Рука Мириам сжимается в кулак, девушка бьет костяшками по столу.
— Однако не стоило. Нужно было убежать. Потому что, пока мы все стояли и орали друг на друга возле этого сраного Венди, Остин увидел на земле пенни. Даже сейчас, когда я слышала его голос, я не придавала этому значения, понимаешь? Я была так увлечена тем, чтобы достучаться до его тупой мамаши, что полностью упустила из вида происходящее.
Остин говорит: «Видишь пенни, подними!» и нагибается, чтобы подобрать этот… этот пенни. А потом воздушный шарик выскальзывает у него из рук. Сейчас я и не знаю, как долго он ходил с этим шаром, но гелия уже было недостаточно, чтобы улететь. Вместо того шарик просто парил в воздухе, пока ветер не подхватил его и не понес прочь.
Пол пытается сглотнуть ком в горле.
— Шарик набирает скорость. Остин бежит за ним. Я вижу его. Пытаюсь кричать, но мать орет на меня и не смотрит на сына. А коп пялится на мать, потому что она выглядит так, словно вот-вот выцарапает мне глаза. Я кричу и делаю шаг, чтобы бежать, но коп меня отталкивает.
Эта картинка всё ещё там. В моей голове. Шарик уплывает. Внедорожник. Его тело. Его ботиночки. Все как-то не по-настоящему. Как будто ты всё это увидел в интернете. Словно это шутка какая-то.
Тишина.
Мириам смаргивает выступившие слезы. Она не позволит себе расплакаться.
— Всё пошло наперекосяк, — наконец говорит Пол.
Мириам скрипит зубами.
— Нет, наперекосяк всё пошло потом. После того, как всё закончится, как ты прогонишь прочь из головы картинки случившегося, твой мозг продолжит с тобой играть, ты начинаешь проводить параллели. Ты понимаешь, что вся наша жизнь записана в книге, у каждого она одна, и когда книга заканчивается, мы умираем. Хуже того, у некоторых из нас книги короче, чем у других. Книга Остина была простой брошюркой. Она заканчивается и всё кончено. Выбрось её прочь. Пока-пока, Грейси [14].
— Это ужасно.
Мириам встает, ногами отодвигая стул, потом берет его и подбрасывает — тот тяжело падает на пол и разлетается на кусочки.
— Пол, ты не понимаешь, да? Я пыталась спасти жизнь этому глупому мальчишке, а пока пыталась, стала той, кто обрёк его на смерть. Я убила его. Если бы у меня не было этого видения, если бы я не стала ничего предпринимать, его долбанная мамашка, возможно, затащила бы его в очередной обувной магазин или увезла домой. И её не стала бы отвлекать сумасшедшая девка, а сын никогда не выбежал бы на шоссе. Это похоже на какую-то змею, кусающую свой собственный хвост. У судьбы есть план и я была частью этого плана, хоть и думала, что смогу её перехитрить и вывернуться из хватки. Пытаясь предотвратить, я лишь позволила этому случиться.
Стул сейчас далеко, поэтому Мириам усаживается прямо на пол. Она молча курит, сгорбившись и тяжело дыша.
— Вот именно поэтому я не пытаюсь спасать людей, — наконец говорит Мириам.
— О.
Мириам растирает окурок о железобетонный пол.
— Итак, — говорит она. — Что ты хочешь знать по-настоящему, так это то, откуда у меня эта особенность?
Глава пятнадцатая
Уроборос
Ваффл-хаус — основной продукт юга Америки, по сути он является засаленным желтым гробом. Он маленький. И квадратный. Половина людей внутри — не более, чем ходячие трупы, набивающие свой рот оладьями, сосисками и, конечно же, вафлями. Их тела раздуваются, а сердца умирают. Мириам считает, что это потрясающе. Она ест здесь, потому что это еще один гвоздь в крышке гроба; девушка почти слышит, как засоряются артерии, они становятся ломкими и хрустящими, как жареная курица.
«Ирония в том, — думает Мириам, — что теперь здесь нельзя курить. Теперь только официантка торгует здесь смертью».
Мириам стоит снаружи. Льет проливной дождь. Мимо проезжают автомобили. Сквозь пелену смога девушка видит Серкит-сити [15] и небольшую корейскую забегаловку на противоположной стороне автострады рядом с магазином тканей Джо Анны. Вдалеке виднеются желтые огоньки и темный силуэт горизонта Шарлотты, а рядом аккуратным штакетником выстроились небоскребы, которые едва ли напоминают тех монстров, что растут в Нью-Йорке или Филадельфии.
