Той ночью в лагере царило уныние. Горела лишь пара-другая огней. Олимпийцы — и те, кто наблюдал за стоянкой с опушки, и те, кто расположился на вершине лестницы, нетерпеливо ожидая приглашения, — не слышали ни речей, ни песен. На полпути к тракту находился второй лагерь, где велели собраться воинам и помощникам эмиссаров. Сами они не покидали верхней площадки на случай, если Пертурабо вдруг решит принять делегации.
На заре к представителям планеты вышел первый капитан Форрикс. За ночь прибыли новые послы. Все они гордо носили цвета и символы своих городов. Когда кузнец войны впервые покинул ставший родным мир, эти знаки служили только для выражения гражданского патриотизма. Теперь они стали атрибутами воинственной непокорности.
Как быстро все изменилось.
Увидев подходящего к ним стального гиганта, эмиссары поднялись на затекшие ноги. Двое часовых, которые всю ночь простояли неподвижно, как изваяния, повернулись кругом, притопнули и удалились строевым шагом. Форрикс ждал у верха лестницы. В лучах восходящего солнца его простой доспех отливал расплавленной бронзой. Воин вгляделся в лица смертных, на которых читались страх, трепет и раздражение.
Он собирался огласить им послание, которое вполне можно было передать по всепланетной сети, но Пертурабо ценил театральность.
— Я — кузнец войны Форрикс, первый капитан и триарх. Я принес вам слово моего примарха, Железного Владыки. — Он окинул людей грозным взглядом, давая понять, чтобы они слушали внимательно. — Примарх будет говорить с вашими господами. Идите к ним. Сообщите, что Пертурабо призывает их на мирную встречу по строгим правилам Эйрены, которым подвластны повелители всех городов Олимпии. Если ваши хозяева подобны деспотам прошлого, они попробуют трусливо спрятаться за чужими спинами. Знайте: если тираны не явятся лично, примарх… расстроится, поэтому советую вам найти убедительные аргументы. У вас полдня, чтобы привести сюда господ.
Эмиссары не двигались — никто не хотел уходить первым. Вперед выступил невысокий мужчина заискивающего вида с раздвоенной бородой, какие носили в Ведрике. Мышц у него почти не было — жалкое создание, рожденное в мире изобилия. Воистину эти люди не понимали, что навлекли на себя.
— Большинство из нас — полномочные представители, наделенные правом вести переговоры от имени своего города. Здесь уже присутствуют все, с кем необходимо встретиться примарху. Отчего эта задержка? — спросил он ровным, отточенным тоном профессионального дипломата.
Форрикс возненавидел мужчину с первого взгляда. Легионер устыдился того, что такого человека родила планета, которую он называл домом. Посланник не имел ни чести, ни воинского духа — он был подколодной змеей. Люди вроде него осознанно увели Олимпию с пути истинного обратно к мелочным конфликтам. Они наживались на интригах, пока солдаты проливали за них кровь.
— Оттого, что вы ему не подходите, — объяснил триарх.
— Если мы побеседуем с примархом сейчас, это сбережет немало сил в дальнейшем, — настаивал эмиссар.
— Вы не увидите его, — просто ответил легионер и повернулся спиной к послам.
Увидев это, другие смертные немедленно подали голос и осыпали воина вопросами, пока тот шагал обратно к павильону.
Чем дальше уходил Форрикс, тем настойчивее кричали посланники, но ни один не решался покинуть безопасные ступени и взойти на площадку, хотя поблизости не было охранников, способных преградить им путь. Очередное свидетельство их трусости.
«Как низко пали могучие олимпийцы, — подумал кузнец войны. — Отринули не только мудрость, но и отвагу».
Из прошлого вернулось лишь дурное, ничего хорошего.
Эти люди заслуживали смерти.
Назначенные полдня прошли. Города подчинились и отправили на переговоры своих аристократов. Когда они прибыли, Пертурабо заставил высокородных мужчин и женщин прождать вне павильона большую часть суток и лишь затем велел своим ветеранам Тирантикос впустить их. У вершины Адарина было холодно даже летом, но в разреженном воздухе ярко сияло солнце. Оно легко опаляло кожу, невзирая на ледяное дыхание горы.
