— Ох, как бы там ни было, не бери в голову. Я еду в долину не ради романтических отношений. На кону стоят куда более насущнее проблемы. Я еду на поиски убийцы.
— Ты непременно должна была поцеловать его сразу же после великого боя. — Дженни улыбнулась, нарочито игнорируя мои протесты. Она перевела взгляд на окно. — Мой жених как-то раз дрался за меня. Он ужасно пострадал бедняга. Из него тот еще драчун. После драки он был просто в ужасном состоянии, нос раздут, глаз заплыл, но это всё равно было так мило. И глупо. Я ему столько всего наговорила... перед тем как поцеловала его. — Она многозначительно посмотрела на меня. — Потому что это правильно. Так люди поступают.
— А каким он был? — спросила я. — Твой жених. Ты никогда ничего о нём не рассказывала.
Дженни на мгновение свела брови, и её взгляд стал далеким... но потом она собралась и одарила меня плутовской улыбкой и погрозила пальчиком.
— О нет, Эбигейл. Мы говорим о тебе.
— Здесь не о чем говорить! Я собираюсь ехать в командировку. Грязь. Кости. Трупы. Злодеи. И я очень сомневаюсь, что Чарли думает о чём-нибудь другом, кроме этого. Если бы он хотел поцеловать меня, когда мы прощались, то я была бы счастлива. А теперь он... и я... это сложно. — Я смутилась и почувствовала, что мои щёки снова покраснели. Мне бы очень хотелось сменить тему.
— Ничего плохого в том, чтобы попробовать. Нельзя жить и не пользоваться шансами, которые эта самая жизнь тебе предоставляет.
— Тебе легко говорить. Тебе-то всё равно, но у меня, знаешь ли, всё ещё есть жизнь, которую я могу разрушить.
Дженни затихла. В её глазах вспыхнула ярость, и я поняла, что переступила черту.
— Дженни, я не... — сказала я, но призрачная дама уже начала растворяться в воздухе, а через секунду исчезла. — Прости, — сказала я уже пустой комнате.
Глава девятая
Когда я медленно спустилась вниз, Джекаби находился у себя в кабинете. Его пальто висело на спинке кресла. Сам Джекаби отрывал воротник от своей рубашки. Это был накрахмаленный ворот с высокой стойкой, как у маскарадного костюма, один край которого был помят, а другой торчал вверх. Складывалось такое впечатление, что Джекаби находился посреди драматического монолога Гамлета и при этом возился с иголкой и мотком грубой металлической нити на катушке.
— Мистер Джекаби?
— К нам пришла телеграмма от Баркера, — сообщил он, не отрываясь от своего занятия. По крайней мере, теперь он, похоже, не злится на меня. — Мы отправляемся первым поездом, чтобы встретиться с ним завтра утром. Поезд отходит в половине седьмого, так что лучше подготовить всё, что нужно сегодня вечером. — Конец нитки в итоге нашел дорогу в игольное ушко и Джекаби отмотал порядочное количество нити, прежде чем оторвать её от катушки.
— Я буду готова, — пообещала я. — Чем вы занимаетесь?
Джекаби принялся прошивать жесткую ткань воротника.
— Делаю прокладку серебра для шеи. Я уже взял на себя смелость окропить вашу дорожную шляпу горчичным семенем. Не стоит благодарности.
— Очень любезно с вашей стороны, сэр. Могу я спросить зачем?
— Отворотный препарат. Я решил, что было бы целесообразно заранее обеспечить нас широким спектром защитных средств. Однако у меня нет чеснока. После обеда мне нужно будет сбегать за ним на рынок.
— Значит это точно вампиры? — Произносить это слово вслух было в равной степени нелепо и ужасно.
— Разумеется, но это не наверняка. Мы можем столкнуться с Южно-Американским Чончоном или Филиппинским Асвангом [7]. Не стоит так же забывать о Малазийском хитроумном сверчковом демоне, известным тем, что он проделывает в черепах своих жертв дыры, вызывая у них галлюцинации, в которых по непонятным причинам всегда наличествуют представители кошачьих. Я бы больше всех переживал на их счет, если бы не знал, что у миссис Бомон были проблемы с настоящестью кошки, но я воспроизвел амулет, чтобы нейтрализовать и тех маленьких паразитов, на всякий случай. Как там говорится: «береженого Бог бережет». — Он закончил шить кривую линию вдоль внутренней окружности и сделал узел. — Итак, а теперь, что вы там хотели?
