Но, если делом занялся Семен Никитович, то действовать станут хитро. Выбор для хитростей получается невелик. Но в самом Кремле травить его не станут. Он не станет. Другие, ведущие свою игру, вполне могут. Остается где в гостях? Да так, чтобы подставить безнадежно конкурентов. А кто главный конкурент дома Годуновых? Правильно – Шуйские. Все остальные, либо уже выхватили своих проблем, как Романовы, либо не представляют серьезной угрозы»…
С этими мыслями Дмитрий завершил трапезу. И, выпроводив слуг, взялся за лютню. Нужно было хоть как-то успокоиться, погрузившись в какое-нибудь дело с головой. Но так, чтобы не думать сильно. Побренчать – самое то. Этим до сна и занимался.
Утром же следующего дня Дмитрий столкнулся со своим тезкой Дмитрием Ивановичем Шуйским возле Пушечного двора. Царевич там много возился с наиболее именитым мастером – Андреем Чоховым , который лил ему малые пушки в терцию да гранаты. Чего там делал Шуйский – не ясно, да и не интересно.
Отодвинув взглядом хвост сопровождающих тезки он вежливо раскланиваясь, отвел того в сторонку. Где, с вежливой улыбкой на лице сообщил:
- Мне кажется, что на меня готовят покушение.
- Это не секрет, - лукаво улыбнулся его визави. – Вся Москва о том судачит каждый день.
- В этот раз за дело взялся Семен.
- Что?! – Резко напрягся Шуйский. – Зачем?
- Борис хочет после свадьбы назначить меня наследником вместо Федора. Не все Годуновы согласны с ним. Вот и хотят одним ударом убрать меня и подставить вас. Как Романовы поедете в дальние дали. А кое-кто и на плахе окажется.
- Когда? – Холодно поинтересовался боярин.
- Свадьбу назначили на зимний мясоед. Вот до него и сделают.
- Вот зараза… - процедил тезка.
- И улыбайся! Улыбайся! Никто не должен видеть, что ты знаешь. Предупрежден – значит вооружен. Будь предельно осторожен.
С этими словами Дмитрий резко перестал шептаться и, выдав несколько малозначительных фраз, откланялся.
Поговорили.
Проверил, как идут дела у Чохова.
Проехался по остальным интересующим его объектам. Повертелся на торговых рядах, чтобы люди могли его увидеть живьем. Подышал свежим воздухом. Да и подался в свои покои, где его ждал целый ворох бумажных дел. Все эти покушения и паучьи игры совсем не исключали куда более важных и ответственных дел.
Глава 9
20 октября 1604 года, Москва
Дмитрий быстро шел по переходам.
Перепуганный слуга ничего внятного сообщить не мог. Но было очевидно – случилось что-то страшное. Иначе бы царь не послал за ним посреди ночи.
Покои Ксении.
Царевич слегка побледнел от предвкушения беды и, выдохнув, вошел.
У ее постели была уже вся семья. Отец, мать, брат. Тихо возились слуги, стараясь не привлекать внимание.
Дмитрий подошел ближе и замер. Ксения была мертва. Вероятно, совсем недавно преставилась. Отчего? Сложно сказать. Но выглядела она очень плачевно. Совсем. Жутко. Ее смерть вряд ли была легкой. То-то он ее уже почти неделю не видел. Ксения не привлекала Дмитрия как женщина, но она была хорошим, добрым человеком и не заслуживала такой судьбы.
- Отравили? – Тихо спросил он.
- Да… - как-то глупо и подавленно произнесла царица.
Дмитрий медленно прошелся взглядом по комнате. Ничего необычного.
Взглянул на Федора.
Странный вид. Совершенно дикий взгляд смотрит в пустоту. ТАК не переживают гибель близкого человека. Здесь было что-то иное.
«Чувство вины?» - Пронеслось у Дмитрия в голове. – «Неужели?»
Немного подумав, он решил провести небольшой эксперимент. Ксения просто обожала сладкое. Поэтому, насколько парень знал, оно было под рукой. Казалось, что сладости ее окружают повсюду. Подойдя к серебряной вазе с пирожными, он взял парочку и направился к Федору. Встал рядом. Положил руку на плечо, привлекая внимание, и сказал, протянув пирожное.
- Крепись. Вот, держи. Говорят, что в такие минуты сладкое облегчает боль.
Лицо Федора побледнело, а он сам отшатнулся и упал. После чего пополз неловко спиной вперед. Отравлены ли конкретно эти пирожные, подросток не знал, но то, что они могут быть отправлены, очевидно, догадывался. Глупая догадка стала очень неприятной реальностью…
- Что с тобой? – Спросил Дмитрий, буравя парня ледяным взглядом.
- Нет!
- Чего? – Обеспокоенно поинтересовался Борис.
- Не люблю ошибаться, но, по всей видимости, я просчитался, - тяжело вздохнув, произнес Дмитрий. – Думал, что травить станут меня, да Шуйских подставлять. А тут вон как вышло. Глупо. Хотя можно было бы догадаться. Тогда бы Ксения осталась живой.
