- Далеко я забрел? - спросил мой пленник, точнее ноша.
- Таким ходом дай Бог за час обернуться.
Мы не шли, мы плелись. А собачий вой приближался.
- Какого черта ты сюда полез? - злился я на сопляка. - Жить надоело? Понимаю, когда люди в годах, но ты…
Кто способен полезть в адово пекло? Те, кому неймется среди обычных людей: уголовники, нищие, разочаровавшиеся в жизни, отшельники. Я же тащил мальчишку, перед которым еще все дороги открыты.
- Да что у нас за жизнь без денег? - в сердцах воскликнул юнец. - Без бумажки ты - букашка, а Зона - быстрый способ разбогатеть.
- Или умереть, - мрачно отрезал я. - Мать знает, где ты лазаешь?
Парень смутился. Значит, в самом деле с матерью живет.
- Н-нет. Немаленький уже, - обиделся.
- Н-да? А мозгов не нажил.
- Знаешь что? - я услышал вызов, но он лишь позабавил.
- Ну?
- Говорят, в Зоне нельзя разговаривать, - образумился. - Зона не любит, когда шумят.
Я усмехнулся, кивнул на ружье со словами:
- Что ж ты пукалку притащил? От нее, знаешь, сколько грохоту? Ты пользоваться ею вообще умеешь?
- Умею. С отцом на охоту ходил. Ружье на крайний случай.
- Я слышал, таких случаев по сотне на сталкера приходится. Не вяжется с тихим, мирным местечком, правда?
Луч солнца прошил тучи и растекся золотистым пятном в двух шагах от нас. В воздухе! Я похолодел. До меня дошло, почему надо молчать. Мистический Разум тут ни при чем. Просто можно так уболтаться, что потом костей не соберешь.
- Давай-ка помолчим, - согласился я запоздало.
Мы чуть сбились с “тропы”. Забрали немного влево. В Зоне, как в поговорке: шаг влево, шаг вправо - смерть. Похоронят в закрытом гробу, если будет что хоронить.
Я посмотрел на часы. Полпути должны были пройти.
Псиный вой прекратился. Я даже не знал, радоваться или молиться. До этого собаки хоть и действовали на нервы, зато я примерно понимал, на каком они расстоянии от нас.
Я прибавил шагу. Парень морщился, но без лишних слов старался поспевать.
Мысли полетели к Богу. Это стало привычным для меня: разговаривать со Всевышним, как с отцом или приятелем. Бывало, молился, когда вспоминал о семье. Да, унизительно, но только молитвы, чувство, что кто-то всемогущий, всерешающий рядом, присматривает за тобой, успокаивало, крепило надежду. Что-то во мне переменилось в тот день, когда я привез Машку из клиники. Стал чаще задумываться о судьбе, смысле жизни. Уверовал. Вот, даже крестик приобрел. Настоящий: золотой, освященный. Купил в церкви, которую посетил перед отъездом в Зону. Тогда я много чего вымаливал. В основном за Машку, за Люду, но и о себе не забыл. Просил защитить от хитростей Зоны, направлять меня. В общем, как все страждущие, надеялся на помощь.
Тридцать шесть лет не вспоминал о Боге. В церкви был только при крещении: собственном и дочери. Тут вывалился целый ворох проблем и… Стыдно. Все мы так. Не помним, не верим, а как прижмет, так сразу христиане. Никогда бы не подумал, что крестик - кусочек металла - станет плечом, на которое я всегда смогу опереться.
Когда я не патрулировал периметр, то заступал на дежурство на КПП. Рядом стояла часовенка. Сначала я боялся косых взглядов, не ходил. Вообще одиночество - вещь редкая в армии. Только ночью под одеялом я мог уединиться, излить душу Богу, согревая крестик горячим шепотом. Однажды в часовню зашел майор. Я и подумал: чего тут ненормального, что скрывать?
Часовня была единственным местом, где мой покой никто не мог нарушить. После такого визита я чувствовал себя, как чувствует, наверное, человек, уходящий с приема у психолога: некую легкость в теле и душе. Психологическая разрядка - так я это называю.
Уже месяц я охранял границы Зоны, свыкался с местной атмосферой, правилами. Кто бы мог представить, что я буду топтать радиационную почву. Казалось, натерпелся в детстве. Чуть ли не радиофобом стал. Ан нет, нужда заставит, и в ад спустишься.
