Белое на чёрном - Карпова Зоя Марленовна

Белый взмах чёрных крыльев яростно и хищно тащил ночь во владения вчерашнего дня. Старуха тьма отчаянно брыкалась клёкотом серых птиц забвения из дробно-капельных сновидений, напуганных светом. Рваное одеяние потусторонних грёз неумолимо таяло, обнажая интимную и сокровенную сцену подлинности бытия. На призрачно-белом холсте настоящего рождалось сегодня.

Красный глаз солнца Аль показался из-за горизонта, затмевая мерцающее свечение звёзд и кометного шлейфа, опоясывающего кушаком небесный купол с северо-востока на юго-запад. Робкие лучи скользнули в пси-соннер правителя. Впрочем, он уже не спал, — и давно, — с тех пор как заскулил ветер, камертоном трогая трагикомическую струну дифракционного модулятора. Распахнутое арочное окно принесло в дом хрипло-каркающие фононы глюфейницы. Дневной дозор заступал на смену. С глуховатым брюзжанием жаловались на судьбу расщеплённые волноводы. Их служба была бессрочной, но они хотели покоя. Слоисто-перистое облако полусонным шагом гнало на запад сторожевые луны, умывая бело-розовый лик утра.

Белый взмах чёрных крыльев. Чёрный взмах белых крыльев. Белый вдох, чёрный выдох. Чёрный вдох, белый выдох. Монарха Лю частенько посещала бессонница. Чёрно-белая неразборчивая в жертвах тварь свернулась в кольцо междумирья где-то между бледно-тусклым вчера и неясно призрачным сегодня.

Монарх Лю возлежал на инверсоре под роскошным лучезатором, навевающим хорошее настроение. Лю истово внимал звукам родного дома: кровельного планара, покосившихся шлюзов, растрескавшихся волноводов и покрытых патиной времени демпферов, — в общем, грустные аккорды из каждодневности сезона муссонов и дождей. Белый вой, чёрный лай. Чёрный ветер, белый дождь, захлебнувшиеся страхом под натиском кумачового утра истаяли, сошли на нет. В саду шершавым скрежетанием трепетали кроны гигантских древовидных биатомников, кланяясь багровыми ветвями дворцовым конусам и параболоидам. Дрожали и шептались раскидистые фиглярии, приютившие пурпурные цветы на голых тёмно-коричневых ветках. По ночам бутоны источали неуловимо тонкий пряный запах, что привлекало тьму чарджинок. Утром бутоны раскрывались, являя миру чудесные слептоны, а чарджинки улетали прочь, унося вкусную пыльцу на брюшке.

Белое пограничное состояние между тёплым сном и хладной явью подкрадывалось именно с рассветом. Он бы с радостью проспал до полудня, если бы… получилось заснуть. Не помогало и проверенное в юности средство — дыхание молодой прелестницы. Не оборачиваясь, Лю лениво скосил четыре фиолетовых глаза на сопящее чудо. Обнажённая краса, — гора сладкого хитозана, — спала без задних топов, обнимая белыми хлопами вовсе не его, предмет обожания государства, а инверсор. Голубые перепонки между розовыми пальцами колыхались в такт сердечного ритма. Интерметаллидная плёнка едва прикрывала её круглые белые яйцеклады, до умопомрачения соблазняющие Лю. Возлюбленная не слышала ни стонов ветра, ни стремительно набегающего рассвета, когда просыпается оранжевый глаз Га Аль, — второе светило звёздной системы Фромаль, — и обжигающими лучами, словно раскалённым утюгом, гладит мир Эрзи.

Эрзитрансы были единственными разумными существами на планете Эрзи, окутанной любовью и заботой трёх солнц и двух лун. Жители платили природе той же монетой. Ни одну веточку или цветок не затронуло строительство жилищных комплексов, умело вписанное в эрзиграфический пейзаж. С умопомрачительной высоты стреловидных домов-кристаллов они ежедневно и ежечасно любовались девственной красотой тропических лесов. Исключением из кристаллографической архитектуры являлся королевский дворец, вынесенный далеко за город, — дань традициям и эпохе, блуждающей во тьме без калибричества, рождающего свет. Что случилось в истории давным-давно, может быть, тысячи или даже сотни тысяч лет назад, впрочем, ещё до рождения калибрической цивилизации, беспокойной и изобретательной. Сейчас — другое дело. Ни дня без открытий, ни дня без интриг, ни дня без эксцессов.

