– Нет, не хорошо, – она озиралась по сторонам, и ее растерянность на глазах переходила в панику.
Я встал. Она ткнула в меня пальцем.
– Стой там!
– Мам, только не надо пугаться. Позволь мне объяснить.
Она на меня не смотрела – просто игнорировала, как будто на самом деле меня тут и не было.
– Фрэнк, – она потрясла папу. – Фрэнк!
– М-м-м.
Он перевернулся на другой бок. Мама потрясла его сильнее.
– Франклин!
Вот она, моя последняя возможность. Момент, к которому столько готовился. Я быстро перебрал несколько разных стратегий, но все они сейчас выглядели крайне нелепо – слишком тупо, слишком глупо. Когда папа сел и стал протирать глаза, я потерял все самообладание, вдруг подумав, что не смогу найти нужных слов.
Впрочем, это уже было неважно – пора было выходить на сцену.
– Мам, пап, мне надо кое о чем с вами поговорить.
Я подошел к изножью кровати и начал говорить. Сейчас я уже почти не помню, что говорил, – только чувствовал себя, как коммивояжер, которому открыли дверь, а он толком не выучил речь. Я говорил о последних словах дедушки, о необычных фотографиях и открытке от мисс Сапсан, и о том, как все это привело меня к дому странных детей и к живущим в нем старинным друзьям Эйба, которые не только до сих пор живы, но даже ничуть не постарели. Я обнаружил, что неуклюже танцую вокруг терминов вроде «временной петли» и «особых способностей», потому что это как-то слишком быстро и слишком сильно. Моя куцая, отредактированная версия правды в сочетании с нервным возбуждением наверняка лишь укрепляла родителей в мысли, что я не в своем уме, и чем больше я говорил, тем дальше они от меня отодвигались, и мама натягивала одеяло на плечи, а папа вжимался в изголовье кровати, и жила у него на лбу, вылезавшая в минуты стресса, уже плясала джигу. Словно моя гипотетическая мания и вправду была заразной.
– Хватит! – закричала наконец мама. – Я не могу больше это слушать!
– Но это правда, и если бы ты только выслушала меня до конца…
Но она уже отбросила одеяло и выскочила из кровати.
– Мы услышали достаточно! Мы и так знаем, что с тобой случилось. Это все травма из-за дедушки! Ты перестал принимать таблетки!
Совершенно рассвирепев, она мерила шагами комнату.
– Мы отправили тебя через полмира по совету шарлатана, выбрав для этого самое худшее время, и у тебя случился нервный срыв! Тебе совершенно нечего стыдиться, но с этим надо что-то делать. О’кей? Нельзя и дальше прятаться в этих твоих… историях.
Мне словно пощечину дали.
– Да вы мне даже шанса не дали…
– Мы дали тебе сотню шансов, – перебил меня папа.
– Нет. Вы никогда мне не верили.
– Разумеется, не верили! – воскликнула мама. – Ты одинокий мальчик, потерявший важного для тебя человека. А потом ты встречаешь этих детей, «особенных», совсем как твой дедушка, и видеть их можешь только ты? Тут даже доктором быть не надо, чтобы поставить диагноз. Ты выдумывал себе друзей с двух лет!
– Я не говорил, что только я могу их видеть! – возразил я. – Вы сами их видели прошлой ночью на дороге.
На мгновение родители замерли, будто встретили привидение. Вполне возможно, они успели вытеснить вчерашнее происшествие – такое бывает, когда какое-нибудь событие категорически не сочетается с твоими представлениями о реальности.
– О чем ты говоришь? – спросила мама, и ее голос дрогнул.
Кажется, делать нечего – остается только познакомить их с моими друзьями.
– Хотите встретиться с ними? – предложил я. – Еще раз?
– Джейкоб! – сказал папа, и в его голосе была явная угроза.
– Они здесь, – продолжал я. – Обещаю, они не опасны. Просто… сохраняйте спокойствие, ладно?
Я открыл дверь и пригласил в комнату Эмму. Она успела сказать: «Привет, мистер и миссис Портман…», когда мама начала кричать.
Вбежали мисс Сапсан и Бронвин.
– В чем дело? – спросила мисс Сапсан.
Мама отпихнула ее в сторону – на самом деле отпихнула!
– Вон! ВОН ОТСЮДА!
Бронвин явно взяла себя в руки, чтобы не схватить маму и не швырнуть об стену.
– Мэриэнн, успокойся! – завопил папа.