Кабы не смерть Лехи… Был бы я рядом с Машкой и Людой. Жена Лехи, наверное, то же думает обо мне: кабы не Вадик, был бы муж с ней. И она права. Если бы я не нагрузил Леху своими бедами, он не стал бы продавать артефакт, его бы не убил покупатель. Леха утверждал, человек проверенный, уже имел дело с Куцым - торговцем с Зоны. Теперь гадаю: то ли Леху подставил этот Куцый, то ли клиент деньги зажал.
Так или иначе, а выхода иного я не видел, кроме как просить начальника откомандировать меня в Зону. И шеф, и Люда, и брат отговаривали меня. Но что еще делать? Кредиты нам не выдавали. На мне висел старый, на лечение Машки, на брате - ипотечный. Помощи со стороны не ожидалось. Я потерял сон. Вспоминалась роскошная квартира Лехи, мозг свербила мысль о Монолите. Не судьба ли, не ознаменование ли? Сначала разговор с Артемом, потом Монолит, смерть Лехи - все указывало на то, что проблемы разрешатся в Зоне.
Окончательно чашу весов перевесил репортаж об ученых, в руки которым попал уникальный артефакт. Ученые обещали, что произведут в медицине революцию. Сообщать подробности они сочли преждевременным, но мне хватило и малого, чтобы поставить точку сомнениям.
- Слышал?
Во мне словно тумблер повернули. Мысли разлетелись, все шесть чувств заработали на обнаружение потенциальной угрозы. Урчание невидимых аномалий, гуляние ветра в траве… Постой, какой ветер? Полный штиль, как говорят моряки.
Метрах в пятистах траву сотрясало какое-то движение. Низкорослое существо приближалось быстро. Позади него струились еще несколько полос.
Юный сталкер сглотнул и промолвил, точно приговор:
- Они нас догнали.
По моим расчетам до колючки оставалось километра полтора. Если взобраться на маячащие впереди холмы, то нас увидят мои орлы. Они прикроют.
- Видишь те взгорья?
Парень утвердительно промычал.
- Если жить хочешь, бегом туда.
Мы ускорились. Юнец скакал, считай, на одной ноге. По его лбу и вискам обильно тек пот, зубы стиснуты, из гортани готов вырваться рык. Бинт побурел - ни белого пятнышка. Еще немного, и мальчишка свалится без памяти.
Я уже слышал семенящий топот маленьких лап за спиной. “Десять метров, не больше”, - услужливо проинформировало подсознание, натренированное в кавказских горах.
- Стреляй, бей сволочей, - процедил юнец.
Я покачал головой. Выстрелы спровоцируют псов на атаку. Пока есть шанс на спасение, не надо его уменьшать. Стая не знала, что до границы Зоны - рукой подать, что добыча вот-вот ускользнет. Как настоящие хищники, псы не спешили, подкрадывались, заходили во фланги.
Я видел их голые хвосты, вздымавшиеся над травой, будто акульи плавники. Желтую поросль разрезали покатые облезлые лбы. Порой псины поднимали слепые морды и принюхивались - корректировали траекторию.
Увязавшиеся за нами собаки не походили на монстров с картинок, которые мне показывал лейтенант Самохин. В иной ситуации псы смотрелись бы комично: до ужаса безобразные и до смеха мелкие - дворняги. Тем не менее не стоило обманываться. Подгоняемые неуправляемой злобой и лютым голодом твари представляли серьезную опасность.
- К черту приличия, - сказал я. - Садись на закорки. Давай, не стесняйся, твою мать. Так будет быстрее. Вот. Держи ствол, - всучил “макарова”. - Бросятся - пали.
Я взбирался на загривок холма, когда псины огрызнулись и кинулись на нас. Юный сталкер открыл огонь, а я припустил что было мочи. Мои бойцы скучали, сидели по дальнюю сторону дороги. Услышав выстрелы, они подскочили к колючке. Нас разделяло меньше километра.
Псины бежали рядом, пытались ухватить за ноги. Одна забежала вперед. Я чуть не споткнулся об нее, едва удержал равновесие, а вот парнишка со спины слетел. Твари кинулись на него. Я вскинул автомат, снял с предохранителя. Парнишка кричал, палил куда ни попадя. Над ухом прошипела пуля.
Я хотел пустить очередь, но в голень вцепился пес. Прикладом я размозжил дворняге череп. Пинком скинул одну тварь с парня, вторую прошил свинцом. С третьей парнишка справился сам: ткнул в пасть разряженный пистолет, схватил за шею, подмял под себя и с остервенением замолотил по скулящей морде.
