Теперь Москва присылает другого генерал-лейтенанта. За его плечами была не только оборона Москвы, но и успешные действия по защите Керчи и Севастополя, и значит, имеет право грозно стучать кулаком по столу, указывать генералу армии на его ошибки и по делу и без дела кивать на Ставку.
Тот же факт, что Рокоссовский подобно Мерецкову был гостем Лаврентия Павловича, и был благополучно освобожден, никакой роли в отношении между генералов не играл. Ибо почти каждый военный прошедший подобное испытание искренне считал, что именно с ним произошла трагическая ошибка, а все остальные были арестованы по делу.
Предчувствия не обманули Рокоссовского. При его появлении в штабе фронта, в поведении командующего чувствовалось сильное напряжение. В его колючем взгляде, коротком сухом рукопожатии и приветствии чувствовался немой вопрос " Что плохого привез нам московский гость?"
Ожидая подобного поведения со стороны комфронта, Рокоссовский попытался с первых минут разрядить напряженность, спеша показать ему, что он не гонористый проверяющий, а равный среди прочих, однако не достиг успеха. Мерецков не принял предложенного им поведения, гордо демонстрируя независимость и достоинство нежданному гостю.
- С чем пожаловали к нам, товарищ Рокоссовский? - сдержанно поинтересовался комфронтом. Обмениваясь рукопожатием с прибывшим генералом, он эффектно сверкнул созвездием своих звезд в петлицах. На новеньком с иголочки мундире они гордо блистали по сравнению со скромными, потускневшими от походной жизни звездами Рокоссовского. Вызванный в Москву прямо с севастопольских передовых, он не имел времени и возможности привести свою форму в товарный вид.
- Ставка прислала меня в качестве координатора подготовки и проведения операции по снятию блокады Ленинграда силами двух ваших фронтов. Москва придает предстоящему наступлению большое значение и высказывает надежду, что до наступления осенних дождей, сухопутная связь с Ленинградом будет установлена.
- Если хотите генерал-майор Стельмах введет вас в курс наших планов по освобождению Ленинграда - важно произнес Мерецков, но гость отказался от предложенной возможности.
- Благодарю вас, Кирилл Афанасьевич. Товарищ Сталин просил меня как можно быстрее ознакомиться с положением дел на вашем фронте. Благодаря материалам, полученным мною в Генеральном штабе, обстановка в общих чертах ясна и понятна, однако хотелось бы уточнить её на месте.
Рокоссовский говорил прямо и открыто, искренне считая, что бумаги бумагами, а для получения всесторонней картины положения дел посещение передовой необходимо. В этом генерал видел повседневную необходимость, но именно это его стремление знать правду насторожило Мерецкова.
- Этот ещё хлещи, Власова будет. Сразу бросился раскапывать все наши ошибки недоставки, прикрывшись Сталиным. Недаром Мехлис Запорожцу хвалебное письмо прислал. Чует мое сердце, хлебнем мы с ним неприятностей - подумал про себя комфронта, стараясь при этом сохранить спокойное лицо.
- Что же даже обедать не станете? - обиженным голосом добропорядочного хозяина спросил Мерецков. - У нас все готово для дорогих гостей.
Константин Константинович был не большим любителем застолья в военное время, ставя во главу угла дело. Однако долгая дорога и усталый вид адъютанта и полковника Максименко заставили его принять предложение собеседника.
Обед, которым комфронта угостил своих гостей, по временным параметрам можно было смело отнести к обеду англичан, ибо на дворе стоял вечер. Знаменитые "белые ночи" хотя уже подходили к своему концу, ещё давали стойкий серый полумрак и Рокоссовского, подмывало немедленно отправиться на передовую, но генерал не стал лезть в "бутылку". Вместо этого, отдав должное повару командующего, он пригласил начштаба Стельмаха на беседу для уточнения обстановки.
Столь необычное желание гостя не вызвало у начальника штаба особой радости, который также как и комфронтом считал, что Рокоссовский будет усиленно выискивать недостатки в его работе.
