Азраил - Торп Гэв 6 стр.

— Нас ждал капкан с приманкой, и мы охотно шагнули в него, — подытожил сержант, придя к тому же заключению.

— Наберий воздаст им и после смерти, — сурово произнес Азраил. — Вокс-захват, код «Авангард-четыре-восемь-альфа».

«Вокс-захват подтвержден», — отобразилось на дисплее воина.

— Приоритет действующего командира. Подготовиться к передаче на объект «Альфа». Код «терминус».

Фокус сенсориума переместился на пульсирующую точку жизненных показателей Наберия.

«К передаче кода "терминус" готов», — машинный дух терминаторского доспеха непрерывным гудением подтверждал приказы Азраила.

— Выполнять.

Реактор брони верховного магистра перегрузился всего за три секунды — так быстро, что еретехи ничего не успели понять. Только что культисты окружали кольцом свой трофей, уверенные, что археотех и союзные Повелители Ночи защитят их от врагов. Миг спустя жертва отступников исчезла в огненном шаре, испепелившем все и вся в радиусе трех метров.

В пламени детонации ядра плоть рассыпалась прахом, рясы сгорели бесследно, а отражающие доспехи превратились в стекловидный шлак. Невидимый щит мгновенно рухнул, и Велиала с Азраилом омыли потоки жара и света — последние отголоски ударной волны.

С гибелью еретехов отключились и вокс-подавители. Ожившие каналы связи наполнились какофонией сигналов, один из которых звучал настойчивее прочих:

— …наведение по вашим координатам. Готовы к телепортации. Великий магистр Азраил, «Кающийся воин» ждет распоряжений. Завершили наведение по вашим координатам. Готовы к…

— «Кающийся воин», говорит Азраил! Немедленно эвакуировать все отделения Крыла Смерти в стандартной последовательности.

Переступив через останки технокультистов, Темный Ангел вытащил измазанное золой знамя ордена из-под трупа их вождя. Уцелело меньше квадратного метра полотнища, фрагмент с расправленными перьями белого крыла. И все же этого хватило: штандарт не погиб. Символизм здесь был очевиден.

— Отделения, приготовиться к переносу!

Пение у него в голове почти утихло.

Почти.

Он понимает, что просто перестал вслушиваться. Сладкогласный мотив в недрах подсознания, непрерывно ласкающий восхвалениями и требующий поклонения, столь же реален, как герметичный доспех космодесантника или окружающий его сумрак глубоких шахт Труана IX.

Воин отгоняет манящий зов собственным голосом, цепляясь за каждое слово так крепко, будто оно — скальный выступ над бездной. Он не просто распевает псалмы, но внимает им, словно бы вбирая их в душу, ограждаясь так от насмешек и обвинений твари, что погубила его боевых братьев.

Нет, она не убивала их сама. Существо заставило товарищей воина уничтожить друг друга, сплетая ложные угрозы со лживыми обещаниями. Выжил только он. Только он еще может отомстить. Четыре дня, как умерли магистр Батей и остальные. Четыре дня назад он начал охоту за этим созданием. Четыре дня он один противостоит неумолчным речам.

Литании космодесантника продолжают звучать, пока он исследует самые нижние шурфы в поисках логова твари. Любой гимн и священный стих, что всплывают в памяти, становятся его броней, но даже тексты учений капелланов не бесконечны. Тогда он обращается к «Наставлениям оружейной», и стены подземелья вздрагивают от ярости, услышав начало «Обрядов благословения болтера».

Выжженные лазером туннели вокруг него пусты; тела убитых горняков и боевых братьев лежат далеко позади. Вскоре исчезают даже следы добычи руды — теперь под ногами воина нетронутый камень.

Не прекращая бормотать, он переходит к «Семи пусковым песнопениям для двигателя, Лэндрейдера“». Читая третье из них — «Отпускание молельной руны трансмиссии», — воин замечает впереди искры золотистого сияния, которые при ближайшем рассмотрении обращаются в черные тени.

Шлем он потерял в схватке с товарищами по отделению. Или снял позже; космодесантник уже не уверен. Возможно, он сбросил шлем, чтобы лучше слышать песню — напрямую, а не через системы авточувств.

