– Это хрустальная вещая жаба. Я думал, они миф, ну, или, по крайней мере, давным-давно перевелись, – сообщил Зеркальный Озриэль и указал на значки: – А это, кажется, первый язык Затерянного королевства. На нём говорили ещё при короле-основателе.
– Ты можешь, прочесть, что здесь написано?
– Пока нет. – Он порылся в кармане куртки и извлек перламутровую коробочку. – А вот теперь могу.
Крышка со щелчком отскочила. Внутри на кусочке бархата лежали два прозрачных кружка.
– Это застывшая слюна гнома, сбрызнутая из ручья знания, – пояснил он и, к моему ужасу, засунул один кружок в глаз.
– Фу! Ты засунул в глаз слюну гнома!
– Вторая тебе. – Он потряс коробочкой. – Редкая вещица, позволяет читать все языки мира.
– Ни за что!
– Ого! – Он вытаращился на свиток. – Не может быть!
– Что там?
– Нет, ты не поверишь.
– Ну, не томи.
– Просто немыслимо!
Взревев от досады, я схватила вторую чешуйку и, просунув под очками, поместила на правый глаз. Сначала жутко щипало, но, проморгавшись, я обнаружила, что текст перестал быть тарабарщиной. Вернее, для левого глаза он таким и остался, а вот правый прекрасно эту тарабарщину понимал.
С миниатюры на нас смотрел сын первого короля. Вполне логично, что правитель, при поддержке которого основали академию (тогда ещё она именовалась Дворцом знаний), отправил сюда своего отпрыска. Непонятным оставалось другое.
– Почему кровь черная? – озвучил зеркальный ифрит крутившийся и у меня в голове вопрос. – У Марсия она бордовая в оранжевую крапинку.
– Потому что с тех пор сменилось несколько династий? – предположила я.
– Нет, линия не прерывалась. Марсий считается прямым потомком первого короля. За все эти столетия они даже кузенам ни разу не дали трон погреть.
– Вообще-то вариантов масса. Из наиболее очевидных… – Я задумалась. – Королевы тоже имеют право на личную жизнь. Или это была бабушка королевы, или ещё какая-нибудь пра-пра и ещё много раз пра. Уверена, всему этому есть какое-нибудь разумное и совершенно непреступное объяснение.
– Наверняка! Иначе они не оставили бы такую улику на самом видном месте, для верности ещё и сунув её в пасть хрустальной жабы. Только маленького флажка не хватает.
– Ты забываешь, что не у всех есть это. – Я ткнула в правый глаз.
– Я хотел сказать: на виду у всех ифритов, которым вздумается прогуляться в хранилище документов, спрятанное под кабинетом ректора с помощью хитроумной комбинации полочек.
Внезапно жаба затряслась.
– Что происходит? – запаниковала я.
– Без понятия!
– Ты что-то сделал! Немедленно признавайся!
– Да ничего я не делал!
– Если по твоей милости последняя из ныне живущих хрустальных вещих жаб отбросит… – Договорить я не успела, потому что виновница паники вынула изо рта пергамент, закашлялась, рыгнула и сплюнула мне в ладонь крохотный прозрачный свиток, после чего, успокоившись, вернула досье первого принца на место и снова застыла.
– Что это?
Зеркальный Озриэль смотрел на свиток в моей руке со смесью восхищения и недоверия:
– Кажется, последняя из ныне живущих хрустальных вещих жаб только что сделала тебе предсказание.
Я трясущимися руками сломала ниточку бриллиантовой печати и развернула хрустальную бумагу. Мы одновременно склонились над посланием, стукнувшись лбами. Текст состоял из крошечных лягушек, кузнечиков и комаров, но, благодаря приспособлению в правом глазу, я без труда поняла этот язык. Вот что там говорилось:
Порой то, что ты ищешь, ближе, чем ты думаешь. Внемли голосу крови и тогда обретешь желаемое. И больше никогда не делай косой пробор.
– И что это значит? – спросила я, закончив читать. – Какой крови? Может, разбудим её ещё раз? Пусть уточнит.
– Нет, хрустальные жабы просыпаются раз в тысячелетие.
