Несколько секунд он взглядом сверлил во мне дырки, потом успокоился и даже заулыбался:
— Впрочем, действительно, о чем это я. Мальчишка. Ты же ничего не знаешь, а я перед тобой, как перед зрелым оппонентом, распинаюсь.
— И все-таки я не понимаю.
— Хорошо. Попытаюсь, как говорится, объяснить на пальцах. Если дать населению бесконтрольно размножаться, это стадо начнет разрастаться очень быстрыми темпами и очень скоро существующих ресурсов на всех не хватит. Не хватит еды, чистой воды, металлов, сырья для производства одежды и много чего другого. Что тогда начнется? Голод, одичание и войны. Последняя война уничтожила почти девять десятых населения и почти всех магов в ранге архимага и магистра. Да, юноша. Целительство некогда было побочным результатом развития и совершенствования магического искусства. Ты хочешь, чтобы все вернулось? Чтобы на улицах, на глазах равнодушных прохожих, семьями умирали люди? Старики, женщины, дети… А прохожие будут проходить мимо не из жестокосердия, а лишь из-за того, что завтра они сами могут оказаться на месте этих бедолаг. И у них кладовые совсем не ломятся от обилия продовольствия, и у них голодные дети сидят по углам и ждут, когда папа или мама принесет им хоть корочку хлеба. Ты, юноша, видел когда-нибудь лицо матери, на глазах которой ее ребенок умирает от голода, а она ничего не может сделать? Даже на панель пойти, потому что ее костлявое тело уже никого не привлекает. Нет, не видел. И упаси тебя боги от этого далеко не радужного зрелища.
Целитель говорил много и долго. Все его рассуждения сводились к тому, что настоящая магия, то есть целительская, должна быть уделом избранных и число этих избранных не должно изменяться, поскольку каждый должен занимать только свое место. Хотя бы для того, чтобы не обесценить услуга целителей и не ослабить их влияние. То, что доступно всем, стоит недорого.
Лабриано с Греллиаиой и некоторые другие (Горзион не стал называть имен) — исключение, подтверждающее правило. Таким никто не давал полный объем знаний, и до зрелых целителей им никогда не подняться — так и останутся недоучками. Пусть себе тратят силы на нищих, в то время как достойные занимаются исцелением исключительно самых влиятельных персон королевства. При этом мой навязчивый собеседник со значением посмотрел на меня. Я намек уловил, но виду не подал.
Технологии также не должны развиваться, поскольку в конечном итоге, перекрывая с избытком потребности существующего населения, они провоцируют взрывной рост численности этого самого населения. При этом каждый человек начинает хотеть все больше, самих людей тоже становится гораздо больше. Потребности стремительно растут, для их удовлетворения требуются новые технологии, которые провоцируют новый виток роста численности населения и потребностей отдельного его представителя. Чем больше имеешь, тем больше хочется, не так ли? Лишь у мизерного процента людей растет потребность только в новых знаниях и умениях. Остальным давай хлеба повкуснее и зрелищ поинтереснее. Этот замкнутый круг, в который жадность человеческая загоняет общество, может разорвать только война, ведение которой требует привлечения немалой части ресурсов населения и тех же новых технологий убийства людей. Вывод напрашивается однозначный. Некое сообщество мудрых и решительных людей должно взять эти процессы под свой контроль и, неустанно трудясь во благо человечества, поддерживать достигнутое в незапамятные времена равновесие.
Намек на то, что мой собеседник сам принадлежит к этой группе вершителей судеб, был достаточно очевиден, как и пряник в виде завуалированного предложения делать что скажут взамен на место в будущем пантеоне.
— Но прогресс не остановить. Так нам говорили в схоле.
— О да, прогресс, — издевательски усмехнулся целитель. — Его не остановить… Если ничего не делать для этого. Если все пустить на самотек.
— Но зачем останавливать прогресс? Зачем идти против законов природы и богов?
— А ты уверен, что прогресс — это именно закон природы и богов?
