Высокий проводил почти до края станции, лавируя между палатками-домиками и лавками со всяким барахлом. И кому понадобились эти вилки, ложки, миски? Ещё ведь и продают по два патрона за один инвентарь! Насколько помню, сейчас тушёнку ели ножом, а нож — незаменимая вещь в метрополитене. Чтоб мне облучиться, но вся дёшево блестящая мишура предназначалось богатеньким интеллигентам, которые, как правило, до Катастрофы были никем, а потом их дела резко пошли в гору. Не иначе как сучьи законы. Но тут размышления мои прервал патрульный, остановившись у другого края платформы.
— Сюда.
Спрыгнув на рельсы, мы проследовали чуть глубже в тоннель. Наш путь не занял и минуты, как мы оказались у обшарпанной железной двери с шутливым значком «радиации» на ней. У двери дежурило двое солдат. Мутантом буду, часовые.
— Вышинский — буркнул проводник.
Меня чуть не потянуло на смех — не даром давние люди говорили, что фамилия соответствует внешности человека, его внутреннему миру. Но чтоб настолько… Ранее я бы подумал, что это выглядит совсем уж нереалистично, но сейчас всё шло иначе. Может, это просто его проз…
— Чего задумался? За мной! — прозвучало как удар пощёчины или ведро холодной воды на голову.
Небольшая комнатушка, три на три, выглядела весьма мило. Стены обклеены светло-зелёными, токсичными обоями, чтобы хоть как-то скрыть внешнее уродство не только самого помещения, но и нашей подземной жизни. Посреди стол, на столе литровый графин с чистой водой — верх роскоши по нашим меркам. 50 грамм чистой воды на Садовой стоил один патрон, и то если сторговаться, а тут… Даже не по себе становится. Целой обоймы не пожалели, сошли на меня во второй раз облучение! Так и так, в комнате, помимо нас, протирали пол трое человек — двое расположились на кушетке справа от меня, один, видать, мэр, сидел за столом в кожаном кресле. К моему несчастью, лицо его не представлялось знакомым и никакие остаточные воспоминания в голове не возникли. Но боязни улетучились так же скоропостижно, как и пришли. Мэр начал первым.
— Ну, с возвращением, Александр — видя моё замешательство, главный поспешил продолжить. — Мы тут уже похоронили тебя живьём. Связались с комендантом Васьки, устроили поминки.
— Я вас не понимаю — ничего другого на ум не пришло. Проклятая память!
— Тебе говорит что-нибудь фамилия Постышев? — мэр придвинулся поближе. Тёмно-карие глаза нарочно гипнотизировали.
— Нет… — облизал я пересохшие губы. Становилось жарко.
— А Карпов?
Всё, тупик, они меня раскусили. Самое главное — не дошло бы дело до перестрелки. По директиве, в военное время все неопознанные личности на территории как метрополитена, так и Купола, подлежат немедленному расстрелу. Сейчас, в виду разгоревшейся войны Приморского Альянса и Империи Веган, время начерталось самое подходящее, чёрт побери! На Звёздной кстати девятиграммовую терапию давно практикуют, правда, там Тройки выносят вердикт, но он практически всегда одинаков — в расход. Я понимал, что смогу расстрелять их всех, если пули остались. Там, если понадобится, положу как можно больше обитателей Гражданки прежде, чем пуля-дура найдёт меня.
Двое, сидевшие на кушетке (откуда они вообще нарисовались?), которые до того не подавали виду, стали шептаться. Даже непоколебимый Вышинский почесал макушку. Определённо, последний являлся начальником охранки. Жалко такого убивать. Один мэр делал вид, словно ничего не происходило. «Актёришка хренов», — подумал я. Видели таких насквозь: «Нож в спину, в лицо улыбаюсь».
— Что ж — после затянувшегося на целую вечность молчания, запричитал мэр. — Я так и подозревал. Карпов — это я. Рад нашему очередному знакомству, боец.
Мэр протянул руку. Крепкая хватка, чего не скажешь по комплекции стоявшего передо мной человека. Вот что значит первое мнение — ошибочное.
— Времени мало, потому начну сразу и начистоту: с недавних пор, когда баланс в затянувшейся войне между Веганом и приморскими перевесил в сторону первых, а перевесил тот по тому, что бордюрщики встали на сторону Вегана, Альянс попросил помощи у нас. Ты пока понимаешь?
— Да. Москали с Восстания встали на сторону заклятого врага — чувство злости закипело во мне, наровясь выплеснуться наружу. Пальцы сжались в кулак так, что костяшки побелели.
