4 марта 1605 года, окрестности Смоленска
Волчий час . Мороз. Тишина.
Дмитрий еще раз посмотрел на выстроенные отряды.
Первым оказался вполне очевидно собран из гренадеров. Их мушкетоны и ручные мортиры были заряжены картечью. Через плечо у всех висели сумки с ручными гранатами. Ну как есть штурмовики. В их задачу входило подойти к позициям ключевой батареи противника и взять ее.
Проблема в том, что батарею с сотней артиллеристов прикрывала минимум рота пехоты. А это еще человек сто - сто пятьдесят. Да. Они все спят вповалку возле пушек. Но если начнется бой – проблемы создадут. Но главное – дадут время, чтобы подошло подкрепление от основного лагеря.
Второй отряд должен был обеспечить прикрытие рывку гренадеров. Его Дмитрий составил из поместного ополчения. Спешенного, разумеется. Он себе отбирал в поход тех, кто должным образом укомплектован, так что все четыре сотни имели по луку и минимум один колчан стрел….
- С Богом, - тихо произнес царевич, и гренадеры, пригнувшись, побежали к батарее противника. А поместные ополченцы, уже занявшие место по довольно крутым склонам, открыли беглую стрельбу из лука. Неприцельную, разумеется. Просто туда, в сторону батареи, хорошо освещенной факелами.
Шу-у-у-у-х….
Засвистело и зашелестело все в воздухе.
А потом со стороны противника поднялся крик.
Восемь тысяч стрел, которые по расчетам Дмитрия, должны были обрушиться в течение пары минут на батарею, не оставляли там шансов никому. Даже те, кто выживет – все одно столкнется с гренадерами.
Началась суматоха в основном лагере. Крики. Беготня.
- Ура! – Грянули гренадеры и, с саблями наголо влетели на батарею сразу же, как воздух перестал шелестеть. Хотя сражаться там уже было и не с кем. Рота аркебузиров и артиллеристы были либо перебиты стрелами, либо ранены и особого сопротивления оказать не могли.
Быстро добив раненых, стали разворачивать пушки.
- Быстрей! Быстрей! – Кричит командир роты.
К ледовой переправе уже маршировала в полном порядке первая колонна терции. А за ней в кильватере батарея «единорогов» на конных упряжках. Вторая батарея спешно занимала позицию на крутом склоне холма, разворачиваясь. У них их зарядных ящиках лежала только дальняя картечь, так что они должны обеспечить прикрытие фланга через реку….
Жерар Бернар ложился спать в доспехах. Как знал, что что-то произойдет.
Вскочил. Выскочил из своего шатра и грязно выругался. Даже без зрительной трубы было видно, что на батарее, контролирующей наиболее важную переправу, копошатся люди в красных мундирах. А значит - она потеряна.
Но главное – по льду уже двигалась первая колонна терции.
- Панцирных казаков в бой! – Заорал Бернар, стремясь перекричать начавшийся гвалт и бардак. – Гусарам атаковать батарею! Немедленно!
Вестовые бросились с приказами. Но время стремительно утекало.
Жерар подбежал к одной из пехотных рот и волей командующего отправил ее в бой. Потом еще одной. Еще. Не прошло и пяти минут, как к переправе стали спускаться беспорядочные массы пехоты. Кто-то с аркебузой, кто-то с пикой, кто-то с клинком в руке.
Бах! Бах! Бах!
Ударили «единороги» со склона на противоположном берегу, причесав всю эту бесформенную толпу дальней картечью.
Бах! Бах! Бах!
Бах! Бах! Бах!
Шустро перезаряжались легкие полковые орудия.
Пехота врага отхлынула, выходя из-под обстрела. А гренадеры тем временем завершали разворачивать тяжелые орудия….
Сотни три крылатых гусар, кое-как построившись, атаковали. Попытались.
Бабах! Бабах! Бабах!
Заговорили ломовые пушки, осыпая гусарию своей картечью.
Бах! Бах! Бах!
Вновь заговорили «единороги», поддерживая своих товарок с другого берега.
Слитный залп пищалей. Еще один. Еще. Еще.