Аристократы вошли с надменным видом, словно не понимали, что смотрят в лицо своей погибели. Разумеется, среди них не оказалось ни тиранов, ни князьков из менее значимых городов.
«Как смеют их посланники вести себя так спокойно и уверенно? — подумал Пертурабо. — Им следовало бы ползать на брюхе и молить о пощаде».
С каждым явились герольды, которые звонкими голосами объявляли имена посланников: Птолемиад, Дамек, Крастонфор, Фальк, Арестаин и еще два десятка благородных фамилий. Вперед выступили представители семейств, из рядов которых традиционно выбирали тиранов. Примарх различал знакомые черты в лицах младших сыновей и дочерей этих домов — насмешливое превосходство, которое они не могли, да и не пытались скрыть. Когда-то Пертурабо разбил армии их предков, оставил свои кровавые следы в высоких дворцах их городов, но гордыня в аристократах по-прежнему одолевала страх. Они оглядели посыпанный песком пол в поисках кресел. Когда таковых не нашлось, к высокомерию гостей добавился гнев, и примарху захотелось то ли рассмеяться, то ли наброситься на них.
Он заставил себя успокоиться. Еще не время.
Место для сидения было только у Пертурабо — громадный трон, доставленный с «Железной крови». Примарх решил избавиться от него: престол был выполнен в олимпийском стиле, к которому повелитель легиона сейчас не испытывал особой любви.
Делегаты выстроились перед Железным Владыкой. Некоторые при этом обменялись резкими фразами насчет порядка мест. Около половины аристократов носили красные повязки на правых руках, немного меньше — синие, горстка — вообще никаких.
«Вот они, фракции».
Пертурабо мысленно соотнес лица и имена с городами. Очевидно, планета разделилась между наследниками Ахейского гексополиса и Пентуикского союза, двух группировок, которые противостояли объединению Олимпии полтора века назад. Предсказуемый исход, предвестник дальнейших расколов. Уже скоро вновь начнутся схватки между городами-государствами. Примарх невыносимо устал от этого.
— Вы избрали того, кто будет говорить за всех? — спросил Пертурабо из сумрака у задней стенки шатра.
Единственный источник света — сияющий круг под отверстием вокруг опорного кольца, пересеченный тенями веревок, — был настолько ярким, что остальной павильон казался погруженным в полутьму.
Вперед шагнула какая-то женщина.
— Дематея Ахосская! — провозгласил ее герольд.
Примарх не узнал женщину — она еще не родилась, когда Железный Владыка в последний раз был на Олимпии.
— Примарх Пертурабо! — воскликнула она. — Мы, Ахейский гексополис, просим тебя встать на нашу сторону и покончить с пентуикскими псами. Тогда вернется мир.
— Ты похожа на свою пра-пра-прабабушку, — тихо произнес Железный Владыка.
Это заявление огорошило посланницу. Дематея вела себя гордо, но недостаточно, чтобы скрыть страх и утаить смятение.
— Она была умной женщиной, — продолжил Пертурабо. — Когда я подошел к вратам Ахоса с бойцами Лохоса и Железной Ватаги, она распахнула двери и приветствовала меня. Твой город до сих пор стоит лишь благодаря ее мудрости. В тебе я подобного глубокомыслия не замечаю. — Примарх оглядел других эмиссаров. — А вы, с красными лентами — Пентуикский союз? — Он фыркнул. — Возродили это жалкое сборище? Зачем вы пришли ко мне? Уверен, тоже будете просить моей поддержки в отделении от Империума Человека.
Дидимус Диогорас, представитель пентуикцев, ухватился за этот шанс.
— Мы не хотим подобного. Мы просим только оставить нас в покое. Империум выпивает нас досуха!
— Предатели, — бросила Дематея.
— Возможно, если бы не интриги ахеян, мы не оказались бы в столь плачевной ситуации! — огрызнулся Дидимус.
— Мы верны!
— У нас общие беды.
— Но разные цели, — возразила женщина.
— А вы, без повязок? — вмешался Пертурабо.
Он говорил мягко, и посланники не ощущали угрозы. В отличие от его воинов.
— Мы гордимся своей независимостью, — ответил кто-то из аристократов, поверив невозмутимой маске примарха.
