И предчувствие ещё это гребаное не отпускает. Словно вокруг что-то нагнетается, и этот груз чувствуют все. Будто медленно увеличивается давление в наглухо закрытом помещении…
Планёрка! Рысцов метнул взгляд на часы — две минуты одиннадцатого! Вика казнит. Бросив изрядно помятую, но так и не прикуренную сигарету в органайзер, он вылетел из кабинета. И бегом, бегом к главреду…
— …наложен арест до выяснения обстоятельств, — холодно закончила Мелкумова и, шарахнув дверью так, что косяки задрожали, вышла.
Все тут же загалдели, стали возмущаться, взорвались вопросами:
— А как же выборы? Политики нас сгноят. Бабки-то проплачены уже!
— Зарплату, между прочим, сотрудникам давать надобно!
— Другие каналы, поди, работают…
— Виноватых нужно искать, а не жизнь людям портить!
— Эти кагэбэшники вечно суют свой нос туда, где не смыслят ни шиша!..
— На сколько дней-то?..
Рысцов подсел к Шурову, который словно сомнамбула качался из стороны в сторону, закрыв уши руками.
— Эй, ханыга! Чего тут случилось?
Артём отнял ладони от ушей и разметал лежавшую перед ним кучу вечных записулек в разные стороны. Яростно, как-то даже гневно-весело разметал!
— С подачи ФСБ на все имущество 24-го С-канала прокуратурой наложен арест до выяснения, — зло сообщил он. — Так что считай, теперь мы с тобой безработные!
— За что?
— Ты про арест или про безработицу?..
— Прекрати паясничать!
— Иди в таком случае к федералам и узнай, за что, — глухо сказал Шуров, снова закрывая уши.
Тем временем в кабинете появились несколько людей в штатском и милиционеры. Где-то вдалеке запиликала сирена.
— Уважаемые сотрудники двадцать четвёртого С-канала! Просим вас незамедлительно покинуть здание! — громко сказал один из эсбистов, облачённых в строгие однобортные костюмы. — Пожалуйста, в порядке очерёдности проходите к лифтам и не позволяйте возникнуть панике! Вам помогут сотрудники милиции и ОМОНа…
Гвалт, как и стоило ожидать, после этого заявления лишь усилился. В помещении стали появляться серые камуфляжи омоновцев. Ситуация накалилась до предела; даже Артём убрал руки от ушей и, похлопав себя по щекам, попытался очухаться.
Первой завопила Ситамова:
— Произвол! Долой произвол! Свободу честной прессе!
Её довольно бесцеремонно схватили под руки двое ментов и потащили вон. Следом за Валентиной Николаевной вывели ещё нескольких завывающих на разные лады, брыкающихся женщин и одного мужика — кажется, вспотевшего больше обыкновенного Сурьева, который сыпал угрозами и тяжело дышал, как все толстые люди во время стрессов. Остальные покидали кабинет относительно спокойно. Кто-то, будучи в ступоре, машинально передвигал ватными ногами, другие вполголоса переговаривались, искоса глядя на милиционеров, а некоторые даже находили в себе силы подшучивать над фээсбэшниками, на что последние не обращали решительно никакого внимания.
Рысцов с покачивающимся Шуровым выходили в последних рядах.
— Ты в курсе, что творится на других каналах? — шёпотом спросил Валера.
— Кажется, Игоревна говорила… — Артём наморщил узкий лоб. Видимо, похмелье и впрямь выдалось не из лёгких. — Закрыли наш и ещё три или четыре. Остальные пока не трогают…
— Ясно…
— Ни хрена ничего не ясно, — подбил черту Шуров, пихаясь локтями в переполненном лифте.
Рысцов промолчал. Этот щуплый, толком не протрезвевший пиарщик прав. Не ясно. Ни хрена. Ничего.
И тут он увидел Корепанова — того прохиндея, что нагрубил ему сегодня ночью на катере. Молодой гид тоже заметил Валеру и тут же сделал вид, что смотрит в другую сторону и чрезвычайно занят ведением боевых действий с соседями за кусочек свободного пространства.
— Я тебя ещё поймаю, засранец, — как можно более грозно прошипел Рысцов в спину улепётывающего юнца, когда они вывалились из лифта. Тот не обернулся и ускорил шаг.
Площадь перед центральным небоскрёбом «Москва-Сити» была оцеплена. Причём не только сотрудниками милиции, но и военными. Та-ак. Как правило, если привлекают части регулярной армии — это уже действительно серьёзно. В любой стране мира, что уж говорить про Россию…
Протискиваясь через кордоны сержантов и офицеров, Рысцов лихорадочно соображал, что можно сейчас предпринять. Несколько раз его корректно, но сурово попросили предъявить удостоверение сотрудника С-канала. На одном из таких сымпровизированных КПП замешкался и отстал Шуров. Валера решил не ждать его — опосля созвонятся, когда шумиха чуточку поутихнет. А теперь нужно определиться.