— Правильно. Постышев…
Постышев… Вспышка в памяти. Секунда, другая…
— Молох, тебе понятна всю важность задания? Ты у нас как с неба свалился и должен оправдать наше доверие. С нами связались с самой Васи, просят помощи. И не кто-то, а Постышев — важная шишка у них. Если ты справишься, то перевес в войне в нашу сторону обеспечен. Пора заканчивать с кровопролитием, пора…
— Постышев? — перебил я, возвращаясь в реальность. Вышинский, который, казалось бы, застыл рядом со мной как ледяная статуя, от неожиданности оттаял. — Комендант Василеостровской?
— Вот именно! — Карпов заулыбался. — Ты вспоминаешь! Вас с командой из шести человек, как, разумеется, лучших из лучших, отправили на платформу Кавголово с важным заданием. Тебе же, Молох, было велено возглавить операцию. Пункт сбора — Площадь Мужества, оттуда до Девяткино и далее по поверхности. Приморские не могли пробраться сами, ибо через город на север идти далеко. Шанс риска велик. Да и чего скрывать? Две вылазки совершали диггеры: ни одна группа ни вернулась.
— Поговаривают, у них там Блокадник засел на Васильевском острове — подал голос один их «кушеточников».
— А по тоннелям совсем самоубийство — не обратив внимания на комментарий, продолжил Карпов. — Бордюрщики перекрыли нашу ветку, захватили Чернышевскую, а также запасные пути через недостроенные Ботаническую и Гренадёрскую. То был единственный способ попасть к нам. Теперь мы, формально, отрезаны от всего метро. Вон, общаемся через внутренний телефон.
Постепенно паззл стал собираться в голове. «Великолепная семёрка» (как, б…я, символично) смертников была послана Приморским Альянсом с каким-то невиданным заданием, вернулся я один. Но почему я тогда ни черта не помню? Главное, ответ на мучивший меня вопрос найден: я — диггер, всего лишь мелкая шестерёнка в механизме государства, наспех созданного нами здесь, под землёй. Жалкая цивилизация крыс, которой неоновые лампы заменили солнечный свет.
— Что за задание и почему именно Кавголово?
— Александр Евгеньевич — пришла очередь второго «кушеточника». Какой вежливый, надо же. Конечно, не он же подставлял свою задницу, когда его отправляли чёрте знает куда и зачем. — А вот этого мы сами до конца не знаем. Приморские доложили, что нашли способ уничтожить веганцев, стереть их с карт питерской подземки и покончить тем самым с затянувшимися распрями.
Звучало красиво, будто цитировали анонс к давно позабытому дешёвому блокбастеру — отголосок предъядерного времени.
— Близ платформы — продолжил он. — Вам велено было найти нечто вроде артефакта. Так они определили. Нечто такое, что пролило бы свет на истинную причину появления на свет Вегана. Причину происхождения.
— Что за артефакт? Извините, но попахивает идиотизмом.
— Мы тут не в игры играем — взял инициативу мэр. — Как я понял, что-то вроде книги, фильма, аудио… Твою мать, я не знаю! Что угодно!
— Хорошо, теперь ко второму вопросу — решил набраться я наглости.
— Кавголово, потому что именно оттуда две недели назад поступил сигнал от людей. Сигнал поймали василеостровские. Оказалось, у выживших рядом с платформой нечто вроде бункера, построенного веганцами. Да-да, веганцами. Какого хрена они там оказались — не известно. Есть информация, что имперцы заселили метро уже после Катастрофы. Больше ничего узнать не могли: там трансляция то длилась три минуты.
Я более не слушал о том, что говорил Карпов. Всё вновь встало на свои места: поступил сигнал, сами бункерские по какой-то причине (может, кроты побоялись высунуться из своей норы?) не могли попасть в питерскую подземку и передать загадочный артефакт. Поэтому Вася связалась с Гражданским Альянсом и, в силу того, что мы ближе всего находились к тому маршруту, послала туда нас. Достать то, что смогло бы как-то уничтожить Империю Веган. Информация. Звучало притянуто за уши. Но больше всего меня пугало то, что мы отсутствовали целых две, мать её, битых недели.
— Последний вопрос — почему я ничего не помню?
— На то есть много причин — мэр привстал, подошёл ко мне. — Тебя могли отравить, воздействовать психотропным газом, на крайний случай, ты мог удариться головой. Но не это главное. Главное, в ближайшее время незаметно прорваться через редуты бордюрщиков и встретиться с человеком с Адмиралтейской. Впрочем, Вышинский тебя проконсультирует. Понимаю, ты устал, но война — она и на Парнасе война. В добрый путь, боец.