Бух! Бух! Бух!
Взорвались брошенные гренадерами ручные гранаты.
Залп мушкетонов и ручных мортир, выпустил натурально тучу мелкой картечи.
И вновь в дело включились пищали.
Залп. Залп. Залп.
С той стороны реки переправилась вторая колонна пехоты. Развернулась батарея «единорогов». На подходе была третья колонна.
Жерар Бернар нервно сглотнул.
Это был конец. Паника в лагере нарастала. Уже сейчас никем толком нельзя было управлять. Люди метались. Многие пытались завладеть хоть каким-то конем, чтобы уйти. Он выдохнул. Зашел в свой шатер и взял с вечера собранные вещи. Посоветовав королю готовиться к сматыванию удочек, он не побрезговал и сам подготовиться.
Вышел.
Нервный адъютант уже держал его коня. А рота его рейтар стояла рядом. Их он тоже с вечера предупредил. На всякий случай. Ведь они – его люди.
Вскочив на коня, он повел их через бушующий лагерь к шатру короля. Карьера требовала вытащить его из беды. Тем более что, скорее всего, никому не было до него дела.
Как и оказалось, возле королевского шатра творилось натуральное безумие - драки с клинками наголо, выстрелами и громким матом.
- Сир, - произнес Жерар Бернар, войдя в шатер. Его рейтары быстро разогнали весь тот сброд, что качал права у входа, включая ясновельможную кодлу. Одного залпа из рейтпистолей всем хватило за глаза. – Я и мои рейтары готовы вытащить вас отсюда.
- Что происходит?! – Нервно выкрикнул Сигизмунд.
- Деметрий атаковал ночью батарею. Взял ее. И сейчас его баталии идут на приступ лагеря. Слышите? – Произнес он и замолчал. Там, из-за шатра уже доносилась та раздражающая игра баранов и флейт.
- Проклятье!
- Скорее! Мы не должны допустить, чтобы он взял вас в плен!
- Но казна! – Воскликнул король и осекся. Случайная пуля пробила стенку шатра, выбив щепу из его стола.
- Здесь слишком опасно! Казна не стоит вашей жизни!
- Да-да, - нервно кивнул Сигизмунд. – Пожалуй.
Ситуация развивалась стремительно.
Бах! Бах! Бах!
Ударили где-то на окраине лагеря легкие орудия московитов. Жерар вздрогнул. Очевидно, что их применили против очага обороны. Быстро и безжалостно его выкашивая.
Бух! Бух! Бух!
Взорвалась серия ручных гранат.
Пищали же трещали не затихая. По крайней мере, так казалось.
- Уходим! Уходим! – Закричал Жерар, и рота рейтар стала пробиваться на запад, увлекая за собой короля. В лагере хватало и других высокопоставленных аристократов Речи Посполитой, но Жерар Бернар делал свою карьеру. Так что судьба «не королей» его мало интересовала.
Глава 9
4 марта 1605 года, окрестности Смоленска
Вчера после полудня Дмитрий Иванович, взяв у поместной конницы лошадей, посадил на них роту егерей и под командованием Басманова отправил устраивать засаду «на ляхов». Даже одну из батарей «единорогов» дал в усиление.
И вот сейчас, только-только выйдя на позицию на главном смоленском тракте и устроившись, отряд нервно ожидал врага. А Петр так и вообще откровенно терзал собственную бороду, вглядываясь в снежную даль.
- Скачет кто-то, - шепнул один из стрельцов, стоявший рядом.
- А? – Отвлекся на него Басманов. Он так погрузился в свои размышления, что всматриваясь вдаль, ничего не видел. Только глаза зря напрягал.
- Копыта, говорю. Али не слышно?
- Слышно, - кивнул командир.
Звук приближался. Явно двигалась группа.
Скоро уже. Скоро. Вот. Из-за поворота вывалила группа в черных доспехах да на рослых конях.
- Рейтары, - тихо произнес Басманов. – Готовься!