Музыка души так чиста, так живительна, что он возносится…

— На «Четвертом песнопении» активируй ты «Соединения аккумуляторные нажатием руны питания!» Ведай же, что перевернутому красному треугольнику подобна она; обрящешь ты ее на грудном преобразовательном пульте слева от места водительского! — изрекает воин. Он повышает голос до крика, его слова почти бессмысленны, но это все равно лучше открытого противоборства с агрессивным шепотом. Боец уже понял, что прямое столкновение заканчивается лишь приступом паранойи. — Если же «Руна питания» активирована была прежде, потребно устранение обратного потока!

Он ускоряет шаг, приближаясь к источнику золотисто-теневого ореола — естественной пещере-туннелю, правое ответвление которого быстро расширяется до полости всего тридцати метров в длину и вдвое меньше в высоту. Здесь царит почти непроглядная тьма, однако в ней мелькают золотистые искорки, парящие на краю поля зрения. Воин выдыхает пар, хотя до того, как он вошел в пещеру, температура воздуха неуклонно росла по мере спуска в шахты.

Включив прожектор на доспехе, космодесантник видит восемь расставленных кругом колонн, что вздымаются от пола до потолка. Они пронизаны кристаллическими жилками, отражающими желтый луч света.

В кольце столпов шевелится нечто.

Это воплощенная тень, в сердце которой вспыхивает золотистый блеск. Громадина шевелится, и сияние тут же гаснет. Она не ворочается, как живое существо, а неуловимо перемещает себя, извивается вокруг своей сути; наконец, скопление глаз — кусочков янтаря — обращает на бойца нечеловеческий взор.

Песня души становится хнычущей, жалостливой мольбой, полной скорби и одиночества.

— Как убого! — рычит воин, обходя круг колонн. Он целится в создание из болтера; в другой руке сжат боевой нож. Запасные магазины и гранаты, взятые с тел братьев, лязгают и скребут по броне. — Просишь о сострадании? Я космодесантник ордена Темных Ангелов. Мне неведома жалость.

Тварь атакует его, создав щупальце из тьмы с золотой нитью в середине, которое обвивается вокруг колонн и стегает бойца по плечу. Пройдя сквозь доспех, оно оставляет в плоти и костях огненный след гложущей физической и духовной боли.

Воин отшатывается, страдая от раны не только в плече, но и в сердцах: его словно бы наполняют горькое разочарование и мука отвергнутого ребенка. Сглотнув комок, он пригибается и уходит от второго взмаха, но не успевает увернуться от третьего. Захлестнув на мгновение его ногу, щупальце испаряется; телом и разумом боец испытывает стремительные уколы осиных жал и ледяное чувство сиротства.

Другой отросток, мимолетно коснувшись горла космодесантника, лишает его возможности говорить. Он сплевывает и кашляет, чувствуя, как сознание тонет в болоте тревоги и неодолимой жажды одобрения. Думая о своих командирах, затем о Льве и Императоре, воин со стыдом понимает, что подвел их. На него давит почти неподъемное бремя ожиданий, скопившихся за десять тысяч лет истории Темных Ангелов. Он недостоин называться так, он позорит имя ордена…

Но неудачей станет лишь капитуляция перед ксеносом — любой иной исход, включая смерть, приемлем.

Стыд переходит в гнев; наведенное варпом отчаяние перерождается в ненависть. Все это время создание заманивало бойца ближе к себе, вело к столпам хлесткими ударами щупалец, как направляют щелчками кнута скотину под ярмом.

Оглядевшись, воин замечает, что колонны вспыхивают и переливаются всякий раз, когда между ними проскальзывают отростки теней. На полу и потолке каверны виднеются такие же кристаллические узоры — тускло светящиеся, едва различимые.

— Так это не логово, — произносит космодесантник, преодолевая жгучую боль в животе, куда пришелся выпад очередного щупальца. — Это твоя темница! Кто-то доставил тебя сюда, хотел подчинить, но ты убил их. Хочешь на свободу? В моем мире для тебя нет места! Тебе больше не поработить слуг Императора!