Звонкие капли росы прыгали по бархатно-зелёным лентам вельвичии сверху вниз, как по ступенькам, и добавляли к оркестру стихии раздражающе назойливую гамму. Ветер набирал силу, а мелодия природы бодрящий темп. Монарх спустился с инверсора. Тяжко, по-чёрному, вздохнул, думая о мести государственным интриганам, надел меховой скрин и босиком, шурша ластами по имитации луговой травы, сам пошёл закрывать дырочный вентиль и включать волноводы.

Он не хотел звать в спальню слуг, дабы не давать им лишнего повода для сплетен. Как истинный герой любовных романов, предпочитал обходиться без свидетелей в интимных сценах. Красно-оранжевая жара пока не ринулась в атаку, но приготовила огненные жала. Сполохи рдяных, жёлтых и сиреневых стрел вырывались где-то там, вдали, из-за верхушек парковых деревьев. Не стоит ждать, когда распахнется Ба Аль, — третий глаз небесного дракона Фромаль. Зелёное солнце было той последней каплей энергии в рассветном огне, после которой любители погреться страстно мечтают о космическом холоде. Монарх задвинул щеколды, проверил крепость резонаторов. Взгрустнул мимолётно: дворец слёзно молил о ремонте.

Тонкими пальцами, с возрастом утратившими перепонки их связующие, раздвинул кольца волноводов и посмотрел на борьбу светил. До разгара дня ещё много времени. Лишь к полудню набегают озоновые тучи, заслоняя излишнее небесное тепло. Тогда для эрзитрансов наступает воистину блаженная пора послеобеденной сублимации. День начинается, и государственная власть просыпается вместе с правителем. «Государство — это я»! — горделиво подумал Лю, выпятив нижнюю раздвоенную губу вперёд. Монарх Лю Додик Одиннадцатый был ужасно тщеславен, крайне ревнив к вниманию народа и скрытно мстителен. Оглянулся. Услада его глаз продолжала выводить рулады добротных басовитых нот.

***

Чем бы полезным заняться? Монарх Лю с неприязнью вспомнил, что хотел взять крупную сумму «додиков» на строительство общественного пси-каскада с испарителями. Мечтал о благодарности подданных. Пусть народ помнит королевскую доброту! Но увидел абсолютный нуль в энергопитальне. На вопрос государя: «Куда делся золотой эквивалент»? — министр финансов эргерцог Зави Раль развёл хлопами в стороны и неопределенно пожал коленными вибраторами, виновато издавая пищащие звуки. Лю почувствовал прилив ярости и гнева: «Берегитесь же, ворюги! Огонь Фромаля покажется вам суперсимматорием»!

Решительным шагом монарх Лю прошёл в смежный кристалл, служивший личным кабинетом. Сел за письменный куб, взял верхний сенсор из стопки, дивно пахнущей варёным фиброином, и некоторое время изучал то дифракционную картину над головой, то странную тень за дырчатым вентилем. Конвульсивные махи чёрных крыльев создавали впечатление, будто эта крылатка вот-вот рухнет вниз. На фоне неба гривастая птера смотрелась контрастно, как чёрно-белый пейзаж на стене. Чёрное на белом, — красиво и символично. «Однако в кабинете тоже неплохо бы закрыть дырчатый вентиль. Свет набирает силу и мощь, скоро в дом ворвётся жара», — подумал между делом Лю, но спешил исполнить задуманное.

Монарх обмакнул считыватель мыслей в источницу, вспомнил: «А министр здравоохранения эрграф Сфер? Тепловой червь»! На днях монарх Лю увидел в зеркале несколько седых мерцательных ресничек за ушными воронками и впал в неизъяснимую меланхолию. Обещал же господин Сфер за пять оборотов планеты Эрзи создать эликсир молодости и найти формулу бессмертия. «Всё дело в мозговых антипараллелях, — заявлял учёный, — изучаем, исследуем. Хотим избежать ошибок». Семь лет добровольцами ложились на предметное стеклышко растрового микроскопа тысячи лягуров, крю и миллионы аксиалов. Каков результат? Лягуры живут в тридцать раз дольше отпущенного срока. Крю молодеют на глазах. Аксиалы побили рекорды бессмертия. До высших существ, разумных эрзитрансов, мудрецы так и не дошли!?

