В итоге Трес не успел, а вторая группа — под руководством Эрла, — которая отправилась по приблизительным координатам, опоздала. Шишки достанутся глупому ле Коэну, не сумевшему удержать пеленгатор в рабочем состоянии, а сержант — в стороне.
— Как так получилось?
— В Комтурии нет столь же мошной аппаратуры, как в Замке, — развёл руками Рене. — Пеленгатор даёт большую погрешность, и лишь повторные вычисления…
— Я отмечу этот факт, когда буду писать отчёт, — зловеще пообещал Трес.
Сначала Рене решил, что под «фактом» подразумевается старый пеленгатор, но следующие слова де Лоу рассеяли недоразумение:
— Ваши вычисления. Или вашу способность производить вычисления. Или…
Рене покраснел и машинально бросил взгляд на Эрла. Де Бро едва не выругался про себя: «Проклятый стукач!», и на его лице, впервые с начала совещания, появилось действительно хмурое выражение.
— Не хотите что-нибудь добавить, капрал? — Трес перехватил взгляд молодого чуда, преисполнился понятных сомнений и решил надавить: — О причинах вашей ошибки, например.
— На что вы намекаете? — возмутился комтур.
— Пока ни на что.
— Может, подарить Комтурии мой калькулятор? — ехидно протянул Арлон.
И де Бро мгновенно сделал стойку.
До сих пор Эрл обращал на подручных Треса де Лоу мало внимания, сконцентрировав всю неприязнь на их шефе. Арлона же и вовсе игнорировал: «ботаник» и слабак и вообще смахивает на полукровку, фу… Но чем дальше, тем отчётливее понимал де Бро, что связываться с опытным, побывавшим во многих передрягах Тресом не стоит, а вот худощавый Дарк показался лакомой добычей. Проучить этого компьютерного мальчика, позабывшего традиции благородных рыцарей… Почему нет?
Эрл стал торопливо подбирать провоцирующую шутку, но придумать ничего не успел: пришла его очередь отчитываться.
Встал и доложил чётко, коротко, но исчерпывающе, как подобает настоящему воину: вышли в чистом поле, по приблизительным координатам, начали искать, потеряли время, наконец, в миле от места, где затонул мобильный КП, обнаружили тела двух Красных Шапок, погибших в результате применения Меча, и поваленные берёзы. Тела доставлены на исследование. Берёзы оставлены на месте.
Довольный собой, уселся на место и повернулся к Арлону, который выступал последним. И который, собственно, мог сказать только одно:
— Я построил портал точно по тем координатам, которые получил из Башни. Дал поправку в десять ярдов, чтобы не оказаться в эпицентре, но не более…
— Может, калькулятор забарахлил? — осведомился Эрл. — Тот, который ты собирался подарить Комтурии.
Тург де Бро хмыкнул, показывая, что одобряет выпад племянника, Трес удивлённо приподнял брови, но вмешаться не успел.
— Понравилось незнакомое слово? — ровно, и при этом не глядя на Эрла, поинтересовался Дарк. — Обратитесь ко мне после совещания, я растолкую, что оно означает.
— Оно означает, что КП оказался в болоте.
— Не по моей вине.
— Теперь ты скажешь что угодно.
— С какого времени мы перешли на «ты»?
— С того, как ты начал вешать собак на Комтурию.
— Я не «вешал собак», а отчитывался в своих действиях. И я рад, что на совещании присутствуют не только сопливые юнцы с комплексом неполноценности, но и опытные рыцари, понимающие, что я прав.
Перчатка из тонкой кожи пролетела над столом и прилипла к щеке Дарка. Компьютерщик медленно скомкал её и уронил под ноги.
Молодой де Бро кивнул и размеренно произнёс:
— Я принимаю вызов. Оружие — меч-полутораручник. Защита — малый щит. И никакой магии!
Чуды, сидевшие вокруг стола, переглянулись. Ничего, выходящего за рамки дуэльного кодекса, Эрл пока не произнёс, но… но если пара благородных господ желает уладить мелкое недоразумение, поединщики облачаются в доспехи и дело обходится малой кровью. А вот выходить на ристалище с символической защитой весьма опасно… Он что, собрался убить Арлона?