Воин открывает огонь, реактивные болты врезаются в теневую тварь. Дергаясь и корчась, чудовище выбрасывает все новые гибкие отростки. Их встречает лезвие ножа, рассекающего бесплотные конечности.

В голове бойца звучит рык магистра Батея, приказывающего ему сложить оружие. На секунду космодесантник невольно застывает, и созданию удается стегнуть его щупальцем; висок и щеку пересекают глубокие порезы.

Израсходовав снаряды, воин загоняет в болтер полный магазин. Стреляя вновь, он сознает, что почти не наносит варп-существу урона, но продолжает вести огонь — в бою космодесантник наполняется жизненной силой, обретая благодаря мышечной памяти сосредоточенность и целеустремленность. Это помогает бороться с призывами и сетованиями твари, старающейся проникнуть в его мысли и заставить сдаться.

Уходя перекатом от двух метнувшихся к нему кнутов тьмы, воин снова обращает внимание на каменные столпы. Если смотреть вдоль их поверхности на чудовище, оно кажется почти материальным: колонны окружены некоей уникальной аурой, позволяющей увидеть истинное тело создания.

Перекатившись еще раз, боец для проверки стреляет вплотную к столпу. Пройдя рядом с колонной, болт исчезает; миг спустя из центра пещеры вырывается волна гнева и страдания, сметающая космодесантника, словно муху. Он врезается в стену под лязг расколотого доспеха и громкий хруст в ноге. Даже при поддержке брони и болеутоляющих эликсиров, хлынувших в кровь, воин едва может стоять.

Множество щупалец, стремительно пронесшись между ближайшей парой столпов, бьют его по груди и лицу. Бойцу мерещится, что у него вырвали сердца, а в череп насыпали горячих углей.

— Слабо, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы. Хромая, воин прорывается через новые удары отростков; все его мысли обращены к фантому в круге колонн. — Очень слабо!

Добравшись до ближайшего столпа, космодесантник почти падает на него. Щупальце обвивает ногу бойца и скользит по ней; содрогаясь от этих касаний, он упирается плечом в камень, снимает подрывной заряд с пояса и впечатывает в колонну.

Атаки прекращаются.

Наступает тишина, настолько ошеломительная, что воин почти забывается. Он так истово сопротивлялся воздействию монстра, что в этот момент едва не ослабляет защиту, как промахнувшийся и потерявший равновесие кулачный боец. Новые мольбы и причитания вползают в его разум, надеясь уцепиться за какой-нибудь образ или идею, способные пробудить в космодесантнике сочувствие и жалость.

Хохоча, воин ковыляет к следующему столпу со вторым зарядом в руке:

— Во мне лишь ненависть!

Он бредет дальше по кругу, подвергаясь то нападениям, то уговорам, то искусам, то ласкам теневой твари. Его нога как будто раздроблена в тысяче мест, сросшиеся ребра — плотная масса страданий, грохочущие сердца — два булыжника в груди.

Когда боец вбивает заряд в последнюю колонну, в его сознание прорываются нотки братского участия и суровых отцовских увещеваний.

Песня громогласно требует от космодесантника остановиться, проклиная само его существование. Мгновением позже его накрывает волна предупреждений и опасений. Снова вступает мотив братских уз, но теперь в нем звучит сожаление о смертях их обоих, и воин понимает смысл послания. Взглянув на потолок, он видит трещины в скале: свод пещеры держится только на столпах.

Тогда боец осознаёт, что победил, и подрывает заряды.

Мир рушится на него. Среди падающих валунов две колонны втыкаются друг в друга под углом, и каменная лавина скатывается по обеим сторонам этой арки. Бросившись туда, космодесантник проскальзывает под дальний столп, пока тот скрежещет по соседней опоре.

Среди грохота обваливающихся креплений шахты разносится протяжный вой ярости и досады, тонущий в шуме камнепада.

Пригибаясь под осыпающимися колоннами, воин ждет окончания этого натиска на органы чувств. Рокот и дрожь земли не смолкают еще несколько минут, и боец уже задумывается, не новые ли это атаки существа; возможно, врага не удалось изгнать в варп?