Нехорошие предчувствия Григория Давыдовича оправдались с первых минут разговора. Развернув карту Синявинского выступа и увидев на нем обозначение 26 армейского корпуса вермахта, Рокоссовский попросил Стельмаха назвать командира корпуса, рассказать все, что о нем известно, а также перечислить его воинские составляющие.
Столь простой вопрос сильно озадачил начштаба. Начальника корпуса генерала от артиллерии Альберта Вординга после яростного перебирания бумаг он назвал, а вот, что-нибудь характеризующее его как командира сказать не смог к откровенному удивлению Рокоссовского.
- Как же так, товарищ Стельмах? Вы воюете с Вордингом с января этого года, а ничего не знаете о нем как о командире. О его сильных и слабых сторонах, предпочтениях и предубеждениях. Он что для вас - "Железная маска"?
- У нас, товарищ Рокоссовский, к сожалению, нет разведчика в штабе врага, который бы мог бы нас подробно информировать о послужном списке командующего немецким корпусом - с откровенной обидой ответил начштаба. Генералу очень хотелось сказать, что для того чтобы ответить на поставленные им вопросы совсем не нужен агент в ближнем окружении врага. Достаточно проанализировать его действия по срыву Любаньской наступательной операции, но врожденный такт и сдержанность не позволили ему это произнести.
- Хорошо, назовите состав противостоящего вам корпуса. Количество входящих в него дивизий, их численный состав, кто ими командует, имеются ли в нем моторизированные соединений? - зашел к делу с другого конца Рокоссовский, но ответ начштаба был обтекаем. С большим скрипом он назвал три пехотные дивизии, что по данным разведки входили в состав корпуса, но имена их командиров были неизвестны. Равно как и наличие в корпусе моторизованных соединений противника.
- Давно проводилась разведка на участке 227-й пехотной дивизии противника? Неужели взятые в плен "языки" не назвали своего командира дивизии - продолжал забрасывать вопросами Стельмаха Рокоссовский.
- Затрудняюсь сказать точно, товарищ Рокоссовский. Примерно недели три-четыре назад, где-то так - выдавил из себя начштаба.
- Но ведь это явно устаревшие данные. Собираетесь наступать, а не знаете силы противостоящего вам врага. Как давно вы были на передовой в районе предполагаемого нанесения главного удара?
- У нас для этого есть специальные офицеры - с обиженной гордостью сказал Стельмах. - Они собирают нужные сведения, в случае необходимости назначают и проводят дополнительные разведывательные действия и докладывают мне и командующему.
- Все ясно - вздохнул Рокоссовский, уже успевший оценить результативность подобных действий. Если офицеры были толковыми людьми, толк от их докладов был, он спасал множество человеческих жизней. А если офицеры были только хорошими исполнителями, тогда было просто беда.
- Состояние разведки фронта меня полностью не устраивает. Для исправления ситуации необходимо провести срочный поиск "языков" - срок исполнения неделя-максимум две. Также необходимо подключить к разведке авиацию и обязательно установите на самолетах фотокамеры. Доклады летчиков - это хорошо, но необходимы конкретные подтверждения их слов. Все понятно?
- Так точно - хмуро произнес Стельмах, записывая в блокнот распоряжения представителя Ставки.
- Вот и хорошо, а теперь давайте пробежимся по тем силам, что у вас есть - предложил Рокоссовский и дело пошло веселее. В отличие от сил противника Стельмах хорошо знал свои собственные и отвечал на поставленные перед ним вопросы почти без запинки.
Московский гость не стремился поймать начштаба на неточностях и незнаниях. Он внимательно слушал собеседника, время от времени занося что-то в свой походный блокнот. К концу беседы обе стороны остались, удовлетворены её. Стельмах радостно вытирал со лба противный пот, в который его вогнал проверяющий, но это были только цветочки.
На следующее утро, когда начштаба решил, что гроза миновала, "варяг" преподнес новый сюрприз. Рано утром, не ставя высокое начальство в известность, Рокоссовский отправился на передовую под охраной отделения автоматчиков. При этом место своего визита он выбрал не Гайтолово, где предполагалось нанести главный удар по врагу, а в район Рабочего поселка ╧8.
