– Заказывать билеты?
– Погоди, – ответил я. – Это не так просто. Это вы по всем галактикам, как стрекозлы, а нам из одного района в другой переехать – пять виз оформлять. Хотя…
Я задумался, она спросила с тревожным любопытством:
– Что?
– Хотя, говорю, в нашем случае это может пройти почти незаметно. Даже без упоминания или с коротким упоминанием. Но я не уверен, что нам придется забираться так далеко. Достаточно забраться в подмосковный лес поглубже, к примеру, в Южное Бутово, чтобы любая встреча с людьми показалась подозрительной.
Я умолк, тревожно огляделся. Она тоже осмотрелась, спросила шепотом:
– Что?.. Ну говори же, что?
– Пока не знаю, – ответил я отрывисто. – Говорим уже долго… Сейчас должно произойти.
– Что?
– Не знаю, – огрызнулся я. – Либо взрыв, либо погоня.
– От кого? Прости, за кем? Мы всех уже победили…
– Не знаю, – ответил я в беспомощности. – Но мы, вот уже сколько прошло, полчаса или почти час, говорим и говорим, кровь все время приливает к голове, а это не есть нормально. Человек не может быть все время умным. Это его раздражает. Если продолжать, начнется неуправляемая реакция… Одни идут в сауны с чужими женами, другие бьют стекла в телефонных будках. А третьи… третьи вообще записываются в педофилы.
Она сказала нежно:
– Дорогой, позволь мне помочь тебе. В смысле, решить твои проблемы. Тебе нужно, чтобы кровь отлила от головы?.. Нет-нет, убери пистолет, я не то имела в виду. Я могу помочь тебе с этой проблемой.
Я посмотрел на часы. Смутное беспокойство быстро перерастает в сильнейшую тревогу. Я просто чувствовал, как зеленый свет в моей голове начинает вспыхивать красным, а на большом табло зловеще высвечиваются крупные буквы: «Опасность!»
– Ну да, – сказал я нервно, – а потом убегать, поддерживая обеими руками расстегнутые штаны? Да враги помрут от хохота! Нет уж, лучше умереть как мужчина, чем как засранец, так что пусть молчат про дизентерию, а пишут, что умер от сифилиса.
Она сделала большие глаза, как всегда, когда не врубается, и пусть не врубается, ей так идет, нервы мои натянулись до звона, если кто-то хрюкнет или сама торкесса чихнет, я либо помру от инфаркта, либо подпрыгну до облаков, и в этот момент впереди в темноте что-то зашевелилось. Не раздумывая, я выпустил туда весь рожок из калашникова, а затем, отшвырнув за ненадобностью, выхватил пистолет и сделал два контрольных выстрела в темноту.
Шатаясь, вышел на подгибающихся ногах огромный детина, в опущенной руке помповое ружье, но мы сразу поняли, что поднять уже не может: рука почти оторвана в локте, еще пять глубоких ран в груди, глаза закатываются. Я не стал ждать его последних слов, этой чести удостаиваются только боссы, неважно, какого цвета у них шляпы, поднял пистолет и нажал курок.
Широкая дыра образовалась посреди лба, но здоровяка только тряхнуло, он сделал два шага вперед, я подумал, что мозг могло и не задеть, возможно, он совсем недавно поменял пол, тогда все понятно…
Я хотел выстрелить снова, женщины, как известно, живучее, однако колени детины подломились, я отступил в сторону, давая ему возможность с грохотом и сотрясением окрестной почвы завалиться мордой вниз.
– Все-таки был и умер мужчиной, – заметил я с облегчением.
– А что, ожидал женщину?
– Если демократ, то мог и пол поменять. Для политкорректности!
Темнота при ближайшем рассмотрении оказалась полумраком бытовки, где обычно обитают гастарбайтеры с Украины.
Торкесса скривила носик, когда я бесцеремонно обшарил карманы всех убитых, вытряхнул бумажники, деньги переложил в свой, а остальное бросил на трупы.
– Мародер, – сказала она в отвращении. – Как-то привычно все делаешь… даже не изменился в лице.