— Мой господин, если возможно, приступим к переговорам, — попросила Дематея. — Мы хотели бы высказать ряд жалоб. Как только они будут удовлетворены, мы — синие ленты — вернемся домой.
— С жалобами мы согласны, с восстановлением власти Империума — нет. Мы, Пентуикский союз, требуем вернуть нам планету, — заявил Дидимус.
— Не слушайте его, мой господин, — сказала Дематея. — Ахейский гексополис желает скорейшего восстановления законной власти, однако сначала нужно обсудить тяжкое бремя рекрутчины.
Очевидно, она презирала Диогораса и стремилась как можно быстрее завершить переговоры, чтобы не находиться рядом с ним.
— А что насчет ваших требований о передаче Искийского полуострова вашим марионеткам в Доросе? — указал тот. — Вы твердите о верности, но при этом пытаетесь завладеть нашими землями.
— Ложь!
Они начали препираться и кричать друг на друга, забыв, что находятся в присутствии полубога. Раздражение Пертурабо нарастало.
— Мы не на переговорах, — тихо произнес он, но спор продолжался.
Более того, к нему вступали все новые делегаты.
На примарха внезапно накатила волна гнева, его терпение лопнуло. Железный Владыка ударил по подлокотнику трона, но даже лязг металла не остановил ссору.
— Это не переговоры! — рявкнул Пертурабо. Только теперь послы умолкли. — Вы здесь не затем, чтобы жаловаться мне или рассказывать о ваших бессмысленных распрях! — Он подался вперед, к ярким лучам солнца. На лицо примарха легли тени, отчего оно показалось настоящим скалистым утесом. Железный Владыка продолжил, неторопливо, но внушительно, постепенно повышая голос до крика. — Всю мою жизнь ваши сородичи использовали меня, говорили мне, что делать, пока не пришел мой настоящий отец. Вы забыли новый порядок. Тирана Лохоса назначили планетарным губернатором, и после смерти Даммекоса вам не следовало выступать против его преемника.
— Мы не враждебны Империуму, — объявила Дематея. — Мы верны его идеалам, но не властям.
— Новый порядок? Мы должны подчиниться наследственной всепланетной тирании, чтобы вам легче было подавлять наш дух? — скептически проговорил Дидимус. — Хватит! Мы отделяемся от Империума. Ваш «новый порядок» не принес Олимпии ничего хорошего.
— Ничего хорошего, говоришь? — Пертурабо поднял руку, призывая всех к благоразумию. — Единство. Мир. Новые технологии. Легкая жизнь, свободная от войн и внешних угроз. Если бы не я, каждая мать на планете до сих пор бы молилась, чтобы Черные Судьи не вернулись, пока живы ее дети. Чего вы лишились? Возможности воевать друг с другом? Жалеете о времени, когда в любом городе одна семья стояла выше всех прочих? У вас большие проблемы с пониманием истины.
— Мой господин, вы избавили нас от одного кошмара, но заменили его гораздо худшим! — запротестовал Дидимус. — Раньше у нас забирали десятки людей раз в столетие, теперь рекрутируют тысячи каждый год.
Примарх сузил глаза. Металлические подлокотники заскрипели в его хватке.
— Вы отняли у нас детей, — поддержала Дематея. — Забрали их, изменили, повели на смерть в чужих мирах. Для противников вы и ваш Император ничем не лучше Черных Судей. Древние владыки скопления Меретара украли у нас во много раз меньше людей, чем отобрали вы.
— Ложь! — огрызнулся Пертурабо. — Теперь ваши сыновья — герои, а не расходный материал.
— Так докажите, что это так, — взмолилась женщина. — Дайте слово, что ваш Император ценит их самопожертвование.
По телу примарха пробежала жаркая дрожь гнева.
— Не обращайте его имя против меня, — угрожающе тихо произнес Железный Владыка.
— Так что с нашими жалобами? — напомнил Дидимус. — Нужно разобраться с политической ситуацией. Если вы хотите, чтобы мы остались частью вашего государства, положение должно измениться!
Пертурабо повернулся к нему с застывшей улыбкой.
— А что с вашими жалобами? Ты серьезно считаешь, что они относятся к делу?
Теперь он изображал саркастичное дружелюбие победившего деспота. Такую роль примарх уже играл прежде, и аристократы понимали, когда с ними обращались подобным образом. Железный Владыка говорил себе, что поступает так по необходимости, а не для удовольствия.