– Значит, у меня будет достаточно времени, чтобы сформулировать вопрос, – приуныла я и тут же встрепенулась: – Не подумайте, что я чем-то недовольна, госпожа жаба. Для меня большая честь получить предсказание из ваших… из вашего рта. Но, может, вы приложите дополнительный свиточек с пояснениями, в качестве бонуса, так сказать?
Мне показалось, что глаза после этого ещё больше выпучились, но ничего к уже выплюнутому пупырчатая предсказательница не прибавила.
– Похоже, уснула.
– Ага, – согласилась я, пряча пророчество на груди. – Ладно, нам пора.
Мы в последний раз оглядели хранилище, подправили всё то, что неровно лежало, и вернулись в кабинет ректора, а оттуда – в коридор Подземного мира. Мой провожатый снова попытался хитрить, но я вовремя раскусила его и наставила на короткий путь до гостиной. Внутренне я была готова к тому, что собрание уже закончилось и все возмущения в связи с моим отсутствием отзвучали, но, проходя мимо зеркала в зале для совещаний, обнаружила, что участники ещё не разошлись. Правда, как раз закруглялись. Мадам Лилит что-то сказала Озриэлю, и он кивнул. Мы успели вовремя. За следующим поворотом нас ждало зеркало, ведущее в гостиную.
Я шагнула к нему.
– Подожди!
Зеркальный Озриэль сжал мои пальцы, удерживая.
– В чём дело?
– Кажется, сегодняшний поход оказался не впустую.
– Да, ты здорово помог, спасибо! Я ещё подумаю над разгадкой предсказания.
– Отлично, значит, я заслужил маленькую награду.
– Награду? Что ты имеешь в…
Тут он крутанул меня к себе, наклонил почти параллельно полу, как в танце, и поцеловал. По ощущениям, будто поцеловалась с кипящим чайником. Я застучала ладонью по его плечу, и он, сообразив, отстранился:
– Прости, крошка, не подумал. Останется небольшой ожог.
Тут он поднял глаза, быстро вернул меня в исходное положение и уставился на что-то за моей спиной. Я обернулась и увидела в гостиной Озриэля. Он стоял напротив зеркала, весь красный, и смотрел на нас, сжимая кулаки.
– Озриэль, я не…
Ифрит молча выдернул меня из зеркала в комнату – поверхность не успела так быстро размягчиться и кое-где разошлась трещинами, – а сам повернулся к двойнику.
– Ну, я пошёл, – заявил тот и попытался удрать.
– А ну, стой! – Озриэль запустил обе руки в зеркало и схватил его за грудки. – Тот вывернулся ужом, оставив куртку в его руках. Ифрит откинул её и успел перехватить беглеца.
– Озриэль, – заторопилась я, – он сказал, что он – это ты. Вернее, что вас двое. То есть что ты – половина его.
– И ты поверила?!
– А что мне оставалось делать? Вы похожи как две капли воды, за исключением стиля в одежде и манеры речи. К тому же он знал обо мне то, что мог знать только ты.
Озриэль встряхнул вырывающееся отражение.
– Как ты посмел! Как ты посмел её поцеловать?! – заорал он и ударил того кулаком в лицо. Зеркало рассыпалось на множество осколков, открыв затянутую коралловым шелком стену.
Ифрит раздосадованно потёр кулак и повернулся ко мне:
– Ливи, Орест – мой брат! И он в жизни не сказал ни слова правды!
Глава 10
Про особенности ифритов и сногсшибательное предложение
– Ты убил брата? – ужаснулась я.
– Нет, я разбил зеркало, – уныло пояснил Озриэль. – А он уже где-нибудь на полпути домой.
– Но почему ты не сказал, что у тебя есть брат-близнец и что вас, седьмых сыновей седьмого сына, на самом деле двое?
– Потому что мы не близнецы, и Орест – шестой сын седьмого сына.
– То есть он старше тебя? На сколько? На пару минут?
– На два года по наземным меркам. И мы вообще-то совсем не похожи.
– Но я же видела! – Тут я хлопнула себя по лбу и сняла очки. – Всё дело в них… хотя нет, постой. Он был таким ещё до того, как я их надела…
Внезапно ифрит смутился и бросил на меня виноватый взгляд.
– Э, помнишь, что я говорил тебе про свой внешний вид?
– Что наземным девушкам он может не понравиться?
– До этого.
