– Отключись, – велел я.
Хрущ торопливо подвигал лапками, вокруг него возникло облачко дурно пахнущего газа, тут же рассеялось. Я повернулся к грабителям.
– Что же мне с вами делать? – спросил я задумчиво. – Растворить в серной кислоте и слить в ванне?.. Или замуровать в стену?
Торкесса сказала очень серьезно:
– Лучше в пол. Сейчас модно утепленные полы…
Первый грабитель взмолился:
– Да какое с меня тепло?
Из спальни раздался треск, глухое ворчание. Мы с торкессой переглянулись, она побледнела, попятилась к двери. Я кивнул, сказал громко:
– Телевизор не выключила, ну да ладно, пусть… А вы вот так мордами вниз час, поняли? А потом хоть в милицию, хоть в Гаагский трибунал…
Я пятился к двери, не сводя с них взгляда. Торкесса уже по ту сторону порога, я выскочил и захлопнул дверь. Торкесса метнулась к лифту, поспешно нажимала кнопки. Я торопливо запирал квартиру на все замки, пальцы вздрагивали, ключ дважды промахивался мимо скважины, один раз вообще выскользнул из пальцев, словно свежепойманный пескарь, и упал на пол.
– Молодец, – сказал я, оборачиваясь, – молодец. Ты в самом деле хороша.
Она просияла:
– Правда?
– Точно, – заверил я и не стал добавлять обязательное в таких случаях насчет спанья носом к стенке. Зачем, если в самом деле хороша, а что дурочка, так это комплимент нам: женщинам приходится срочно умнеть, когда дуреем мы, мужчины, а дурочка может счастливо верещать только возле сильного и умного, у которого мозгов на двоих хватит. – Ты прелесть.
Двери горячего эстонского лифта начали раздвигаться с астрономической неспешностью, в это время из-за двери оставленной квартиры донеслись крики, шум, грохот, стук падающей мебели. Из квартиры напротив вышел элегантно одетый мужчина, быстро запер дверь, улыбнулся нам. Торкесса кивнула ему с улыбкой, мол, подержим лифт, без вас не уедем. Я вскочил в кабину, отпихнул торкессу в глубину, а когда улыбающийся мужчина подошел и уже занес было ногу, чтобы войти, я коротким ударом в нос заставил его отшатнуться, тут же нажал на кнопку с цифрой 1.
У торкессы расширились глаза.
– Ты чего? Нельзя же быть таким ревнивым!.. Ну улыбнулась… Может быть, только чуть-чуть поддразнить хотела… На самом деле он меня вовсе не интересует. А ты прям какой-то бешеный!
– Я такой, – согласился я. Внутри все дрожало и дребезжало. – Я прям Отелло. Не забывай молиться. Чтобы лифт не застрял.
Она посматривала на меня снизу вверх с новым выражением: авось в самом деле ревную к каждому столбу. Если у стен есть уши, то можно догадываться, что есть у каждого столба!
Огоньки вспыхивают медленно, как черепахи переползая вниз, пока не приблизились к цифре 1. Я отпихнул торкессу за спину, не до приличий, какова она сзади, уже рассмотрел раньше, дверь распахнулась. Я ударил прямым правой… в пустоту, к счастью. Что-то не так, мелькнула трусливая мысль, ведь как бы монстр медленно ни двигался, все равно обязательно догонит, а то и окажется впереди настолько, чтобы мы с разгона ему в объятия.
Когда бежали через холл, торкесса, к изумлению консьержки, споткнулась и упала. Я стремительно развернулся, монстр должен тут же напасть, но опять же до странности тихо. Я крикнул:
– Да не спеши так! Ария Риголетто только в третьем акте!
– Да, – простонала торкесса, – я спешу показать всем свой новый наряд…
Консьержка успокоилась, мы выбежали из подъезда, я снова впереди, нижняя челюсть вперед, все время напоминаю себе, что я – герой, ведь яхту как вы назовете, так она и повезет, а нам везение нужно позарез, сейчас там позади черт-те что, а впереди еще чертечнее, тут нужно быть вообще супергероем…
На ступеньках встретили мужичка, с виду такого невзрачненького, но я все просек, тут же врезал ему в ухо, а когда тот рухнул, еще и саданул ногой. Он что-то вопил насчет фулюганов, но я уже бежал, увлекая за собой торкессу.
– Кто это был? – спросила она, лязгая зубами.
