Я уже начинаю прикидывать, как бы это так выставить господ странников, чтобы они и правда выставились, и не позвать ли мне для этой цели охрану, когда проблема решается сама собой.
Посреди гостиной вырастает столб зеленого пламени, и из него величественно выступает Ирлик, слегка задевая головным убором потолок, не рассчитанный на рост бога.
– Лиза, – деловито начинает он, игнорируя остальных. Костер мгновенно гаснет, не оставив по себе никакого следа. – Ну как там дела в Совете? Удалось их уговорить?
– Ну, Ирлик, солнце, я-то почем знаю? Азамат с утра туда ушел, а я тут занята была. Ты бы заглянул к нему сам, он будет очень рад тебя видеть.
– Ты думаешь? – с сомнением произносит Ирлик. – Мне казалось, он последнее время от меня не в восторге.
– Да нет, что ты! – заверяю я. – Просто тут столько всего навалилось, дети, работа, сам понимаешь… Зайди к нему, побеседуй. Я уверена, он с гораздо большим удовольствием обсудит этот проект с тобой, чем будет через меня передавать по испорченному телефону.
– Тоже верно, – соглашается рассудительный Ирлик. – Ну тогда до встречи.
И снова скрывается в огне.
Странники пару минут сидят, приросшие к стульям, медленно переводя взгляд с меня на то место, где только что стоял Ирлик.
– Чего расселись? – гостеприимно спрашивает матушка. – Видите, у Хотон-хон дела поважнее есть, чем вас развлекать! Смотрите, как бы бог не прогневался, что вы свой нос суете.
Они исчезают через доли секунды. Мы с матушкой переглядываемся и принимаемся хохотать, от души и до слез.
После обеда, на котором Азамат не присутствует, на меня наваливается работа. Сначала несколько плановых пациентов по записи, а потом еще приходится спасать одного из земных врачей, у которого внезапно открылась аллергия на какую-то местную пряность. Хорошо, что я случилась в Доме Целителей в этот момент, да еще и вместе с Киром, потому что изо всех земных специалистов только у меня и у самого больного есть хирургический сертификат, а у мужика отек Квинке полностью перекрыл дыхательные пути, орально трубку не просунешь. Антигистамины он сам себе ввести успел, но пока они подействуют, можно и задохнуться. Конечно, при нынешних инструментах эту операцию может сделать любой обыватель после школьного курса первой помощи, но на Кира она почему-то произвела неизгладимое впечатление, он долго меня расспрашивал, что к чему, и в итоге ушел тренироваться на поросячьих тушках, так что на ужин у нас образовалась печеная свинина.
– Чудесный запах, – отмечает Азамат, входя и присаживаясь к столу. – Мы что-то отмечаем?
– Если мне не изменяет нюх, ты уже начал, – хмыкаю, радуясь, что матушка ушла почивать час назад. – Я так понимаю, тебе удалось прободать Старейшин?
– Совершенно верно, – кивает Азамат и поясняет, забыв переключиться с дворцового канцелярита на человеческий язык: – Проект подписан и ожидает только подтверждения с другой стороны, чтобы стать законом. Как только мы получим от хозяев леса письменное обязательство подчиняться человеческому уголовному законодательству, автоматически войдут в силу санкции за убийство и лишение свободы, соответствующие аналогичным применительно к людям, то есть законодательно хозяева леса приравниваются к человеческим существам.
– А как же они-то бумагу напишут? Они ведь и говорят с трудом! – замечает Кир.
– Об этом Ирлик-хон обещал позаботиться, – довольно улыбается Азамат. – Он ко мне заходил в обед, представляешь? Мы это все обсудили, ну и выпили за успех предприятия немного… Потом просто разговорились. Он ведь любит логику, вот я ему и предложил проанализировать некоторые статьи муданжского законодательства применительно к разным ситуациям. Знаешь, он ведь очень умный. Схватывает на лету тонкости, которых люди после нескольких лет работы в теме не улавливают. В общем, у меня был чрезвычайно плодотворный день.
– Убедился, что Ирлик не только ко мне и ради меня приходит? – интересуюсь я.
– Да уж, пожалуй, – миролюбиво соглашается Азамат. – Похоже, ему просто поболтать охота. Мы так увлеклись мужским разговором, что про тебя даже не упоминали.