Я задумалась, припоминая:
– Что, находясь на поверхности, логично принять более… человеческую форму?
– Да. – Озриэль украдкой покосился на разбитое зеркало: – Видишь ли, приведение внешнего облика в соответствие с наземными стандартами ээ… стоит недешево. А отец на поступление подарил мне «Справочник учащегося по экономному ведению хозяйства».
– Но если облик один, то как вы оба могли им воспользоваться?
– Ты не поняла. Облик один, но копий может быть много.
До меня начало доходить.
– Насколько много? – осторожно поинтересовалась я.
Озриэль замялся.
– Отец заказал сразу на всю семью плюс парочку про запас.
– То есть, – я начала со свистящего шепота, постепенно переходя на визг, – если все твои шесть братьев вздумают выйти на поверхность, то выглядеть они будут, как ты?!
– Да.
Мне захотелось кричать и бегать по комнате. Бегать и кричать. Я не стала сдерживаться.
– Тише, Ливи! – Озриэль кинул беспокойный взгляд на вновь появившуюся дверь в зал для совещаний. – Тебя могут услышать. Не стоит так волноваться. Остальные мои братья не такие, как Орест, они вполне разумные ифриты. К тому же редко поднимаются на поверхность. Почти никогда.
– Волшебное слово! – спохватилась я и перестала бегать.
– Что?
– Мы можем придумать слово, которое знаем только ты и я. И при каждой новой встрече я буду спрашивать его, чтобы знать, что передо мной действительно ты!
– Не получится…
– Почему?
– Наши связи… крепче, чем у обычных братьев. – Встретив мой непонимающий взгляд, Озриэль вздохнул и пояснил: – Мы слышим обрывки мыслей друг друга. Это происходит непроизвольно.
Я возобновила гневную беготню:
– Так вот почему он столько обо мне знал – от тебя!
– Да, – подтвердил Озриэль, – но, как я уже сказал, это выходит случайно, а Орест, в отличие от остальных, более деликатных ифритов, не даёт себе труда поднапрячься и не слушать чужие мысли.
– А это в принципе возможно?
– Да, обычно все так и делают – отгораживаются. Не скажу, что это просто, но не сложнее, чем не прислушиваться к разговорам, находясь с кем-то в одной комнате. Но лучше отложим обсуждение подробностей, – добавил он, видя, что я хочу задать новый вопрос. – Мадам Лилит желает с тобой поговорить.
– Со мной? О, Озриэль, надеюсь, тебя не отчислили? Если это так, я сейчас же всё объясню ректору и остальным, скажу, что ты ни в чём не виноват и…
– Не волнуйся, они не собираются никого исключать, идём. – Он потянул меня за руку и отвёл в зал для совещаний.
* * *Лицо мадам Лилит не изменило своему невозмутимому выражению – таким оно было на протяжении всей сцены в трапезной зале, таким же оставалось во время совещания и таким предстало сейчас. Остальные хуже владели собой. Робин светился довольством, хоть и пытался это скрыть, профессор Черата поджимала губы и выглядела так, словно сдерживает рвущийся обратно обед, профессор Амфисбена переводила взгляд с одного на другого, то радуясь вместе с Робином, то хмурясь заодно с недовольными (таких тоже набралось немало), то копируя каменную маску ректора. В итоге её лицо напоминало лица пассажиров кареты, закладывающей виражи на волшебных горках луна-парка. Иох испуганно наблюдал за моим приближением, прячась за одним из преподавателей.
– Вас зовут Ливи, не так ли? – обратилась ко мне мадам Лилит чистым спокойным голосом.
Змейка на её шее шевельнулась, и я вдруг поняла, что это никакое не колье – она настоящая.
– Да, мадам.
– Подойдите ближе, не бойтесь. Профессор Робин сказал, что именно вашей бдительности и настойчивости, переходящей в назойливость, мы обязаны сегодняшней проверкой.
Я покосилась на лекаря. Тот украдкой изобразил пантомиму так, чтобы случайные свидетели не поняли её смысла. Я тоже ничего не поняла: он вытянул воображаемую нитку, накормил невидимых птичек, схватился за сердце и погрыз ноготь.
– Боюсь, я не оставила профессору Робину выбора.