Смотрели ли всадники по сторонам – не ясно. Но скакали они славно. Даже в какой-то мере одержимо. Будто кто-то гнался за ними по пятам. Кто-то страшный и опасный…
- Пали! – Закричал Петр, когда рейтары втянулись в зону поражения батареи.
Бах! Бах! Бах!
Жахнули слажено все пять «единорогов», осыпая противника дальней картечью. Совсем уж у дороги поставить их не получалось, поэтому пришлось затаиться в некотором отдалении.
Проредило отряд славно. Четверть точно легла.
Ударил слаженный залп штуцеров.
Еще с три десятка рейтар упало. Однако остальные пришпорили коней. Вступать в схватку они даже не пытались. Вон уже половину роты как корова языком слизнула.
- Ушли… - недовольно констатировал Петр.
Впрочем, Дмитрий и не приказывал ему вырезать всех. Главное занять позицию да пострелять. Этакий прощальный салют. В конце концов в том нападении, которое он планировал на лагерь Сигизмунда, ни егеря, ни третья батарея «единорогов» были не нужны. Вот и применил их к делу, как смог придумать. Небольшой конный отряд да легкие пушки на больших колесах. Красота. Они даже лесными тропами могли пройти без особенного напряжения. Что, собственно, и сделали - проводник из Смоленска охотно показал обходной путь.
Но не успел Басманов толком расстроиться, как послышался новый топот копыт. Еще одна кавалерийская группа приближалась. А его люди лихорадочно перезаряжались.
Глава 10
6 марта 1605 года, окрестности Смоленска
Дмитрий откинулся на спинку кресла и потер виски.
Прошло трое суток с момент завершения разгрома армии Сигизмунда.
Трофеи собраны. Раненые враги добиты. Свои обихожены. Пленники размещены. Даже трупы удалось закопать, хоть для этого и потребовалось нанять землекопов в Смоленске. Долбить мерзлую землю приступами да ломами то еще удовольствие. Поэтому пришлось устроить павшим врагам братскую могилу в одном из оврагов. Ну и своих убитых погрести, правда, уже нормально – на городском кладбище, благо, их не так много оказалась.
С пленниками вообще беда, скорее даже трагедия вышла.
После того как Петр Иванович Басманов начал бить из своих пушек на Смоленском тракте, многие из тех, кто пытался бежать, бросились в леса. Все лучше, чем под картечь лезть. Вот только бродили там недолго. Холодно. Голодно. Так что уже на следующий день - пятого марта бегуны потянулись обратно. В плен. Он ведь не жутковатая смерть в лесу от переохлаждения и диких зверей. А так может и свои выкупят или обменяют на кого.
Что с ними делать в таком количестве было совершенно неясно. Немного подумав, Дмитрий соорудил эрзац версию концентрационного лагеря. Больше ничего в голову не лезло. Да не простого, а с предельной строгой дисциплиной. Оправился не в отведенном месте? Получи кнутом вдоль спины, да с рассечением кожи каждым ударом. К исходу третьего дня вроде свыклись и дело пошло на лад. И руки стали мыть, и гадить где положено, и чистоту относительную поддерживать. Но спин заживало уже без счета, некоторые даже по нескольку раз. Ну а что? Иначе он не понимал, как в кратчайшие сроки преодолеть антисанитарию, угрожающую перерасти в эпидемию какую-нибудь. Особенно на фоне приближающихся весенних хлябей.
Параллельно шло спешная модернизация терции.
Царевич, пользуясь благоприятной обстановкой, решил преобразовать ее в пехотную бригаду «московского строя». Так сказать, «на основании опыта боевого применения». Пора было отходить от непривычного окружающим его людям иноземного слова. Да и развиваться. Ведь не за горами то время, когда терция в классическом ее виде падет. А значит что? Правильно. Нужно было работать на опережение. Мало ли полководцы Речи Посполитой смогут переплюнут сами себя и подберут ключик к терции? А если не они, то Густав II Адольф, который, без сомнения был гением своей эпохи.