– А Старейшин напугать тоже он тебе помог? – интересуется Кир. – Как в тот раз?
– Нет, сегодня обошлись своими силами, – возражает Азамат. – Старейшина Ажгдийдимидин внезапно выступил за проект. Мне показалось, что он все еще неловко себя чувствовал после вчерашнего и поддержал меня в качестве извинения за то, как обошелся с моим другом.
– Это при том, что Алтоша сам хорош? – удивляюсь я. – Как-то непохоже на духовника так раскаиваться.
Азамат пожимает плечами.
– Он потом еще написал, что считает меня исключительно трезвомыслящим человеком, и что мое правление чрезвычайно полезно для планеты, и еще что-то в таком духе. Я даже не понял, к чему это было. Мы с Унгуцем потом парой слов перекинулись, он сказал, что Ажгдийдимидин последнее время какой-то странный. То ли увидел в будущем что, то ли дома неурядицы. Конечно, не мое дело, но хоть бы он с Унгуцем свои проблемы обсуждал, а то нести на себе такую ответственность одному – это должно быть ужасно…
Я сдерживаю при себе комментарий насчет того, что Ажгдийдимидин сам Азамату особо не посочувствовал, помнится. Может, у него совесть проснулась?
Интервью со мной попадает на главную страницу новостного сайта «Лясы и пяльцы» в первый день зимы, спустя пару минут после полуночи. Сайт этот довольно желтый, а помимо новостей привлекает посетителей советами из народной медицины и бесплатными выкройками и узорами для вышивания, которые сменяются каждую дюжину дней. Вот только кулинарных рецептов там не предлагают, это ж не женское дело…
– Лиза, глядите, – хихикает Кир, подсовывая мне планшет.
Киру интереснее всех было, что же про меня напишут. Я-то сама сразу поставила крест на своей репутации и надеялась только, что появление Ирлика под занавес встречи удержало странника от слишком уж явного извращения моих слов. Азамат тоже не очень беспокоился, потому что кто же в своем уме читает женский сайт, пусть даже там и интервью с Хотон-хон. А вот Кир рассудил, что любопытство сильнее достоинства, поэтому читать потянутся все, а вот признаваться в этом потом не захотят. Так что лучше уж проконтролировать, чтобы хоть знать, каких ожидать слухов в этом сезоне.
Я беру у Кира планшет и утыкаюсь взглядом в пронзительно-розовую страницу с боковыми панелями, составленными из снимков моих вещей. Сверху над текстом помещен маленький рисунок меня, сделанный Бэром для моей страницы. Что-то мне подсказывает, его разрешения никто не спросил.
– Ты серьезно предлагаешь мне читать всю эту муть про башмаки? – спрашиваю я, пролистывая списки брендов и адресов мастерских.
– Вот тут почитайте. – Кир выделяет пальцем абзац.
«Хотон-хон произвела на меня двойственное впечатление, – пишет странник. – Но скажу сначала пару слов о ее внешности, ибо многие портреты, как я убедился, обманчивы. Это женщина среднего роста и довольно необычных пропорций: представлениям о «тощих землянках» она соответствует только посередке, в талии, а в остальном вполне сойдет за обеспеченную горожанку. Что же касается лица, не стоит ожидать увидеть в ней героиню древней баллады с собольими бровями и белым, круглым, словно луна, лицом. Черты ее скорее отличаются опрятностью и умеренностью, чем собственно красотой. Это особенно заметно из-за чувственной подвижности ее лица, на котором выражения сменяют одно другое быстрее, чем она произносит фразу. Многие читатели, конечно, сейчас возмутятся, что сие недостойно столь высокопоставленной особы и что истинная женщина носит лицо как маску. Однако смею заметить, определенное ребяческое обаяние в Хотон-хон есть, и, возможно, именно благодаря этому она кажется намного моложе своих лет.
С удовольствием подтверждаю сведения о цвете ее волос: они не белые, а скорее того оттенка желтого, как высохшая на солнце сухая трава, и действительно свиты в плотные кольца. При осмотре интерьера я нашел пару волосков и тщательно их изучил. Они светлые до самой луковицы и сами собой скручиваются, даже если их намочить. Прежде чем духовники объявят на меня всепланетную охоту, оговорюсь, что после опытов волоски я сжег, заодно удостоверившись, что никакими темными умениями Хотон-хон не обладает.