Эрл продолжал перечислять условия:
— Время — через три часа. Место — подвальный уровень Башни. Бьёмся до смерти… — Эрл замялся, говорить дальнейшие слова ему не хотелось, но кодекс обязывал. Пришлось неохотно закончить: — Или до просьбы о пощаде. И пусть все присутствующие станут свидетелями моей честной победы!
Чуды уже не просто переглядывались, между ними пробежал громкий шёпот… До смерти… Давненько в Комтурии не случалось таких поединков.
Тург де Бро поднял ладонь, требуя тишины. Все глаза устремились на него. Неужели наложит вето на смертоубийственную затею племянника? Стоило бы… Учитывая все тонкости и сложности в отношениях с чужаками, затея не самая удачная… А называя вещи своими именами — безответственная и глупая. Но, с другой стороны, оскорбление действительно нанесено, и оставлять его без ответа нельзя. Дилемма.
Комтур вето не наложил, но внёс уточнения:
— Только не в Башне, Эрл. Предложи другое место.
— Хорошо. Автостоянка, в то же время.
— У вас имеются вопросы по условиям? — учтиво поинтересовался комтур у Арлона.
— Оружие и защита свои? — уточнил тот.
— Не думаю… — задумчиво проронил Тург. — Иначе придётся провести все эти часы, разбираясь в хитросплетениях магии, заложенной в ваши с Эрлом клинки, и снимая наложенные заклинания… Комтурия предоставит нейтральное оружие. Под моё слово.
Арлон молча кивнул, выражая согласие. Взволнованным он не выглядел, хотя имел для того причины: Дарк происходил из Горностаев, а значит, по определению владел мечом хуже, чем Эрл. К тому же Арлон специализировался на компьютерных технологиях, то есть вряд ли уделял воинскому искусству много времени, но… но приносить извинения он явно не собирался.
— Через три часа, — повторил Тург де Бро. — Все свободны.
Кодекс дозволял немедленно после вызова отправиться на ристалище, однако Эрл де Бро недаром затребовал паузу: он собирался оповестить о поединке букмекерские конторы Тайного Города и сделать ставку на себя. Коэффициент на победу выходца из ложи Меча будет невелик, разумеется, но лишних денег не бывает.
* * *— Значит, вы сожрали бедную Светку? Ну так готовьтесь, к вам идёт Света версии 2.0, прокачанная по защите и атаке!
С этой залихватской и невесть кому адресованной фразой Света ступила на металлические скобы-ступени, вмурованные в бетон, и начала спуск.
Не зря, ох не зря все инструкции по применению средств, подобных знаменитому «Приливу», запрещают столь малые промежутки между приёмами — у Светы случился форменный передоз. Не фатальный, в лёгкой форме, но случился…
Она и сама понимала каким-то дальним уголком сознания, что избыток уверенности в себе может привести к печальным последствиям. Понимала и всё равно чувствовала способность сделать что угодно: перелезть через горы, переплыть через моря, пробраться сквозь все преграды на поверхность и голыми руками разорвать похитителей Кирюши. Ощущение собственной силы било через край.
Не самое идеальное состояние для путешествия через опасное подземелье, наверное, но всё же лучше так, чем лежать и умирать в блаженной полудрёме.
Путь вниз много времени не занял, бетонный колодец оказался глубиной ярдов восемь или десять, не более. Внизу оказалось тесновато, поскольку большую часть площади занимал механический монстр — громадное ржавое устройство, стоявшее на невысоком бетонном постаменте.
Насос, уверенно решила Света. Из насоса-гиганта, как, впрочем, и полагается, тянулись в разные стороны две трубы соответствующего диаметра, металлические и неимоверно ржавые, они доходили до стен и в них исчезали.
И Света поняла, где очутилась.
Люди начали превращать Волковку в сточную канаву не только в последние десятилетия, когда построили на громадной площади спальные районы, совокупно называемые Купчино. Процесс начался задолго до того, хоть и шёл с меньшей интенсивностью. Раньше здесь — в те времена за городской чертой, хоть и вблизи от неё, — стояли очистные сооружения, обслуживавшие Московский район, тогда ограниченный с юга Средней Рогаткой. Канализационные стоки очищались и сбрасывались в Волковку, всё как положено…
Прошли годы, десятилетия, выросли купчинские спальники, да и соседний Московский район раздался, вытянулся к югу, и старая система перестала справляться с многократно возросшей нагрузкой. Вместо неё построили новые очистные станции, более мощные, старые установки частично демонтировали, а частично забросили на радость пронырливым диггерам…
Откуда она всё это знала?
