- Всё путём. У нас есть человек в участке. А ментура не знает, что это. Сто пудов.
Старик - Годдар - ругнулся сквозь зубы, повернулся и прошёл несколько шагов к противоположной стене, помолчал, таким же отрывистым шагом вернулся на центр.
- Что вы предлагаете?
- Наш человек спишет товар в архив вместо какого-нибудь другого. Потом его будут везти в хранилище, тут мы всё и обтяпаем. Сегодня вечером.
- Реактор должен быть у меня через два часа. - Когда старик говорил, казалось, он заполняет собой всю комнату - гулкий слабоосвещённый цех заброшенной фабрики. - Дайте мне вариант получше.
Длинноволосый задёргал губой.
- Есть... да, можно забрать её... его сегодня.
- Можно?
- Прямо из участка. Но так мы можем запросто подставить нашего человека. Нельзя ничего передавать под носом у ментов.
- Я полагаю, это не должно быть моей проблемой? - старик по-бычьи наклонил голову.
- Не должно, - холодно процедил длинноволосый и достал телефон.
- Погодите.
Старик обернулся.
- Погодите-погодите. Забирать товар из участка - выходит, я тоже куда-то еду?
- Выходит.
- А что если я не хочу?
- Думаю, мы можем прибавить 20 процентов к вашему вознаграждению по такому случаю.
- А что если я совсем не хочу?
- Тогда можете идти. Но в таком случае я не уверен, что мы вас пригласим в следующий раз. Не уверен, что вас кто-нибудь куда-нибудь пригласит. - И затем, с выверенной лёгкостью сменив тон: - Это очень важная для нас сделка, а, кроме вас, тут в технике никто не разбирается. Сорок процентов.
Глупый напыщенный толстячок со стандартным набором ораторских приёмов! Да я теперь пошла бы с вами за бесплатно. Теперь, когда все на взводе, никто не представляет, где именно их желанный товар, и как его достать... Вот это я понимаю - работа. Есть много способов поджечь мой напалм.
Я опоздала.
Так, значит, вот кто это был. Растрёпанная девчонка в спортивном костюме, с огромной дырой в груди. Незнакомка. И рассыпанное ровными линиями вокруг стекло. Когда ты умерла, всё прекратилось.
Опоздала. И последняя ниточка к этому волнению потерялась вместе с тобой. И почему всё, на что я когда-либо надеялась, всегда заканчивалось на каких-то... девчонках? Я чувствую, как две короткие прядки на висках - совсем маленькие, у них даже нет номеров - пытаются меня растормошить: гладят по шее, ушам, щекочут нос. Но я ни на что не реагирую, у меня по щекам текут слёзы, вся влага выходит наружу - я высыхаю изнутри и ничего не могу с этим поделать. Все мои каналы разом забились душной ватой, остался один, и из него и течёт тонкой струйкой то, что осталось от меня. Я сама стала - грустный пересыхающий поток, зависший на карнизе на высоте одиннадцатого этажа, последние мгновения, прежде чем перельётся через край и превратится в водопа-а-а...
Стоп.
На окраине сознания зажглась тусклая терпкая искорка, погасла. Ещё одна - медленно движется по периферии. Маленькая точка, еле заметная - но я знаю: это она. Она, не имеющая никакого отношения к этому мёртвому телу, окружённому дорожками битого стекла. Она снова ожила, и во мне забилась жизнь, живая кровь заструилась по жилам вместо того, чтобы выливаться наружу. Теперь я стала большим радаром, чёрным кругом со скользящей по часовой стрелке зелёной линией. Искру непросто нащупать, она то приближается, то удаляется, и к душе то приливает жизнь, то отливает... С ней нужно играть в горячо-холодно. Открываю глаза и делаю шаг вперёд. Теперь я не разобьюсь. Я уже не водопад.
Полицейский участок - место, где открываются и закрываются двери. Вообще, не знаю, как здесь кто-то кого-то замечает. Камеры повсюду, но перед ними проходит поток карманников, проституток, разносчиков пиццы, расхлябанных офисных ментов в штатском... Блайта всё-таки решили оставить снаружи, иначе пришлось бы соображать на его бандитскую рожу наручники. И я тоже могла остаться, но чёрта с два. Когда это я отличалась осторожностью. Чёрта с два.