Закуток между столпами настолько мал, что космодесантник может лишь развести локти, но не выпрямиться. В ноге пульсирует боль, и воин рад чистоте, ясности этого страдания, как и тишине у себя в голове.

Теперь он один.

Самому выбраться невозможно, а остальные бойцы Третьей роты на Труане IX погибли от рук шахтеров или своих же товарищей. Он — последний и, вероятно, умрет здесь, в забвении.

Это уже неважно: его долг исполнен. Если ему суждено одиноко сгинуть в каменном саркофаге — так тому и быть.

Он ни о чем не сожалеет.

Азраил уже много раз встречал старшего библиария Иезекииля, как за столом в зале для совещаний, так и на полях битв. Держатель Ключей всегда выглядел отстраненным, далеким от сиюминутных вопросов и мирских дел.

Но сейчас все его внимание было обращено на Азраила, и тот чувствовал себя неуютно. Немигающий бионический глаз псайкера, мерцавший подобно рубину в полумраке катакомб под Башней Ангелов, неотрывно смотрел на верховного магистра. Оба космодесантника вместо доспехов облачились в церемониальные рясы цветов своих подразделений: синюю — у главы библиариума, цвета слоновой кости — у командира Крыла Смерти. Также они надели черные табарды с символами Внутреннего Круга. — Готов, Азраил?

Легкий, неформальный тон псайкера застал воина врасплох.

— Не знаю, — признался он, взглянув на расписанную рунами арку за спиной Иезекииля. С нее начинался проход, полный зловещих теней. — Как можно быть готовым, когда не представляешь, чего ждать?

Библиарий слегка наклонил голову, принимая такой ответ.

— Обряд необязательно проводить сейчас, — сказал он. — Совет поддержал твое временное производство в чин верховного магистра, да и кампания на Рамииле еще не окончена.

— Мне нужно разобраться, — чуть поспешно произнес Азраил, и Иезекииль нахмурился. Он молчал, всем видом показывая, что ждет объяснений. — В конце, когда мы сражались с Повелителями Ночи и я… убил Наберия, меня на миг посетили сомнения: я поступил так ради него, ордена или себя? Насколько понимаю, этот ритуал откроет мне истину.

— Именно так, Азраил, — сказал псайкер и напыщенно продолжил: — Каждый верховный магистр обязан свершить таинство Прохождения Врат, дабы доказать свою верность Темным Ангелам и Внутреннему Кругу.

— Кто-нибудь проваливал обряд? Они лишились воинской чести? Жизни?

— Я бы все равно тебе не сказал.

Азраил воздержался от комментариев.

— При мне церемонию осуществляли два верховных магистра — Наберий и его предшественник. Оба достойно проявили себя. Тебе памятны тот и другой; считаешь ли ты себя менее одаренным воином, лидером, человеком, чем эти двое?

Вздохнув, великий магистр посмотрел библиарию в здоровый глаз.

— Скажу без ложной скромности: я наделен всеми нужными качествами. Но не более того. — Расправив плечи, Азраил сделал глубокий вдох. — Когда начнется испытание?

Иезекииль слегка подвинулся вбок, позволяя собеседнику заглянуть в темноту под аркой. Примерно в метре над полом висели две пары крошечных ярко-красных огоньков.

«Глаза, — понял великий магистр. — Хранители-во-Тьме».

— Оно уже началось?

Кивнув, псайкер повернулся ко входу:

— Следуй за мной, Азраил.

Оставаясь в шаге позади библиария, великий магистр воспроизводил его медленную, церемонную походку. Хранители-во-Тьме уже исчезли. Под аркой Иезекииль замер; одна его ступня скрывалась в тени, лицо и тело по-прежнему озарял мерцающий свет настенных факелов. Кожей рук и лица Азраил ощущал как жар пламени, так и холодный сквозняк из прохода. Хотя псайкер только что признал, что сопровождал Наберия на этом пути менее полувека назад, из проема тянуло плесневелым запахом долгих столетий запустения.

— Мы вступаем в Коридор Теней, — нараспев произнес библиарий.

Сдвинувшись с места, он мгновенно пропал во мраке; великий магистр не видел и не слышал его.