- Ты знаешь, кто ее убил? – Каким-то шипящим голосом поинтересовалась Мария Федоровна.
- Я могу только гадать, а вот он, - кивнул он на Федора, - точно знает. Только, боюсь, ее хотели не убивать. Ведь так, Федя?
- Так, - после долгой паузы, произнес тот, забившись в угол комнаты и безумно таращась оттуда.
- Немного яда должно было вызвать болезненное состояние, из-за которого отменили бы свадьбу или, хотя бы отложили. Так?
Федор нервно кивнул.
- А тебе тот доброжелатель, что это присоветовал, не сказал, что если женщину травить ртутью, то можно легко сделать ее бесплодной? М? Или обречь на дурное, а то и увечное потомство? Даже, право, не знаю, что хуже. Ее же ртутью травили, верно?
- Нет! Нет! Нет! – Закричал юный Федор Борисович. Из его глаза лились слезы потоком. Губы дрожали.
- Кто тебя надоумил?! – Заорал царь Борис, надвинувшись на сына.
- Не Семен случаем? – Поинтересовался Дмитрий.
- Семен Никитич, - подтвердил догадку Федя. – Он говорил, что поболеет немного. Да и отпустит ее. А свадьбу отложат на полгода, не меньше.
- Ну а что? – Отметил Дмитрий. - Ксения умирает. Семен обвиняет в отравление Шуйских, отправляя их за Уральский камень или еще куда подальше. Им ведь этот брак не выгоден. На них все и подумают. Свадьба срывается по вполне уважительной причине. Я хоть и расстроен, но на вас зла не держу. Всякое ведь бывает. Особенно в Москве. Народ успокаивается расправой над теми, кого объявят виновными. Династия Годуновых укрепляет свои позиции. А там, как все стихнет немного, и меня можно будет дотравить.
- Дотравить?! – Раздраженно рявкнул царь Борис. – О чем ты?
- Меня уже два месяца как травят ртуть потихоньку. Людей, что пробы должны снимать, каждую неделю меняют под благовидным предлогом. То лихие люди прибьют, то с заразной хворью слягут, то на похороны родичей ехать нужно. И так далее. Хорошо я меры принял вовремя, а потому эти малые порции ртути ушли впустую. Но про то, что кто-то решится травить Ксению, не подумал. В голову как-то не пришло. Это я чужой. А она-то своя.
- Ты уверен? – Напрягся царь.
- Насчет того, что меня травят?
- Да.
- Я с собой выносил еду и возле Пушечного двора скармливал собакам. Уже через пару дней начались чудеса. На них больно было смотреть.
- Кто? – Зарычал царь.
- Я не могу точно сказать. Очевидно, что в этом деле участвовал тот, кто курирует защиту. И мою, и Ксении…
Глава 10
6 февраля 1605 года, Москва
Семен Никитович Годунов жизнь свою закончил очень печально. На коле. В окружение таких же «сидельцев» из числа тех, кто, так или иначе, ему помогал.
Дмитрий же не знал, радоваться этому или печалиться.
С одной стороны, Семен был опасен лично для него. Его смерть ознаменовалась тем, что пищу ему стали приносить без яда. И это было хорошо.
С другой стороны, этот представитель рода Годуновых действовал в интересах династии. И, если бы у Семена Никитовича все получилось, то удалось бы укрепить власть Бориса и сохранить наследование царства Федором. А недовольство толпы обратить на Шуйских.
Но хуже всего было то, что Семен руководил политическим сыском. Его задержание и казнь совершенно развалило это дело. Борис был слишком увлечен суровыми пытками. Все-таки любимую дочь убили. А люди Семена, опасаясь попасть под горячую руку, попросту разбежались. Когда же в кремле спохватились, то было уже поздно. Якову же Михайловичу Годунову-Толстову пришлось начинать чуть ли не с нуля. Да и Шуйские не пострадали. Вся ситуация пахла крайне скверно и грозила большими неприятностями. Дмитрий просто предвкушал какую-нибудь гадость или каверзу, только не понимал, откуда и в чьем исполнении. Поэтому, когда к нему вновь явился запыхавшийся слуга, прося срочно прибыть к царю, вздохнул с облегчением. Наконец-то загадка прояснится.
Прибыл.
К счастью, траурной компании вокруг умирающего тела не наблюдалось. Что уже неплохо.
Царь и патриарх сидели за столом в каком-то подавленном виде.
Слуги, после того, как зашел Дмитрий, выскользнули серыми мышками по взмаху руки.
- Опять что-то стряслось? – Осторожно осведомился царевич.
- Смоленск ляхи осадили, - буркнул царь.
После того, как троюродный брат, которому он всецело доверял, убил его родную дочь, впутав в это дело сына, Борис находился в депрессии. Ходил хмурый и подавленный. И много, истово молился. Впрочем, без толку. Ибо проблемы продолжали плодиться.
- Там крепость добрая. Должен устоять. Или у них много ломовых пушек?
