Айша с восторгом в глазах кланяется богу и проскакивает вслед за Киром.
– Привет, – скалится им вслед Ирлик. – О, я смотрю, уважаемая старейшая дама тоже здесь! Покорнейше прошу меня потерпеть.
Матушка розовеет и цепляется за Азамата.
– Будет вам старую женщину стыдить, ну не признала в тот раз, так сами же ради этого преобразились…
– Я и не внакладе, – усмехается Ирлик. – Особенно если рыбкой поделитесь!
– Обязательно, – кивает Азамат. – Брата моего, Арона, вы уже знаете, но я представлю на всякий случай. Вот, прошу, будьте к нему добры.
Азамат с некоторым усилием отдирает Арона от стенки, тот мямлит, заикается, а потом принимается бить земные поклоны.
– Доброго здоровья тебе, Арон, – отчетливо произносит Ирлик. – Спасибо за дифжир, они у тебя и впрямь отличные.
Арон, по-моему, ничего не слышит. Ирлик тоже оглядывает его с тоской, а потом шепчет мне:
– Намути ему чего-нибудь от дурной башки, а?
– А я тебя проси-ила превратиться, – напоминаю. – Сейчас организую…
Когда я возвращаюсь со шприцем успокоительного, все уже заняты на кухне, кроме Ирлика, который играет в свои пещеры, и Алтоши, который возится с проснувшимся Алэком. Арон ползает вдоль стеночки, время от времени поглядывая в сторону гостиной и хватаясь за сердце. К счастью, укол действует быстро, и через несколько минут бедняга возвращается к нормальной жизни, только идиотская улыбка выдает, что с ним что-то не так. Матушка установила на плиту самую большую сковородку, как раз в плиту диаметром, и жарит на ней рыбные оладушки, окуная куски филе в тесто, которое я еще днем поставила.
– Так что это были за фейерверки? – потихоньку интересуется у меня Азамат, положив в пароварку последний клубешок чомы.
– Фотосессия, – улыбаюсь. – Посмотришь потом, очень красиво получилось.
– Ты все-таки… – начинает Алтонгирел тоном инквизитора, но тут же вспоминает про лежащего рядом Ирлика и затыкается. Я снова сажусь за нитки.
– Да, она добралась до меня со своей шакал-машинкой, – усмехается тот. – Так, погодите, после шестисот десяти какое следующее?
В озадаченной тишине Азамат осторожно предполагает:
– Девятьсот восемьдесят семь?
– Ага, – отвечает Ирлик, вписывая что-то в планшет. – Точно, спасибо.
– Что это? – спрашивает Алтонгирел.
– Числа Фибоначчи, – все так же напряженно отвечает Азамат. – Ирлик-хон, а зачем они вам?
– Да тут ряд продолжить надо, иначе надгробная плита не сдвинется, – отвлеченно изрекает Ирлик.
– Он в игру играет, – поясняю я под стук закрывающихся ртов.
– Во, прошел! – радостно восклицает Ирлик и садится. – Ну что, скоро гостя кормить будете?
– Скоро, скоро, – заверяет матушка, убавляя нагрев под сковородкой. – Пришли вы рановато чуток…
Азамат легонько толкает ее в бок, а сам быстро переводит тему:
– А что, Ирлик-хон, вы математикой увлекаетесь?
– Есть немного, – признает Ирлик. – Раньше по необходимости занимался, а вот как меня на цепь посадили, тоска заела, сидел, от скуки большие числа перемножал. Потом вспомнил про уравнения, стал их выдумывать и решать… Сам себе теоремы доказывал. Вышел, открыл свои старые записи, а там еще столько всего! Теперь вот интересно, до чего люди додумались за это время. У тебя, Азамат, свежих задачников нет? Только чтоб на муданжском!
– У меня нет, но я знаю, у кого есть, – отвечает Азамат, закидывая в холодильник какие-то пакеты, один за другим. Рыбный дух уже весь дом пропитал. – Сейчас напишу, чтобы скинул.
– Ну нет, – встревает матушка. – Сейчас будем ужинать, а то я тебя знаю, как возьмешь в руки телефон, так и нет тебя.
– Ладно, ладно, – усмехается Азамат.
– Кир-хян! – внезапно восклицает матушка. – Ты с улицы ящики не вносил?
– Не, – мотает головой Кир. – Пускай там стоят, тут-то жарко. Я вроде глянул, они плотно закрыты, звери не залезут.
– Умничка мой! Я как раз хотела сказать, чтоб там и оставили. Лиза, – оборачивается ко мне матушка, – ты бы видела, как он рыбу ловит! Одну за другой, так и тянет, ни единой не упустил! А еще говорил, что в море никогда не рыбачил. Сразу видно, моя порода!