– Они не причинят тебе вреда! – сказал я, пробуя схватить ее за плечи, но она вырвалась и кинулась прочь из комнаты.
– Мэриэнн! – закричал папа и хотел побежать следом, но тут Бронвин схватила его за руки.
Он был еще слишком вялый после пыли, чтобы бороться с ней, и за мамой побежал я.
Она кинулась в кухню и попыталась вооружиться разделочным ножом. Мои странные друзья вылезли из укрытий и обступили ее кольцом на безопасном расстоянии, а она, прижавшись спиной к холодильнику, размахивала ножом.
– Успокойтесь, миссис Портман! – сказала Эмма. – Мы не причиним вам никакого вреда!
– Отойдите от меня! – вопила мама. – Боже мой! Боже мой!
Не знаю, было ли дело в Оливии, подкрадывавшейся к ней по потолку – она нашла в гараже рыболовную сеть и собиралась сбросить ее на маму сверху – или в голосе Милларда, вещавшем из пустого халата, но мама, наконец, упала в обморок. Нож запрыгал по плиточному полу, а она рухнула рядом. Зрелище было такое жалкое, что мне пришлось отвести глаза.
Я слышал, как папа кричит наверху, зовя маму по имени. Судя по звукам снизу, он, наверное, подумал, что мы ее убили.
– Мы за ней присмотрим, – сказала мне Эмма. – Иди к отцу.
Я пнул нож ногой, так чтобы он улетел под шкаф – вдруг мама придет в себя. Эмма, Гораций, Хью и Миллард подняли ее и понесли на кушетку. Делать мне здесь было больше нечего, и я помчался наверх.
Отец скорчился в углу спальни с подушкой в обнимку. Бронвин возвышалась в дверях, раскинув руки, готовая поймать его при первой же попытке к бегству. При виде меня выражение папиного лица стало ледяным.
– Где она? – спросил он. – Что они с ней сделали?
– Мама в полном порядке, – поспешил заверить его я. – Она сейчас спит.
Он покачал головой.
– Она этого не переживет.
– Переживет. Мисс Сапсан умеет стирать воспоминания. Она просто ничего не вспомнит.
– А твои дяди?
– С ними то же самое.
Тут как раз вошла мисс Сапсан.
– Мистер Портман? Здравствуйте!
Отец не обратил на нее внимания. Он продолжал смотреть на меня.
– Как ты мог? – почти выплюнул он. – Как ты мог привести этих людей к нам в дом?
– Они пришли помочь мне, – сказал я. – Помочь убедить вас, что я не сумасшедший.
– Вы не смеете так поступать с людьми, – это он уже обратился к мисс Сапсан. – Врываться к ним в жизнь, рушить все, пугать до смерти, стирать что вздумается. Так нельзя.
– Судя по всему, правду вашей супруге не осилить. Пока, по крайней мере, – сказала она. – Но Джейкоб очень надеялся, что с вами будет иначе.
Папа медленно встал, уронив руки по бокам, – покорный, но злой.
– Ну, хорошо. Вываливайте это на меня.
Я обернулся на мисс Сапсан.
– С тобой все будет хорошо? – спросила она.
Я кивнул.
– Мы все время будем снаружи, – пообещала она, и они с Бронвин вышли, прикрыв за собой дверь.
* * *Я говорил долго.
Я сидел на краю кровати, а папа – в углу, в кресле. Он смотрел в пол, ссутулив спину, словно ребенок, которому приходится терпеть выволочку.
Я решил не обращать на это внимания. И рассказал всю свою историю с самого начала, сумев и на этот раз сохранить спокойствие. Рассказал, что именно нашел на острове, как встретил странных детей и кем они оказались. Как понял, что я – такой же, как они. Я даже рассказал ему про пустóт, хотя и не стал вдаваться в подробности того, что случилось потом, умолчав о наших битвах, о Библиотеке Душ и о злых братьях мисс Сапсан. Сейчас довольно и того, чтобы он понял, кем был его отец и кем являюсь я.
Я закончил.
Несколько минут он молчал. И испуганным больше не выглядел – только печальным.
– Ну? – сказал я.
– Я должен был догадаться, – ответил он. – То, как вы с дедушкой поладили… Как будто у вас двоих был свой тайный язык.
Он тихонько кивнул своим мыслям.
– Я должен был догадаться. Думаю, какая-то часть меня это прекрасно знала.
– Что ты имеешь в виду? Ты знал про дедушку, но не знал про меня?
– Да. Нет. Черт, я не знаю.