Я с небрежностью отмахнулся:
– Наверное, обыкновенный соглядатай. Крутых ребят прислать еще не успели. Я ж говорю, никто не ждал, что сразу помчимся на халяву, как будто не простые демократы, а вообще общечеловеки!
Я остановился круто, пораженный внезапной мыслью, торкесса пробежала чуть. Обернулась, донельзя сердитая:
– Ты что? Хочешь без меня смыться?
– Куда ж я без тебя, – вздохнул я. – Тяжело найти свое счастье, но еще тяжелее его потерять.
Она расцвела в улыбке, как всякая блондинка, пусть галактическая, поняла только половину фразы, целиком не поместилась в голове, сказала благодарно:
– Я рада, что осчастливливаю…
Я напряженно раздумывал, она прокричала торопливо:
– Что ты заснул? Скорее к автомобилю!
– Стоп, – велел я жестко. – Автомобиль сразу не заведется.
– Но он заводится с полоборота!
– А теперь не заведется, – неумолимо сказал я. – Кроме того, на заднем сиденье или под ним уже наверняка зеленый человечек.
– Тогда вызови такси!
– Мобильник умолкнет, едва на том конце скажут: «Алло, таксопарк слушает!» А когда таксист все-таки приедет без всякого вызова, догадайся с трех раз, кто будет за рулем?
– А самолет, вертолет, корабль?
– Все будет уничтожено, – сказал я. – В метро тоже нельзя, придется опускаться в темное подземелье, а под землей… сама понимаешь. Надо дождаться автобуса! Не помню, чтобы в автобусе когда-то кого-то хватали. Поверь, я знаю, что говорю.
На стоянку въезжал потрепанный японский автомобильчик, я вышел навстречу, а когда рассерженный водитель высунулся, я протянул ему ключи от нашей машины:
– Держи!.. Вон мой мерс, видишь?.. Меняю на твою тачку. Только вылезай побыстрее, мне надо смываться, пока жена не застукала.
Водитель вылез, посмотрел издали на мерс, на меня, потом на торкессу, что застенчиво пыталась застегнуть нижнюю пуговицу на рубашке, однако ветерок все равно приподнимал чересчур широкий подол и показывал нежную кожу там, где должны быть трусики, хмыкнул:
– Ну, ребята, даете… А вообще-то, что деньги, яхты, машины… когда есть такие женщины? Лады.
Он пошел к мерсу, легкомысленно покручивая на пальце ключи, а мы торопливо забрались в его машину. Мотор еще работает, я вырулил на дорогу, машина довольно юрко понеслась между домами, управление хорошее, мы выскочили на шоссе и погнали в сторону Шереметьева. Я привычно выжимал из мотора все, что удавалось, торкесса слушала авторадио, вдруг сказала предостерегающе:
– Дорогой, будь осторожен…
– Что случилось?
– Только что передали, на нашей дороге какой-то идиот гонит по встречной полосе!
Я удивился:
– Один? Да их тут тысячи! И все прут навстречу. Озверели.
Машина рыскала из стороны в сторону, избегая столкновений, за спиной визжат тормоза, слышится треск, лязг, грохот, к небу стремительно взлетают столбы оранжевого огня, из которого выпадают части машин, тела, иногда уже заботливо расчлененные, а мы несемся на предельной скорости. Машины проскакивают мимо, как пули, я перескочил на соседнюю полосу, визг не оборвался, но пошел вниз по октавам, почти стих.
– Успеваем, – произнес я. – А ведь в самом деле успеваем.
Она оглянулась, сказала обреченно:
– Но уже не одни.
Я вскинул глаза к зеркалу. За нами по меньшей мере десяток автомобилей, я сразу вычленил, даже отчленил тех, кто сам по себе, кто по своим делам, кто по делам фирмы, кто по указанию шефа, кто по распоряжению его жены, а кто и решил, что открыт сезон охоты на меня с моей спутницей.
Машину занесло, это я на большой скорости играю в шахматку, торкесса простонала:
– Опять!..
– Погонь должно быть много, – ответил я мудро. – Рекорды скорости рождаются в погоне за счастьем.
Она с тоской посмотрела по сторонам.
– Сколько же вас гонится за счастьем…
– Да, – согласился я ласково, – счастье мое!
Порывшись в бардачке, отыскал пачку сигарет, тряпочку, потертый детективчик. Подумав, выбросил пачку сигарет под колеса нагонявшего черного форда с затемненными стеклами, тот в ужасе с такой силой повернул руль, чтобы только не наехать, что его покатило с боку на бок с такой же скоростью.