– Да уж не сомневаюсь, – усмехаюсь я, внутренне вознося гуйхалах за Кировы приютские навыки: что еще могло так расположить к нему бабушку, как не рыбалка!
Сам Кир с независимым видом обдирает бронзовую чешую с какой-то плоскобрюхой пучеглазки (не знаю уж, как этот вид правильно называется), но нос у ребенка неизменно стремится к потолку.
– Да, Кир сегодня молодец, – одобрительно басит Азамат, тайком облегченно улыбаясь.
– А про какие ящики речь? – вспоминаю я.
– С рыбой, – поясняет Азамат. – Алтонгирел был прав, на Айшу таких гигантов приманило, еле в лодку поместились. Обратно плыли стоя по колено в рыбе!
– Погоди, так это вот весь холодильник забит – и еще ящики во дворе?
– Ну так я о чем, – усмехается он.
Я издаю какой-то жалкий хрип, но меня заглушает Ирлик:
– Азамат, а можно я хоть пару штук сырьем съем? Я их так люблю, когда крупные и с кровью!..
– Да пожалуйста. – Азамат делает широкий жест. – Лиза, правда, считает, что это вредно.
– Я думаю, Ирлику ничего не будет, – хмыкаю я, вспоминая оленей в огненном кругу.
– Кир, проводи.
– Ща. – Кир старательно отмывает руки и накидывает куртку.
Ирлик выскакивает первым и озирается. Я тоже высовываю нос полюбопытствовать, что же там за улов. Сначала не понимаю, куда Кир показывает, а потом доходит: вот эти три саркофага… Ирлик чиркает пальцем о свою щеку и подвешивает получившийся огонек над головой. Кир отстегивает защелки и откидывает крышку ближайшего ящика – а там исполинские рыбины, к счастью, уже неподвижные. Моя ихтиофобия вроде бы прошла, но проверять не очень хочется, особенно когда Ирлик с кровожадным блеском в глазах подхватывает верхнюю рыбину под жабры и ногтем вскрывает ей брюхо… В общем, я удаляюсь в дом.
– Что мы будем со всем этим делать? – спрашиваю в панике.
– Солить. Вялить. Угощать, – довольно улыбается Азамат. – Ма заберет часть, которые на севере не водятся. Алтонгирел тоже прихватит. Да и Айше что-то есть надо. Ирлик-хону обязательно на дорожку дадим. Ну и дворцовая кухня обогатится, я так думаю.
– То есть ближайшие пару месяцев питаемся одной рыбой, – уныло вздыхаю я. – Пригласить, что ли, пару дюжин гостей… Кстати, надо Хосу выложить, я думаю, он не откажется.
Сказано – сделано, авось наш лесной приятель перестанет обижаться на Азамата и снова заглянет на огонек.
Пока я хожу, Кир с Айшей накрывают на стол. Она довольно неуклюже двигается и плохо ориентируется в задаче, что, впрочем, понятно: если всю жизнь болеть, откуда узнаешь, как тарелки расставлять? Кир, однако, руководит четко. Он у нас вообще четкий паренек.
Но вот и ужин на столе. Наедаемся до отвала, даже Ирлик, который уговорил не две, а четыре гигантские рыбины, а потом еще добрался жареной. Азамат открывает бочонок пива, и некоторое время мы просто сидим и балдеем, пачкая носы в густой прохладной пене.
– А что, Ирлик-хон, – заговаривает Арон, с которого пиво сняло все остатки робости, – богов тоже в школе учат?
– Не, – роняет Ирлик, мечтательно глядя в потолок. – Никто нас ничему не учит. Так всю жизнь и ходим впотьмах.
– Откуда ж у вас тогда старые записи по математике? – резонно интересуется Арон. Я, правда, думала, он вообще весь разговор на эту тему мимо ушей пропустил, ан нет.
– У меня был учитель, – странным тоном отвечает Ирлик. – Заставлял меня думать. Поначалу очень тяжело было.
– А до того вы не думали, что ли? – не сдерживается Кир.
– Не-а, – спокойно отвечает Ирлик. – Мы, боги, для этого не приспособлены. Памяти вообще нет. Просыпаешься – где я? Что вчера было? Кто друзья, кто враги? С вами, людьми, такое только после пьянки бывает, а у нас каждый день так. Вон духовник тебе подтвердит: хочешь от бога что-нибудь получить – одаривай в тот же день. Забудет ведь! Тот же Учок. Ему подвластно плодородие, потому к нему все бездетные обращаются. А во время ритуала бездетная женщина на руках куклу держит, чтобы богу напоминать, зачем он пришел. Так если ритуал затянуть, Учок иногда забывает, в чем дело, глядит, баба с мертвым ребенком, и давай его оживлять! Ну за мертвыми-то ко мне идут, а я, естественно, такое безобразие прекращаю. Вот он и бесится, как такое, младший брат ему что-то запрещает! А что младший брат уже давно сильнее в десять раз и четыре обязанности выполняет вместо одной, это он не помнит!