- Не в том беда, - продолжил вместо царя патриарх. – Ляхов возглавляет лично король Польский и Великий князь Литовский - Сигизмунд. А при нем некто, выдающий себя за царевича Василия.
- Василия? – Сделал круглые глаза Дмитрий. История явно начинала идти новой дорогой, ибо о таком он даже не слышал в свое время, когда изучал эпоху. Да и Сигизмунд поначалу лично не совался в Россию.
- Он называет себя сыном Ивана Васильевича и его законной супруги – Анны Алексеевны, урожденной Колтовской . Говорит, что та, де в монастыре его уже родила, после того, как Иван Васильевич насильно постриг жену в монахини. Да, стервец, объявляет себя единственным законным наследником. Ты – де, бастард, рожденный вне брака. А Борис так и вообще вор, обманом завладевший венцом.
- Этого стоило ожидать, - потерев виски, произнес Дмитрий и сел на стул. – Держава переживает не лучшие времена. Царская власть слаба. Соседи совершенно точно должны были начать интервенцию. Под любым предлогом. Не нашли бы, так выдумали. Дурное дело не хитрое. Этого Василия кто-нибудь видел? Что о нем говорят?
- Ничего пока не известно, - покачал головой царь.
- Насколько реально, что он не самозванец? Ведь в том монастыре, где доживала свои дни Анна, наверняка сохранились записи о рождение ребенка.
- Я уже связался с ними, голубями, - хмуро произнес патриарх. – Действительно, непраздна была Анна, когда ее в монахини постригали. Как позже выяснилось. Мальчик родился. Назвали Василием. Первые несколько лет жил при монастыре, потом пропал. Куда не ведают. Только от кого ребенок не ясно. Очень уж круто обошел отец твой с Анной. Там все непонятно. Да и если бы она изменила и понесла, то место ее на плахе, а не в монастыре…
- Да еще и Федор Иванович о ней пекся, - добавил царь. - Деревеньку пожаловал в Белозерском уезде. Только про ребенка того ни слуху, ни духу. Говорят – умер. Но, как видно, не до конца.
- То есть, вы полагаете, что этот парень – последний законный сын Ивана Васильевича? – Повел бровью Дмитрий.
- Так и есть, - мрачно произнес патриарх. - Подобное возможно.
- Умеете вы радовать, - раздраженно буркнул Дмитрий. – Да уж. Задачка.
- Нужно войско вести. Нельзя оставлять Смоленск в беде. Взять, наверное, не возьмут. Но могут и на сторону Василия перейти.
- Терция в целом готова. Она может выступать хоть сейчас.
- Это хорошо. На то и надеемся.
- Какая от меня помощь нужна?
- Как какая? Бери войско да веди, - пожал плечами патриарх.
- Чего?! – Взвился Дмитрий. – Вы с ума сошли?! Какое веди?! Погубить их хотите?! Я же никогда войско не водил!
- Ты – Рюрикович. Если кто иной станет во главе войска, то и местнические споры будут да смута, и на сторону Василия перейти могут полки.
- А я не могу перейти? – Усмехнулся Дмитрий.
- Ты – нет, - серьезно сказал царь. – Зачем тебе на сторону Сигизмунда переходить? Он ведь явно Василия за ручного зверька держит. Нет. Ты уже однажды устоял перед соблазном и не взял царский венец, выбрав покой перед Смутой. А тут все совсем призрачно.
- И рискованно, - покачал головой Дмитрий.
- Ты выйдешь как можно скорее – по снегу. Возьмешь терцию, пару полков стрельцов да несколько сотен поместной конницы. Главное – не бить ляхов, а мешать им вести правильную осаду. Да флаг демонстрировать. А летом и я подойду с большим войском. Мне нужно время, чтобы его собрать.
- А я протяну там со столь незначительными силами?
- Твоя терция сильна в обороне. С наскока ее не взять даже гусарией.
- Мне это все совсем не нравится, - произнес Дмитрий, вставая. – Ну, какой из меня полководец? Я не хочу бездарно уничтожить терцию. Стрельцы и поместные – ладно. Жалко, но терпимо. Терция же у нас есть только одна.
- И она предана тебе, - вкрадчиво произнес патриарх. – Тебе и только тебе.
- Серьезно? – Саркастично переспросил царевич.
- Ты, может быть, о том и не знаешь, но это так. Поначалу роптали. Но через полгода их проняло. Они заметили свои успехи. Воодушевились. Стали свысока смотреть на стрельцов и поместных. Да еще и эти истории с торговыми гостями да ремесленниками. Людям понравилось, что целый Рюрикович бьет за их интересы морды. В ЭТОЙ войне личная преданность будет важнее воинского мастерства.
- Ну, не знаю, - покачал головой Дмитрий.
- Тут и говорить не о чем, - сердито произнес патриарх. – Больше вести эту терцию некому.
- Если так, то стрельцы мне особенно и не нужны. Они совершенно ни к чему не годны и ценности в маневренной войне не имеют. Станут только мешаться и задерживать нас. А вот поместную кавалерию возьму. Сотни три-четыре.