К несчастью для командира 365 стрелкового полка подполковника Семичастного, никто из штаба фронта и дивизии не успел предупредить его по телефону о вояже нежданного гостя. Подполковник третий день предавался веселой жизни, закрывшись в блиндаже с женщиной фельдшером. На всякую попытку начштаба вернуть комполка к исполнению его прямых обязанностей он отвечал бранью, заставлял его пить вместе с ним водку, после чего прогонял из блиндажа к чертовой матери.
В то утро когда нелегкая принесла Рокоссовского в расположение штаба полка, разгул Семичастного уверенно набирал обороты. Комполка усиленно поправлял подорванное здоровье исходя из принципа лечения подобного подобным, и к моменту появления Рокоссовского он находился в скверном состоянии. Поэтому, когда адъютант доложил подполковнику, что из штаба к нему приехал неизвестный командир, Семичастный разразился бурной бранью и послал его по известному всем адресу.
Скажи адъютант, что за дверями блиндажа стоит генерал, да ещё из Москвы, комполка наверняка бы протрезвел хотя бы наполовину. Однако на Рокоссовском был изрядно потрепанный походный плащ, не позволивший разглядеть в нем большое начальство.
На повторный настойчивый стук в дверь, подполковник пришел в ярость и, схватив трофейный "Вальтер" с громким криком "Так ты не уймешься!" выскочил наружу.
Неизвестно, чем могла закончиться встреча Рокоссовского с размахивавшим пистолетом комполка. Скорее всего, Сидора Семичастного застрелили бы приехавшие с генералом автоматчики, но Константин Константинович спас жизнь дебоширу. Смело шагнув навстречу пьяному командиру, он громко крикнул ему: "Смирно!!"
Требовательности и решимости в голосе Рокоссовского в этот момент хватило на десять генералов и, услышав голос человека привыкшего отдавать приказы, подполковник послушно опустил пистолет и сделал попытку вытянуться. Этого мгновения вполне хватило охране, чтобы подскочить к Семичастному и, вырвав оружие скрутить его.
Событие было из рук вон выходящее. Подбежавший особист стал уверять генерала, что виновный будет наказан, но Рокоссовского - это меньше всего интерисовало. Вызвав трясущегося от страха начальника штаба, он приказал ему временно принять на себя обязанности комполка, а сам отправился в расположение одного из батальонов.
Увиденное им безобразие со стороны командира полка, заставляло думать, что и в батальоне он встретит нечто подобное. Принцип, "каков поп, таков и приход", а также утверждение, что рыба гниет с головы, во многих подразделениях РККА действовал четко, однако батальон, куда прибыл Рокоссовский, видимо был исключением из подобных правил.
В выбранном им батальоне царил полный порядок. Стоявший возле штаба батальона красноармеец уверенно преградил дорогу Рокоссовскому, а вызванный по его требованию комбат был трезв, опрятен, подтянут и на груди его, красовался винтовой орден Боевого Красного Знамени и такая же медаль "За отвагу".
- Командир батальона, капитан Петров Георгий Владимирович - представился Рокоссовскому комбат, чьи черты лица свидетельствовали о его явном дальневосточном происхождении. Среднего роста, крепкий, он имел коротко остриженные густые жесткие волосы, придававшие ему некоторое сходство с ежиком, но это нисколько не портило общего приятного впечатления.
Произношение комбата была чистой без малейшего акцента, запинания или говора, так словно русский язык был его родным языком. Что касалось речи капитана, то она была правильной, выдавая у него наличия в его интеллектуальном багаже как минимум среднего образования.
Раскосые глаза смотрели на нежданного гостя требовательно и придирчиво, говорящие, что их владелец - человек привыкший отдавать приказы подчиненным и хорошо знает себе цену. Одним словом, перед Рокоссовским стоял хозяин батальона не по должности, а по сути. Отлично знающего всю его жизнь, сильные и слабые стороны подчиненных, и умеющий использовать их на благо общего дела.
Походный плащ Рокоссовского также не позволил комбату точно определить звание незнакомца, но по выправке и уверенной походке он быстро отнес его к комсоставу.