— Но ведь все в мире рождается, развивается, совершенствуется…
— И умирает, не так ли? А нужен ли людям прогресс на самом деле? О чем мечтает большинство из них? Почему такие длинные очереди к нам, целителям? Почему такую заботу о нас проявляют все — от короля до последнего нищего? Ответ простой. Люди не хотят умирать. Люди мечтают о бессмертии. И не просто о бессмертии, а о бесконечной юности и зрелости. Остановиться. Застыть на тридцати — тридцати пяти годах — самый, кстати, равновесный и сбалансированный возраст, пик творческих способностей и сил — и не стареть дальше. Вот чего реально хотят люди, а не абстрактных идей о прогрессе. Каждый знает о необходимости смены поколений ради этого самого прогресса. Каждый обеими руками «за», но только чтобы это не касалось его. Ему персонально, ну, может, еще его семье, дайте бессмертие. Остальные пусть своими смертями обеспечивают смену поколений и тем самым двигают общество к светлому будущему, устилают костями стариков дорогу для молодых и дерзких. Еще простой пример. Зачем реки в городах заковывают в гранит? Может быть, не стоит этого делать? Пусть себе текут свободно и вольно. А? Вот она — свобода в предельном ее понимании. Никаких ограничений. Сплошная бесконтрольность…
Мне нечего было ему ответить. Действительно. Все ради стабильности и неизменности. Кому нужны наводнения? Явно не тем, кто живет на берегу реки, это точно.
— Но как же бунт в Лопере, дрязги на границах?.. — казалось, нашел я противоречие в словах Горзиона.
В ответ он снисходительно улыбнулся — видимо, ожидал подобного вопроса — и тут же ответил:
— Кровь не должна застаиваться. Это ты, целитель, должен уже знать. Главное — не проглядеть нарыв и вовремя вскрыть, пока он не перерос в нечто большее. Понимаешь меня?
Я понимал и на самом деле не мог для себя решить, что же лучше: прогресс и явно неизбежные войны, болезни и смерти или же регулирование процессов действительно мудрыми, с тысячелетним опытом людьми, и как результат — стабильность и всеобщее благоденствие.
— История учит, что застывшее в своем развитии общество неизбежно терпит крах. Приходят варвары и…
— Какие варвары? Самое могучее государство варваров в нашем мире располагается на севере континента. Им не до развития. Четыре месяца в году у них так холодно, что они и носа не кажут на улицу из своих деревянных домов, покрытых соломой. Вместе с ними прямо в домах зимует скот, а медведи свободно бродят по улицам. Сами жители, даже малые дети, пьют брагу с утра до вечера, время от времени дерутся с восточными степняками, такими же нищими, как они сами, да учат тех самых медведей плясать под балалайку. А на другом материке дикари в большинстве своем еще не знают государственного устройства. Разумеется, целителей нет ни у тех, ни у других. И не будет. Мы этого не допустим. А без боевой целительской магии они ничего не могут нам противопоставить. Мы очень быстро сотрем с лица земли их Варварию вместе с медведями, балалайками и степняками в придачу.
Незадолго до обеда следующего дня я узнал место нашей ночевки, и отряд остановился. Горный мастер нашел неподалеку просторную пещеру с одним входом, подобную дворцовому залу, с такими же красивыми колоннами сталактитов и сталагмитов. Разместиться решили там. Горзион, к моему восхищению, очень быстро и качественно укрепил свод и внедрил на кончики нескольких сталактитов узоры светильников, снабдив их запасом энергии на неделю непрерывного свечения. Мало того, в блоки управления он добавил контур, регулирующий яркость свечения от ночника до дневного света. Стало даже как-то уютно.
Студенты вполне неплохо перенесли переход, хотя в основном были к таким походам непривычны. Одна Лесиоза на их фоне выглядела ветераном и по-доброму помогала коллегам привыкнуть к обстановке.
Целитель занялся любимым делом — поеданием деликатесов, прихваченных с собой, а я связался с Финь Ю, рассказал ему все, что произошло, и попросил совета.
