Пять минут. Ну, примерно. И построение завершилось.
В лагере же нарастала паника.
- Примкнуть штыки! – Громко крикнул царевич. Переждал волну шелеста с лязгом. И вновь заорал. - Вперед!
Сразу же ударили барабаны. Чуть позже подключились флейты. И пехота, четко удерживая строй, двинулась вперед атакующими колоннами. Ведь перехода к линейной тактики еще не произошло….
Маршевая музыка была предельно примитивна просто потому, что никакого полевого оркестра Дмитрий собрать тупо не мог. Тут ни нормальных инструментов, ни толковых музыкантов для этих целей взять было не откуда. Поэтому он остановился на мелодии, которую много раз слышал в исторических фильмах – British Grenadiers Song в ее наиболее архаичном исполнении . Всего лишь барабан да флейта. Примитивный и очень удобный мотив для ритмичного наступления плотных масс пехоты. Проще только тупо в барабаны бить. Так как у англичан этой мелодии еще не был, Дмитрий без малейшего зазрения совести назвал ее «Московский марш».
Развернутые знамена . Четкий шаг. Ритмичная музыка.
Для залпа никто не останавливался. Так колоннами и вошли в лагерь, где уже бушевала всеобъемлющая паника. Конечно, очаги сопротивления появлялись то здесь, то там. Но их сразу же подавляли, забрасывая ручными гранатами, да обрабатывая из мушкетонов и ручных мортир. Из-за чего гренадеры метались по лагерю, подрабатывая штурмовыми группами.
В середине лагеря начались определенные проблемы. Войска первой линии стали вязнуть. Слишком уж много оказалось противников. Но сразу же подоспела вторая линия. Дала залп из пищалей практически в упор. И с криками «Ура!» врубилась со штыками наголо в деморализованного врага.
Лагерь врага стремительно пустел.
Первый шок от атаки преодолели довольно быстро. Поэтому немецкая наемная пехота отходила довольно организованно. Выставляла заслоны. И под их прикрытием отходила. А те пятились под натиском этих странных бойцов в полушубках и шапках-ушанках, выкрашенных в красный цвет.
Через двадцать минут от начала атаки все было закончено.
Преследовать врага он не стал, опасаясь напороться на встречный удар кавалерии или подошедших резервов пехоты. Тех же панцирных казаков у Сигизмунда было еще под тысячу. Опрокинуть они его терцию не смогут. Но зачем лишний раз подставляться?
- Ура! – Закричал он, когда наступление окончательно остановилось, достигнув противоположного края временного лагеря.
- УРА!!! – Подхватила его пехота. – УРА!!! – Подхватила его поместная конница.
Верили ли они в победу? Вряд ли.
Скорее всего, вперед их вел страх…. Но поразмышлять ему не дали.
Искренняя радость от победы стала захлестывать этих мужчин. Они кричали, прыгали, махали руками, плакали. Кто-то осел на землю и просто беззвучно подрагивал, пытаясь совладать с собой. Они не верили в свою победу…. Они даже не верили, что выживут…. Дмитрий смотрел на них и улыбался. Это была их первая виктория. Эта, а не та, что вчера в поле приключилась по случаю. Ибо только здесь и сейчас они смогли победить себя. Разгромить свои страхи, решительно выйдя на верную смерть, боясь при том до ужаса, беспамятства, грязных штанов…. Но все равно - шли.
А потом Дмитрия стащили с коня и начали качать, крича что-то в его честь.
Наверное, только теперь они стали его солдатами… Людьми, для которых он стал олицетворением успеха, победы, достижения невозможного. Как, в свое время Карл XII для своих каролинеров или Александр Суворов для «чудо-богатырей». Ведь вера подчиненных в командира важна ничуть ни меньше, чем вера командира в них. Она должна быть обоюдной. И пусть она будет насквозь мистической. Плевать! Уж лучше такая сказка, чем вообще ничего.
