруг него вихрь, поднятый улетающей «Грозовой птицей», волочил по палубе осколки бронестекла. Кто-то из Придворных Клинков наконец отыскал пульт управления и загерметизировал мостик. Свирепый рев атмосферного шквала сменился тишиной вакуума. Оставшиеся внутри куски тел и корпуса когитаторов бесшумно рухнули из-под купола.
Раваш медленно расслабил руку с мечом. К нему подошел Хайман, который, кажется, вышел из боя без единой царапины. Впрочем, примерно так легионер выглядел после любой схватки.
— Я ждал от них большего, — воксировал он по внутреннему каналу.
Сделав глубокий вдох, префектор кивнул. Он заставил себя выйти из ступора и убрал саблю в ножны.
— Так, — согласился Карио. — Зачем вообще захватывать конвой, чтобы потом сдать его?
На краю площадки, где располагался командный трон, уцелели несколько ауспиковых линз, и воин направился к ним. На темных дисплеях еще вспыхивали тактические схемы, отмечающие путь грузовых судов через круговорот сражения боевых космолетов. Положение выглядело достаточно очевидным: Белые Шрамы, серьезно проигрывавшие противнику в численности и мастерстве, отступали на свои фрегаты и прорывались к точке Мандевилля. В ходе эвакуации они потеряли немало десантных кораблей, но сохранили оба крупных звездолета. Только сейчас, глядя на световые маркеры, что скользили по стеклу, Раваш впервые ощутил смутное беспокойство.
— Грузовики набирали мощность для варп-прыжка, — пробормотал он, вспомнив слова неприятеля.
Хайман кивнул.
— Я отправил Вораинна остановить процесс.
Гул двигателей непрерывно усиливался с того момента, как легионеры высадились на «Терце-Фалион». Ближе к концу боя Карио решил, что такой шум нехарактерен для подготовки к переходу. Теперь, в вакууме, невозможно было понять, становится ли рокот громче.
«Зачем вообще захватывать конвой…»
Повернувшись на пятках, Раваш уставился в космос через неровную пробоину в наблюдательном куполе. Он разглядел громадные корпуса других транспортов, почти нетронутые бурей свирепого насилия, ярившейся вокруг. На мостике каждого судна находились Дети Императора. Они пробились туда очень быстро.
«…чтобы потом сдать его?»
Карио сорвался с места. От его абордажной группы осталось шестеро бойцов.
— Все за мной, — скомандовал он подчиненным. — Свяжитесь с Вораинном, пусть возвращается.
Отделение немедленно последовало за Равашем. Легионеры спешно отступали тем же путем, каким добирались до мостика. Как только воины прошли через герметичный люк в дальней стене и вернулись в отсеки с атмосферой, на них снова обрушился оглушительный вой двигателей. Он казался сдавленным, словно внизу был заперт дикий зверь, пытавшийся вырваться из клетки.
— Внимание всем истребительным командам — отходим! Отходим в пустоту!
Префектор перешел на бег. Тут же в одном из многочисленных боковых проходов появился Вораинн и припустил вдогонку.
— Сколько еще? — спросил Карио.
— Секунды, — хладнокровно ответил легионер.
Раваш выругался. До ангаров было далеко, к тому же Белые Шрамы не оставили бы там свои абордажные суда. Наверняка враги уже отвели или уничтожили их. Карио помчался быстрее, во всех мелочах представляя дорогу, по которой они поднимались.
«Тут должны быть спасательные капсулы. Возле мостика, для офицеров».
Пол содрогнулся у него под ногами. Вой двигателей, отражавшийся от высокого потолка, перешел в гортанный хрип, чем-то похожий на придушенный визг.
Префектор добрался до перекрестка с поперечным коридором. За правым поворотом начинался путь, которым легионеры прибыли на мостик, за левым — неизвестная часть судна.
Карио свернул влево. В тот же миг прогремел первый взрыв, и стены за спинами воинов прогнулись внутрь. Юрелиаса, бежавшего сзади, раздавило сомкнувшимися переборками. Остальные прибавили ходу и ринулись вперед по сминающимся коридорам, где из-под выбитых панелей выстреливали языки пламени.
По судну разносились отголоски мощных хлопков, накладывающихся друг на друга. Раваш представил штабеля боеприпасов в глубине трюмов, и ему стало не по себе.
— Блок спасательных капсул, — доложил Вораинн.
Едва легионер договорил, как на него обвалился потолок, пробитый сгустком раскаленной плазмы. Пол мгновенно превратился в пылающее решето, и Вораинн с тремя другими бойцами рухнул в недра корабля.
Последним выжившим, Карио и Хайману, оставалось только спасаться бегством от накатывающейся на них волны безудержных разрушений. В мареве немыслимого жара сгибались и лопались опорные балки. Огненный ад настигал легионеров, хватая за пятки.