Выбравшись наконец на сравнительно спокойное место возле центрального фонтана, он оглянулся на небоскрёб, в котором располагались их помещения. Из одного разбитого окна валил дым, подсвеченный по-осеннему прохладными лучами солнца. Рысцов прикинул — да, семьдесят третий этаж… Вся площадь гудела, солдаты теснили толпу заинтересованных и не очень лиц, напиравшую на ограждения. Где-то был слышен жестяной отзвук усиленного мегафоном голоса — слов было не разобрать. Все больше и больше зевак стягивалось к оцепленному месту. Неподалёку завязалась пьяная драка…
Рысцов достал мобильник и, найдя в адресной книжке номер сотового телефона Светки, нажал зелёненькую кнопочку. Она не подходила довольно долго. Только спустя шесть или семь гудков раздался её недовольный голос:
— Ну?
— Привет, я хотел спросить…
— Мы же с тобой договаривались — раз в неделю! Каждый день будешь названивать?
В последний раз взглянув на увеличивающуюся гурьбу народа, Рысцов повернулся и зашагал прочь. Прочистил горло и, не сбавляя шага, рявкнул в трубку:
— Слушай внимательно! В городе начинаются беспорядки, и не исключено, что перерастут они в массовые побоища! Сделай вот что…
— Ты напился? — спокойным тоном перебила его бывшая жена. — Рановато, не кажется?
— Заткнись, дура!..
— Не ори на меня, псих.
Светка отключила связь.
Он остановился возле парапета набережной. Глубоко вдохнул — необходимо было успокоиться.
А обстановка, можно сказать, способствовала… Солнечные зайчики весело разбойничали, гоняясь друг за дружкой по водной ряби. Сзади величаво вышагивали прогуливающиеся парочки и компании, состоящие в основном из людей молодых и обеспеченных. Они попивали коктейли из жестяных баночек и рассуждали о веяниях моды, новых марках автомобилей, перетирали косточки каким-то лишь им ведомым друзьям и приятельницам, сплетничали, изредка злословили, смеялись. На противоположном берегу Москвы-реки кто-то отпустил воздушный шарик салатного цвета, и он теперь уносился ввысь, к точёным ветром облакам и широкой белой полосе — следу от давно пролетевшего пассажирского лайнера…
Хорошо. Спокойно. Беспечно…
Этот радужный мир вокруг совершал разные отвлекающие движения, чтобы отвести внимание от чего-то важного. Мир готовился.. И выдавал его лишь густеющий воздух, неторопливо превращающийся сначала в тугую пыль, потом в резину и в конце концов в мутное заплёванное стекло…
Рысцов встряхнулся. Чёртово предчувствие! Так и умом тронуться недолго! Он ещё раз набрал Светкин номер. Теперь домашний. На этот раз пришлось ждать всего два гудка.
— Алло?
— Не бросай трубку, пожалуйста. Я не пьян. Взбешённое сопение и ледяной голос:
— Говори быстрей.
— Где Серёжка?
— В школе.
— Забери его. Немедленно. И не выходите на улицу в ближайшие пару-тройку дней. Если тебе некогда, я могу сам за ним заехать…
— Что случилось? — Рысцову показалось, что она вздрогнула.
— Точно не знаю! Нас полчаса назад выгнали из здания на Пресне. Милиция и военные. Закрыли несколько С-каналов, имущество арестовали. Народ буянит понемножку… Включи телевизор — думаю, уже должны показывать… Так сама заберёшь ребёнка или мне подъехать?
— Сама заберу… — Она помедлила. — Если что-то прояснится — сообщи.
— Хорошо.
Рысцов с облегчением захлопнул мобильник. Теперь — к Петровскому. Если его ещё не накрыли федералы, то хоть что-нибудь может растолковать… Это ж надо было погавкаться с ним прямо накануне всей кутерьмы!..
* * *— Это ж надо было жадность свою неуёмную проявить! — язвительно передразнил Валеру Андрон, расхаживая по холлу своей двухэтажной квартиры. Размерами, впрочем, холл походил на небольшой аэродром. — Ну да ладно, я не обеднею… Настоящие приятели, конечно, должны периодически собачиться и ненавидеть друг друга, но теперь и впрямь не время. Согласен?
