Она вернулась ко мне в комнату, рассказала, что сделала и отдала мне нож.
— Порой мы должны выбрать свой путь на дороге, — сказала она.
А потом ушла на улицу ждать.
Они пришли за ней рано утром. Она не делала тайны из своего поступка — её платье всё было покрыто кровью того хулигана. Не знаю, зачем они пришли, может, чтобы убить, но они всё равно опоздали.
Она умерла там, на веранде.
Согбенная маленькая фигурка, похожая на плакучую иву. Мертвая.
Я её оплакал.
По Аарону я не скорбел.
Глава тридцать первая
Безволосый Ублюдок подыхает
— Какая замечательная история, — говорит Мириам. — Мне нравится в ней то, что она ни коем образом не доказывает магических способностей твоей бабули. Она утверждает, что всё будет хорошо, а потом просто идет и убивает мальчишку. Это просто супер. Я прекрасно понимаю, почему ты от этого в восторге.
Улыбка Безволосого испаряется. Его тон становится резким, острым.
— Попридержи язык или я его отрежу. Ома — истинный дух. Она спасла мне жизнь, когда у меня на это уже не осталось сил.
Мириам ничего не отвечает. В том месте, куда Харриет её ударила, пульсирует кольцо боли.
Маленькая, приземистая женщина ходит туда-сюда перед ванной, всё ещё сжимая кулаки.
— Еще она научила меня, что у Вселенной есть свои правила. Правила, скрытые от людей до тех пор, пока кто-нибудь один не поднимет бревно и не увидит, что под ним.
Безволосый достает свой мешочек и трясет им. Раздается звук, похожий на стук костей.
— Я собираю кости. По ним я читаю.
Мириам пытается прокашляться.
— Круто, ты тоже владеешь вуду.
Какое-то время Безволосый Ублюдок молчит. Потом кивает.
— Да.
Мириам на его месте не была бы так уверена. Она думает, он врет. Может быть, он сам себя в этом убедил, или же просто пытается убедить остальных.
— Однако, — говорит он, — ты обладаешь способностями, гораздо более ценными, чем владеет большинство. Твои способности равны умениям моей бабушки. Это впечатляет меня. И возбуждает.
— Всегда рада развлечь.
— Мне в моей организации нужны хорошие люди.
— И что это за организация такая?
— Купи-продай.
— Наркотики, наркотики, наркотики, наркотики, секс-рабы, наркотики.
Он сверкает глазами.
— Я не могу тебе помочь, — говорит она.
— Можешь. У тебя видения. И ты отнюдь не человек морали.
— Подобные слова жалят, — говорит Мириам. Так и есть. Она говорит, что всё это смешно, но они и правда жалят. Неужели злой человек решил, что нашел себе певчую птичку? — Я плохая девочка, но не плохой человек.
— А есть разница?
Глаза Мириам похожи на два отверстия, которые сочатся ненавистью.
— Я так не думаю, — говорит Безволосый, перебирая длинными пальцами дневник девушки. — Тогда ты работаешь на меня. Добро пожаловать в команду. Организация высоко ценит твои способности.
— Хотела бы обсудить, какова моя выгода.
Безволосый посмеивается.
— Мне не нужны никакие пособия по здоровью, я слишком много пью, а курю ещё больше. По сути, я бы сейчас за сигаретку руку отдала. Так что в обмен на то, что я сберегу ваши деньги и не потребую страховку (а эти компании ещё те вампиры, знаете ли), я предлагаю, чтобы вы просто оставили моего друга Луиса в покое. Просто не трогайте его.
— А как же мой чемоданчик?
— Я могу его достать. Позволь сходить за ним. Принесу, без вопросов.
— Это ты мне предлагаешь? Это переговоры у нас такие?
— Да. Я буду работать на тебя, если ты его отпустишь.
Мириам видит, что мужчина задумался. Предложение проплывает перед его лицом, словно тень. Он выпячивает подбородок. Проводит рукой по своей сраной безволосой голове. А потом Мириам осознает: он играет с ней. Водит девушку за нос.
— Хм-м-м, — гудит он. — Нет.
— Отлично, тогда я на тебя работать не буду.
— Ты не в том положении, чтобы торговаться. Самый слабый волк в стае не ведет переговоров с альфа-самцом за кусочек покрупнее. Ты не станешь меня уважать, если я удовлетворю твои желания. Мне кажется, ты из тех, как бы это сказать? Строишь из себя милую девочку, а уступи я сейчас, ты и руку откусишь. Я тебе не папочка.