Мы шли по очередному увешанному дверями коридору вчетвером - я, старикан, его человек и человек волосатого, в такой же кожанке. Ещё одно преимущество, которое обеспечил себе этот хитрюга. Не знаю, правда, зачем он сам пошёл в самое пекло. Значит, действительно "очень важная сделка". Так или иначе, мы шли - размашистым, нарочито небрежным шагом, как киногерои.
Хранилище находилось на полуподвальном этаже - ещё одна дверь, с затянутым стальной сеткой окном. Мы вошли в тесный "вольер" из такой же сетки, посреди которого было вырезано окошко с широким прилавком. Стоящий за ним небритый мужик в чёрной бейсболке нахмурился и опустил глаза.
- Чёрт бы вас побрал.
Полицейский с видимым усилием поднял стоявшую под прилавком чёрную сумку и с грохотом опустил её на столешницу. Лицо старика на миг скорчилось в гримасе. Ого, и у него тик.
- Давай сюда.
Годдар потянул ручку на себя. Щёлк. Треск.
- Стойте. Мне нужно вернуть сумку, нельзя так просто взять и забрать вещдок.
- Вот, держи такую же - с муляжом внутри. Внешне не отличишь.
Полицейский неохотно отпустил ручку. Что это было, когда один потянул, а второй засопротивлялся? Как будто по голове приложили - несколько секунд подряд я видела всё, но как будто ничего не понимала. Может, это всё ещё та зелёная дрянь с позавчерашней вечеринки? Но раньше от неё было по-другому...
Старик наконец получил свою сумку - и вправду ровно такую же, как та, с которой он пришёл, разве что гораздо тяжелее: теперь ему приходилось поднимать одно плечо для равновесия и идти слегка вразвалку. Человек волосатого кивнул полицейскому.
- Двести девятнадцатая. Можешь не возвращать, они без конца теряются.
В воздухе блеснул ключ.
Невада вслед за остальными шла обратно по тому же людному коридору.
- Глушилки хватит минуты на четыре. Нужно включить её, засунуть внутрь - и быстро к выходу.
- Почему всегда этим не пользоваться?
- Я не обещал, что она вообще сработает. У них новые металлоискатели на входе, кто знает, что они там понаделали.
Малик и волосатый всё переговаривались, а старик шагал молча, лавируя между идущими навстречу.
- Двести девятнадцать.
Парень в кожанке отпер дверь. Годдар забрал ключ, вошёл в комнату - чулан со швабрами и полками, уставленными моющим средством, - с какой-то недоверчивой тщательностью оглядел всех троих и заперся внутри.
- Что это с ним.
- Не знаю. Как будто это - для него товар.
Невада поёжилась. Дурнота вернулась - резким, накрывающим с головой приступом.
- А что там?
- А хрен его.
В глазах потемнело, по краям обзора будто выросли чёрные стены колодца. Нужно подышать... подышать и успокоиться. Невада попыталась глубоко вдохнуть - из груди вырвался сдавленный всхлип.
- Эй... что с тобой?
В конце коридора раздался шум, грохот. Теперь ещё и звуковые глюки? Что со мной? Крики, пара выстрелов. Шутник и кожаный обернулись. Значит, не кажется. И всё равно - здесь так тесно...
Невада прислонилась к стене - прямо перед глазами, пропадая в облаке пульсирующей тошноты, замаячили цифры 2, 1, 9.
Ещё один крик - совсем рядом, за поворотом. Протяжный, разрывающий перепонки. Чтобы так кричать, тебе нужно попасть в одно из совершенно определённых мест. Я видела таких людей. Я делала таких.