Он пристально смотрел куда-то мимо меня, словно пытался разглядеть что-то в тумане.
– Думаю, где-то глубоко внутри я действительно знал, только никогда не хотел в это верить.
Я пододвинулся к краю кровати.
– Он тебе сказал?
– Кажется, он как-то пытался. Но я, должно быть, вытеснил это воспоминание… Или кто-то украл его у меня. Но прошлой ночью… – папа постучал себя пальцами по лбу. – При виде этих людей что-то у меня в голове соскочило с крючка.
Теперь настала его очередь говорить, а моя – слушать.
– Когда это случилось, мне было, наверное, десять. Твой дедушка уезжал в эти свои долгие деловые поездки и пропадал неделями. Я всегда хотел поехать с ним, и просил, и умолял, но он всегда, всегда отказывал. До того самого дня. Когда он вдруг взял и согласился.
Папа встал и принялся расхаживать по комнате, словно только что вспомнил, что это придает ему нервной энергии – чтобы было что сжигать.
– Мы поехали уже не помню куда – в северную Флориду или в Джорджию. По дороге подобрали какого-то его друга. Я его знал: он бывал у нас в доме раз или два. Черный парень, всегда с сигарой во рту. Эйб звал его Эйч. Просто Эйч. Раньше он себя вел очень дружелюбно, но на этот раз так и бурлил какой-то странной энергией и все поглядывал на меня, а пару раз я даже слышал, как он спрашивает папу: «Ты точно уверен, что стоит?» В общем, уже стемнело, и мы остановились на ночлег в каком-то мерзком старом мотеле. Посреди ночи отец разбудил меня: он был реально напуган. Сказал, чтобы я быстро собирался, и погнал скорей на улицу, в машину. Я пошел, как был, в пижаме, и тоже ужасно испугался – потому что папа ничего никогда не боялся. Ничего. Мы помчались вон с парковки, как будто за нами гнались зомби, но не проехали и двух кварталов, когда машину р-р-раз – и накренило, как будто нас кто-то ударил в бок, – да только никаких других машин на дороге не было. И тут отец ударил по тормозам, встал, а потом открыл дверь и выскочил из машины. Ложись, Фрэнк, говорит, и чтобы тебя было не видно, не слышно. Глаз я отвести не успел, и следующее, что я помню, это как его вздернуло в воздух что-то невидимое, а потом он стал издавать эти ужасные звуки горлом и упал обратно, на землю, и выл, словно зверь, и глаза у него – я видел его в свете фар, как сейчас помню, – закатились и стали совсем белые, а одежда была вся испачкана какой-то черной дрянью. И тогда я выскочил из машины и побежал прямо в кукурузное поле, не оглядываясь. Наверное, я в какой-то момент отключился, потому что дальше помню уже снова кровать в мотеле, и папу, и Эйча, и с ними еще двоих-троих каких-то людей. Все они выглядели как-то странно и были в крови и в грязи, и еще этот запах… Бог ты мой, что за запах! А у одного из них – в жизни не забуду этого зрелища – совсем не было лица. Просто гладкая маска из кожи. Я так перепугался, что даже кричать не мог. А папа и говорит, мол, все хорошо, Фрэнки, не бойся, эта леди сейчас тебе что-то скажет. И та женщина, она была очень похожа на нее… – тут он показал на мисс Сапсан, которая приоткрыла дверь и заглянула в комнату. – Она что-то со мной сделала, так что наутро воспоминаний уже почти не осталось. Как будто мне просто приснился плохой сон. А папа больше никогда об этом случае не говорил.
– Ей полагалось стереть ваши воспоминания, – заметила мисс Сапсан. – Судя по всему, она не закончила свою работу.
– И очень зря, – сказал отец. – Мне годами снились кошмары. Одно время я даже думал, что сойду с ума. Папа сказал ей, чтобы она не полностью стерла мне память. Настоящий садизм – поступать так с ребенком, как думаете? Но, наверное, он хотел, чтобы я все знал. Как будто школьную доску протерли, но если приглядеться, все еще можно что-то прочитать. Но я не хотел читать. Я не хотел ни видеть, ни знать. Потому что я совсем не хотел такой правды о своем отце. Чтобы мой папа… был таким.
– Ты просто хотел нормального отца, – сказал я.
– Вот именно, – сказал он, и до меня наконец дошло.
– Ну, так он таким не был. И я тоже.
– Выходит, так.
Он перестал расхаживать и сел на кровать, держась от меня подальше.
