Предложить это мисс Сапсан было нелегко. Я нервничал и хотел поговорить с ней с глазу на глаз. Остальные все еще плавали или копошились на мелководье; за мисс Сапсан следовала стайка крошечных куликов-песочников, пощипывая ее за щиколотки длинными клювами.
– Кыш! – сказала она и на ходу махнула на них ногой. – Я не ваша мамочка!
Они отлетели подальше, но потом снова увязались за ней.
– Птицы вас любят, да?
– В Британии они меня уважают. Меня и мое личное пространство. А здесь они абсолютно эмоционально зависимые, – она снова махнула ногой. – Пошли, кыш!
Кулики упорхнули обратно в воду.
– Мы с вами собирались поговорить, не так ли?
– Да, я тут думал… Что, если я просто все объясню родителям?
– Енох, Миллард, немедленно прекратите баловаться! – закричала она в сложенные рупором ладони, после чего повернулась ко мне. – Так мы, стало быть, не станем стирать их воспоминания?
– Прежде чем совсем махнуть на них рукой, я бы хотел еще раз попытаться, – сказал я. – Понимаю, что, может, ничего и не выйдет, но если вдруг получится, все сразу станет гораздо проще.
Я боялся, что она тут же мне откажет, но, как ни странно, она этого не сделала – ну, вернее, сделала не совсем это.
– Значит, придется сделать большое исключение из давно установленных правил. Очень мало кто из нормальных посвящен в наши тайны. Совет имбрин должен дать специальное одобрение. Существует специальный протокол посвящения. Церемония принесения клятв. Долгий испытательный срок…
– То есть вы хотите сказать, оно того не стоит.
– Я этого не говорю.
– Правда?
– Я говорю, что это сложно. Но в случае с твоими родителями цель, возможно, оправдывает средства.
– Это какая же цель? – позади нас возник Гораций.
Вот и пытайся сохранить все в тайне…
– Я собираюсь рассказать родителям правду о нас, – ответил я. – И посмотреть, смогут ли они с этим справиться.
– Что? Зачем это?
Это была уже более предсказуемая реакция.
– Мне кажется, они заслуживают знать.
– Они пытались посадить тебя под замок! – вмешался Енох.
Остальные тоже вышли из воды и стали собираться вокруг.
– Я в курсе, что они сделали, – возразил я, – но причина тут только в том, что они беспокоились за меня. Если бы они знали правду и приняли ее, они бы так никогда не поступили. И это сильно упростило бы ситуацию, если вдруг вы, ребята, снова захотите приехать в гости или я соберусь к вам.
– То есть ты, что же, не поедешь с нами обратно? – спросила Оливия.
Тут как раз подошла Эмма, с ее волос стекала морская вода. Услышав это, она, прищурившись, выразительно посмотрела на меня. Мы с ней еще не говорили об этом, а я уже обсуждаю такой важный вопрос с другими!
– Я собираюсь сначала закончить школу, – сказал я. – Но если все сделать правильно, мы сможем постоянно видеться в ближайшие два года.
– Это очень большое «если», – сказал Миллард.
– Только представьте, – не унимался я. – Я смог бы помогать вам с восстановительными работами – по выходным, например, – а вы могли бы приезжать сюда, когда только пожелаете, и узнавать больше о нормальном мире. Вы даже в школу могли бы со мной ходить, если захотите…
Я посмотрел на Эмму. Ее руки были скрещены на груди, а выражение лица оставалось непроницаемым.
– Ходить в школу с нормальными? – поразилась Оливия.
– Да мы даже к двери не подходим, когда пиццу привозят, – сказала Клэр.
– Я вас научу, как себя с ними вести. И оглянуться не успеете, как станете настоящими экспертами в этом деле.
– С каждой секундой звучит все более притянуто за уши, – покачал головой Гораций.
– Я просто хочу дать родителям шанс, – взмолился я. – Если это не сработает…
– Если это не сработает, мисс Эс сотрет им память, – вмешалась Эмма.
Она подошла и взяла меня под руку.
– Разве это не трагедия, что родной сын Эйба Портмана не знает, кем был его отец?
Значит, она на моей стороне. Я крепко сжал ее руку, благодаря за поддержку.