Говорит первая леди тоже не под стать рангу: быстро и весьма прямолинейно. При этом ее манеру трудно отнести к какому-либо региону. Мне, уроженцу столицы, слышится в ее речи северная тягучесть, но вот мой коллега-южанин отмечает, что и столичная резкость в ней тоже есть. Как бы там ни было, речь Хотон-хон странна для слуха и изобилует всевозможными поэтическими оборотами, иногда не совсем уместными и даже не очень ясными. Смеется она громко, подолгу и часто при этом запрокидывает голову, что позволяет собеседнику любоваться ее довольно красивой шеей, не прикрытой высоким воротником.
Вообще, что касается одежды, вкусы Хотон-хон весьма, я бы даже сказал, чрезмерно непритязательны. Пожалуй, самое шокирующее в ее наряде – это малое количество слоев. Она надевает нижнюю рубаху почти на голое тело, а поверх нее сразу диль, причем иногда это укороченный, верхний диль! Я не обнаружил в ее гардеробе ни намека на подоплеки, рукава или нижние юбки. При такой умеренности удивительно, почему у Императорской четы только два сына, да и те близнецы. Впрочем, как известно тем, кто читает заметки на сайте самой Хотон-хон, она пользуется особым пластырем, позволяющим не задумываться о последствиях мужниных интересов. Этот пластырь, наклеенный почти под мышкой, она мне охотно показала, бесстыже закатав рукав.
Я знаю, что многие мои читатели открыли эту страницу с одной-единственной целью: выяснить наконец, устрица Хотон-хон или нет. Так вот, дорогие мои, не все так просто. Стоило мне заговорить на эту тему, Хотон-хон проявила себя как истинная леди, засмущавшись и предложив мне как мужчине обсудить сей вопрос с Ахмад-хоном, который, по ее словам, и является ключом к разгадке этой тайны. Так что в ближайшее время у нас на главной странице появится вторая часть описания быта Императорской семьи – от лица самого Ахмад-хона.
Обычно, приходя в дом к известным людям, я готов к тому, что мне откроются семейные тайны или темные секреты благороднейших из муданжцев. Однако я привык выискивать намеки и зацепки самостоятельно, изучая положение вещей и случайно оброненные фразы. С Хотон-хон же все случилось ровно наоборот. Она с удовольствием и даже, как мне показалось, с гордостью рассказала мне, как ей пришлось обустраивать дом, в то время как муж денно и нощно пропадал на работе, как она вынуждена пренебречь собственными интересами ради малолетнего князя, как она помогает старшему сыну в учебе и – клянусь своим писательским талантом! – завтракает с матерью мужа! Любая взятая наугад столичная жена продала бы любимые бусы, но скрыла, что ей приходится подвергаться таким унижениям. Однако Хотон-хон произвела на меня впечатление женщины, исключительно довольной жизнью.
Круг общения Хотон-хон тоже весьма неординарен. Чего стоит уже упомянутая мать Императора, много лет назад бросившая мужа и ныне живущая в одиночестве на северо-западном побережье океана, занимаясь там ловом рыбы и выделкой оленьих шкур. Мне удалось выяснить, что в молодости у нее было прозвище Скорпена – за особую сноровку при ловле этой разновидности рыб и за ядовитый язык (последнее подтверждаю на собственном опыте). Также среди подруг Хотон-хон обнаружились земная целительница, красотка с Восточных островов, гарнетская эмигрантка – жена наемника и рыночная торговка с глухим именем, правда, исключительно одаренная по части рукоделия. Фотографии см. ниже.
«Какая пошлость!» – воскликнули бы многие читательницы, если бы я на этом закончил перечисление. Однако столь разношерстный круг знакомств дополняет не кто иной, как Властелин Битвы и Владыка Подземного Царства Ирлик-Мангуст, собственной персоной заглянувший на огонек прямо во время интервью. Да-да, я имел прекрасную возможность лично удостовериться в правдивости рассказов о дружбе Ирлик-хона с Императорской семьей. Особо примечательным показался мне тот факт, что визит Ирлик-хона не вызвал какого-либо ажиотажа со стороны Хотон-хон и даже матери Императора. Было совершенно ясно, что бог зашел в гостиную по привычке, чтобы поговорить с Императором о каких-то государственных делах. Однако Императора там не случилось, и Хотон-хон, вместо того чтобы позвать мужа заступиться за нее перед лицом грозного бога, по-дружески предложила самому Мангусту зайти к Ахмад-хону в кабинет, обосновав это тем, что «муж будет рад повидаться». И что самое потрясающее, Ирлик-хон именно так и сделал! И вот что я вам скажу, дорогие читательницы: какая из вас не променяла бы пару подобающе высокопоставленных подруг на возможность между делом обсудить новое платье с богом?