— Что ж... я надеялась поговорить с вами о Дженни, пока мы не уехали. Она, кажется... как будто совсем недавно вела себя как обезумевшая. Мне жаль, но, похоже, я не очень хорошо разбираюсь в этом вопросе.
— Она просто раздосадована из-за своих перчаток, полагаю, — небрежно сказал Джекаби, убирая катушку в ящик стола.
— Да, она упомянула, что они пропали. Вы случайно не знаете, куда они могли подеваться?
— Вообще-то знаю. На самом деле, это я их взял.
— Зачем, чёрт возьми, вы это сделали? Вы же знаете, как они важны для неё.
— Я доказываю свою правоту.
— Ну, может быть, вам стоит выбрать для доказательств несколько иной путь? Она очень расстроилась из-за них... и также из-за того, что я сказала... ненароком. Давайте я отнесу ей их вместо вас. Если хотите. Было бы неплохо чуть улучшить ситуацию. Я попыталась этого добиться цветами, но, похоже, мне нужно больше, чем асфодели, чтобы загладить свою вину.
Джекаби поморщился и выдохнул сквозь зубы.
— Вам не кажется, что ваш выбор ботвы довольно мрачноват?
— Мрачноват? Почему?
— Асфодели? — Он посмотрел на меня, а потом покачал головой. — Честно говоря, не понимаю, чему там учат в этих ваших школах? Асфодели предназначаются для траура, потерь, и, конечно, связаны со смертью. Поля асфоделей были загробной жизнью для древних греков. Грешники отправлялись в Тартар, а герои в Элизиум — а вот всем остальным были уготованы поля асфоделей. Заурядным душам оставалось коротать вечность тенями над полями цветов. Я полагаю, что они довольно красивые, по-своему, но учитывая текущее состояние мисс Кавано, возможно, это была не самая полезная идея, чтобы успокоить её.
Я вздохнула. Раз уж Джекаби давал мне совет по поводу тактичности, это могло означать только одно — что денек у меня выдался тот ещё.
— Просто дайте ей немного времени, — сказал Джекаби, возвращая воротник на место и неуклюже пытаясь его застегнуть. — Дух Дженни сильнее, чем вы можете себе вообразить. Да, чёрт возьми, она пережила собственную смерть... мне кажется, она выдержит и испытания faux pas [8]. Будьте так любезны, помогите мне сзади.
Джекаби бросил мне маленький металлический гвоздик с большой шляпкой и я приладила им воротник к рубашке на спине.
— Чудненько. Я на рынок, — сообщил он, потянув свое громоздкое пальто со спинки сидения. — Мне ещё нужно купить нечто специального назначения, так что я могу вернуться поздно. Посему постарайтесь в моё отсутствие больше никого из домочадцев не обижать, договорились? Дуглас горазд хорохориться, но внутри он очень ранимый.
После ухода Джекаби, я поднялась наверх и прошла к спальне Дженни, но привидения нигде не было видно. Пруд тоже пустовал — даже Дуглас не занимался тем, чем принято заниматься у уток во второй половине дня. Вздохнув, я поплелась к своему рабочему столу в холле. С нижней полки книжного шкафа раздалось хриплое кваканье, и я повернулась лицом к серо-зеленой лягушке.
— Что ж, Огден, — сказала я, — по крайней мере, ты снизошел до меня.
Мой земноводный компаньон ответил вздутием горла и внезапным выбросом токсичного газа в мою сторону.
— О Господи! — ахнула я, метнувшись к окну окно. — Это было действительно необходимо?
Я быстро покинула первый этаж, предав забвению то, что осталось от моего вечера, решив лечь пораньше спать. Завтра, поклялась я себе, день будет лучше.
Глава десятая
Внезапный оглушительный треск, раздавшийся в моей комнате, беспардонно вырвал мой разум из объятий Морфея. Сев в постели, я прижала ладони к ушам, мутными глазами озираясь по сторонам.
— О славно. Вы проснулись, — сказал Джекаби. Душераздирающий звук исчез.
— Что? — Я убрала волосы с лица и сосредоточилась на происходящем в комнате. Джекаби зажег лампу на моем столике и в её мягком свете я увидела, что он держал обыкновенную деревянную трещотку с короткой ручкой.