— Симпозиумы у них, видите ли. Мол, судьбоносные решения должны непременно приниматься коллегиально! Государственные додики потрачены на ветер. Я уверен. Спокойствие, Лю! Не гневайся, нервные контуры быстро не восстанавливаются, — он почесал макушку левым хлопом, выискивая в памяти подходящую формулировку.

Белый вдох, чёрный выдох. Светает. Солнце Га Аль выглянуло из-за лесной кромки и зорко следило за Лю. Монарх утёр хлопом пот на затылке, ещё раз быстро обмакнул считыватель мыслей в несмываемую жидкость, — так необходимую в исключительно важных случаях, — и вывел на сенсоре аккуратные пиктографы:

«Указ. Мы, король Лю Додик Одиннадцатый, владелец всех земель государства Остидии и повелитель его жителей, сим указом распоряжаемся. Высечь стеблями хвостовика, вымоченными в калибриновой эссенции, министра финансов эргерцога Зави Раля! Подвергнуть остракизму министра здравоохранения эрграфа Сфера! Остальной кабинет министров утопить в озере Грёз! Привести в исполнение на закате сего дня и принародно.

Моё величество, король Остидии, Лю Додик Одиннадцатый.

Дата. Подпись. Государственная печать».

Монарх удовлетворительно хмыкнул, перечитал указ и сделал четыре фиброкопии. Оригинал спрятал в гравитационную ракушку для важных бумаг. Фиброкопии свернул в рулоны, запечатал в биатомные тубусы и отправил пневмопочтой доверенным лицам: эрканцлеру Крессу, государственному эрсекретарю Шперу, председателю исполнителей Руби и диракту умозрения Ут Кису. Государь обнял себя хлопами и, нервно подпрыгивая, стал мерить шагами кабинет. Делая от одной стены до другой десять прыжков, он поворачивал обратно. Наконец-то вспыхнули зелёные калибраторы — ответные сигналы доставки. Пиктограммы достигли адресатов успешно.

***

Сквозь шум ветра донёсся клёкот встревоженных архиптеров. В проёме дырчатого вентиля возникла чёрная грива странной птеры, и монарх увидел зеркальные маски, скрывающие истинные личины непрошеных гостей. Это была не крылатка, а махолёт, и он нёс троицу: пилота и двух пассажиров. Некто неизвестный отстегнул ремни и лихо забрался в дом:

— Попался, тиран! Трепещи же, Лю Додик Одиннадцатый! — громогласно зарычал агрессор.

— Кто вы?

— Мы борцы за свободу граждан Остидии. Мы несём права, равенство и братство всем эрзитрансам на планете. Долой самодержавие! — и нимало не смущаясь, обладатель зеркальной маски набросил сетку невидимости на правителя.

— Помогите! — закричал монарх изо всех сил. — Разбойники! Грабители! Эй, стража, помогии-ите!

Следующий разбойник перелез через дырчатый вентиль, усмехнулся и деловито заткнул ему кляпом рот. Первой на зов монарха Лю откликнулась фаворитка. Она вбежала в кабинет государя полусонная и полуголая, в одной интерметаллидной плёнке. Увидев целую шайку разбойников, она схватила тяжёлую источницу с несмываемой жидкостью и запустила её в «гривастую» птеру. Разводы чёрной жидкости неровными кляксами растеклись по белому фиброкомбезу напавшего. Главарь щёлкнул пальцами и что-то тихо скомандовал подельникам. Разбойники тотчас опутали лучевой сеткой любовницу короля, а листиком фиглярии заклеили ей рот. Чтобы не удрала, включили импульсное пси-поле. От страха фаворитка лишилась чувств. В таком виде её и застали прибежавшие вскоре комендант корпуса, стражники и вся королевская рать.