– А что тут нового, – ответил я мирно, но с чувством глубокого удовлетворения, словно уже построил коммунизм. – Победитель всегда шарит по карманам побежденных, забирает луки, стрелы, дубинки. На более высоких уровнях собирает мечи, кольчуги, доспехи, поножи, а в технологических эпохах – автоматы, рожки с патронами, гранатометы, стингеры, BFG, снайперские, аптечки… если не помещается, то берем одни деньги, как вот сейчас. В этом случае я готов согласиться с Гиббсом, что экономика двигает миром… Ты как относишься к Гиббсу?
Она наморщила лобик, вспоминая:
– Этот тот побитый оспой мужик с гнилыми зубами и плохим запахом изо рта?
Я сказал с негодованием:
– У Гиббса не может быть гнилых зубов и запаха!
– Но был же, – возразила она. – Я хорошо помню… Ах да, то был Прудон…
ГЛАВА 4
Автомобиль наш на том же месте, где и оставили, никто не снял колеса, не нацарапал на крыльях когда-то популярное трехбуквенное слово, сейчас в моде уже другое, на латинице, даже не отвинтили диски, что вообще ни в какие ворота, будто не в России. Правда, я сейчас в той странной плоскости бытия, когда на этом же авто могу проехать всю Москву, нигде не остановят и не оштрафуют, даже в Центре проеду запросто, даже по встречной полосе, никаких пробок, а припаркуюсь перед центральным входом любого супермаркета, КГБ или аквапарка. Или же, напротив, везде дорогу будут перегораживать автофургоны и железнодорожные составы по семьдесят вагонов, все в зависимости от того, убегаю или гонюсь.
Торкесса повеселела, устроившись на правом сиденье, ее пальцы все еще ощупывают лодыжку, где ни следа от капкана, зато так можно обратить мое внимание на безукоризненную аристократичность формы, на тонкость и элегантность, а от лодыжки мой взгляд, возможно, поднимется по изумительной лытке к широкому колену, что говорит о податливости и готовности выполнить любые сексуальные фантазии партнера, а потом и к сочным упругим ляжкам…
Я в самом деле с некоторым усилием оторвал взгляд, в этом плане бытия уже начинает ощущаться недобор, это с погонями и стрельбой в самый раз, придется либо еще раз заглянуть в стрип-бар, заодно и подраться, либо все же позволить ей удовлетворить мои сексуальные фантазии, что, стыдно сказать, самые простейшие, как у Наполеона или Анатоля Франса.
Я долго гнал по этой проселочной, обратно она намного короче и без выбоин, на Окружной перестроился в левый ряд, понесся, как крылатая ракета, сгоняя менее расторопных в правый ряд, а кто не уступал, опасаясь подставы, тех сам лихо обходил в той же бессмертной шахматке.
На юго-восточной стороне шоссе начали появляться ровные квадратики полей, похожих на рисовые. Но вроде бы не рисовые, хотя я, честно говоря, ни разу не видел рисовых. Люди на полях что-то собирают на грядках и все время поют тонкими детскими голосами. Некоторые время от времени пускаются в пляс, а девушки, собирающие колорадских жуков, останавливались и, двигая головами из стороны в сторону, поднимали руки и грациозно танцевали ими, словно мыслящий тростник покачивался по ветру. Мне это напомнило свадебный танец кобр, которых я в жизни не видел.
– Что это… они? – спросила торкесса.
– Похоже, – ответил я, – мы не туда заехали. Здесь даже если на стене висит ружье, то в конце третьего акта запоет. А то и затанцует.
– Удивительный мир, – сказала она с восторгом.
– Да уж, – согласился я с крепким чувством и кое-что добавил про себя. – Подыщем гостиницу или заночуем в авто?
Она подумала, на чистом лобике между бровями появилась вертикальная складочка, голос прозвучал совсем нерешительно:
– В гостинице нас могут быстро отыскать… Все-таки правила регистрации… Это все сразу в компьютер, а по Интернету любой может посмотреть наши имена. И сразу получат адрес и даже номер номера… Я правильно говорю?
– Номер номера? Да, это по-русски. Тогда нам в самом деле лучше в машине.
Она воскликнула встревоженно:
– Я могу высунуть ногу в окно, чтобы тебе было удобнее!