– Так что же получается, – разводит руками матушка, – все боги, кроме вас, беспамятные совсем?
– Не все, – поправляет Ирлик. – Младшие с умом. Умукха и Укун-Тингир я лично воспитывал. Конечно, у меня не так хорошо получалось, как у моего учителя, но они хоть числа знают. Для остальных-то есть только один и два, а дальше – много. Ну и так, словом перекинуться можно иногда…
– Я думала, вы с Укун-Тингир не в лучших отношениях, – удивляюсь я и получаю тычки в оба бока: от Азамата и Алтоши. М-да, глупость сморозила…
– А ты бы меня сильно любила, – усмехается Ирлик, – если б я тебя каждый день заставлял перечислять имена всех известных вещей! Лапочка, как она отлынивала! И катаклизмы устраивала, и подсказки в облаках рисовала, даже шантажировать научилась! Я смотрел и диву давался, неужто и я такой же был, пока за меня не взялись?
– А кто был этот ваш учитель? – интересуется Азамат. – Человек?
– Это вряд ли, – задумывается Ирлик. – Он лет двести со мной возился, а может, больше, я ж себя не помню. Я и его-то еле вспоминаю, имени не знаю, вроде коротышка был, но сильный, гадюка, я с ним каждый день дрался, а ему хоть бы хны. Потом исчез. Кто его теперь разберет, что он был за тварь… Я только начал во вкус входить, когда он сгинул. Сначала все ждал, вдруг вернется, а потом заметил, что память снова ухудшается, или, скажем, не могу понять, это дождь пошел, потому что грибы растут, или наоборот. Испугался, я ж привык уже знать законы, по которым мир работает. Стал больше с людьми разговаривать, книги собирать, считать шишки на елках. Так, на чистом страхе, и до алгебры дошел.
– Да ладно, – возникает Кир и получает от нас с Азаматом пинка под столом. – Вы же бог, разве вы можете бояться?
Ирлик устраивает многозначительную паузу, опустошая свою кружку.
– Забвение, мальчик мой, – говорит он с расстановкой, повернувшись к Киру всем корпусом, – это очень страшно. Потому что как только в него проваливаешься, уже не знаешь, как бывает иначе. Я смотрю на эти первобытные тени, которые называют себя старшими богами, и мне жутко до того, что я мерзну в собственный месяц. Они ничего не знают и ничего не помнят, но решают, как жить всем людям на планете.
– Позвольте, – подключается Алтонгирел. – Но ведь боги посылают нам предсказания, дают советы… Они… Ну, то есть и вы тоже, – видите будущее и решаете, как будет лучше для всех людей. Как же можно это делать без памяти?
– Видим, да, – подтверждает Ирлик. – Можно увидеть будущее и повлиять на прошлое, но только если от этого не нарушается связь причины и следствия. Для тех, кто этой связи не видит вообще, она и не нарушается. А вот насчет того, как будет лучше, тут… – Ирлик раздувает ноздри, явно собираясь высказаться очень резко и от души, но вдруг отводит от Алтонгирела сверлящий взгляд и откидывается на спинку стула. – Тут я лучше промолчу. Ты молодой еще, горячий, и денег на безбедную старость не заработал. Я тут тебе под пиво наболтаю чепухи, а ты потом сгоришь на костре из собственных мыслей. Я лживый бог. – Ирлик неприятно улыбается, щуря глаза. – И вообще, все это выдумал только для того, чтобы выпросить у Лизы игру, а то мне скучно в горах среди бессловесных тварей.
– Да легко, бери, – поддерживаю я, пока Алтоша не упал в обморок под тяжестью невысказанного. – Ты, правда, в пробник играл, а я сейчас полную версию оплачу, там двести уровней, на несколько месяцев хватит!
– Прекрасно, – отзывается Ирлик, растекаясь по столу и ненавязчиво пододвигая кружку в сторону Азамата и бочонка. – Там такие пещеры красивые, надо будет в Короуле такие же сделать. С призраками, загадками и невиданными зверями. И еще попрошу Укун-Тингир сделать мне водопад над входом в пещеру, чтобы через него закат смотреть. Воду не люблю, конечно, но красиво…
Глава 6
Под впечатлением от Ирликовых откровений Алтонгирел набирается пивом до дурноты, но так и не пьянеет. Матушка смотрит на него с осуждением и периодически качает головой, зыркая на Ирлика, мол, довел человека. Ирлик и сам принял на душу немало, так что теперь лежит на столе, растопырив локти, и блаженно улыбается, полностью игнорируя матушкину укоризну. Кир с Айшей и Алэком играют в гостиной в «поймай мелкого» – Алэк резво ползает под креслами, а старшие дети устраивают на него облаву, при этом все трое азартно визжат и громыхают мебелью.