Мириам чувствует себя так, словно балансирует на краю. Ненадежно. Она не хочет думать о будущем — она так редко что-то делает, обычно она позволяет судьбе нести её по течению, как пластиковый стаканчик плывет по ленивой, чокнутой реке. Но это гложет её. Беспокоит своими острыми маленькими зубками.
Мириам слышала, что в научных лабораториях крысы и обезьяны, которым внушали иллюзию выбора, доживают свои жизни вполне здоровыми. Даже если у них только два варианта: рычаг, который бьет током, и рычаг, который бьет током, они всё равно довольны и счастливы. Крысы и обезьяны, которых бьют током произвольно, и у которых нет выбора, начинают волноваться, жевать свою шкурку, прежде чем умирают от рака или сердечного приступа.
У Мириам такое ощущение, что у неё не осталось самообладания. Она гадает, сколько времени пройдет до того момента, как она начнет жевать свои пальцы.
Или же всё дело в Луисе.
Он преследует её. Несмотря на то, что он ещё жив, она видит его призрак. Небольшой шанс встретиться с ним существует, а Мириам видит его повсюду: вот он стоит в толпе, сидит за рулем минивэна, отражается в витрине Ваффл-хаус…
— Мириам?
Она оборачивается.
К ней обращается призрак.
— Привет, — говорит призрак-Луис. За исключением того, что обычно у привидения глаза перемотаны изолентой. А на этих глазах её нет. Они настоящие. Теплые. Они смотрят.
— Ты не привидение, — вслух говорит Мириам.
Луис молчит. Похлопывает по телу руками, словно желает убедиться в своем физическом присутствии.
— Неа. Как и ты, если судить по тому, что я вижу.
— Это спорно. — Она чувствует себя разбитой.
У неё в голове Луис уже мертв. Так проще. Сейчас тяжелее.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Мириам.
Луис смеется.
— Ем.
— Полагаю, в этом есть смысл. — Девушка чувствует себя неловко. К её щекам подкрадывается краска; такого никогда прежде не случалось. Она пытается придумать остроумный ответ. Но не может. Мириам чувствует себя пристыженной, беззащитной. Обнаженной.
— Хочешь присоединиться?
Она хочет сбежать.
Вместо этого Мириам говорит:
— Только что поела.
— Конечно, — соглашается Луис.
А потом они просто стоят, разделяя молчание и шепот дождя.
— Слушай, — наконец говорит он, — думаю, я, наверное, тогда в грузовике всё неправильно понял. Думаю, может, я неправильно выразился, как какой-то идиот. И черт побери, я такой и есть. Я просто… я не часто встречаю хороших людей. Я не хотел выглядеть странным или вести себя странно, и я не хотел давить на тебя и настаивать на встрече.
Мириам пытается не засмеяться, но тут же хохочет. Луис выглядит обиженным, Мириам отмахивается от него.
— Я не над тобой смеюсь, чувак, я над собой смеюсь. Над ситуацией. Ирония жива и здорова. Ты очень далеко от того, кого можно назвать странным. Ты в миллионах миль от странности. Уж поверь мне. Я точно знаю. Только не ты. Ты просто парень. Очень хороший парень. Это я сумасшедшая сука, у которой случился припадок.
— Нет, я всё понимаю — длинная ночь, длинный путь, стрессовая ситуация, все понятно. — Луис тянет из кармана скомканный счет и достает ручку. Он прижимает бумагу к витрине и что-то пишет. — Это мой номер. Мобильный; домашнего у меня больше нет. Я не смогу в ближайшее время взять новый груз (экономика странны свалилась с лошади и это больно ударило по таким парням, как я), но это значит, что я буду здесь поблизости.
— Да, ты всё ещё поблизости, — говорит Мириам. Нож в глаз. Чмокающий звук. Мириам? — Хорошо.
— Кто это? — интересуется Эшли, выходя из Ваффл-хаус и держа руки скрещенными, будто защищаясь. — Твой друг?
— Нет, — отвечает она. — Да. Не знаю. Он просто меня подвез.
Луис возвышается над Эшли. Столп, монолит. Эшли — трава в его тени. Но это не останавливает его от того, чтобы выпятить грудь и подбородок. Двое мужчин сверлят друг друга взглядами.
— Это твой прежний парень? — спрашивает Луис.