- Прошу представиться, товарищ командир - Петров сдержанно козырнул и, положив руку на ремень, стал терпеливо ждать пока Рокоссовский достанет из внутреннего кармана удостоверение и развернет его.
- Представитель штаба фронта Рокоссовский Константин Константинович - представился Петрову высокий гость, желая сохранить свое инкогнито и комбат, прекрасно его понял.
- Прошу в штаб товарищ Рокоссовский - Петров любезно указал гостю на дверь, а сам повернулся к часовому, - продолжайте нести службу.
Сказано это было простым и будничным тоном, так словно представители фронта приезжали к Петрову в батальон каждую неделю.
Оказавшись в добротно построенном блиндаже, Рокоссовский попросил комбата доложить обстановку на участке его обороны и в ходе завязавшейся беседы, генерал убедился в верности своего первого впечатления. Капитан не только досконально знал положение дел в своем батальоне, но имел хорошее представление о противостоявшем ему противнике.
На карте представленной Петровым генералу были нанесены не только передовые рубежи обороны врага с многочисленными огневыми точками, но и было нанесено местонахождение и второго рубежа немецкой обороны. Вместе с этим, комбат рассказал, что противостоят ему соединения 212 пехотной дивизии вермахта, занимавшие эти позиции с осени прошлого года.
На вопрос, откуда ему все это известно Петров ответил, что эти данные полученные в результате наблюдения за позицией противника и действия разведчиков.
- А в штаб полка вы эти данные отсылали? - спросил Рокоссовский хорошо помнивший, что на показанной ему в штабе полка карте, четко нанесены были только передние траншеи противника, а все остальное условно.
- Регулярно, товарищ генерал. Вот копия донесения отправленного в штаб неделю назад - комбат протянул Рокоссовскому вынутую из командирской сумки бумагу. При этом голос капитана звучал твердо и уверенно, а не заискивал, как это часто бывает у подхалимов при докладе высокому начальству.
- Все это хорошо, товарищ капитан, спасибо за службу - сказал Рокоссовский, ознакомившись с донесением Петрова, - а теперь я хочу побывать на вашем наблюдательном пункте.
- Как прикажите, товарищ генерал, - откликнулся на его слова комбат. - Только, пожалуйста, наденьте на себя, плащ-палатку и пилотку или каску. Фуражка у вас приметная, немецкие наблюдатели сразу заметят.
- Хорошо давайте - согласился Константин Константинович, и пока комбат доставал плащ-палатку задал давно вертящийся у него на языке вопрос.
- Давно, воюете?
- С июля сорок первого, Псковский Укрепрайон - лаконично ответил Петров не желая вдаваться в подробности.
- А за что орден?
- За Гвадалахару, - также коротко ответил капитан и, протянув Рокоссовскому каску, сказал - идемте, товарищ генерал.
На наблюдательном пункте Петрова и в расположение его батальона, Рокоссовский провел около двух часов и за все это время, у него не возникло ощущение того, что хоть в чем-то комбат неправ. Все сказанное капитаном, в ходе наблюдения находило свое подтверждение.
Когда настало время уезжать, Рокоссовский неожиданно объявил Петрову свое решение в отношении него.
- В общем, так, капитан. Готовьтесь сдать батальон своему заместителю и отправиться в полк на должность начштаба.
- А как же майор Ерофеев? Что с ним случилось? - удивился Петров.
- Я назначил его на место подполковника Семичастного отстраненного за полное служебное несоответствие - не вдаваясь в подробности, пояснил Рокоссовский.
- Товарищ генерал, разрешите остаться на батальоне. Штабная работа не по мне - попросил Петров, чем вызвал негодование у собеседника.
- Почему у вас такое неправильное понятие о штабных работниках. По-вашему, там сидят одни бездельники и люди не способные руководить войсками. Так?
- Никак нет, товарищ генерал. Штаб это важный командный орган призванный проводить грамотное управление войсками, под руководством которого они должны громить врага и одерживать победу - браво как на экзамене отрапортовал Петров.