— Пять часов, — объявил он. — Через час нам нужно быть на вокзале. Встречайте свет нового дня, мисс Рук! Ну сейчас, разумеется, еще темно, но рассвет не за горами.
— Ну да, — сказала я. У меня в ушах все еще слегка звенело. — Вы только что разбудили меня погремушкой полисменов? Вас, наверное, слышно было за два квартала отсюда.
— Что? Нет, это же горггер — старый иудейский инструмент. Им пользовались во время Пурима [9], чтобы создать оглушительную какофонию во время особых чтений. Очаровательно, не правда ли? Удивительно пронзительный обычай.
— Негромкий стук точно так же хорошо справился бы с этой задачей.
— Вы совершенно не цените мировое культурное наследие. Поторопитесь. Нам многое нужно успеть, — сказал Джекаби, и его как ветром сдуло, а я услышала, как он спотыкаясь побежал вниз по винтовой лестнице.
Глубоко вдохнув, я встала и отдёрнула занавески, чтобы взглянуть на город. Всё ещё светили звёзды, но небо уже ознаменовала пурпурная вспышка приближающегося рассвета. Утро было тихим, но тревожно тихим, словно город Нью Фидлхэм прибывал в волнении перед началом нового дня. К рыночной улице уже шагали двое мальчишек, разносчиков газет, с кипами этих самых газет, а старый швейцар открывал большое финансовое здание через переулок. На углу перекрестка, как раз чуть выше нашего дома, кого-то поджидал грузный невысокий мужчина.
У меня по спине забегали мурашки. Я получше присмотрелась к незнакомцу. Он был одет в тёмное пальто и шляпу, его кожа была бледной, но было еще в нем нечто, вызывающее беспокойство. Возможно, это всего лишь игра моего воображения — и его было сложно разглядеть хорошенько — но у меня было ощущение, будто он смотрел прямо на меня. Благодаря моему дыханию окно запотело, но когда я вытерла его, чтобы постараться разглядеть еще что-нибудь примечательное, незнакомца уже и след простыл.
Я моргнула и посмотрела вверх и вниз по дороге, но не обнаружила ни единого признака присутствия бледного человека. Из-за в расследования убийства на Кэмпбелл Стрит и разговоров Джекаби о кровососущих вампирах, я внезапно испытала благодарность к судьбе за то, что нахожусь в единственном доме в городе, который защищен амулетами и обрядами суеверного толка, и святыми мощами почище, чем Ватикан — хотя понимание этого всё-таки не отменяло гнетущее чувство, что за мной наблюдают. Пока мы не уехали, я обязательно должна рассказать об этом человеке Джекаби.
Немного погодя я обнаружила, что Дженни выложила на старом дубовом сундуке перед моей кроватью кое-что из своей старой одежды. Она во многом стала похожа на старшую сестру, которой у меня никогда не было. И она по-прежнему присматривала за мной, несмотря на мою бестактность. Тревожные события прошедшего дня уже не так бередили душу, и всё же я чувствовала себя ещё больше виноватой из-за своего поведения, видя проявление её доброты. Я решила, что перед отъездом непременно должна загладить свою вину. Я выбрала простое платье с красивым, высоким подолом, которое выглядело подходящим для путешествий, а остальные вещи засунула в чемодан.
Дверь в спальню Дженни была чуть приоткрыта, и когда я постучала, она слегка качнулась внутрь.
— Дженни? — В комнате стоял сумрак и тишина. — Если ты здесь, то я хотела просто поблагодарить тебя за вещи... и я по-прежнему очень сожалею из-за вчерашнего.
Я стояла в дверном проеме, чувствуя себя глупо и нелепо. С моего места мне хорошо была видна ваза с цветами, которую я вчера поставила на столик. Асфодели скорбно поникли, загнувшись всеми стеблями в одну сторону. Я сделала глубокий вдох и на цыпочках вошла в комнату. Как можно тише подошла к букету и попыталась вывести вперед маленькие, яркие соцветия древогубца. Это был бессмысленный жест, но в моих уроках по этикету как-то не подразумевались руководства к действию на случай как себя вести, если накануне был не учтив по отношению к нежити. Может, мне стоит просто убрать этот несчастный букет, пока Дженни не вернулась.