Дворняга, зафутболенная мной в кусты, атаковать не решилась. Поджала хвост и удрала, пригнув голову. Через несколько секунд громко хлопнуло - из травы взметнулся фонтан крови и мелких кусочков плоти.
Юный сталкер все долбил псину по морде, уже рукоятью “макарыча”. На месте черепа животного блестела влажная каша - месиво из мозгов и костей. Я ухватил “берсерка” под мышки и оттащил от трупа.
- Хватит, студент, хватит. Все кончилось.
Парень истерично заорал, выплескивая остатки ярости, и заплакал. Я отпустил его, со злобой посмотрел на солдат. Бойцы стояли у колючки, пялились на нас, не решались ступить на землю Зоны. За все время схватки они даже не попытались помочь!
Я повесил автомат на плечо, “макаров” выбросил. Взял пленника за шиворот и резко поставил на ноги. Отвесил пощечину и тоном, не терпящим возражений, скомандовал:
- Вперед. Ружье оставь здесь. Если хочешь смягчить себе наказание.
Оплеуха помогла. Плечи парня подрагивали, но хныканье прекратилось. Студент выглядел жалко: одежда изорвана, нога забинтована, красна, лицо забрызгано собачьей кровью.
Хромая на пару, мы доковыляли до контрольно-следовой полосы.
- Товарищ старший лейтенант, вы в порядке? - обеспокоился Гудко.
В ответ я взорвался тридцатиэтажным матом. Бойцы вытянулись в струну и слушали, обтекали. Они мечтали оглохнуть. Даже мой пленник пришел в себя. Я думал, посажу голос.
Выдохнувшись, я бросил сталкеру вяло:
- Пойдем, студент, лечиться будем. Тюрьма подождет.
Чуть мы отошли, бойцы забубнели.
- Я ж говорил, не стоит лезть, - оправдывался Гудко, нет, теперь я его буду называть исключительно “рядовой Мудко”.
В ближайшие дни патрулирование периметра мне заказано. Иммуноглобулин, КПП, часовня… Но прежде придется объясниться с начальством, какого кляпа я отклонился от маршрута и взялся выполнять чужую работу.
Про юного сталкера я забыл быстро. Волновала собственная рана да Люда с Машей. Об оставленной семье мне ежечасно напоминала часовня. В те дни на сотовую связь я потратил больше, чем за всю службу. Когда же рана подзатянулась, меня снова вызвали на ковер.
Кабинет полковника Бурнова - командира части - был просторным, наполовину пустым, чтобы держать с подчиненными дистанцию. Сам полковник сидел за широким столом, широкоплечий, полнолицый, гладко выбритый и стриженный “бобриком”.
Я сделал три строевых, поставил “козырек” и скороговоркой выпалил:
- Трщ пковник, старший лейтенант Островский по вашему приказанию прибыл!
- Вольно, старлей, - лениво произнес Бурнов. - Тут на тебя бумага пришла.
Полковник посмотрел на меня пристально, точно я должен был знать, что за бумага.
- В общем, переводят тебя. За выявленные таланты, так сказать.
Вопросы распирали меня, я терпеливо ждал разъяснений.
- Будешь теперь непосредственно в Зоне обитать. Военным сталкером. Завтра выезд. Вопросы есть?
- Так точно, трщ пковник! Разрешите узнать, куда именно переводят?
- Территория НИИ “Агропром”. Устраивает?
- Так точно, трщ пковник!
- Платят военсталам больше, но служить - не сахар. Даже не знаю, повезло тебе или нет. Если вопросов больше не имеешь, свободен.
- Есть, трщ пковник!
Я ликовал. Теперь-то все изменится.
ГЛАВА III
- Старлей, учти, тут тебе не санаторий. Нарушение дисциплины, устава бесследно не пройдут. Пусть даже ты всех монолитовцев перебьешь, - так меня напутствовал капитан Седов перед тем, как я заступил начальником караула.
В Зеленой Зоне служба не так проста и безопасна, как на Периметре. Потому инициатива карается строго. Думал, в Клондайк попаду. Пока ни одного арта не добыл. Только упыри болотные лезут, словно им тут медом намазано. Твари хитрые: прячутся, крадутся, выслеживают. Добавить к этому способность становится практически невидимыми и симпатию к ночным вылазкам - выходит, встреча с ними крайне нежелательна.