Дети Императора влетели в узкий отсек, по дальней стене которого шла длинная череда капсул, утопленных в корпусе. Большинство из них было разбито — или взрывами, гремящими по всему транспорту, или теми, кто намеренно устроил катастрофический сбой двигателей.
Воины помчались вдоль шеренги, высматривая целые капсулы. Добравшись до конца, они поняли, что к старту пригоден единственный одноместный модуль, который уже облизывали языки пламени. До полного расплава силовой установки корабля оставались считаные мгновения.
Карио быстро взглянул на товарища по оружию.
Выхватив меч, Хайман отсалютовал ему, как было принято в братстве.
— Дети Императора, — сухо произнес легионер.
— Смерть Его врагов, — ответил Раваш тем же приветствием.
Затем он забрался в шлюз капсулы и разомкнул стыковочные зацепы. Снаружи, хотя отсек грузового судна уже заливал жидкий огонь, Хайман вручную разблокировал замки модуля. Он старался обеспечить префектору надежный отрыв.
Закрепив страховочные фиксаторы, Карио запустил последовательность зажигания и подал команду на старт.
Ускорители капсулы пробудились с резким толчком, залив помещение плазмой. На микросекунду Равашу показалось, что он слышит мучительный вопль собрата, но тут лязгнула крышка пусковой шахты и двигатели швырнули модуль в пустоту.
Префектора сдавили мощные перегрузки. Капсула летела быстро, как абордажная торпеда, но была менее управляемой. На пару секунд Карио совершенно потерял ориентацию в пространстве, пока крошечный адамантиевый шар по немыслимой траектории мчался сквозь бездну. В круглом иллюминаторе реального обзора мелькали огни колоссальных пожаров, пересеченные изломанными силуэтами боевых кораблей.
Постепенно Равашу удалось вывести модуль из штопора, запустив капризные ускорители. Глубоко вдохнув, легионер попытался определить свое местоположение. Мимо него пронеслась огромная стена из ржаво-красного металла, которая быстро съеживалась по мере того, как капсула удалялась от пускового отсека. Карио разглядел на ней эмблемы синдиката «Мемнос» и символы старых торговых гильдий Империума, испещренные яркими точками вытекающей плазмы.
Миг спустя «Терце-Фалион» взорвался.
Удар последовал мгновенно — приливная волна испаренного металла, рванувшаяся из эпицентра, сметала все вокруг в круговороте вертящихся обломков. Раваш успел только вжаться в страховочную клеть, и модуль, вновь отброшенный прочь, закувыркался между жгучими струями перегретых газов.
Карио не мог знать, что каждое грузовое судно в конвое подготовили для одновременного взрыва, и весь караван разом превратился в череду маленьких солнц. Казалось, что сам космос яростно запылал, обернувшись растущим с бешеной скоростью вихрем жара и света. Через иллюминатор вертящейся капсулы легионер видел только гигантские красно-оранжевые клубы огня. Транспорты были поистине огромными, намного крупнее самых могучих кораблей легионов, и их предсмертные судороги напоминали агонию целых миров.
Когда худшее осталось позади и буря успокоилась, спасательный модуль Раваша с треснувшим иллюминатором и выгоревшими ускорителями уже отнесло далеко от центра сферы боя. Прочная броня выдержала натиск ударных волн, однако в тесном отсеке уже вспыхивали тревожные руны, которые сообщали о множественных повреждениях корпуса.
— «Сюзерен»? — воксировал Карио, надеясь, что корабль уцелел.
Сначала на его комм-импульсы отвечало только шипение помех. Затем, после нескольких попыток, в канале затрещал голос Гаркиана:
— Мы обнаружили вас, префектор.
Раваш тяжело опустил голову на страховочный металлический ворот.
— Доложить обстановку. Что их фрегаты?
— Один уничтожен, другой поврежден.
Карио холодно улыбнулся. Он знал, знал, что воин в серо-стальной броне окажется на выжившем звездолете.
— Идентификатор второго?
— «Калжан», господин.
— Сколько грузовиков удалось спасти?
— Ни одного. Взрывами также уничтожено три наших корабля. Подсчет потерь еще не…
— «Калжан». Запиши название и прикажи всем нашим прозревателям выслеживать его в эмпиреях. Пусть каждое братство узнает, что честь легиона требует уничтожить этот фрегат. Собери апотекариев и распорядись разработать новые пытки.
На другом конце канала повисло молчание.
— Будет исполнено, господин.
— Мы еще встретимся! — вслух прокричал Раваш, но уже не Гаркиану.
Спасательная капсула, вращаясь, по инерции летела вперед.
Он не пострадал. Его клинок не пострадал.
Он одолел врага, однако не убил. Подобное было недопустимо — префектору следовало закончить все насущные дела, прежде чем уступить голосам, что шептали о предназначении его легиона.
Перед глазами Карио скользнул облик существа из грез, увенчанного множеством рогов, обретшего новую силу, сладострастного и уверенного в себе. Оно воспользуется неудачей Раваша, как делало всегда, чтобы приблизить свое вознесение.