— Что? Парень-фингал? — Мириам не может удержаться, чтобы не засмеяться. — Нет, Господи. Нет.
— Приятно познакомиться, здоровяк, — говорит Эшли. — Нам пора. Увидимся.
— Окей, — говорит Луис. — Я понял. Пойду, зайду, поем вафель.
Эшли улыбается.
— Очень умный поступок, дружище.
Луис ухмыляется и это похоже на то, будто кто-то всосал воздух. Он здоровый парень, как и сказал Эшли, но внезапно он как-то съеживается. Луис бросает на Мириам грустный взгляд и направляется внутрь заведения. Эшли машет ему рукой.
— Пока-пока, придурок, — смеясь говорит он.
Глава шестнадцатая
Гравитация
Всё ещё ночь. Всё ещё идет дождь.
Эшли прижимает Мириам к кирпичной стене. Он припарковал машину. Сказал, что хочет что-то показать. Они вышли и вот теперь стоят здесь. Вокруг них играет городской шум — мягкий для города, но всё ещё громкий: автомобильные гудки, крики, смех, музыка.
Мириам спиной чувствует кирпичи. Эшли плотно прижался к ней.
— Отвали от меня, — говорит она, отталкивая молодого человека. Но он возвращается обратно, как один из тех клоунов, что если ударить, то обязательно поднимется.
— Ты знакома с ним, — хихикая шепчет он. — Дальнобойщиком.
— Он меня подвозил. Просто парень.
Мириам чувствует дыхание Эшли. Мята. Девушка удивлена, заметив у него на языке леденец. Мириам надеется, что у неё изо рта пахнет не как их пепельницы.
Эшли носом касается носа Мириам; его щека у её щеки. У него гладкая кожа. Никакой щетины. Почти как у женщины. Дыхание обжигает Мириам ухо.
— Просто парень? Я на это не куплюсь. Он тебе нравится.
— Он мне не нравится.
— Нет, это я тебе не нравлюсь. А он нравится.
Он прикусывает её мочку уха. Недостаточно, чтобы пошла кровь. Но довольно ощутимо.
Мириам отталкивает его. Эшли смеется. Его руки держат девушку за бедра.
— Срать я хотела на того парня. Срать мне вообще на всех.
Эшли всматривается Мириам в лицо. Она чувствует, как он смотрит на неё. Его взгляд бродит, словно пара рук. Мириам кайфует. Её сердце трепещет, будто птичка со сломанным крылом.
— Кое-что все-таки происходит, — говорит он. Его большой палец находит кнопку на джинсах девушки. Пальцы лениво бороздят пояс. Глаза Эшли широко открыты. Откровение. — Это и есть твоя метка.
— Пошел ты. Убери руки от моих штанов.
Она произносит это, но не всерьез.
Он задает неуместный вопрос.
— Когда он умрет?
Рука Эшли скользит глубже. Пальцы дразнят Мириам. Она становится влажной, как в солнечный день; промокает, будто в болоте. Мириам это ненавидит.
— Катись в ад.
Его пальцы орудуют внутри неё. Мириам ловит ртом воздух.
— Позволь, я помогу.
— Мне нужна твоя помощь. — Мириам хочет застонать. Она душит этот порыв.
— Он дальнобойщик. А у дальнобойщиков есть деньги. Я помогу тебе достать их.
— Я же говорила, мне не надо… — К большому пальцу присоединяется указательный. Мириам затыкается. Она чувствует себя слабой. Контролируемой. Как будто она робот, а у Эшли пульт управления.
— Тебе определенно кое-что нужно.
Его пальцы напирают всё сильнее.
Эшли смеется.
* * *
Комната мотеля. Цветочный принт на покрывале. Зеркало в золотой оправе со старомодными светильниками по периметру. Картина с магнолией на стене. Комната чистенькая, но пахнет плохо скрытым дезинфектантом.
Мириам сидит на краю кровати и курит. У неё перед глазами железный чемоданчик, девушка гадает, что же внутри.
Мириам обнажена, она трет пальцами ноги ковер. Другой мотель. Другой партнер. Другая сигарета. Снова и снова, вращающаяся карусель. Она хочет утопиться в алкоголе.
Из спальни выходит Эшли, он чистит зубы одной рукой, держа в другой трусы.
— Насильник, — говорит она.
— Нельзя изнасиловать ту, что сама согласилась, — огрызается Эшли, подмигивая.