По закону жанра, заботливые спасатели и пользители закона, как всегда это бывает в таких случаях, тривиально опоздали. Монарха простыл след. Оторванные в борьбе от дырчатого вентиля волноводы сиротливо качались на ветру. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Красно-оранжевая жара пошла в атаку. Огненные стрелы раскалили добела микрорезонаторы винтового трека, ведущего из кабинета в нижнюю энерговарню, тиристоры шлюза, ведущего в пси-соннер, и диноды пневмопочтамера. Комендант корпуса, чертыхаясь и обжигаясь о наличники, закрыл дырочный вентиль, опустил железные горизонтали.

Сыщики взялись за дело. Давненько разжиревшие бездельники не занимались профессиональным трудом. Они скрупулезно, осматривая одну за другой вещи, перевернули личный кабинет и пси-соннер государя вверх дном, ища зацепки и улики. Напрасный труд, — почти ничего важного для следствия криминалисты не обнаружили, только обрывок оптической сетки-невидимки и несколько царапин на волноводах. Фаворитку, во избежание недовольства вышестоящего начальства, заподозрили в содействии преступникам, предъявили обвинение:

— Госпожа Мырмыра, вы арестованы! Сговор с разбойниками налицо, ваша одежда в несмываемой жидкости. Химический состав её никому не дозволено разглашать, тем более прикасаться к этому священному флокулу запрещается всем, кроме государя Лю Додика Одиннадцатого. Извините, госпожа Мырмыра, но поскольку ночное обмундирование облито сверхсекретной жидкостью, мы вынуждены принять меры.

— Какие же? — всхлипнула фаворитка, и красивые жёлтые глаза побурели от слёз.

— Как это ни выглядит жестоко, придется оное изъять.

Красавица разрыдалась, громко жалея и себя, и любовника, — но себя все-таки несколько больше, — ибо интерметаллидная плёнка, запятнанная каплями несмываемой жидкости, была несравнимо ближе к её пышному телу.

***

Когда забрезжил ранний рассвет, и красноокий Аль нарисовался на краю небесной чаши, прогоняя в черноту ночи белёсое свечение звёзд, в домашнем кристалле министра здравоохранения немилосердно зазвонили семь волнователей.

— Дорогой, пора вставать, завтрак стынет, — супруга эрграфа Сфера, не церемонясь, вылила декалитр с бодряще холодной водой на голову спящего.

— Ап-ап-апчхи! Я ведь могу и простудиться, — эрграф Сфер мгновенно сел в кровати и выпучил все четыре синих глаза. — Дай, термосушитель, Болла!

— Держи, — толстушка Болла, укутанная в тёплый скрин, насмешливо подала мужу дохлую крю.

— От неё пар валит, холодом веет!?

— Конечно же, я только что вынула крю из криостата. Ты, когда животное реанимируешь? Семь вращений Эрзи прошло, а любимый супруг ни за холодную воду, всегда занят! Теперь холодная вода у тебя есть. Не отвертишься! Твой симпозиум начнётся только через три эрсола, а заседание кабинета министров — ближе к полднику. Позавтракаешь и отвезёшь крю в суперсимматорий для грызунов. Да не перепутай адреса с лечебницей для пернатокопытных! Чего сидишь, дрожишь? Иди уж грейся в термоиндукторе, сегодня я сделала кислородный микс.

— Спасибо, Болла. Твоя любовь безмерна. Не спорю, по конституции жёны могут иметь равные права с мужьями, но в ваших интересах, милая эрграфиня, не пользоваться ими слишком часто, — выразил ожесточённое недовольство Сфер. — Отправь тогда, будь добра, твою питомицу в дорожный хладагент.

Эрграф Сфер потянулся, зевнул, натянул утренний балахон, чтобы не распространять по квартире ночные запахи, — он сильно потел во сне, — сунул ласты в мягкие ластозахваты и прошествовал к термоиндуктору.

***

— Я полагаю, что морфометрические методы моделирования эволюции нашего с вами, э-ээ… вида и облика позволяют увидеть все аспекты биологической трансформации, развёрнутые во времени. Взгляните на первый слой плазмы голопьютера. Это начало. Для примера, наши исследователи взяли конкретного типичного представителя эрзитрансов — господина Триангула, — эрграф Сфер, и он же умнятор квази-нейро-геометро-биологии, ткнул лазерным лучом в экран.

— А почему вы считаете господина Триангула среднестатистической единицей нашей расы? — спросил молодой и беспокойный недоумнятор Техниколор.