Дмитрий прекрасно знал, что первыми концепцию атакующих колонн придумали дикие горцы Швейцарии. И они так всем соседям накостыляли, что только дым стоял коромыслом. Практически столетие никто не мог им противостоять. Потом к празднику жизни подключились испанцы. Творчески переосмыслили швейцарскую тактику и родили свою терцию, которая доминировала на полях сражений чуть больше века.
На этом линия преемственности, казалось бы, как оборвалась. Однако это не так. В конце XVIII века Петр Румянцев решил попробовать применить творчески переосмысленную концепцию. У него получилось. А там и прочие деятельные участники эпохи подтянулись. И если Саша Суворов просто довольствовался победами, то честолюбивый корсиканец Бонапарт легко и просто раздул по-настоящему Мировую войну. Войска противников сражались не только в Европе, но и в колониях, разбросанных по всему миру. Но хуже другое – он эту самую Мировую войну едва не выиграл, проявив слабость не столько в боях, сколько в стратегическом и политическом планировании.
Вот Дмитрий и задумался – а не пора ли уже двигать в нужную сторону, изменяя терцию так, чтобы она смогла противостоять нарождающейся линейной тактике?
Совсем уж рисковать и отбрасывать пикинеров Дмитрий пока не решился. Рано пока. Никто не был готов к этому – ни он, ни его люди, ни оружие, далекое от совершенства. Однако крен в сторону стрелков царевич устроил существенный.
Отныне терция стала пехотным полком, разбитым на три батальона. То есть, эшелонирование построения в три линии сохранялось. Каждый батальон, в свою очередь, делился на пять рот по двести бойцов. Они-то и строились в колонны, которые имели в своем составе взвод пикинеров и три взвода стрелков. То есть, теперь стрелков было три четверти, а не треть. По меркам начала XVII века – невероятная и довольно глупая вольность. Разумеется, все эти изменения носили характер штатного расписания, а не реального положения дел. Ибо потери личного состава, Дмитрий пока восполнить не мог. Три с гаком раненых и пятьдесят два человека убитыми в масштабах трех тысяч строевых пехотинцев – немало.
Такое переформирование стало возможным в силу огромного количества трофеев, полученных в трех минувших битвах. И если, в 1604 году в Москве едва удалось наскрести тысячу легких фитильных пищалей нового голландского образца. То теперь, после завершения переформирования, их еще и осталось больше двух тысяч.
Пикинерам тоже досталось. Ведь они полностью переоделись в облегченные латные пехотные доспехи. Что резко повысило их устойчивость в бою. Ну и, само собой, вместо сабель весь полк получил, наконец-то, тяжелые боевые шпаги. С ними сильно удобнее в строю рубиться. Да и вообще – сабля пехоте не товарищ. Пусть со шпагами его вчерашние стрельцы чувствовали себя как слоны в балетной пачке, но они и с саблями не сильно отличались. А тут хотя бы первый шаг в нужную сторону. Позже, обзаведясь инструкторами фехтования, можно будет вполне подтянуть их уровень на должный уровень.
Продолжая развивать структуру пехотной бригады, Дмитрий оформил три батареи легких «единорогов» в дивизион полковой артиллерии. Что, в общем-то, практически никак и ни на что не повлияло. Они и так находились в таком положении де факто. Теперь же обрели ясное юридическое оправдание. На таком же положении оказалась рота гренадеров, которую вывели за штат собственно полка и сделали частью усиления.
Особо приятным бонусом стала конница, ставшая еще одним важным средством усиления пехотной бригады «московского строя».
Бросив клич по поместному ополчению, что воевало с ним да смолянам, Дмитрий смог набрать только сто семьдесят добровольцев. Только самые бедные согласились уйти с поземельной службы и сесть на жалование. Немного. Так что всех согласившихся получилось пересадить на трофейных коней, снарядить в доспехи гусарские и оружие. А потом еще и обозвать первой кирасирской ротой Русского царства. Перья им спины, кстати, поснимали, чтобы с крылатыми гусарами ляхов не путать. Ну и довооружили слегка. Все по пистолету получили с ключным замком. В будущем, по мере набора и обучения, Дмитрий подумывал развернуть эту роту в кирасирский дивизион. Но не сейчас. Потом.