— Я знаю. Однако я могла бы сломать тебе челюсть. Я просто хотела, чтобы ты почувствовал себя мерзко, вот и всё.
С зубной щеткой во рту он радостно бормочет:
— Я не почувствовал.
— Это я тоже знаю.
В ванной Эшли сплевывает пасту, полощет рот, снова сплевывает.
— Нет, значит нет, — бросает она ему в спину.
— Так не всегда, — отвечает он, прежде чем выйти из ванной. Эшли стирает остатки зубной пасты с подбородка тыльной стороной руки. — Давай-ка обсудим детали.
— Детали.
— Смерти дальнобойщика.
— Луис. Его зовут Луис.
— Угу. По фиг. Его первое имя Отметка. Второе — Жертва. У него есть деньги, это мне известно. У дальнобойщиков всегда есть деньги. Они получают много, но тратить им их некуда… если только они не женаты. Он женат?
— Сказал, что жена от него ушла.
Мириам чувствует, что её тошнит. Ощущает себя вероломной тварью. Грязным предателем.
— Значит деньги у него есть. И в банке он их, вероятно, не хранит, потому что сегодня ты в Толедо, завтра в Портленде, послезавтра в Заднице, Нью-Мехико. Деньги нужны, ведь надо оплачивать разные сборы. К тому же половина всех этих дальнобойщиков сидят на амфетаминах, которые покупают на стоянках. Дилеры и барыги не принимают кредитных карт. Уж поверь мне.
— Он не наркоман.
Эшли пожимает плечами.
— Ага, ты его лучше знаешь. Поэтому возвращаемся к первоначальному вопросу: Как всё случится? Автоавария? Это стрёмно, потому что он, скорее всего, хранит наличку в машине. Если всё это сгорит, нам от этого никакого толка.
— Он умрет на маяке. Через… — Мириам подсчитывает в уме. — Две недели. Четырнадцать дней.
— Как?
— Не скажу.
— Как это по-взрослому.
— Это личное. Это его смерть.
— Но ты же знаешь.
Мириам втягивает сигаретный дым.
— Хотела бы не знать.
— Ну и ладно. Маяк. Из него открывается живописный вид. Хорошо для дальнобойщика. Мы в Северной Каролине, на побережье, где, как я полагаю, хренова гора маяков. — Эшли принимается ходить по номеру. — Хорошо, план такой. Ты подберешься к нему поближе. Позвони ему завтра. Пойдешь с ним куда-нибудь. У нас две недели, нам надо узнать, где он последний раз выкурит трубку.
— Это и есть твой гениальный план? За этим я тебе нужна?
Эшли пожимает плечами.
— Ты же ничего лучше не предложила.
— Тогда скажи мне, почему нам просто не украсть у него деньги, пока он ещё жив?
— Потому что живые люди не очень любят, когда у них что-то воруют. Мертвые не станут звонить 911.
Мириам осторожно смотрит на Эшли.
— И тебя ничего не беспокоит? Ты не ревнуешь даже?
— Не возражаю немного позеленеть от зависти, если смогу позеленить себе руки пачкой сотенных купюр, — отвечает он. — А теперь пора на боковую. Я выдохся.
Глава семнадцатая
Кровь и шарики
Мириам просыпается, словно от толчка. Мимо её взгляда пролетает тень.
Девушка садится. Её глаза пытаются привыкнуть к темноте. Эшли лежит рядом не двигаясь.
Глаза Мириам снова ловят тень — та сгущается в углу, потом пробирается в ванную. Раздается шепот, что-то хрустит.
Девушка тянет руку к краю кровати, ищет сумочку и ищет внутри нож-бабочку, тот, что она купила в штате Делавэр за шесть баксов. Мириам неслышно открывает лезвие.
Ступни девушки касаются ковра. Мягкие крадущиеся шаги.
Свободная рука скользит по стене, пока не натыкается на дверной проем ванной комнаты. Пальцы находят выключатель.
Щелк. Яркий, резкий свет.
Сердце замирает.
В верхнем углу ванной плавает красный воздушный шарик. Он покачивается, дрейфует. На шарике нарисован торт, а над ним мультяшными свечками написано: «С Днем рождения, Мириам».
— Сегодня не мой день рождения, — говорит она, обращаясь к шарику.
Воздушный шарик двигается, снова тихое шуршание, и он выплывает в центр комнаты. Мириам смотрит на свое отражение в зеркале. Под обоими глазами фингалы. Носом идет кровь.