– В таком случае позвольте поблагодарить вас от лица всей академии за проявленную инициативу. Она помогла вовремя выявить и пресечь опасность, угрожающую здоровью нескольких учащихся.
Надо было срочно что-то ответить. В памяти всплыли напыщенные фразы рыцарей, принимающих из папиных рук меч или ещё какой-нибудь знак отличия за проявленное геройство.
– Это мой долг, как жителя королевства, – отчеканила я, чем неожиданно вызвала эпидемию растроганных улыбок даже на самых скептичных лицах (всех, кроме профессора истории волшебного народа). – Любой на моём месте поступил бы так же, – добавила я, развивая успех. – Служу королю. Мы им ещё покажем. Видели бы вы, как мы вломили тому троллю! – Десять пар бровей синхронно взлетели, и я поспешно поправилась: – Вернее, пауку.
– Что с вашим ртом? – вмешалась профессор Черата.
Я коснулась обожженной кожи.
– Порезалась о разбившееся зеркало.
– Губами?
– Я бываю очень неловкой.
Мадам Лилит сделала нетерпеливый жест, и профессору пришлось усмирить своё любопытство.
– Также, обобщив все полученные сведения (Иох испуганно сжался), я заключила, что вами двигало желание попасть в академию…
Робин несколько раз ударил себя в грудь и снова погрыз ноготь. Более непонятных знаков и нарочно не придумаешь. Ему бы пару уроков в королевском театре взять.
– …с этой целью вами, помимо прочего, был использован волшебный плащ сира Ирканийского.
– Да, мадам. Озриэль… сир Ирканийский здесь ни при чём. Он помогал лишь из добрых побуждений. Я и сама испытываю внутреннее неприятие к обману во всех его проявлениях и ни за что не воспользовалась бы плащом, будь у меня выбор, но его не было, потому что среди принцев, которые здесь учатся… – Озриэль наступил мне на ногу, Робин удвоил усилия.
– Можете не продолжать, – улыбнулась мадам Лилит, – ваша цель весьма похвальна.
– Похвальна? – изумилась я.
Неужели можно было сразу заручиться её поддержкой, вместо того чтобы идти таким тернистым путём?
– Конечно! Женских академий в королевстве нет, а вы очень смелая девушка, раз решились на столь отчаянные меры, дабы приобщиться к светочу знаний. Наши профессора – одни из лучших в стране и далеко за её пределами. У нас преподают самые разные дисциплины: историю, травоведение, музицирование, магическую дипломатию, бальные танцы и множество других.
Ах, вот оно что…
– Да, полетела, как пчелка на сахар, – уныло кивнула я.
Мадам Лилит сделала многозначительную паузу и торжественно провозгласила:
– Так знайте же, что вам больше не нужно скрываться. Отныне вы можете посещать любые занятия по выбору в качестве вольнослушательницы. Взамен от вас требуется лишь оказывать помощь профессору Робину, когда он будет в ней нуждаться.
Минуту я стояла как громом пораженная, а потом пролепетала:
– Но это же мужская академия…
* * *После совещания меня передали на поруки Робину, чтобы тот обработал «порез». Оказавшись в башне, от лекарской помощи я отказалась, зато выяснила значение пантомимы. Оказывается, он пытался предупредить, что ни словом не обмолвился о моём женихе (нитка и кормление птичек – букет, удары в грудь – друг сердечный, сгрызенный ноготь – рот на замке). Ещё чуть-чуть, и ректор узнала бы обо всём из первых уст.
Сегодняшние занятия уже закончились, и студенты разошлись, поэтому моя помощь лекарю не требовалась. Осмотр предстояло продолжить завтра.
Следующим пунктом стала хозяйственная часть. Там мне выдали мантию такого фасона и размера, что издалека её можно было с легкостью принять за палатку. На груди красовались сразу четыре нашивки – эмблемы всех факультетов, позволяющие мне посещать любые занятия. От Озриэля я узнала, что многие преподаватели горячо воспротивились предложению мадам Лилит, нарушающему многовековые традиции. Ректору пришлось использовать весь свой авторитет, чтобы отстоять мой допуск в академию. Конечно, столь серьезный шаг подразумевал и уступки. Так, во время лекций мне надлежало занимать последнюю скамью, открывать рот, лишь когда меня спрашивает преподаватель, а волосы убирать под шапочку.