– Один есть, – сказал я довольно.
– Ты бросил бомбу?
– Еще какую… Вот смотри.
Я опустил стекло ниже, бросил книгу. Трепеща листочками, она шлепнулась на асфальт перед могучим грузовиком, но за рулем явно ас, ухитрился дать настолько влево, что сразу же врезался со всей дури в бетонный барьер, однако книгу не затронул. Я оскалил зубы, за спиной уже приевшиеся взрывы, грохот, лязг, клубы дыма и оранжевого огня.
– Книголюб, – сказал я уважительно.
Она оглянулась:
– Так и будет лежать?
– Кому нужны кульки для семечек, подберет. Это их задержит еще больше!
Торкесса сказала пугливо:
– Надеюсь, надолго. Там такое творится, такое…
– Не смотри, – посоветовал я. – А то какой-нибудь сопливый ребенок швырнет чугунную слезинку на чашу весов, все мироздание содрогнется… Главное, не смотреть, а там пусть швыряют.
Разговаривая, я посматривал в зеркало, через полчаса обнаружил новую погоню: явно застрявшие передали ожидавшим впереди по радио, хвосты выскользнули из боковых улиц, пристроились синхронно, пошли с нарастающей скоростью, постепенно захватывая нас в коробочку. Я заметил в сторонке высокую бетонную стену старого завода, из труб валит дым, все работает, быстро вывернул руль, машина съехала по крутому склону, понеслась с нарастающей скоростью, за нами ринулись сразу три машины, спешат изо всех сил, мало ли какой трюк я задумал, надо успеть раньше…
Я направил автомобиль к стене, торкесса простонала:
– Опять… на металлургический?
– Ну тогда в стриптиз-бар, – предложил я.
– Нет уж, – сказала она обреченно, – пусть лучше металлургический.
– Успокойся, – сказал я, – у меня трюк похитрее.
Я все увеличивал скорость, стена вырастала с огромной скоростью, я оскалил зубы в радостной усмешке, я же герой, мне что не по плечу, то по другому месту, все сойдет, все получится…
Страшный удар, нас бросило вперед, рулевая колонка вмяла мне грудь, я вылетел через лобовое стекло, впечатался в бетонную стену и остался на ней, как мне показалось, на долгое-долгое время, пока не сполз потеками слизи на груду дымящегося металла. Поблизости дымятся еще три груды железа, медленно вытекают прозрачные струйки.
Я выплюнул кусок железа изо рта, поднялся на дрожащих ногах. Рядом поднималась торкесса, глаза как блюдца.
– Это и есть твой трюк?
– Черт! – сказал я растерянно. – Откуда здесь бетон?
– Как откуда? – вскрикнула она. – А что должно?
– Как что?.. – вскрикнул я в растерянности. – Картонные коробки, конечно же!
– С чего ты взял?
– Ну… так почему-то показалось… стена из картонных коробок… обязательно пустых… мы врезаемся, они с грохотом, а мы красиво дальше…
Она провела ладонью по лицу, мне на миг показалось, что сейчас выплюнет горсть окровавленных зубов, однако торкесса оглянулась на груду железа и сказала, как настоящая женщина:
– Ты прав, эта стена неправильная!
– И все здесь неправильное, – сказал я со злостью, – даже пчелы и мед… Давай удираем отсюда!
Мы отбежали, но я знал, что как бы мы ни торопились, но взрыв все равно грохнет на таком расстоянии, чтобы мы взлетели в воздух, замедленно как бы воспарили, еще нас пронесет пару шагов, а потом мордами, мордами, мордами об асфальт. Хорошо хоть, никаких следов. Правда, теперь я не очень-то в этом уверен.
За спиной буря в пустыне, грохот, в десятке шагов за спиной не то взошло яростное солнце, не то взорвалась атомная бомба, а то и танкер с напалмом, воздух выжигает легкие, земля под нами накалилась, вот-вот начнет плавиться, как в том ковше металл.
Мы побежали вдоль забора, обогнули, но все же я успел увидеть, как из опустившегося вертолета высыпало с десяток человек с автоматами.
– Нас поймают! – вскрикнула торкесса.
– Но не сейчас, – возразил я.