Малик и парень в кожанке синхронно схватились за пояса, где должно было быть оружие. Опустили руки. Попятились. Грохот заполнил весь коридор, отражаясь от стен, заставляя железные двери дребезжать в петлях. Двое мужчин побежали. Невада ничего не видела, она смотрела на дверь и всё глубже погружалась в колодец, оставьте меня, я в моей маленькой нише, дайте мне просто заснуть. Мимо пролетело что-то массивное, и ещё, и ещё несколько штук поменьше. Грохот слегка поутих, превратился в белый шум радиопомех. Дверь 219 открылась, старик с глазами сумасшедшего заполнил собой весь колодец. Не трогайте меня, не видьте меня. Я ведь и вправду в нише, они тут повсюду на этой стене, маленькие, ненадёжные ниши. Вот он выходит в коридор, смотрит в сторону шума, инстинктивно прячет сумку за спину. И на его плечи ложится мягкий поток рыжих волос. Он отшатывается, но его подхватывают за руки и за ноги. В кадре появляется женщина, объятая зелёным пламенем. Да нет, это платье. Двое совсем близко, как партнёры по танцу. Старик не может пошевелиться, волосы оплели его руки, ноги и шею, он смотрит на женщину глазами обезумевшего от страха оленя. Все пять отростков его туловища проворачиваются по часовой стрелке. Или против часовой. Тело падает на землю. Я в нише. Я в нише. Женщина отворачивается к двери. Такая маленькая, низенькая, а волосы змеями парят вокруг головы. Ещё секунда. Сейчас я в нише, а ещё через секунду стану таким же мешком с потрохами. Я не могу сдвинуться, я хочу на самое дно, я хочу заснуть, но нельзя, нужно вспомнить, и достать, и сделать эти два шага. Давай же, вы-ны-ривай!!..
Невада выхватила лезвие, с криком бросилась вперёд и ударила снизу вверх по щеке - промахнулась мимо шеи. Потом мимо, быстро, в дверь, закрыть, ключ в замке, один, два оборота! - и бросилась прочь, в угол. И снова - чёрная воронка и дверь посреди, на этот раз изнутри. Она сначала резко дёрнулась наружу - ручка затряслась в припадке, заскрежетали петли; потом дверь с грохотом прогнулась внутрь - две огромные вмятины на металле, как удары кузнечного молота. И всё. Не было слышно шагов - только еле различимый шорох дальше по коридору. Невада осталась на дне колодца. Одна.
- Оцепить территорию, немедленно! Вызвать все наряды из 36-го, позвонить Уильямсу, привлечь всех! Доклад через пять минут.
- Уже слишком поздно. Лучше сразу заняться базой и камерами. Капитан.
Брита шла по пустому переулку. Тяжёлые дождевые облака собирались над головой, прижимая влагу и тепло к земле. Сумка болталась на единственной активной секции 13, остальные отдыхали в чехлах. Как всегда после взрывной нагрузки, слегка кружилась голова.
- Что здесь произошло, кто?.. и где...
- Проверьте верхние этажи, сержант, я пойду вниз. - Ксэ ловко перескочила через заваленную набок рамку металлоискателя в холле и направилась к лестнице.
Идти стало легче. Всё стало легче. И дышать тоже. И дело тут не в уколах стимулятора. Это как после долгих переживаний и неизвестности узнать, что твоя любовь - взаимна.
- Лейтенант!.. лейтенант...
- Лито!..
Сергеев взбежал по лестнице и с ходу обнял смущённую Нансен.
- Где ты была, когда... всё случилось?
- Здесь, наверху, а...
- Как хорошо, что ты цела.
Как же они запаниковали, когда узнали, что их бесценная сумка пропала. И этот сбивчивый, неуверенный приказ на штурм... Раньше я была ослеплена, задавлена болью. Теперь всё яснее и... легче.
В углу полутёмного чулана прямо на полу, опустив голову на грудь, сидела женщина в чёрной куртке. Услышав звук открываемой двери, она подняла заплаканные глаза на свет.
- Я...
Ксэ осмотрела дверь изнутри и на миг остановилась в размышлении.
- Я... курьер... заказное письмо в 205... Она... ушла?
- Да. Можете выходить.
- Я... не уверена, что смогу... мне нужно прийти в себя. Всё так...
- Хорошо.
Дождь начался с одной упавшей за ворот крупной капли и вскоре заполнил собой глаза и уши, разогнавшись постепенно, но быстро, как мотор спорткара.
Раньше я прыгала и падала, и снова прыгала, постоянно расходуя силы. Теперь я готова взлететь, разрезая струи дождя, и это ничего не будет мне стоить. Я лечу.
- Нет... нет...
- Вставайте.
Бренна взялась за скользкую от крови ладонь мужчины, другой рукой - за запястье, и помогла ему подняться. Мужчина дрожал и постоянно оглядывался назад.
- Его... его просто - прямо передо мной. Вы видели?.. Ещё немного, и меня тоже...
- Вы ранены? - Бренна повернула мужчину лицом к себе и посветила карманным фонариком на зрачки.
- Нет. Но он... посмотрите...
Бренна невольно бросила взгляд на лежащий посреди прохода несгораемый шкаф, из-под которого торчала изогнутая под неестественным углом рука. Отвернулась, взяла ладонь мужчины, нащупала пульс.