Слава Богу, болотники редко подходят к базе, особенно нашей - северной. Вот южная совсем рядом с топями. Бывает, пропадают часовые с вышек, потому как несут службу в гордом одиночестве. На компанию вооруженных до зубов солдат болотник нападать не станет. Есть у всякого правила исключения - это у нас помнят твердо, потому в карауле не расслабляются. К тому же Зона опасна не только болотными тварями.
Слепые псы частенько снуют у стен базы, а то и на пост ломятся всей стаей. Безмозглые не понимают, что сдохнут. Пусть и загрызут кого, но в результате сдохнут, не успев насытиться.
Бывает еще, с Мертвого города зомбаки забредут. Большую их часть завалили до меня. Летом один удачливый сталкер выключил Выжигатель Мозгов - пси-установку, превращавшую людей в живых мертвецов. Теперь их полчища не пополняются и сходят на “нет”.
Признаться, не думал, что Зона так страшна. Ну, радиация, ну, аномалии… Когда впервые увидел болотника, чуть в штаны не наложил. Если бы не мужики, лежать бы мне в земле. Высокий, под два метра, мускулистый монстр с щупальцами вместо рта заставил меня окаменеть. Таких уродов никакая катастрофа не родит. Единственное, что приходит на ум, нас посетили пришельцы. Из космоса. Или взрыв на ЧАЭС открыл портал в иной мир. Говорят, после каждого выброса мутантов прибавляется. Это ли не доказательство теории о параллельном мире? Может, старине Лавкрафту снились не просто кошмары, а будущее?
Не понравилась мне служба в Зоне и тем, что аномалии глушили сотовую связь. Как там Люда, как Маша? Правильно ли поступил, бросив их? Вот сижу в караулке посреди заброшенного нежилого края и что? Ночью за оградку не выйдешь, если жизнь дорога. Днем тоже: за самоволку три шкуры сдерут. Сталкеры соваться к нам не дураки. Остается только карты изучать да справочную информацию по Зоне. Вдруг представится случай ими воспользоваться?
Сидеть в караулке надоело, я вышел к солдатам на посту. Вглядываются в темноту, за шлагбаум. Не болтают, не отвлекаются. Знают, чего может стоить. Со стены караулки фонарь освещает их бледные лица. Не дает как следует изучить вязкий мрак, зато оберегает. Большинство тварей Зоны сторонятся огня и света.
Я не стал приободрять солдат, задавать глупых вопросов вроде “ничего не видно?”. Пусть следят за дорогой в оба. Молча подошел к заграждению из мешков с песком, опустил со шлема очки ночного видения. Один сектор просматривался плохо из-за фонаря, и я решился выйти за забор.
Сгустившаяся тьма, усилившееся пение цикад отгородили от базы, пробудили осторожность. Слух обострился, по телу пробежали мурашки. Я застыл. Бывало, в такие минуты слышишь происходящее за километры от тебя.
Где-то хлопнул “трамплин”. Со стороны южного кордона донесся приглушенный вой собак. С озера, что севернее базы, долетал хор лягушек.
На гражданке бы я под такой оркестр расслабился, загляделся бы на звездное небо, задумался бы о чем-нибудь жизненном, глубоком. В Зоне посторонние звуки, наоборот, усиливают волнение. Вдруг не услышишь что-то по-настоящему важное? К примеру, как следящий за тобой болотник медленно раздвигает кусты…
Я передернул плечами. Захотелось назад, к свету, внутрь толстых стен караулки. Я уже обернулся к шлагбауму, как услышал металлический стук. Тихий, едва уловимый. Будто кто-то ступил на рельсу. Скорее пробежал по ней. Шаг я вряд ли бы засек.
Железная дорога вела из туннеля на востоке прямиком в базу. На рельсах, у зева подземки, навечно застыл ржавый вагон. Его, видимо, оторвало от поезда аномалией. Сам поезд, по рассказам старослужащих, уехал недалеко. Сошел с рельс и перегородил туннель. В образовавшемся тупике уровень радиации зашкаливал, а земля вспыхивала серебряными паутинами. Аномалии называли “электрами”. Это, конечно, на языке простых смертных. О названии ученых боялся спрашивать, хватило гравиконцентрата. Язык сломаешь.
Я осмотрел “железку” - никаких монстров. Может, очередной отголосок прошлого, такой, как песни цикад и лягушек? Радиация убила почти всю живность в “тридцатке”, но память Зоны оказалась цепкой. Порой можно услышать, как по рельсам едет тепловоз.