Глава 7
3 марта 1605 года, окрестности Смоленска
И вновь царевич, в сопровождении сотни поместной кавалерии, выехал к позициям противника на рекогносцировку. Прошли сутки с разгрома временного вражеского лагеря. По идее, нужно было продолжать наступление, лишь чуть выждав, чтобы деморализованные войска успели втянуться в основной лагерь и заразить всех своими настроениями. Но насиловать психику своих людей так сильно он не желал. Она и так подвергалась нешуточным нагрузкам.
Сейчас же Дмитрий корил себя за излишнюю гуманность.
Какой-то умник догадался грамотно перекрыть наиболее удобные места для переправы артиллерией. Ради чего пришлось деблокировать большую часть ворот Смоленска. Чем не замедлили воспользоваться местные дворяне, явившись к царевичу.
Город был не готов к осаде и боевым действиям. Так просто, с наскока, не возьмешь. Но три тысячи городских стрельцов и пара сотен поместной конницы – не те силы, с которым можно было хоть что-то предпринимать. Этим-то и объяснялось бездействие руководства. Куда им соваться с городовыми стрельцами? Те и из пищали-то раз несколько за всю жизнь стреляли, хорошо если. Запасы были. А вот войск не имелось. Поэтому и сидели тихо-тихо. И будут сидеть. Ибо те три тысячи стрельцов разгонит даже сотня панцирных казаков польских, пожелай они выйти на вылазку.
Смоленское дворянство доложилось и вернулось в город, сидеть дальше.
А царевич задумался о том, как быть дальше.
Стратегическая обстановка требовала развивать успех и не давать противнику закрепиться. Но как наступать? На полевые укрепления с пушками?
Терция представляла собой эшелонированную с три линии систему колон или баталий, если так удобнее их называть. То есть, прекрасная мишень для пушек. Ситуация усугублялась еще и тем, что дистанции боя на переправе должны быть очень небольшими из-за сильно изрезанного рельефа. А калибр установленных пушек таков, что в три-четыре ствола они картечью выкосят за залп любую колонну.
Да, прорваться было можно. Но уж слишком большими выходили потери. Взятие батарей влекло за собой до пяти сотен ранеными и убитыми. В лучшем случае. То есть, шестую часть строевого состава. Потом совершенно точно поляки отправят в атаку кавалерию, постаравшись смять пехоту. Ведь терция просто не успеет так быстро выстроиться. Ну и, если кавалерия себя не оправдает, то двинут пехоту. К этому времени от терции должно остаться едва за треть боеспособного строевого состава. Да и с пушками все выглядит крайне неопределенно. Может быть отобьются. Хотя лично Дмитрий на это бы ставок не делал. Но что потом? Сколько у него останется людей? Сотня? Две? Разменивать свою терцию на победу он был не готов. Нужно было искать другие способы.
- Дмитрий Иванович, - обратился к нему один из поместных дворян. – Там, кажись, переговорщики. – Сказал и махнул чуть в сторону, где, еще довольно далеко за пушками двигалась группа из четырех десятков всадников. Проехали немного да остановились.
Белого флага, разумеется, не было. Он появился существенно позже в значение символа перемирия или сдачи.
Царевич не сдвинулся с места. Захотят – сами подъедут. Лезть в зону поражения вражеских пушек он не желал. Тем более что кроме этих, совершенно не нужных ему переговоров, у него имелись дела намного важнее.
Два десятка полновесных рейтар выглядели очень выигрышно на фоне поместной конницы, сотня которой если и имела перед ними преимущество, то численное. Так что, в столкновение лоб в лоб эти двадцать рейтар вполне били эту сотню разбить. Не без потерь, но били. Поэтому, чуть-чуть потоптавшись на льду под пушками, делегация двинулась дальше. Основные части московской пехоты находились довольно далеко, так что встреча получалось на нейтральной полосе.
Подъехали.