— Подождите, водичкой то угостите?
— Миш, а с какой я вообще родом станции? До сих пор не могу вспомнить.
— Это не известно — Вышинский провёл меня в свою скромную каморку. Стоило диву давать, что человек, в подчинении которого находится вся охранка станции, причём далеко не последней в звене метрополитена, живёт как обычный босяк. — Ты словно из ниоткуда появился на Гражданке, назвался диггером по кличке Молох, затем завалил веганца, нарушившего границу Северного Альянса. Ну а там мы тебя за своего признали. Убрать веганца — вообще целая проблема, насколько ты понимаешь. Как только узналось об операции, ты заявил, что знаешь эти места как никто другой, всех мутантов, безопасные пути там, ловушки. Вот тебя на свой страх и риск выбрали главным.
Всё выглядело куда подозрительнее, чем я думал. Может, я поселенец города и спустился в метро с какой-то целью? Или банально для того, чтоб найти кров и место под потолком. Оставалось, конечно, версия с Эдемом — подземным городом, но говорить о существовании сего места всё равно, что спорить на тему: «Есть Бог или нет?»
У Мишки Вышинского оказалось уютнее, нежели снаружи. От суматохи, творившейся на станции, гудела голова. Предположить только, если бы на Гражданку ворвалась та саранча — тот час же все свалили по своим углам подобно крысам с тонущего корабля. И в животе, как назло, заурчало. Прочитав мысли, Мишка протянул мне банку тушёнки — таких запасов, оставшихся нам от давних, тьма тьмущая. Не зря подземка считалась стратегически важным объектом и основной резиденцией в случае ядерной атаки. Расправившись с едой, главковерх (такова, оказывается, должность Вышинского) обеспечил меня матрасом, набитым соломой, и одеялом. Только я прислонился лицом к мягкой поверхности, как тут же полетел в пропасть.
От Лавриков идти два с лишним километра до железнодорожной станции Девяткино. Она у меня на руках, истекает кровью. Грудь пробита. У меня ещё остались силы донести Её, остались силы спасти. Я стянул противогаз, протянул раненой спутнице — ей нужнее. Её жгучие тёмные волосы спадают на землю. Рядом лежит труп военного с дырой в голове. Намордник разнесло в клочья. Кто он — я не знаю. Но, судя по экипировке, один из нас.
Девушка что-то пытается сказать, касается пальцем до моих губ. Я говорю, чтоб не тратила сил. Мы идём точно сталкеры в Зоне, вот только Комнаты и «счастья для всех и каждого» не будет на нашем пути. Вокруг качаются деревья, но они мне не кажутся живыми. Непривычно тихо. Небо заволокло тучами и увидеть солнце не представлялось возможным. А так хотелось… Мы доходим до моста через Охту: половина пути позади. Я устаю, кладу Её на землю. «Я люблю тебя», — шепчут Её губы, целуют меня. Жар плещется по всему телу, придавая силы. Мы смотрим на бушующую воду Охты. Мутированная рыба с акульими зубами выпрыгивает из воды, почуяв кровь. Я снова беру девушку на руки. Как же тебя звать, судьба моя? Она просит оставить её; время уже подходит к концу. Мы оба это знаем. Но чувство надежды берёт верх над разумом, и мы идём дальше.
Впереди располагаются руины электродепо «Северное», известное как ТЧ-4 — грандиозное и одновременно утопическое зрелище. С десяток бесхозных поездов (привет ленинградскому вагоностроительному заводу Егорова), полностью покрывшихся бурым мхом, стоят на рельсах. Часть вагонов перевёрнута с путей, кое-где разбросаны кости, обглоданные невиданными хищникам. Монстрами, родившимися вследствие мутации уже после Катастрофы. Эволюцией язык не поворачивался назвать представшее безумие. В подтверждение, где-то там за горизонтом завыли псы. Собаки Павлова. Я не верил в существовании Мясорубок, когда тебя ни с того ни с сего переламывает на части, но слухи говорили о том, что в ТЧ-4 нашли смерть многие диггеры по данной причине. По крайней мере, ни одно живое существо на такое не способно.