— Да уж, ни хрена. Ты урод, который не может стать отцом даже отцу. Хотя, я думаю, ты очень старался, сраный ты бритоголовый извращенец.
— Кроме того, — говорит Безволосый, не обращая на Мириам никакого внимания, — очевидно, что этот дальнобойщик тебе не безразличен. Так что здесь двойное нет. Я предпочитаю исключать те вещи, которые важны для человека, чтобы он принадлежал только мне.
Он подходит к ванной, оставив дневник на крышке унитаза.
Ставит одну ногу на край ванны. Проводит руками вдоль бёдер Мириам — он не касается их, просто ведет очень близко. Они проплывают вдоль живота девушки, её груди.
— Я единственное, что должно тебя волновать. Моё одобрение. Моя улыбка. Вот они знают.
Харриет и Фрэнки переглядываются. Фрэнки несколько некомфортно, а вот некогда тусклые глаза Харриет мерцают, словно зеркала.
— И вот тебе моё первое задание, — его ловкие пальцы дрейфуют над ключицами и шеей Мириам. Перед девушкой проплывает видение, в котором она освобождает руки (словно она невеста невероятного Халка), отрывает душ от стены и с размаху опускает его на сияющий купол Безволосого. — Сказать, как я умру.
Мириам копит слюну во рту и плюет Безволосому прямо в лицо. В яблочко!
— Нет.
Мужчина вытирает глаза тыльной стороной руки.
— Я знаю, достаточно просто прикоснуться кожей к коже, — говорит он.
И он хватает Мириам за подбородок своими костлявыми пальцами…
Из ночного клуба доносятся звуки ударных; переулок купается в тенях и неоновом свечении вывесок. Безволосый выступает из длинной тени. Он один, без Харриет и Фрэнки.
Костюм нежно-розового цвета, блестящие туфли сверкают, несмотря на то, что стоит ночь.
На лице мужчины пролегли глубокие морщины. Даже кожа на голове со временем натянулась. Прошло лет семь, вернее, почти восемь.
Черные туфли Безволосого направляются к задней двери ночного клуба.
Взгляд Безволосого незаметно скользит по округе: появляется черный сукин сын с такой темной кожей, словно это вулканическое стекло. На мистере Полночь надет черный жилет, расстегнутый спереди так, что видно влажную грудь с африканскими пучками волос, обсыпавшими обсидиановую плоть.
Дверь на верхней площадке лестницы открывается с почти неслышным скрипом. Больше ничего не происходит.
Мистер Полночь двигается совершенно беззвучно. Он уже на ступеньках. Одна огромная нога опускается за другой и вот он уже за спиной Безволосого.
Тот делает вид, что не замечает.
Когда мистер Полночь делает свой шаг, Безволосый Ублюдок к этому готов.
Огромный сукин сын, словно из ниоткуда, достает изогнутый клинок. И опускает его на Безволосого, или должен был пустить. Вместо того лезвие целует воздух, когда мужчина легко поворачивается и прижимается к перилам.
Вспышка металла. Рука Безволосого словно танцует (как рука художника).
Опасное лезвие вырезает на груди мистера Полночь Х-образный узор.
Огромный сукин сын не обращает на это никакого внимания. Его локоть врезается в запястье Безволосого. Лезвие вылетает и падает на металлические ступеньки.
Наверху снова распахивается дверь. Музыка становится громче.
Двумя своими длинными пальцами Безволосый берет голову мистера Полночь таким же образом, как берут огромный гамбургер. И ест. Он кусает громадину за нос, щеки, челюсть. Выворачивает голову и так и сяк. Кровь летит на стены и ступени.
Мистер Полночь кричит.
Потом следует два выстрела.
Кто-то появился на верхней площадке лестницы — наркоман в вязанной шапочке, опущенной почти на глаза. Его щеки мет уже отметил щербинами.
В руке дымится пистолет 38 калибра. Две кровавые розы расцветают на спине Безволосого, и он выпускает мистера Полночь. Огромный сукин сын, закрыв истерзанное лицо руками, идет куда не знает сам. Безволосый с легкостью вырывает у него из рук клинок.
Потом поворачивается к наркоману, высоко вскинув лезвие.