Знала, и всё тут…
С её памятью вообще творилось странное. Память услужливо подкидывала забытые факты из прочитанных много лет назад книг и фразы из давно канувших в Лету разговоров. Понятие «забыла» для Светы перестало существовать. Она могла, не сходя с места, стать чемпионкой мира по разгадыванию кроссвордов, не пользуясь Интернетом и справочной литературой. Или взять главный приз в телеигре «Кто хочет стать миллионером?», не тревожа вопросами ни зал, ни друзей. Могла, без всякой подготовки, снова сдать знаменитый экзамен по культурологии, тот самый, что едва осилила при помощи Наташки и её кофеина. Могла всё.
А ещё Света помнила послание, написанное на обороте расписания электричек, помнила от первого до последнего слова и до последней грамматической ошибки.
— Ну и где обглоданные косточки Светки? — поинтересовалась она вслух, обходя насос.
Манёвр удавался с трудом — промежуток между стеной и боком ржавого монстра оказался совсем невелик.
— И где сухофрукт Лёха? — продолжала риторически вопрошать Света.
Дурная привычка в одиночестве разговаривать вслух прогрессировала…
Если давняя трагедия и впрямь случилась в реальности, а не в воображении автора записки, то явно не здесь, поскольку ни сухофруктов, ни Лёх вокруг не наблюдалось. К тому же Света почти на сто процентов была уверена, что любитель «Сникерсов» преднамеренно разыграл будущих исследователей или невольных гостей лабиринта. И талантливо разыграл! Написал бы длинно, нагромоздил бы кровавых и душераздирающих подробностей — получилось бы фальшиво. А короткая, сумбурная и толком не понятная записка ударила точно в цель. Прежняя Света — Света-до-инъекции — восприняла её всерьёз и до конца, то есть до преображения, опасалась спуститься в колодец. Свету версии 2.0 напугать было невозможно в принципе, поскольку её страх остался наверху, рядом с опустошённым шприцем, вместе с забывчивостью и нерешительностью.
С другой стороны насоса обнаружилось нечто любопытное… Не косточки и не сухофрукт, разумеется, а пролом в бетонной стене. Приличный лаз, не крысиная норка, пригнувшись, даже человек весьма внушительной комплекции протиснется. Но любопытным и даже странным показался другой факт: большие и малые обломки бетона валялись здесь, в колодце. И куски арматуры, торчащие по краям лаза, оказались загнуты сюда, внутрь… То есть путь в колодец пробил себе кто-то извне.
Интересно…
Света приблизилась к лазу, протянула в него руку с кольцом. Всмотрелась, насколько позволяло освещение, и увидела не трубу, не туннель и не колодец… И не какое-то иное помещение или сооружение, заделанное в железобетон, а прокопанный в земле ход, без малейшего следа облицовки стен и крепежа сводов. Натуральная нора, только выкопавшая её мышка-норушка была размером с преизрядного медведя. С полярного.
Учитывая, что норных животных размерами крупнее барсука в здешних краях не водилось со времён верхнего палеолита, версия была немедленно отвергнута. И не подземные воды тут потрудились, иначе стены и свод были бы куда более гладкими. Методом исключения получалось, что ход прокопали люди. И не строители очистных сооружений — те порылись тут на совесть, но всё, что выкопали, потом тщательно забетонировали.
Лезть в неё?
Света с сомнением поглядывала внутрь хода. Испуга не чувствовала, а не лезла, потому что хладнокровно просчитывала риск оказаться заживо погребённой после обрушения ничем не подпёртого свода. Однако, по зрелому размышлению, риск показался минимальным, поскольку порода тут серьёзная, кембрийская глина, спрессованная, почти окаменевшая, и чтобы случился обвал, нужен сейсмотолчок, а они здесь не случаются по определению. Или же на поверхности должно произойти нечто неординарное, вроде падение метеорита, причём не самого маленького. А вероятностью такого события можно пренебречь.