Девушка на моих руках начинает кашлять кровью. Я не могу поверить в её смерть. Спутница стала для меня смыслом жизни, маяком для кораблей-призраков, ищущих в течении вечности свой фарватер. Сознание начинает мутнеть, ноги подкашивать. По-моему, меня отравили. Но кому это понадобилось? Зачем? Пройдя железнодорожный переезд, я в последний для себя раз глянул на упавшего с небес Херувима. В последний, потому что через секунды Она умрёт, но успеет сказать, что верит в меня. Я говорю, что не могу без неё. Не знаю, услышала или нет, но она закрыла глаза.
Её убили — прострелили грудь. Во что бы то ни стало, я вспомню, на ком лежит Её кровь. Найду его и выдам то, что принято подавать холодным. Какая-та тварь проскочила мимо меня. Краем «отточенного» глаза я уловил её — напоминало саранчу непомерно огромных размеров. Она шла за мной с самих Лавриков. Но нет, она меня не тронет. Я достал ремингтон, зарядил его по полной. Пускай только тронется.
Надо похоронить девушку. С мёртвым телом я приблизился к Девяткино — единственной станции метро, не считая полумифической Народной-Кудрово, которая находится в Ленобласти. Мир вращался с бешеной скоростью. Вот-вот, и я потеряю сознание. Надо было надевать намордник, может, дотянул бы до Гражданского Проспекта. Тварь в аккурат скрылась внутри безлюдной станции. Наверняка, через заброшенный коллектор, ушла в пасть тоннеля.
Я сел на перроне рядом с мёртвым телом возлюбленной. Погладил волосы. Из глаз брызнули слёзы, чувство злобы и несправедливости обуревали мной. Именно они помогли мне встать, сделать несколько шагов. Впереди пост КПП — так называемая граница. Я успею дойти, я успею всё рассказать, поведать открывшуюся истину, чтобы не забыть. «Всё оно чужое, у тебя лишь только имя своё». Молох. Меня зовут Молох…
Комнатушка главковерха. Секунд десять мне далось на то, чтобы прийти в себя и оценить обстановку. В принципе, какая может быть обстановка? Не известно, на сколько времени состоялся отруб, но было ясно, что я видел сон. Точнее, воспоминания. При одной только мысли об этом голову пронзила резкая боль, как по живому вскрывают черепную коробку и посыпают мозг солью. Или мозг не чувствует боли? Я свернулся калачиком на матрасе, пытаясь сдержать крик боли. Кое-как придя в себя, решил оглядеться. Гражданка предстала совершенно в ином свете — тишина, только мёртвых с косами не хватало. Казалось, возвращался привычный оранжевый оттенок места, но то передавала привет очередная иллюзия. Станция походила на огромный спящий город, который вот-вот проснётся вместе с покорёженными ртутными лампами. Огромная машина пустится в ход. Торговцы, бродяги, подрастающие диггеры и даже следы пуль, подобно первым во вселенной звёздам, материализуются из хаоса. И так изо дня в день, пока веганцы не дожмут нас или мы не выйдем наружу на съедение волкам.
Я вернулся в палатку, лёг на матрас, решив не будить Вышинского раньше времени. Мысли мои занимала лишь девушка. Хотя бы боль в голове унялась. Не заметив, как прошёл час, на станции зажёгся свет. Через минуту Вышинский стоял во всём своём обмундировании (подготовка на высоте), протягивая мне ремингтон.
— Вот, я его зарядил. А вот это — перед носом замаячили, поверх моих двух коробок пуль, ещё две. — 28-й калибр. Разрывная вещь.
— И тебе доброго утра.
Мы сытно поели, выпили. Миха, который, видать, не слышал поговорки «когда я ем — я глух и нем», инструктировал меня. Что говорить? Даром время зря не теряет. С таким человеком и из глубин Мохаве выберешься без воды.
Суть миссии заключалась в том, что мне велено попасть на Волковскую и сделать это можно, разумеется, через пересадочный узел Пушкинская-Звенигородская. У нас в питерском метро до сих пор оставались плохо изученные станции и даже два узла. И через оба мне придётся перейти — Владимирская и Пушкинская. Одно было известно, что бордюрщикам места не принадлежали. Насколько я понял, в их директиву, а также во владения Вегана входила отвоёванная Чернышевская, плюс север Синий ветки, начиная с Невского Проспекта и потопленной Горьковской, заканчивая жмуриками-каннибалами с Просвета. Именно каннибалы помогли москалям в кровопролитной войне с Невскими. Гостинка принадлежала приморским. Что творилось на Парнасе — одному Богу известно. Одни говорят, что там Эльдорадо — страна золота, другие, что ад земной.