На лице мужчины застыла ухмылка, рот стал пунцовым.
Безволосый делает выпад в сторону наркомана.
Лезвие рассекает голову того прямо по середине.
Пистолет выпадает из рук наркомана.
Мозг порхает в голове Безволосого, словно кто-то выплескивает грязную воду.
На лице появляется кровавый зигзаг. Он оглядывается. Опускается на ступеньки, когда рядом приземляется наркоман. Из носа по губам течет кровь, Безволосый слизывает её и делает вид, словно пробует её на вкус, раздумывает, не стать ли каннибалом. А потом заваливается на бок, мертвый.
…он стискивает щеки Мириам так сильно, что зубы невольно впиваются в них с внутренней стороны.
Но Безволосый не отпускает её, внимательно глядя девушке в глаза.
— Ты видела, — шепчет он. — Ты видела, как я умру.
Мириам кивает настолько, насколько позволяет его хватка.
Сияя, Безволосый её отпускает. Он жаждет. Взволнован.
— Рассказывай. Расскажи мне немедленно.
Мириам выдавливает печальную улыбочку.
— Я тебя убью, — врет она. — Я. Пристрелю прямо в голову.
Безволосый изучающе вглядывается в лицо Мириам. В его взгляде слегка проглядывает паника. «Ты можешь заставить меня видеть, — думает она, — но ты не можешь заставить меня рассказать тебе, что я увидела».
— Она врет, — говорит Харриет. — Я вижу.
Безволосый делает шаг назад.
— Ты мне расскажешь, — говорит он, но всё ещё как-то неуверенно. — Ты мне расскажешь, чтобы я смог всё изменить. Я изменю судьбу. Я избегу смерти с твоей помощью, так или иначе.
— Так это не работает, — говорит Мириам, чувствуя металлический привкус там, где прокусила щеку. — Ты не сможешь сломать систему. Дом всегда выигрывает.
— Я другой.
У Безволосого звонит телефон. Он его достает, смотрит на номер и наставляет палец на Фрэнки.
— Ты. Пусть наш новый сотрудник немного отдохнет.
Безволосый отвечает на звонок, тогда как Фрэнки исчезает за дверью и появляется с новым шприцем.
Мириам пытается вырваться, надеясь сломать душ или, может быть, разрушить весь дом.
Фрэнки втыкает иглу ей в шею.
— Да, — говорит в трубку Безволосый.
Мир по краям обрубается. Становится размазанным и затемненным.
— Место определили? — слышит Мириам голос Безволосого, но он словно доносится из-за стекла. Слова текут медленно. Мед, патока, чёрная смола. — Ты знаешь где дальнобойщик?
«Луис», — думает она.
Но тут её целует тьма. Гаснет свет.
Интерлюдия
Сон
Мать Мириам сидит за столом, но дочери не замечает. Вернее, не может заметить. Очень жаль. Мириам не видела её восемь лет, но это не считается, потому что это сон, и девушка об этом знает.
Мать выглядит измученной, ссохшейся и сморщенной, словно курага. Она не так стара, на самом деле. Время — ненастоящее время, время сна, время в сумасшедшей голове Мириам — сделало своё дело.
— Всё почти закончилось, — говорит сзади Луис.
Изолента на глазах шевелится, поднимается и опадает.
— Ага, — говорит Мириам.
— На что мы смотрим? — Луис бросает взгляд на запястье туда, где обычно застегнуты часы, хотя у него на руке их нет. — Двадцать четыре часа или около того.
Мать открывает Библию, изучает страницы.
— Но если жертва принесена по обету, — говорит мать, — или как добровольное приношение, пусть ее едят в тот день, когда ее принесли, а остаток можно будет есть и на следующий. Однако мясо жертвы, которое останется к третьему дню, нужно сжечь [18].
Мириам безучастно кивает, она погружена в свои мысли.
— Что есть, то есть? Забавно, что ты об этом знаешь, ведь это значит, что знаю я, а я — не знаю. Я не видела часов с тех самых пор как… ехала на машине.
— Может, всё дело в том, что подсознание — это очень мощная штука.
— Полагаю, так и есть.
— А может, просто я что-то такое огромное и подлое. Может, я сама Смерть. Может, Абаддон, Властелин Преисподней, Шива, Разрушитель мира. А может, я просто пучок ниток, обрезанных безвкусными ножницами Атропоса — спутанный клубок судеб, лежащий у твоих ног.