Дмитрий с видимым неудовольствием убрал свою зрительную трубу и нехотя чуть выехал к противнику. Он уже почувствовал вкус победы и теперь жаждал большего. Ему нужен был разгром Сигизмунда, как можно боле полный. Трофейное оружие с доспехами, которых ему так не хватало. Огневые припасы. Лошади. И, если повезет, казна. Ведь всем этим наемникам требовалось платить. А значит, казна там выходила добрая. Кроме того, обоз с продовольствием, что должен был идти следом, задерживался по какой-то причине. Поэтому было бы недурно захватить и запасы еды в лагере короля. Иными словами, эти переговоры ему были нужны как зайцу пылесос.
- Добрый день, - сухо поздоровался Дмитрий.
- Царевич? – С максимально недовольным видом спросил король, выехавший лично.
- Король? – С легким небрежением вернул Сигизмунду вопрос рыжий верзила.
- Да как ты смеешь так себя вести?!
- По праву сильного, - невозмутимо пожав плечами, ответил царевич. – Вот сейчас думаю, как завершу разгром вашего войска. А вы меня отвлекаете. Вы что по делу хотели сказать или пришли выразить свое почтение?
- Наглец!
- Есть такой грех, - покладисто кивнул Дмитрий, краем глаза заметив, что несколько человек в свите короля борются со смехом. Невысокий же авторитет у этого Сигизмунда среди подчиненных. – Вряд ли вы вышли из-под защиты пушек ради того, чтобы на меня посмотреть. Я вырос вне двора и меня изрядно бесят все эти скоморошьи расшаркивания. Переходите к делу.
- Я предлагаю тебе принести присягу своему брату, царевичу Василию, – сквозь зубы процедил злой Сигизмунд.
- Зачем?
- Он твой законный царь!
- Мой законный царь Борис Федорович, избранный Земским собором, то есть, всей землей русской. Ты ведь сам избран Сеймом и должен понимать. Или ты хочешь сказать, что не считаешь себя законным королем Польши?
- Я? Нет!!! – Выкрикнул король с изрядным раздражением.
- Тогда по какому праву ты идешь против решения Сейма русского? Если бы Василий пожелал заявить свои права на престол, то почему медлил? И это мы еще не знаем – брат ли он мне.
- То есть, ты не желаешь присоединится к брату в его рокоше против неугодного царя?
- В законах Русского царства нет рокоша.
- Он есть естественное право любого благородного!
- Ты считаешь, что можешь прийти к королю Испании и законно поднять рокош на его землях? Что же. Попробуй. Лично мне интересно, какую именно казнь для тебя он выберет. Испанцы в этом деле такие затейники….
- А ты бывал в Испании? – Поинтересовался один из тех спутников короля, что сдерживал свой смех. Очень своевременно, ибо Сигизмунд тщетно пытался собраться с мыслями и побороться с эмоциями. – Бернар, - продолжил этот человек. – Жерар Бернан.
- Бывал, и не только в Испании, - ответил на французском языке Дмитрий. Получилось с акцентом, но вполне терпимо. Те четыре европейских языка, что он недурно освоил в интернате, были банальны и очевидны: английский, немецкий, французский и испанский. Не хватало итальянского, но его он планировал подтянуть позже. Очень уж много ценных специалистов в те годы проживало на «макаронном сапожке».
- Ты смог удивить всех нас, - с вполне искренним восхищением произнес Жерар. Ведь чего ему на Дмитрия злиться? Благодаря тому, что тот разбил Станислава, именно Бернар смог возглавить оставшиеся войска как командир, имевший дело с терциями. Тем более что большинство остальных попросту струсили. Брать на себя командование при столь вероятном поражении – слишком большой риск.
- Я и себя удивил немало, - с улыбкой сказал ему Дмитрий, продолжая говорить по-французски. – Меня ведь готовили больше как ученого. Видимо я нужные книги в детстве читал, раз смог со всем этим разобраться.