— Вас не должно быть здесь! — раздался у меня за спиной сильный и пугающий голос, сопровождаемый внезапным холодом.
Холод был таким пронзительно-пронизывающим, словно кто-то вылил мне ледяную воду за воротник. Я выпрямилась и развернулась, при этом опрокинув букет. Ваза сделала в воздухе пируэт и ударившись об пол разлетелась по половице осколками керамики и стеблями букета, попутно расплескав воду. Взгляд синевато-серых глаз Дженни был растерянным, когда она уставилась на темную лужу на полу.
— Какая досада! Мне так жаль! — Я в ужасе рухнула на пол и принялась быстро собирать осколки фарфора. — Мне очень, очень жаль. Я все здесь сейчас приберу.
— Нет! — голос Дженни был настойчивым и каким-то отдалённым. Я остановилась и подняла на неё взгляд. Она смотрела на меня и на разбитую вазу, явно взволнованно, но в то же время она стояла лицом к дверному проему. Я зажмурилась на долю секунды, чтобы мой разум смог совместить эти два изображения. — Нет! — повторила она. — Вы не должны быть здесь.
— Дженни? — Я бросила осколки и медленно поднялась. — Дженни, все хорошо.
— Я знаю, кто вы. — Голос Дженни был холодным и дрожащим. У меня резало глаза от того, что я пыталась сосредоточиться на двух её воплощениях.
— Все хорошо, это я... — начала было я, но Дженни продолжила говорить, будто не слышала меня.
— Вы работаете с моим женихом.
— Я... что? Нет, что ты. Я работаю здесь с...
— Вас не должно быть здесь.
Маленькая лужица у моих ног начала кристаллизоваться, поскольку в комнате ещё сильнее похолодало, а стебли асфоделей заскользили по полу с ледяным порывом ветра, который пронесся через всю комнату.
— Дженни, ты меня пугаешь, — сказала я.
— Вас не должно быть здесь!
Порыв превратился в поток и занавески начали безумно трепыхаться. Пуховое одеяло слетело с всегда безупречно заправленной кровати Дженни, дверцы шкафа задребезжали, а затем начали с громким стуком открываться и закрываться. Этот звук заставил щёлкнуть во мне чему-то первобытному, и я обнаружила себя выбегающей из комнаты и бегущей вниз по коридору, ещё до того, как осознала, что двигаюсь. Когда я всё-таки, усилием воли, заставила себя вернуться в спальню Дженни, то нашла комнату безмолвной и неподвижной, а саму Дженни сидящей на полу. Какая-то часть её была ужасно расстроенной, а другая, склонившаяся над осколками вазы, тянулась своими изящными пальчиками к веточкам древогубца. Ее серебристая рука прошла сквозь маленькие пурпурные бутоны, как пар, и в тот же миг она закричала:
— Нет! — и дверь со звуком, похожий на выстрел, захлопнулась.
Глава одиннадцатая
Я стучала и звала, но комната Дженни безмолвствовала, будто могила, а её дверь не сдвигалась с места. У меня было такое чувство, словно мне врезали под дых. Мне хотелось плакать. Сделав глубокий вдох, я взяла в руки чемодан и собрав все остатки мужества двинулась вниз по винтовой лестнице.
Джекаби я нашла в кабинете по звукам сборов, доносящихся оттуда. Он опорожнял корзину со странными безделушками и пихал их по какому-то неведомому мне принципу отбора к себе в походный ранец, оставляя остальные лежать в куче на своём столе. Деревянная трещотка лежала рядом с этой кучей, а в воздухе висел запах чеснока.
— Почти готов, — сказал он. — Просто привожу кое-что в порядок из отобранного с собой в дорогу вчера.
— Сэр, — начала я, не зная, как сказать. — Дженни... то есть, я думаю, что она... — Я вздохнула. — Сэр, с ней творится что-то неладное.
— Прямо сейчас? — Он выдернул шишковатый корень и чашку с золотой каймой из корзины, и поставил их на стол. На другом конце уже стоял чайный сервиз, но эта чашка в пастельных тонах определенно была из другого набора.
— Да, сэр. Я не знаю с чем это связанно: с цветами или перчатками, или с тем, что я вчера сказала. — Я вздохнула. — А, может, со всем вместе. Но ей хуже.
Джекаби бросил корень в свой ранец и повернулся ко мне.