Учитель долго молчал, серьезно обдумывая мой рассказ, и наконец выдал:
— Я не могу сказать тебе четко и определенно, где истина. Скорее всего, как это часто бывает, где-то посередине. Но у людей не получается быть именно посередине. Притяжение одной из сторон рано или поздно скажется, поэтому решение может быть только лично твое. Подумай, но не спеши. Хуже будет, если начнешь метаться между полюсами. Это не пойдет на пользу ни тебе, ни делу, которому ты возьмешься служить.
— А ты, учитель, ты как считаешь?
— В том-то и дело, что я и сам пока не могу сформировать свое отношение к происходящему. Слишком долго я был оторван от своих коллег, которые давным-давно считают меня мертвым. Когда мне пришлось скрыться, еще только начинались дискуссии на эту тему. Соответственно, до твоего рассказа я не знал, чем они закончились. Если хочешь знать мое мнение… Мы — целители. Наш кругозор неизбежно ограничивается рамками профессиональной деятельности, следовательно, и понимание любой ситуации преломляется через призму человеческих болезней и методов их исцеления. Целители рассматривают общество и социум как живой, изменчивый, развивающийся и, увы, болеющий организм. Мы многое знаем о болезнях и ранах, привнесенных внешними факторами, а также о болезнях, связанных с взрослением, когда, например, рост телесный опережает рост нервно-психический. В этот период потребности уже взрослого тела не могут удовлетворяться еще неразвитой, практически детской психикой. Этим вызваны частые нервные срывы, боязнь темноты и прочие негативные последствия. Имеющиеся данные мы пытаемся экстраполировать на общество, а это только одна часть правды. Далеко не всегда отсечение больного органа, полезное для выживания человека, столь же полезно для общества. Так вот, те люди, которые стали администраторами и политиками, с моей точки зрения, перестали быть целителями. Слишком разные это области человеческой деятельности. Но… факты успешной смены профессии имеются, и они не единичны. Большего я тебе сказать не могу. Заболтался я что-то. Короче, нет у меня готового ответа. А со студентами попробуй поступить следующим образом…
Финь Ю изложил мне свою идею, которую я с энтузиазмом обещал обязательно опробовать.
Первая ночь ничего интересного не принесла. Правда, я увидел лабиринт, и на секунду на границе моего зрения мелькнула размытая тень, которую я затруднился признать реальной. То ли она была на самом деле, то ли приснилась.
День (хотя какой в пещере может быть день) я провел не без пользы, заставив шалопаев и шалопаек — кроме Леси в группе были еще две девушки — усиленно заниматься медитацией и формовать магусы. Перед сном опять провел коллективный сеанс самососредоточения, и долгожданный результат появился. Да какой! Совершенно неожиданный для меня.
Во сне я снова стоял перед входом в лабиринт, а на площадке перед ним, недоуменно оглядываясь, стояли пятеро. Это были четыре студента: две девушки — Томалина и, разумеется, Леси, два парня — Пенериан и Фальсиозис, а также… Свента. Вот уж кого не ожидал увидеть в нашей славной компании, так это свою жену, которая к лекарскому делу не была причастна никаким боком. Точнее, обоими боками, но к конкретному целителю, а не к его делу. Мне снова показалось, что мелькнула и исчезла тень человека. Определенно, человека. Однако мелькнула и пропала, словно ее и не было. Возможно, кто-то из оставшихся студентов не смог пробиться. Чего именно не хватало ему для этого, определить сейчас было невозможно, да и некогда заниматься. Оставив загадку на утро, я занялся воплощением идеи Финь Ю — предложил всем свободно расслабленно сесть и обратиться к магической энергии. Попытаться сразу тянуть нить.