Но перейдем теперь собственно к платьям…»
На этом я читать заканчиваю, потому что дальше следует нудный перечень моих предпочтений в одежде и интерьере.
– Ну я попала, – только и выдавливаю я.
– А по-моему, смешно! – щерится Кир.
– Смешно-то смешно, – сетую я, – только вот теперь меня на весь Муданг ославили, что я некрасивая, бесстыжая и ни разу не благородная дама.
– Да вы не понимаете. – Кир давится смехом, еле выговаривая слова. – Теперь ведь все эти тетки будут вынуждены стать такими же!
Я начинаю подыскивать слова, чтобы выразить свой скепсис, когда в мой кабинет, где мы с Киром читали статью, врывается Азамат, размахивая незакрытым буком.
– Лиза, ты это видела?! Каков нахал!
– Интервью-то? Да вот, только что. Ты будешь ему морду бить?
– Морду – не морду, а что-нибудь прищемлю, – свирепствует Азамат, забыв даже ужаснуться моему предложению. – Нет, ну что за хам! Он даже не поинтересовался, хочу ли я давать ему интервью! Просто взял и анонсировал!
Я выпрямляюсь.
– Погоди, так ты из-за этого тут буянишь? Что он тебя не спросил?
– Ну да! – восклицает Азамат, в широком жесте едва не раздолбав бук о край смотрового стола. – Как он смеет обещать публике мое выступление, если только я решаю, когда и в какой форме обращаться к людям!
– А тебя не смущает, что он написал, будто у меня большая задница и унылая физиономия? – начинаю закипать я.
Азамат тормозит посреди комнаты и хмурится.
– Он такое написал?
Я молча отбираю у него бук и указываю на пассаж, где повествуется о моем внешнем виде.
– Рыбонька, так это же хорошо! – успокаивает меня Азамат. – То есть странник, конечно, хамло, и ты у меня самая прекрасная, и никакие героини баллад тебе на подкладку не годятся. Но ты подумай о тех женщинах, которые это читают сейчас по всей планете! Ведь для них это значит, что не нужно морить себя голодом, чтобы походить на «тощую землянку», да и былинной красавицей быть не обязательно! И о мужчинах тоже подумай. Если дамы сбавят количество слоев одежды да поменьше будут ругать мужей, может, у нас демографическая ситуация улучшится хоть чуть-чуть, а то последние два века рождаемость ведь очень низкая.
– О мужчинах ты сам подумай, – ворчу я, хотя точку зрения Азамата в принципе понимаю. – Раз такой заботливый, иди сам и поболтай с этим странником про то, как правильно с женщиной в постели обращаться. Вот тебе и прирост населения…
Азамат кривится и чешет в затылке. Кир давится хохотом, зажав рот кулаком, чтобы не привлекать внимание родителя – еще решит, что ребенку нечего делать при таком взрослом разговоре.
– Что-то в этом есть, – неохотно признает Азамат. – Я подумаю. Может, и правда черкану ему что-нибудь. Хоть ссылку на этот ваш с Гарнеткой проект дам… Боги, Лиза, кто бы мог подумать год назад, что вся планета будет интересоваться моей личной жизнью! Ладно, пойду пообщаюсь с автором сего опуса. – Он щелкает по крышке бука с такой силой, что она захлопывается.
Когда Азамат выходит, я вздыхаю с облегчением: по крайней мере, он не зациклился на том, что Ирлик все-таки сначала пришел ко мне, а уж потом к нему. Есть надежда, что приступ ревности хотя бы временно прошел. Но страннику своими руками бы бороду выдрала за то, что разболтал, если б только не была уверена, что он и об этом статью напишет, и гораздо более скандальную. Хорошо хоть побоялся Ирлика, не стал намекать на неподобающие связи. Хоть бы уже этот Ирлик со своей законной женой помирился, вот я бы вздохнула свободно!