– Лиза, тебе не пора ребенка укладывать? – спрашивает матушка.
– Да куда, он весь день спал! Я себе не враг его на пике активности укладывать.
– Ну как хочешь. – Она встает. – А то я вот пойду отдыхать, могла бы и его прихватить. Но нет так нет. Аро-он, пошли спать.
– Кто, я? – удивляется Арон, глядя на мир сквозь хрустальную кружку.
– Ты, ты. Хватит уже, небось на ногах не стоишь.
– Мать, ты чего, я ж не маленький уже!
– Это мне без разницы, – решительно заявляет матушка. – Жены твоей тут нету, присмотреть за тобой некому, только мне остается. Давай-ка, сынок. – Она покровительственно поглаживает его по плечу. – Пойдем баиньки.
Арон отчаянно смотрит на Азамата, но тот увлечен разглядыванием узоров на руке у Ирлика и не реагирует. Приходится Арону вставать и топать наверх, а на ногах он и правда держится плоховато.
Стоит им уехать на лифте, как в дверь скребут. Поскольку Алтоша прописался в туалете, остается только наше семейство с Ирликом и Айшей. Азамат, как-то странно покосившись на Ирлика и на меня, идет открывать, а через полминуты приводит в кухню настороженного Хоса.
– О! – радуюсь я. – Привет! Объявился наконец!
Хос принюхивается и молчит. На мой возглас из гостиной высовываются дети.
– Привет, Хос! – кричит Кир. – Иди к нам! Или ты сначала есть будешь?
Хос зыркает на Кира, хмурится и продолжает молчать.
Заметив наше шевеление, Ирлик отлипает от стола и разворачивается в кресле, чтобы посмотреть, кто пришел. Хос практически вытягивается по струнке и делает шаг назад.
– Хм, – с интересом говорит Ирлик. – Звереныш. А что ты тут делаешь?
– А… я… вот… – мямлит Хос, таращась на прародителя, ну или кто он там ему.
– Мы ему рыбки дать хотели, – объясняю я.
– И ему? – переспрашивает Ирлик и вдруг принимается хохотать. – Лиза, ты решила вообще всех нелюдей на планете приручить, что ли?
Азамат приподнимает брови.
– Да нет. – Я вожу носком тапки по ковру. – Я никому не навязываюсь, как-то само собой получается…
– Вот уж верно, иной при всем желании такой зверинец не соберет! Ладно, звереныш, садись, не робей. Ты… Хос, правильно?
Хос ошалело кивает и неуклюже присаживается на край стула в дальнем от Ирлика конце кухни.
– Ну что-о уж ты так меня боишься, – укоряет его Ирлик. – Папка страшилок про меня понарассказывал, что ли?
Хос мотает головой, потом задумывается.
– У него лес – и тут ваш сад, – выдает он наконец еще более хриплым голосом, чем обычно.
– А-а, Хавис! – восклицает Ирлик. – Да, как же, знаю его, здоровый такой котяра. М-да, он меня, конечно, повидал, как я винца приму, пару раз я ему лес-то поджигал… Но ты не трусь, я сегодня почти трезвый, да и люди эти меня смягчают… Иди, за ухом почешу.
Хос неуверенно перемещается поближе к Ирлику, едва-едва на расстояние вытянутой руки, и слегка нагибает голову. Ирлик предусмотрительно втягивает когти и, как обещал, чешет его за ухом. Хос сначала держится, но потом сила воли кончается, он зажмуривает глаза и принимается мурчать.
– То-то, – одобрительно говорит Ирлик. – Сразу бы так.
Хос приоткрывает глаз и устраивается на подлокотнике Ирликового кресла, с ногами.
– Ты есть-то будешь? – спрашивает Азамат.
– Я уже взял домой, – говорит Хос. – Но буду! А можно такую… ну… горелую?
– Жареную? – подсказывает Азамат.
Хос кивает, но Ирлик дергает его за ухо.
– Тебе жареное вредно, – сообщает он наставительно.
– Я чуть-чу-уть! – канючит Хос.
– Попробовать можешь, – смягчается Ирлик, – но смотри, чтоб в привычку не вошло. Твоя еда сырая.