– Удобнее что? – спросил я настороженно. Пальцы мои нащупали ключ, я сказал все еще с некоторым колебанием: – Попробуем менее известный вариант…
Адрес, выбитый на ключе, привел к полуэлитному дому в Южном Бутове. Здесь такие дома начали возводить в массовом порядке, стараясь переселить часть среднего класса поближе к природе, здесь чудесный лес, озера, дикие утки прямо на улицах, зайцы и лоси, что мешают выехать из гаража, так что никого не удивил мерс последней марки, что подкатил к подъезду. Тут этих мерсов больше, чем бээмвэшек.
Я приложил к магнитному замку тыльную сторону ключа, запоры щелкнули, дверь предупредительно отпрыгнула в сторону. В просторном холле выглянула консьержка, на широком экране жвачника идет ток-шоу, я приветливо взмахнул ей рукой с ключом, она профессионально улыбнулась, а глаза уже устремили взгляд на экран, страшась пропустить момент вручения приза.
– Ты хоть знаешь, какой этаж?
– Знаю, – ответил я. – На каждом этаже по четыре квартиры.
Она вздохнула:
– Это так сложно!.. Я никогда не могла научиться такое рассчитывать даже с приблизительной точностью. Разве что с помощью мощного компьютера…
Лифт остановился на двадцатом, я сразу повернул в нужную сторону, ключ подошел ко всем трем замкам. Торкесса шагнула в прихожую, я быстро захлопнул за нами дверь, сказал шепотом:
– Замри!.. И не шевелись даже. Лучше не дыши вовсе.
Я быстро осмотрел квартиру, заглянул на кухню, проверил холодильник. Открыл все дверцы столиков, даже приоткрыл микроволновку. Из ванной доносятся странные звуки, я подкрался на цыпочках, ударом ноги попытался распахнуть, чтобы сразу гада на мушку, но взвыл от боли. Дверь, зараза, оказывается, и здесь открывается только в эту сторону. Охренели они, что ли?
Сперва я сунул в проем пистолет, ожидая, что сильные руки выбьют его умелым ударом либо ухватят меня за кисть и попытаются втащить в ванну, чтобы утопить в серной кислоте, а я буду упираться и кричать: «Лилея, беги!», после чего меня оставят в покое и бросятся за нею, тут я их… а что, теперь демократия, можно и в спины, вполне политкорректно.
В ванной из крана каплет вода, звонко так бьет, как кувалдой по черепу, медный гулкий звон, я сразу же обратил внимание на огромное окно. Через него легко будет сбежать, если придется. И ничего, что на двадцатом этаже.
Торкесса спросила шепотом, когда я, пятясь, вывалился обратно:
– Ну что?
Я указал на туалет:
– Там наверняка тоже окно.
Она сделала большие глаза:
– Как здорово! Если нас захватят, я попрошусь в туалет, а там выпрыгну и убегу. Окно хоть просторное?
– Пролезешь, – успокоил я.
Уточнять не стал, что мы на двадцатом, на эти мелочи кто обращает внимание, не по-мужски как-то, да и драйв потеряется, если все разжевывать, оглядел кухню, мало обращая внимания на посуду, зато заметил изящную решетку под самым потолком. Стильная решетка, последний писк. А за ней не жалкая труба воздуховода, по которой разве что кролик проберется, а современная система вентиляции, где можно не только спрятаться, но и по которой легко пробраться хоть в любую квартиру, хоть в магазин за водкой, хоть в секретный бункер по запуску ядерных ракет.
– Телефон работает? – спросил я. – Неважно, у меня есть мобила. На, закажи пару капканов на медведя. Нет, лучше три… Эх, гулять так гулять, бери четыре!.. Хотя нет, попробуем через Интернет для конспирации.
Она открыла хорошенький ротик:
– Зачем, дорогой?
– Поставим ночью в кухне. И свет выключим. Поняла?
Она кивнула, просияв:
– Да. Ты волнуешься, что я буду пробираться тайком к холодильнику и жрать сладости? Нет, дорогой, я берегу фигуру, чтобы ты мог удовлетворить все свои самые изощренные сексуальные фантазии.
– Да-да, – сказал я, – береги. Но капканы все же закажи.
Она приоткрыла дверь спальни, заглянула, я услышал восторженный вопль:
– Дорогой! Взгляни, какое чудо!
Меня передернуло, из груди вырвалось:
– Нет!.. Нет!
Она обернулась, в глазах безмерное и даже безразмерное удивление.
– Что с тобой, дорогой?