– Мы слишком заметны…
– Да, – согласился я гордо и приосанился на бегу. – Я вообще-то красавец тоже…
Она фыркнула, сквозь грохот крови в ушах я услышал пронзительные звуки дудок, завывание волынок и бухающие удары в большие турецкие барабаны. Торкесса едва дышала от быстрого бега, нежный румянец на щеках стал свекольным, я ухватил ее за руку, звуки музыки громче, мы выбежали на улицу, по проезжей части двигаются нестройными рядами причудливо одетые в средневековые костюмы люди.
– Сюда, – крикнул я, – быстрее!
Мы вбежали в ряды парадников, мне тут же сунули в руки плакат, торкессе дали ниточку с цветными шарами. Из переулка выметнулись люди с автоматами в руках и пистолетами на поясах. За ними еще около взвода, эти только с автоматами, рядовые, все безуспешно шарят подозрительными и пронизывающими взорами по толпе вдоль дороги. На тротуарах люди останавливаются, машут руками, выкрикивают приветствия.
Рядом со мной мужик с ярко выраженной зеркальной болезнью прокричал басом:
– Слава Патрику!
За моей спиной подхватило несколько пьяненьких голосов:
– Патрику слава!
– Ура!
– Патрик и сейчас живее всех живых!
Мы как раз проходили мимо этих десантников, я косился на их морды и с содроганием понимал, что на этот раз за нами послали звездных рейнджеров. Торкесса сжалась, стараясь стать крохотной, как микроб, голову втягивала в плечи. Я толкнул ее в плечо, крикнул с дикарской восторженностью:
– Слава!.. Ура!.. Банзай!
Мы приближаемся, приближаемся, я пройду совсем рядом, сердце заледенело, ведь они видят всех на тротуаре буквально насквозь, могут пересчитать мелочь в их карманах, что им стоит взглянуть на парад в честь святого Патрика… и хотя я понимал, что никогда не взглянут, это против правил, однако задержал дыхание и только повыше поднимал плакат, стараясь скрыть за вскинутой рукой лицо.
Когда мы отдалились, я выждал еще чуть, перебрался с торкессой в левый край, а оттуда шмыгнули в толпу на обочине. Повсюду слышался рев труб, веселые вопли. Мы перебрались на соседнюю улицу, там поймали частника и добрались до аэропорта без приключений, что удивительно.
Еще на подходе к зданию аэровокзала услышали, как громкоговоритель объявляет ликующим голосом коммивояжера:
– Лучший отдых – в Санта-Барбаре!.. Круглый год – лето, пальмы, попугаи… Молодоженам – льготные цены, тещам – тридцатипроцентная скидка с самолета!
Торкесса сказала торопливо:
– Мы не сойдем за молодоженов?
– Халявки захотелось, – сказал я, хотя понятно, почему ей не терпится изобразить молодоженов, изобразить до самых мельчайших и очень натуральных подробностей. – Нет уж, лучше синица в руку, чем журавль с неба. Придется по полной стоимости! А то доказывай, что молодожены, наглядно доказывай… Нет, ты не так поняла. Для доказательств здесь кучи бумаг собирают. Да, вот такие у нас сексуальные фантазии. А ты что подумала?
Билет купил с рук, что-то в нас такое, что перекупщики сразу вычислили и ринулись с билетами в руках. Я взял у наиболее неприметного мужичка с козлиной бородкой интеллигента, он принял деньги и взглянул на меня коротко и остро, словно фотографировал. В сердце кольнуло, я обернулся, но его и след простыл, все остальные на месте, а он исчез, как испарился.
– Быстрее, – торопила торкесса, – уже объявили посадку!
Мы ринулись к терминалу, ни один металлоискатель не звякнул, хотя я с ужасом и запоздало вспомнил, что так и не оставил дома пистолет. Но торкесса тащила к заполненному автобусу. Едва вскочили, двери захлопнулись, мы неспешно покатили к огромному самолету, даже лайнеру.
Мучительное ожидание у трапа, пока стюардессы проверяют авиабилеты, потом суматоха, как пробраться на свои места, сесть, а почему тут не отстегивается, как пользоваться рычагом, где люк для экстренного выхода, наконец самолет поднялся над взлетной полосой, набрал высоту и пошел в сторону Британских островов. В громкоговорителе щелкнуло, послышался уверенный сильный голос:
– Дорогие пассажиры, вас приветствует Григорий Авилов, капитан экипажа, пилот высшей категории. Вы летите на самом современном самолете, он оснащен самой надежной системой безопасности… Ай!.. Мать твою!… Что за…