– Ваш сын – отважный и талантливый молодой человек, – холодно сказала мисс Сапсан. – Вы должны очень им гордиться.
Отец что-то пробормотал. Я переспросил. Он поднял взгляд, и в его глазах появилось выражение, которого там не было еще секунду назад. Очень похожее на отвращение.
– Ты сделал свой выбор.
– Это был не выбор! – возразил я. – Это то, что я есть.
– Нет. Ты выбрал их. Ты предпочел этих… людей… нам.
– Совершенно не обязательно делать выбор. Мы можем существовать параллельно.
– Скажи это своей маме, которая кричит как ненормальная! Скажи своим дядьям, которые… Где они? Что вы с ними сделали?
– С ними все хорошо, па.
– Ничего не ХОРОШО! – вдруг заорал он, снова вскакивая на ноги. – Вы все разрушили!
Мисс Сапсан, только что стоявшая в дверном проеме, прислонившись к косяку, ворвалась в комнату. По пятам за ней влетела Бронвин.
– Сядьте, мистер Портман…
– Нет! Я не стану жить в сумасшедшем доме! Я не отдам мою семью во власть этого безумия!
– Все может получиться, говорю тебе… – начал я.
Отец подлетел ко мне, и я даже успел подумать, что он меня сейчас ударит. Но он остановился.
– Я тоже сделал выбор, Джейкоб. Уже давно. А теперь ты, судя по всему, сделал свой.
Мы стояли почти вплотную; папа был весь красный и тяжело дышал.
– Я все еще твой сын, – прошептал я.
Зубы его были крепко сжаты, но губы дрогнули, словно он хотел еще что-то сказать. Но нет. Отец развернулся, проследовал в угол и снова сел в кресло, обхватив руками голову. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только его неровным дыханием.
– Скажи, чего ты хочешь, – сказал я наконец.
Он поднял голову, но на меня не взглянул. Прижал палец к виску.
– Давайте, – хрипло произнес он. – Стирайте. Вы ведь и так собирались это сделать.
На меня обрушилось отчаяние.
– Если ты не хочешь… Если думаешь, что…
– Я этого хочу, – сказал он, глядя на мисс Сапсан. – Только на сей раз доделайте работу до конца.
Он откинулся на спинку и обмяк. Казалось, свет в его глазах погас. Мисс Сапсан посмотрела на меня. Онемение медленно накрыло меня волной, от макушки до пяток. Я кивнул.
И вышел из комнаты.
* * *Эмма перехватила меня, когда я бежал вниз по лестнице.
– Все хорошо? Я не слышала, что у вас там произошло…
– Я в порядке, – бросил я.
Ни в каком порядке я не был, но пока еще не понимал, как об этом говорить.
– Джейкоб, пожалуйста, поговори со мной.
– Не сейчас.
Мне срочно надо было остаться одному. Если точнее, мне нужно было поорать в окно быстро едущего автомобиля, пока не кончится дыхание.
Она отпустила меня. Я не оглянулся: не хотел видеть выражения ее лица. Я промчался мимо прикорнувшей на кушетке мамы, мимо друзей, сбившихся в нервный, шепчущийся клубок. Выхватив ключи из деревянной чаши на кухонной стойке, я кинулся в гараж и нажал на кнопку у двери. Дверь издала болезненный скрежещущий стон и честно попыталась открыться, но задний бампер машины так основательно в ней застрял, что мгновение спустя она сдалась и затихла.
Я выругался и пнул ближайшее, что попалось под ногу. Это оказался толстый старый телевизор, засунутый под рабочий верстак. Моя босая нога провалилась внутрь, осколки пластика полетели во все стороны. Ступня онемела, наверняка останется порез. Я резко выдернул ногу обратно, похромал через боковую дверь во двор и принялся орать на деревья. Узел кипящей ярости в груди немножко ослаб.
Я обогнул дом и, пройдя через лужайку на заднем дворе, спустился на наш маленький, выбеленный солнцем причал, выходивший на залив. Яхты у родителей не было и каноэ тоже. Причалом я пользовался только с одной целью: сидеть мрачно в самом конце, опустив ноги в коричневую воду, и думать о всяких неприятных вещах. Именно этим я сейчас и занялся. Через пару минут по доскам сзади простучали шаги. Я уже был готов развернуться и рявкнуть, чтобы они – кто бы там на самом деле ни был – проваливали к черту, но ее выдала слегка неровная походка. Я не мог заставить себя нагрубить мисс Сапсан.