– Трагедия, но неизбежная, – возразил Гораций. – Его родителям нельзя доверять. Никому из нормальных нельзя. Они могут всех нас выдать!
– Они не станут! – сказал я, но голосок у меня в голове спросил: «Да ладно?»
– А почему просто не притворяться, что мы нормальные, когда они рядом? – задала резонный вопрос Бронвин. – Тогда они не расстроятся.
– Вряд ли это сработает, – не согласился я.
– К тому же некоторые из нас не обладают такой привилегией – иметь возможность притворяться нормальными, – заметил Миллард.
– Терпеть не могу притворяться, – сообщил Гораций. – Может, мы просто будем самими собой, а мисс Сапсан каждый вечер станет стирать им память?
– Если слишком часто стирать память, люди становятся слабы на голову, – отрезал Миллард. – Ноют, пускают слюни и все такое…
Я вопросительно посмотрел на мисс Сапсан, и она подтвердила его слова, коротко кивнув.
– А что, если им уехать куда-нибудь на каникулы, далеко-далеко? – предложила Клэр. – Мисс Сапсан могла бы заронить им в голову эту идею, пока они будут легко внушаемыми после стирания памяти.
– А как быть, когда они вернутся? – спросил я.
– Тогда мы запрем их в подвале, – сказал Енох.
– Лучше мы запрем в подвале тебя, – возразила Эмма.
Ну вот, я стал для всех источником напряжения и страха, которые нам совсем не нужны. Теперь все будут беспокоиться… и я буду беспокоиться. И все это ради моих родителей, от которых я последние полгода не видал ничего, кроме горя.
Я повернулся к мисс Сапсан.
– Все это слишком сложно. Давайте вы просто сотрете им память.
– Если ты хочешь сказать им правду, я думаю, стоит попытаться, – ответила она. – Это почти всегда стоит усилий.
– Правда? Вы уверены?
– Если есть хоть один шанс, что это сработает, я попрошу одобрения Совета задним числом. Ну, а если не сработает, мы, полагаю, очень быстро это поймем.
– Фантастика! – воскликнула Эмма. – А теперь, когда мы решили этот вопрос… – она потащила меня за руку к воде, – пора немного поплавать!
Меня это застало врасплох, и я не успел ее остановить.
– Стой! Нет… мой телефон! – Я выхватил его из кармана джинсов, прежде чем плюхнуться по грудь в море, и швырнул на берег, Горацию.
* * *Эмма окунула меня и быстро поплыла прочь, а я, хохоча, погреб вслед за ней.
Внезапно меня охватило неистовое счастье. Счастье быть среди друзей, щуриться на слепящее солнце, плыть за красивой девушкой, которой я нравлюсь… Которая любит меня, как она сама однажды сказала.
Блаженство.
Впереди Эмма нашла песчаную отмель и встала по пояс в воде, хотя до берега было довольно далеко. Ласковые местные течения часто выкидывали такие шутки.
– Привет! – выдохнул я, слегка запыхавшись, и тоже встал ногами на песок.
– Вы всегда купаетесь в синих джинсах? – спросила она, улыбаясь.
– Конечно. Все так делают. Это последний писк моды.
– А вот и нет.
– А вот и да. Это называется нано-деним, он высыхает уже через пять секунд после выхода из воды.
– Невероятно.
– А еще они сами себя складывают.
Она подозрительно прищурилась.
– Ты серьезно?
– И готовят завтрак.
Она плеснула в меня водой.
– Нехорошо шутить над девушками из прошлых веков!
– Слишком уж легко над ними шутить! – сказал я, уворачиваясь и окатывая ее в ответ.
– Нет, правда. Я ожидала куда большего по части летающих автомобилей, роботов-помощников и тому подобного. Роботобрюки уж как минимум!
– Ну, извини. Зато мы изобрели интернет.
– Какое разочарование.
– Догадываюсь. Я бы тоже предпочел летающие автомобили.
– Нет, я разочарована, что ты оказался таким вруном. У меня были на нас такие виды… А, ладно.
– Мне просто было нужно выговориться. Больше никаких шуток, обещаю.
– Обещаешь-обещаешь?
– Ну, спроси меня что-нибудь. Обещаю-обещаю, что скажу чистую правду.
– Хорошо.