- Как вас зовут?
- Я не могу... как так, как...
- Послушайте меня!! - Бренна взяла страдальца за плечи и встряхнула. Сотрясения нет, переживёт. - Сейчас важно то, что происходит с вами, и как вам помочь. Как вас зовут?
- Малик... Джавади.
- Где вы работаете... а, ладно. Пойдёмте к выходу, господин Джавади, вам помогут.
Малик покорно последовал за Бренной по коридору, только проводил безумными глазами лежащий немного в стороне клубок рук и ног, в котором он так и не узнал своего шефа. Бренна заметила его замешательство, вернулась и повела дальше за руку. С ними нельзя по-другому.
И почему я раньше об этом не думала? Что мои волосы - не проклятие, не машина для убийства незнакомцев, - а те же крылья. Сейчас я с самого первого прыжка почувствовала это. Вымокшее дурацкое платье почти не тяготит, и порез на щеке от этой странной женщины практически не болит. Как хорошо. Они ничего не знают. Не знают, что я больше не ребёнок-психопат, каким они меня считают. Не знают, что я могу думать по-человечески. Да что уж там - я и есть человек.
Глава 2. Так просто быть лучше.
А я переселилась. Этого никогда не ожидаешь. Просто - ну, вы знаете - происходит. Вместо квартиры на верхнем этаже - каморка без отопления, зато прямо на крыше. Сюрприз, правда? Получается, я теперь настоящий, стопроцентный житель крыш. Забавно звучит.
Это, кажется, раньше было машинное отделение грузового лифта. Их сейчас не используют, поэтому всю технику вынесли, остались голые стены да железная дверь. Но мне тут совсем не холодно, на удивление. Есть лампочка над головой, тёплое одеяло. И засыпать после дня на крышах тут уютно. Как будто кто-то обнимает, но не тревожит, помогает уснуть. Может, это кто-то из вас, моих читателей, приходит ко мне по ночам? Что за ерунду я пишу.
Ваша У
Его руки.
Можно было обращать внимание на что угодно - на то, брился он сегодня или нет, какими нитками пришиты пуговицы на его рубашке, на сколько дырочек застёгнут ремень. Я не помню даже, какого цвета у него глаза, но о руках - о руках я знаю всё.
Он входит, садится за стол напротив меня, сцепляет руки в замок и кладёт на столешницу, будто предлагая надеть на него наручники.
- Сегодня тот день.
Пальцы - длинные и толстые, с короткими тёмными волосами на фалангах и сморщенной кожей на костяшках.
- Ты готова?
Ногти - круглые, очень коротко подстриженные, с каким-то неровным матовым блеском, как будто бы небрежно накрашенные бесцветным лаком. Кончики пальцев за ними тонкие, нежные.
- Я знаю, к этому нельзя подготовиться. Но когда-то, днём раньше, днём позже, это должно происходить.
На безымянном пальце левой руки крошечный шрам в форме полумесяца. Средний палец на правой слегка несимметричный, смотрит наружу.
- На самом деле, я мало что могу тебе сказать. Разве что - ты знаешь, как я - мы - дорожим тобой.
Приподнимаю голову с подушки и смотрю прямо на него - нет! - на руки. Падаю обратно обрезанным под корень волосом. Он делает паузу и продолжает.
- Мы действительно ценим тебя. И то, что ты значишь для нашего общего дела.
Мэрион, Сирше, Санара - они стоили никак не меньше, и что вы с ними сделали? Хороший пример. Косточки на тыльной стороне ладони расходятся веером, как перепонки на гусиной лапке. Сглатываю - тихо, чтобы он не услышал.
- Ведь ты всё понимаешь. Почему мы существуем, за что боремся. Если бы мы тогда не вырвали инициативу у этой беспомощной шайки - республиканцев - не было бы свободной Ирландии. Не было бы свободы в этом грёбаном мире политиканов. И ты понимаешь, почему мы готовы на любые меры, чтобы обеспечить безопасность. Даже в таком смысле, как сейчас.
Я ведь могу его убить. В момент оторвать ему руки, и ноги, и голову, и всё это порвать на куски - я знаю, как, меня хорошо научили. Но я не могу. Вот оно, вот где сидит моя паника - я даже подумать об этом не могу, от одной мысли меня просто...
- Чтобы мы были спокойны за наше дело, отдавая его в твои руки...