Рысцов соскочил с велотренажёра и посмотрел на великого маэстро кино. Господи, ну кому придёт в голову ссориться с таким харизматичным ублюдком?
Рост у Петровского был метр девяносто пять, вес — ровно стольник. Тютелька в тютельку. Он следил за этим очень тщательно. Жрал белки и занимался бодибилдингом. Пил молоко полупроцентной жирности и никогда не брал сигарету в рот. Сто кэгэ мышц и гения freak-режиссуры, как он сам себя характеризовал. На коротко стриженной черепушке с давно не модной чёлочкой у него неизменно восседала голубая ковбойского фасона шляпа с резко закрученными по бокам полями. Андрюха снимал её, только когда спал, купался и присутствовал на премьерах собственных картин.
— Да, собачиться будем после, — ответил Рысцов после паузы. — Я к тебе по делу, между прочим.
— Ой-ой-ой-ой… В прошлый раз тоже «по делу» приходил… — снова гнусно задразнился Петровский, показывая крепкие отбеленные зубы и мясистый язык. Он отвесил щелбан бутафорскому рыцарю, стоящему в углу около резной вешалки чёрного дерева. Палец застрял в щели забрала. Андрон, понося гадкими эпитетами все рыцарские ордена, с трудом высвободился, подул на царапину и проговорил: — Ладно, хватит тут бравировать! Поехали на студию, мне нужно кое-какие штучки утрясти. Там все и обсудим.
Они вышли из подъезда элитного дома на 4-й Парковой и сели в длиннющий лимузин кофейного цвета. Андрон бесился, когда друзья посмеивались над ним: мол, на «Кадиллаке» едешь до студии, расположенной в Измайловском парке, что в двух кварталах от дома. Все «приближённые» знали, что это его детсадовские комплексы: однажды затеяли ребятишки в младшей группе меряться причинными местами… Сами понимаете — тяжелейшая психологическая травма. Вот с тех пор и не давала она покоя бедняге.
— Думаю, может, не стоит тебя вводить в курс событий? — спросил Рысцов, когда кофейный монстр, в чреве которого сидели друзья, нырнул в тоннель под линией метрополитена, выходящей здесь на поверхность.
Петровский неопределённо хмыкнул, но не ответил.
— Тебя федералы не трогают? — напрямую шарахнул Валера.
Гений freak-режиссуры посмотрел на него так презрительно, как только умел. Пожал накачанными плечами и, широко ощерившись, сказал:
— Я занимаюсь кинопроизводством. К С-формату не имею абсолютно никакого отношения. Правда, смешно?
— Обхохочешься, — сердито отмахнулся Рысцов.
Машина проехала по ухоженной парковой аллее вдоль каменного забора. Нет, пожалуй, крепостной стены — только рва с водой не хватало и лучников на башенках… Вскоре в исполинском ограждении обнаружились и врата. Железные створки возвышались над землёй метра на четыре, рядом был расположен пост охраны, за пуленепробиваемыми стёклами которого скучали двое десантников в пятнистых комбинезонах. Завидев роскошную машину хозяина, парни подтянулись и поправили береты.
Створки врат разошлись…
Это был мир Андрона. Продюсера Андрона. Деловой и блудливый, всегда полный богемы и бизнесменов, где-то непослушный, а местами покорный, отрицающий любые законы, но дружный с политиками. Мир власти и вседозволенности. Мир нервных жуликов и психически неуравновешенных пройдох.
Мир кино.
На площадке около въезда суетились хмурые операторы, простоватые осветители, разномастные ассистенты и бойкий помреж в джинсовой бейсболке с туго выкрученным козырьком; там и тут были протянуты кабели, слепили глаза прожектора — видимо, снимали какой-то эпизод из очередной картины. Молодая рыжеволосая актриса, завидев лимузин, придала лицу загадочное выражение и профланировала по такой траектории, на которой все её прелести, облачённые в вульгарную юбочку, были бы доступны взору Петровского в наилучшем ракурсе.
Андрюха, даже не взглянув в сторону длинноногой павы, выбрался наружу.
— Пойдём пешочком прогуляемся.
Рысцов вылез следом за ним и огляделся. Вся съёмочная группа проявляла истинно киношный энтузиазм и искоса поглядывала на хозяина. Слышался шепоток, все дальше по цепочке уходящий в глубь студийного комплекса: «Папа приехал… Папа…» Так за глаза сотрудники называли своего шефа. Он знал, но не обижался: лесть — могучая и умелая любовница честолюбия.
— Андрюха, мне нужно с Копельниковым побеседовать, — честно признался Валера, видя, что этот голубошляпый пыжик намерен решать собственные проблемы и таскать его по своим владениям черт-те сколько.