Она широко улыбнулась, отвела мокрую челку и опять скрестила руки на груди.
– Расскажи про свой первый поцелуй.
Я почувствовал, как краснею, и постарался уйти под воду, чтобы это скрыть, – но надолго все равно не вышло, потому что надо же как-то дышать.
– Я, видимо, нарвался.
– Тебе известны все углы и закоулки моей романтической истории. Как-то нечестно, что я ничего не знаю о твоей.
– Да там и знать-то нечего.
– Вздор! Что, даже и не целовался ни разу?
Я оглянулся, надеясь найти что-нибудь способное ее отвлечь.
– Гм…
Я утонул примерно по нос и пробормотал что-то неразборчивое; получилось много пузырей.
Она положила ладони на воду, и через мгновение та забурлила, испуская пар.
– Говори, или я тебя сварю!
Я живо выскочил на поверхность.
– Ладно, ладно, признаюсь! Я встречался с одной супермоделью, она была научный гений, а потом еще с двойняшками, которые получили премию за гуманитарную деятельность и экзотические сексуальные дарования. Но ты куда лучше, чем любая из них!
Пар окутал ее на мгновение, когда же он рассеялся, ее рядом со мной больше не было.
– Эмма? – я запаниковал и стал шарить руками в воде. – Эмма!
Сзади раздался плеск, я обернулся, и мне тут же плеснули воды в лицо. Эмма расхохоталась.
– Я же сказала: никаких больше шуток!
– Ты меня напугала! – я пытался протереть глаза.
– Ни за что не поверю, что такой симпатичный парень ни разу не целовался, прежде чем на сцене появилась я.
– Ну, хорошо, один раз, – сознался я. – Но это почти не стоит упоминания. Думаю, девушка на мне, гм, экспериментировала.
– О, боже. Это уже интересно.
– Ее звали Джанин Уилкинс. Она поцеловала меня за трибунами на дне рождения у Мелани Шах в скейт-центре «Звездная пыль». Сказала, что устала быть «поцелуйной девственницей» и хочет проверить, на что это похоже. Взяла с меня обещание, что я никому не скажу, и пригрозила, что если я разболтаю, пустит слух, что я все еще мочусь в постель.
– О, небо. Вот ведь шлюха.
– Вот и вся моя захватывающая история.
Эмма округлила глаза, потом легла на спину, позволив воде держать себя. Счастливый щебет друзей становился то сильнее, то слабее, сопровождаемый тихим шумом волн.
– Джейкоб Портман, непорочный, как свежевыпавший снег.
– Гм… ну, да, – сказал я, чувствуя себя крайне неловко. – Странная формулировка, правда.
– Вообще-то, стыдиться тут нечего.
– Знаю, – сказал я, не вполне уверенный, что это так.
Все фильмы и ТВ-шоу для подростков мужского пола в один голос намекали, что оставаться девственником к тому времени, когда пора получать водительские права, – это серьезная личная неудача. Я понимал, что это идиотизм… но как быть, если слышишь такое каждый божий день?
– Я имею в виду, что ты бережешь свое сердце. И я высоко это ценю, – сказала Эмма и искоса посмотрела на меня.
Палец ее прочертил поверхность воды, оставив за собой хвост пара.
– В любом случае меня это не слишком беспокоит. Уверена, это… не навсегда.
– Да? – я почувствовал легкую дрожь.
– Время покажет.
Эмма опустила ноги и выпрямилась в воде. Она устремила на меня пристальный, изучающий взгляд; нас подтолкнуло ближе друг к другу. Руки встретились, ноги переплелись под водой. Но не успело переплестись что-нибудь еще, как до нас донеслись крики. Мисс Сапсан и Гораций махали нам с берега.
* * *– Это Хью, – я, пошатываясь, вышел из волны, и Гораций тут же сунул мне телефон.
Я постарался держать его подальше от мокрых волос.
– Да?
– Джейкоб! Твои дядюшки просыпаются, и родители, кажется, тоже.
– Буду дома через пять минут. Держи их на месте.
– Попытаюсь, но ты лучше поторопись. У меня больше нет пыли, а твои дяди очень злы.