Чего мне стоила эта ночь, не узнает никто, поскольку седина и целитель — вещи несовместимые. Я уговаривал, я ворчал, я кричал, я заставлял, безжалостно доводя ребят до слез. Я помогал вообразить плотный туман магической энергии с пульсирующими светящимися разноцветными шарами. Кому-то рекомендовал попробовать услышать пение магии и постараться взять ноту повыше, кому-то — почувствовать всей кожей ласковое касание и попробовать ощутить пальцами тонкий и неимоверно прочный шелк энергии…
Ребята справились. Я не верил, что и Свента сможет чего-то достигнуть, поэтому успел только придушенно прошептать (как в свое время мне прошептал хранитель академии в кабинете дедушки Лила), чтобы она ничего не делала со своим проникающим огнешаром, который выглядел точно так же, как тот, который впервые создал я. Разумеется, первое, что сформировала моя любимая, — проникающий огнешар. Мне уже объясняли когда-то, что это простейший узор и большинству будущих целителей приходит в голову обвить структуру магуса нитью. Больше всего умилил кокетливый бантик, венчающий творение Свенты. Не знал за своей благоверной тайной страсти к рукоделию. Впрочем, рождение ребенка часто кардинально меняет поведение и даже, казалось бы, намертво устоявшиеся привычки. Теперь я на своей шкуре почувствовал то, что чувствовали когда-то декан и хранитель — мощная и опасная штука в руках полного неумехи, что может быть страшнее?
К концу занятия все без исключения сделали по огнешару и осторожно размотали его обратно. Такими гордыми и счастливыми я ребят еще не видел. Восторг их был неописуем. Реальное воплощение мечты сшибало с ног и не таких крепких, а это были студенты. В отличие от большинства населения, они точно знали, как сложно стать целителем.
Я и сам был доволен. Эксперимент удался. Да еще как удался! У меня все получилось. Конечно, до окончания исследования еще очень далеко. В первую очередь, надо выявить, зависит ли результат конкретно от моей личности. Предположения, что я есть некий проводник в мир грез… да нет, какие грезы?.. в мир лабиринта, не лишены основания, но, возможно, этот же эффект может быть достигнут без меня с другим целителем или вообще без целителя. Хотя нет. Последнее явно нежелательно — кто будет учить их там, на пороге?
Почему остальные студенты не попали во сне к входу в лабиринт и получится ли у них это со временем? А если нет, то какие качества имеются у одних ребят, а у этих отсутствуют?..
Да что это я, прямо во сне собрался программу исследования набрасывать? Вот вернемся на поверхность, приедем в столицу — там и люди поумнее да поопытнее найдутся… Стоп. У меня сердце провалилось до самых пяток. Поопытнее — это Горзион, что ли?
Позволив парням и девушкам, не забыв себя со Свентой, вволю наобниматься и накричаться, я попросил тишины и обратился с речью на тему необходимости соблюдения осторожности. Вроде как пока ничего не известно, надо проверить в реальности, не стоит вызывать ненужный ажиотаж — и так далее, и тому подобное.
— Ребята, еще вот какой момент. Я не могу вам всего объяснить, но очень прошу… нет, приказываю от имени КСОРа держать в тайне тот факт, что у вас что-то получилось. Даже господину Горзиону не говорите. Договорились? Это очень важно.
Все неохотно согласились, но меня беспокоило, что вряд ли они смогут сдержать эмоции и не показать своего счастья. Лицедеи из студентов никакие. Одна Свента сразу поняла, насколько дело серьезно, и моментально встревожилась. Я ей шепнул, чтобы на всякий случай держала наготове амулеты доспеха и купола.
— Ты чего-то опасаешься, Филик? — Жена смотрела на меня изумрудами бесконечно любимых красивых глаз с такой тревогой, что я не посмел успокаивать ее бодрым тоном дежурных слов.
— Да, любимая. У меня плохое предчувствие. Не хочу заранее пугать, но если узнают об успехе нашего похода, то последствия могут быть… Не знаю я, какими они могут быть. Ну не убьют же нас…
Последние слова я произнес с некоторой неуверенностью. Нехорошо было на душе. Я не мог себя чувствовать хоть в чем-то уверенным, особенно вспоминая болтовню Горзиона. Что там потребует его любимое равновесие?.. А ну как сошлют на дальний остров исцелять бакланов или в Варварию учиться играть на балалайке?
— Это так серьезно?
— Да, милая.
— Но как же КСОР? Генерал — один из могущественнейших людей нашего королевства. И это была его идея. Разве не ради такого результата он направил тебя сюда?