Мои губы внезапно пересохли, в подсознании громко и ясно заговорил внутренний голос, напоминающий, что на кровать смотреть нельзя, нельзя, нельзя ни в коем случае. Кровать вообще появляется в поле зрения лишь тогда, когда либо надо удовлетворять эти самые, либо на этой кровати надлежит убить мою спутницу. Третьего не дано: кровать только для того, чтобы убивать или трахать. Или то и другое. Кровать и распластанное, как рыба на столе, обнаженное женское тело всегда вызывают приятные эмоции, даже если не ты его распластал, но все равно приятно. Если ты – еще приятнее, как бы отомстил за всех нас, лучшую половину человечества.
Она вышла на кухню, пощелкала включателем, у нас в России он почему-то зовется выключателем, глаза удивленно округлились.
– Света нет…
– Есть, – утешил я. – Там, в остальных комнатах.
– А почему нет здесь?
Я пожал плечами. Такой дизайн, на кухнях освещения не бывает, а если так уж необходим свет, то нужно попросту заглянуть в холодильник, оттуда бьет красивый луч, что ярко и четко высвечивает все, что в него попадает, в то время как в остальной части кухни еще страшнее, загадочнее, даже ужаснее.
– А холодильник здесь современный, – определила она. – Вот табличка с годом выпуска.
– Там баночка пива, – сказал я. – Холодная. Возьми, если хочешь.
Она приоткрыла дверцу, ахнула:
– Ты угадал!.. А что здесь еще?
– Ничего, – ответил я. – Пусто. Если там еще и пакет с прокисшим молоком, то это значит, что здесь жил полицейский, от которого ушла жена.
Она прошептала потрясенно:
– Откуда ты все знаешь? Похоже, он в самом деле был одиноким полицейским или работником секретных служб, от которого ушла жена… А уже потом связался с олигархами. Ты зришь прошлое?
– Зрю, – ответил я. – Иногда и будущее. Так, местами. Могу сказать номер выигрыша в ток-шоу Мудозвонова, что случится через два миллиона лет.
Она поморщилась:
– Этого дебила?
– Что делать, дебилы всегда будут, – утешил я. – А если еще и демократия, то дебилы будут и министрами культуры. Вернее, останутся. Пойди посмотри, что можно приготовить.
– Приготовить? Для чего?
Я сказал сварливо:
– На Земле, когда говорят «приготовить», то выбирают одно-единственное значение из трех с половиной тысяч: чтобы пожрать!
Она сказала обидчиво:
– Не кричи на меня, дорогой. Но если это тебе нужно для сексуального удовлетворения, то, конечно, можешь даже ударить. Только не очень больно… И чтоб без синяков.
– Не капризничай, – сказал я строго.
– Но как… из одной банки пива?
– Солдат из топора кашу варил, – сказал я сварливо. – Не умеешь? А еще на русских говорят – криворукие… Только не заказывай еду по телефону!
– Почему, дорогой? Это так удобно…
– Для маньяков? Нас сразу вычислят.
Она взглянула внимательно, в глазах недоумение.
– Ты сам хотел стать приманкой.
– Для галактических наемников, – ответил я нервно, – но не придурков с бензопилами «Дружба». Эти опаснее, так как, во-первых, непредсказуемее, ибо любители, во-вторых – земляне, что делает их опаснее на порядок! Так что закажи по Интернету. Из ближайшего магазина. Что-нить вредное, поняла? Чтоб пожрать, а не откушать.
– Жрать? – переспросила она с недоумением.
– Ну да, – объяснил я нетерпеливо. – Жрать – это кушать в грубой, извращенной форме. Поняла? Иди, а то сейчас начну жрать тебя, ты достаточно… сочненькая.
Служба доставки Интернета сработала мгновенно: принесли медвежьи капканы, а также хлеба, селедки, мармелада, мяса, свежей моркови, зажаренную курицу, красную и черную икру, семгу, оленину, три бутылки шампанского и две – коньяка, коробку шоколадных конфет, цветы, духи, косметику, набор колец, браслетов, серег, брошек и ожерелье. К счастью, одно. Я кое-как расплатился с посыльным, запер за ним дверь, укоризненно покачал головой.
Торкесса сказала виновато:
– Что делать, у них тут рядом такой крохотный магазинчик, такой крохотный… А я не хотела заказывать из дальнего, где в самом деле есть все-все.