Все, кто мог бегать, побежали. Бронвин несла на руках Оливию. Мисс Сапсан, умевшая ходить и летать, но не бегать, сказала, что догонит нас. Краем глаза я заметил, как она нырнула в море и скрылась под волнами. Через мгновение ее одеяния всплыли на поверхность без хозяйки, которая вырвалась из воды в туче брызг уже в облике птицы и пронеслась у нас над головами в сторону дома. Зрелище ее превращений всегда вызывало у меня желание завопить и захлопать в ладоши, но я сдержался – вдруг кто из нормальных смотрит – и помчался дальше.
К дому мы добрались, задыхаясь, все в поту и песке, но приводить себя в порядок времени не было. Через гаражную дверь уже доносились сердитые голоса моих дядьев. Надо было поскорей разобраться с ними, пока старая миссис Меллорус не услышала и не вызвала полицию. Я ринулся в гараж и с порога принялся извиняться перед родичами – рассерженными, растерянными и начинающими опасно закипать. Через минуту дядя Бобби и дядя Лес свирепо прошли мимо меня в дом, где тут же наткнулись на мисс Сапсан. Она встретила их в холле – со своим соколиным пером и пронзительным взглядом, – и вскоре дядюшки были тихие, мирные и податливые, как пластилин. Прочистить им разум оказалось так легко, что я был почти разочарован. Провести дальнейшую беседу с двумя осовелыми и внушаемыми субъектами мисс Сапсан предоставила мне. Я усадил их в кухне на высокие табуреты и объяснил, что за последние двадцать четыре часа в их жизни не случилось ровным счетом ничего интересного, что мое душевное здоровье совершенно безупречно, а вся наша недавняя семейная драма разыгралась по причине неправильно поставленного новым психиатром диагноза. Дальше я на всякий случай предупредил их, что всякие странные британские личности, которых они вполне могут встретить на протяжении ближайших недель – или наткнуться при попытке позвонить нам домой по телефону, – это дальние родственники со стороны отца, явившиеся почтить память дорогого усопшего дедушки.
Дядя Бобби кивал как зачарованный. Дядя Лес бормотал: «Угу» – и рассеянно складывал в карманы остатки омлета с нашего завтрака.
Я велел им как следует выспаться, вызвал такси и отправил домой. Дальше настало время заняться родителями.
Я попросил Бронвин отнести их наверх, в спальню, пока сонный порошок окончательно не выветрился, – чтобы им не пришлось просыпаться в разбитой машине в окружении напоминаний о событиях прошлой ночи. Она положила их на кровать и закрыла дверь.
С минуту я мерил шагами коридор снаружи, оставляя песочные следы на ковре и нервно пытаясь придумать, что бы такое сказать. По лестнице поднялась Эмма.
– Эй, – прошептала она. – Прежде чем ты туда войдешь, я хочу, чтобы ты кое-что узнал.
Я подошел, и она сжала мне руку.
– Да?
– Ты ей нравился.
– Кому?
– Джанин Уилкинс. Девушка не подарит свой первый поцелуй кому попало, понимаешь?
– Я… ох, – мой разум попробовал находиться сразу в двух местах, но потерпел поражение и сдался.
Она расхохоталась и опустила глаза.
– Нет, насчет нее я вполне серьезно. Но я пришла пожелать тебе удачи. Хотя вряд ли тебе нужно еще – она у тебя и так есть.
– Спасибо.
– Мы будем внизу, если вдруг тебе что-то понадобится.
Я кивнул. Потом поцеловал ее. Она улыбнулась и ушла вниз по лестнице.
* * *Родители проснулись в уюте собственной постели. Сквозь жалюзи лесенкой светило солнце. Я следил за ними из кресла в углу, грызя ногти и стараясь сохранять спокойствие.
Мама открыла глаза первой.
Она поморгала, протерла их, потом села, застонала и принялась растирать шею. О том, что последние восемнадцать часов она проспала в машине, она явно не имела никакого понятия – у кого хочешь после такого шея заболит.
А дальше она увидела меня и нахмурилась.
– Милый, – сказала она. – Что ты здесь делаешь?
– Я… я просто хотел кое-что объяснить.
Тут она посмотрела на себя и, видимо, поняла, что одета так же, как прошлым вечером. Лицо ее стало растерянным.
– Сколько сейчас времени?
– Около трех, – сказал я. – Мам, все хорошо.