— Это просто замечательно. Вот спасибо тебе, что издеваешься надо мной в моем собственном сне.
Мать Мириам начинает говорить снова:
— Все звери, птицы, пресмыкающиеся и морские животные могут быть укрощены и укрощаются человеком, но язык никто из людей укротить не может. Он — необузданное зло, полное смертоносного яда [19].
— Мам, замолчи. — Потом, обращаясь к Луису, Мириам говорит: — Так она всегда давала понять, что у меня нечистый рот.
— Это ты говоришь, что он у тебя нечистый.
— Без разницы.
— Что случится дальше? — интересуется Луис.
— Полагаю, ничего. Последний раз как себя помню, я была подвешена в грязном душе заплесневелого коттеджа где-то в самом центре задницы Нью-Джерси. А посему я не строю никаких планов.
— Значит больше спасать меня ты не намерена?
— Ну, судя по моим возможностям…
— Отдавай и тебе воздастся, — перебивает девушку мать.
— Мам, я разговариваю.
— Ибо какою мерою мерите, такою и вам будут мерить, — продолжает мать [20].
— Как я уже сказала! — рявкает Мириам, надеясь вывести свою воображаемую мать из библейского равновесия. Женщина не двигается с места. Она как камень в почке — никуда не выходит. — Как я уже сказала, у меня нет такой возможности. Я перестала играть в спасителя, перестала думать, будто могу что-то изменить.
— Звучит ужасно фаталистически.
— Фаталистически. Фатально. Фат, судьба. Ты только посмотри, разве язык не играет с нами? Вот я глупая, никогда прежде не замечала связи. Рок и судьба. Это тебе о чем-то говорит, не так ли? Это говорит о том, что вся наша судьба — телега, запряженная ослом, который тянет её вдоль края. Судьба всякого — умереть, так зачем это предотвращать? Мы все падаем в пропасть вместе с ослом и все… игра окончена. Я вижу смерть людей. Я вижу, как играет с ними судьба. Я и раньше ничего с этим не могла поделать. Это тоже самое, что пытаться остановить поезд, подложив на рельсы пенни.
— Это сработает.
— Нет, так что заткнись. Я проклята, а это значит, ты проклят тоже.
— Он выкалывает мне глаза.
У Мириам холодеет сердце.
— Я знаю.
— Перед смертью я называю твоё имя. Разве это не странно?
— Нет, — врёт она.
— Я умру.
— Все умирают.
— Я умру с болью, меня запытают до смерти.
— Что есть, то есть.
— Это ты со мной сделала. Ты должна это предотвратить.
— Что судьба хочет, судьба получает.
Мать поворачивается к Мириам.
Она заглядывает дочери в глаза. Несмотря на то, что женщина сидит, она дотягивается своими удлиняющимися руками до Мириам. Тянется через всю комнату и тащит девушку к себе. Мир смещается, растягивается, размывается в полосках света.
Мать в это время говорит:
— Не поддавайся жалости! Жизнь за жизнь. Глаз за глаз. Зуб за зуб. За руку — рука. За ногу — нога. [21]
— Я не понимаю, — запнувшись на словах, говорит Мириам.
И тут сон резко обрывается.
Глава тридцать вторая
Разве не грандиозная пытка?
Резко обрывается ударом кулака.
Кулаком Харриет. Прямо в солнечное сплетение Мириам. Воздух, словно высасывают из легких. Она хотела бы раздвоиться, если бы могла, но не может, поэтому кашляет так сильно, будто желает изгнать из своей грудной клетки стаю горностаев.
— Очнулась? — интересуется Хирриет.
Мириам пытается сморгнуть дымку от наркотиков, которые ей вколол Фрэнки. Она обращает внимание на то что на Харриет надеты черные перчатки. «Значит я не увижу, как она умрет? Неужели она привыкла всё настолько контролировать?»
— В некоторой степени… — хочет произнести Мириам, но у неё лишь получается хрипеть и мычать, она пытается отдышаться.
— Солнечное сплетение — отличное место, куда надо бить, — объясняет Харриет. — По крайней мере, если твоя цель не тренирована. Здесь сосредоточено колоссальное скопление нервных окончаний. Бойцы умеют напрягать и защищать эту область. Они укрепляют мышцы, делая из них некое подобие брони. Но у всех остальных это прекрасная и легкая мишень для удара.