Причины же начать исследование куда более весомы. Парадоксально, но, спустившись вниз, Света оказалась ближе к выходу наверх, так, по крайней мере, она считала. Ход прокопан вручную, без применения современной строительной техники, и его создатели не могли размахнуться и отгрохать запутанный лабиринт, подобный верхнему. Значит, куда бы ход ни вел, путь не затянется. Выведет наружу — хорошо. Нет — всегда остаётся вариант вернуться на верхний уровень и предпринять новую попытку пройти к Волковке. С её прежними пометками на развилках и новой головой, работающей, словно компьютер, шансы вырастут в разы.
Свои рассуждения Света заканчивала на ходу, уже продвигаясь по лазу. Тянулся он горизонтально, без заметного уклона вверх или вниз, но слегка забирал влево. Предчувствия не обманули — длинным ход не был: круто повернул и закончился. Впереди — сплошная стена кембрийской глины. А под ногами — провал с неровными краями.
Света направила руку вниз, посветила, жалея, что никак не может сфокусировать лучи, исходящие из глаз змейки. Фонарь, канувший на берегу Волковки, был бы сейчас полезнее, хотя, с другой стороны, в нём давно бы сели батарейки…
«А если сядет, условно говоря, „батарейка“ кольца?» — пришла тревожная мысль.
Прежняя Света наверняка бы с ужасом обдумывала перспективу остаться не пойми где и в кромешной тьме. Света 2.0 восприняла мысль философски: «Когда сядет, тогда и займусь проблемой».
Каким скудным ни было освещение, постепенно удалось разглядеть: внизу не просто дыра в земле, а туннель, причём облицованный. Но не бетоном или кирпичом, а диким камнем. Каменные стены, полукруглый каменный свод. А внизу всё та же кембрийская глина, ничем не замощённая, лишь валяется кучка камней, выпавших из свода там, где образовался провал.
Внизу находилось куда более древнее сооружение, чем всё увиденное под землёй до сих пор, к тому же весьма приличных размеров: до верхней точки свода, пожалуй, ярда три, даже чуть больше, и Света задумалась: сумеет ли вернуться, если спустится вниз?
Ощупала края провала — вроде бы прочные, не обвалятся, если подпрыгнуть и зацепиться. Прикинула ещё раз высоту — и решила, что сумеет.
Место для прыжка выбрала тщательно, не хватает ещё подвернуть ногу на каменном обломке.
Алле гоп!
С удачным вас приземлением, Светлана Павловна…
И вновь она очутилась в положении главного персонажа известной картины «Витязь на распутье»: туннель тянулся в обе стороны, но никто не удосужился поставить камень с сакраментальной надписью: «Налево поедешь — коня потеряешь» и т. д. Точнее, учитывая местные реалии, надпись нужна иная: «Направо пойдёшь — крысы съедят, налево пойдёшь — в сухофрукт превратишься».
Покрытый письменами камень Света представила так зримо, что решительно свернула налево — как большинство нормальных людей, крыс она не выносила с детства. Шагала и пыталась понять, куда же угодила… Наверху, до прыжка, ей почему-то казалось, что туннель имеет отношение к старой железной дороге — к самой первой в России, построенной в позапрошлом веке и соединившей Петербург с Царским Селом. Дорога как раз проходила в этих местах, тянулась вдоль современной Витебской ветки, потом отклонялась в сторону. Мать рассказывала, что в её молодые годы ни рельсов, ни шпал, ни платформ, конечно же, уже не осталось, но из окон проезжающих на Пушкин электричек была хорошо видна старая насыпь и остатки сооружений: опоры разрушенных мостов через речки и ручейки и многочисленные туннели в тех местах, где старые дороги пересекались с насыпью. В общем, параллельно живой и действующей железной дороге протянулся бесплотный призрак её предка.
Огромный город в своём наступлении проглотил прадедушку Октябрьской ЖД и не заметил. А когда вдоль современных путей проложили автомагистраль, призрак первой российской железки растаял, словно от петушиного крика. Исчезли и мосты, и туннели, и сама насыпь, а уцелели лишь опоры двух мостов в районе Пушкина, оказавшиеся в стороне от строительства, да полуразрушенное здание первого российского вокзала.