- Ты ведь понимаешь, что на штурме наших позиций положишь всех своих людей? – Продолжил говорить Бернар. - Царь Борис едва держится на троне. Его власть очень слаба. Зачем ты защищаешь его?
- Я защищаю не его, а интересы державы. Моя страна испытала слишком много лишений и бедствий. Я не хочу их усиливать.
- Но ты не знаешь, принесет ли бедствия принц Василий.
- Я не знаю даже того, принц ли он, - усмехнулся Дмитрий. – Но одно ясно совершенно. Добром эта вся история не кончится. За восшествие на престол Василию придется платить. Казна же царства, как и положено, пуста. Ведь монархов, которые умеют разумно распоряжаться деньгами, наверное, и в природе не существует. Чем Василий станет платить? Совершенно точно, что бояре и дворяне Русского царства окажутся не в восторге от его попыток разрешить этот вопрос. Та еще дилемма. Займет сторону поляков, так свои и зарежут. Займет сторону своих – поляки. Сказка, а не жизнь. Скорее всего, если этот Василий не полный дурак, он постарается маневрировать между группировками. А это гарантированная Гражданская война, которая огнем и мечем причешет царство, опустошая его и разоряя. Вот как-то так. Даже если допустить, что он на самом деле мой брат. Как видишь, у меня нет выбора.
- Понимаю, - вполне серьезно произнес Бернар. Слова, произнесенные этим человеком, изрядно его смутили. Не это он ожидал услышать.
- Кроме того, я не только наглый, но и тщеславный. Мне нравится решать сложные задачи…
- О чем вы говорите?! – Наконец воскликнул природный швед Сигизмунд, не знавший французского языка. Тот еще не успел войти в международную моду.
- Царевич говорит о том, что не может принять ваши условия, сир, - поклонившись, ответил Бернар.
Сигизмунд сурово посмотрел на француза. Перевел взгляд на Дмитрия. Нервно сплюнул и, развернув коня, направился в расположение своего лагеря. Переговоры очевидно не увенчались успехом. Их не было смысла продолжать.
Когда же они отъехали достаточно далеко, поинтересовался:
- Жерар, ты сможешь его сдержать?
- Не знаю, сир, – тихо ответил француз. - Он явно что-то задумал. Очевидно, какую-то хитрость. Я буду стараться, сир. Но боюсь, что вам лучше подготовиться к бегству, если что-то пойдет не так.
- Даже так? Хм. О чем вы говорили?
- Он объяснил мне, почему не может принять ваше предложение.
- Что-то интересное?
- Он считает, что Василию нечем вам заплатить. Казна пуста. А люди в этой стране изнывают из-за голода. Попытайся он заплатить, придется грабить жителей. Они взбунтуются и убьют его. Обмани он вас, вы убьете его. Он считает, что глупо присоединятся к партии, которая проиграет.
- Но он был, присоединился, если бы деньги были?
- Не думаю, сир, - усмехнулся француз. – Мнится мне, что все эти слова просто для куртуазности. На деле его интересует только одно – слава. Он хочет разбить вас. Все остальное не имеет никакого значения.
- Плохо… - чуть подумав, произнес король.
- Очень плохо, - согласился с ним Бернар.
Дальше они все ехали молча. Каждый думал о своем. Страхи, желания, мечты. Сигизмунд теперь тоже отчетливо понимал, что эта кампания проиграна. Да, ему это было неприятно признавать. Но, в конце концов, он воевал не за свои деньги. Клан Мнишек захотели захватить власть у соседей. Им, видите ли, было мало, что они контролировали практически все более-менее крупные города Великой и Малой Польши. Захотелось больше. Не вышло. Пусть теперь сами возятся. Он сделал все, что мог. И да, пожалуй, Жерар прав. Нужно было подготовиться к бегству. Мало ли что?
Глава 8