— Вы рассмотрите наши запросы?
Фальшивая улыбка Пертурабо угасла.
— Разве ты еще не понял? До сих пор думаешь, что Олимпия — особенный мир, потому что здесь нашли меня? Ваша планета ничем не отличается от других, отвергнувших свет и защиту Императора. Она нарушила Согласие, и за это испытает на себе гнев нашего легиона, как и любой мятежный мир.
Он встал — нет, вознесся над людьми.
— Вы не были на передовой Великого крестового похода. Вы не видели, как я сжигал планеты, искоренял цивилизации, истреблял без остатка ксенорасы. Если бы вам показали хоть один из ужасов, таящихся в пустоте, вы молча отдали бы мне своих детей. Я пролил столько крови с единственной целью: уберечь человечество. Все колонии людей, отказавшиеся от предложения Императора, были уничтожены, хотя среди них встречались и те, что превосходили Олимпию красотой и развитием. Почему? Ради спасения основной массы человечества. Вы чрезвычайно глупы, раз решили, что вам спустят это оскорбление. Вы — ни много ни мало — восстали, и кара будет соответствующей.
— Мы пришли на переговоры! — залопотал Дидимус. — На третейский суд, созванный по древним уложениям Эйрены, а вы угрожаете нам насилием?
— Хочешь мира? — яростно произнес Владыка Железа. — У вас был мир, но вы отвернулись от него. Я осудил вас в тот же миг, как услышал об измене, и признал вашу вину. — Он шагнул вперед. Эмиссары испуганно отшатнулись. — С предателями не ведут переговоров.
Пертурабо усмехнулся, нервно и с ноткой безумия. Рациональная часть его сущности, которая некогда управляла рассудком примарха, с тревогой наблюдала за этой пантомимой, но никак не могла повлиять на развитие событий. Примарх сомневался, что захотел бы остановиться, даже если бы мог. Много дней он размышлял, что должен сделать, и неотвратимо приближался к пути крови. Сейчас, вступив на него, Пертурабо почти с облегчением готовился проследовать дальше, к закономерному финалу.
— Узрите!
Примарх кивнул своим Доминаторам. Воины потянули отключенными силовыми кулаками за толстые золотые веревки. Шнуры наверху стен развязались, полотнища шатра упали на пол; остался только купол. Порыв холодного ветра смел песок с пола. Пертурабо указал в сторону черных укреплений Кардиса, что возвышались над горизонтом. Напротив них пролегала глубокая расселина Кардикронского прохода, ряды стен которого напоминали воротник рептилии, раздутый в момент опасности.
— До того как я покорил Кардис, эти стены считались неприступными. Более чем тысячу лет ни одному врагу не удавалось сокрушить их до меня. Я перестроил их по лучшему плану, и теперь они непреодолимы для любой наземной атаки, кроме моей. Но я не стану покорять этот город, как некогда. Не стану разбивать его бастионы и приказывать воинам убивать его жителей.
Некоторые аристократы явно успокоились. Другие были более осторожны.
— Тогда что вы сделаете? — спросил Евгон Птолемиад из Кардиса.
— Уничтожу его. Полностью. Сотру с лица земли. Кардис был местом моей первой победы в войне за объединение Олимпии, так пусть же с него начнется усмирение. — Пертурабо откинулся на спинку трона. — Да возвестит огонь о возвращении Железного Владыки.
— Нет! Прошу, господин, не надо! — взмолился Птолемиад.
— Вы не можете… — начала Дематея.
Примарх сжал кулак.
Корабли на орбите низвергли сияющие копья света. Лучи лэнсов ионизировали атмосферу, и ударные волны перегретого воздуха пронеслись над хребтами подобно раскатам грома. Потоки энергии врезались в едва видимый пузырь пустотного щита над Кардисом. Силовое поле схлопнулось, и рев отразился от суровых ликов олимпийских гор.
Пронзительный визг летящих к поверхности тяжелых снарядов заглушил любые слова. С небес упали гигантские бомбы, раскаленные добела от трения о воздух. Оставив за собой дымные, изящно переплетавшиеся следы, они взорвались и со свирепым ревом пламенного разрушения сровняли Кардис с землей.