После всех этих мучительных размышлений Семен решил остаться там, где он был – на сравнительно открытом берегу левой протоки, откуда можно эффективно стрелять из арбалета. А вот Эрека он отправил на ту сторону и велел ему залезть на дерево и смотреть вверх по течению – вдруг хьюгги все-таки пойдут по правой?!
Часа через полтора Эрек на том берегу замахал лапой и съехал вниз по стволу тополя. Семен выругался и начал стаскивать через голову рубаху – закон подлости исключений не имеет! Приходилось срочно решать вопрос, с чем плыть: с арбалетом, пальмой или с тем и другим вместе? Для чего в такой ситуации может понадобиться пальма, Семен придумать не смог и решил оставить ее на берегу вместе с рубахой. А куда девать нож? У него же нет пояса или сапога, за голенище которого его можно засунуть. О чем только раньше думал?!
На изобретение каких-либо приспособлений времени не оставалось, и Семен просто выдернул ремешок, которым стягивался ворот рубахи, примотал к голени нож вместе с чехлом и шагнул в воду. Правда, предварительно он успел снять тетиву с арбалетного лука и поместить ее… себе на голову, подпихнув под налобную повязку.
Протоку Эрек переплыл так, словно это была не текучая быстрая вода, а пруд или бассейн. Семен, разумеется, собирался поступить так же, совсем позабыв о том, что он-то не питекантроп и, кроме того, на нем груз. На берег он, конечно, выбрался, но по пути его чуть не утопила тяжелая сумка с болтами, да и сам арбалет за спиной все время съезжал в сторону и удобств не добавлял.
– Где они? – выдавил Семен, стуча зубами и пытаясь надеть тетиву на рога лука. – Где эти сволочи?
– Были там, потом вон там, теперь должны появиться вот здесь, – смог понять Семен из слов и жестов питекантропа.
Надеть тетиву он успел, а вот поработать рычагом, чтобы натянуть ее, – нет. Нависающие над водой ветви зашевелились, и показался нос катамарана. Двое неандертальцев гребли широкими однолопастными веслами, еще четверо сидели на площадке с палицами в руках – типичный арсенал охотников за головами! Просвет между кустами был невелик – всего несколько метров, и судно вновь скроется из виду.
– А ну, слушать меня!!! – заорал Семен, потрясая арбалетом. – К берегу! Быстро! Всех убью!!!
На его крик неандертальцы не отреагировали. Правда, мужик, сидящий на площадке впереди, вроде бы улыбнулся. Семен заработал арбалетным рычагом: следующий просвет совсем узкий, и, соответственно, у него будет лишь один выстрел. Когда катамаран вновь оказался на свободной воде, Семен уже целился.
Пассажиры сейчас стрелка не интересовали: с чмокающим звуком болт наискосок вошел в грудь левого гребца. Без криков и стонов неандерталец свалился в воду. Ближайший из пассажиров успел дотянуться и подхватить его весло.
– Хо, Се! – сказал Эрек и буквально вырвал арбалет из Семеновых рук. Не прошло и секунды, как лук был согнут, а тетива выставлена на зацеп.
«Молодец! – мысленно восхитился Семен и выдернул из сумки второй болт. – Это он у неандертальцев подсмотрел – подражает, значит».
Выстрел!
Второй гребец содрогнулся и начал заваливаться набок – прямо в воду. К нему потянулись руки, но смогли ли пассажиры сохранить весло, Семен не понял. Впрочем, он знал, что в долбленках под палубой должны быть уложены запасные весла…
Катамаран скрылся из виду, и Семен несколько секунд соображал, что делать дальше: «Стрелять и догонять теперь бесполезно – надо встречать гостей у поселка. Наверное, лоурины встретят. Можно, конечно, и самим успеть, если загнать Варю до изнеможения. Можно… Наверное… Да ничего не "можно"!»
Веками живет в великоросском этносе странное иррациональное чувство, которое на современной лингве называется «справедливость». Увы, Семен Васильев родился и вырос как член этого этноса: «Данные конкретные неандертальцы обязаны МНЕ жизнью! Я оставил их в Среднем мире, а они меня предали! Значит, я и должен убрать их отсюда! Сейчас!!!»
Семен бросил арбалет и шагнул к воде. В деталях план действий он еще не разработал, но уже понял, что иначе поступить не сможет: человек должен сам исправлять свои ошибки, сам искупать свои грехи!
Наверное, «по классике» жанра ему нужно было кинуться с разбега в воду, красиво нырнуть «рыбкой», а потом плавно вынырнуть и вступить в битву. Только об этом можно было лишь мечтать – к открытой воде пришлось пробираться через настоящие мангровые заросли. Когда же Семен выплыл на середину протоки, катамаран виднелся далеко впереди и вот-вот должен был скрыться за очередным поворотом. Рискуя досрочно лишиться сил, Семен устремился вдогонку – стилем, похожим на кроль.
До кормы катамарана осталось метров 7-8, когда Семен всерьез озаботился вопросом, что делать дальше. Пришлось перейти на более экономный режим плавания: кидаться неандертальцам в него нечем, но на близком расстоянии кто-нибудь из них вполне может врезать палицей преследователю по башке. «Сделать им второе и последнее предупреждение? Или они меня уже и за бхалласа не считают?!»
– Эй, вы, – прохрипел Семен и набрал в грудь побольше воздуха: – А ну, гребите к берегу! Вы куда собрались, гады?!
Ему вновь не ответили – новые гребцы работали веслами, двое пассажиров смотрели на него. «А ведь у неандертальцев мимика развита не слабее, чем у обычных людей. Она, наверное, существенно дополняет их устную речь. Только я так и не научился ее понимать – лица кажутся мне каменными и лишенными всякого выражения. – Семен сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, вентилируя легкие. – Совсем недавно мы принимали "огонь на себя", чтобы дать время вот этим мускулистым ребятам обойти врага с тыла. Толстые визгливые кроманьонские тетки гибли под дротиками, чтобы дать им возможность выжить и начать сражаться. Соратнички, блин…»
Семен глубоко вдохнул воздух, погрузился под воду, открыл глаза и, мощно загребая руками и ногами, поплыл в глубину и вперед. Наверное, он перестарался – зацепил животом и грудью донный песок, хотя здесь было совсем не мелко. Семен начал двигаться к поверхности, пытаясь рассмотреть, что там наверху. Человеческие глаза под водой видят плохо, но он сумел не промахнуться и всплыть как раз под «палубой» катамарана – между двумя долбленками. Левой рукой он уцепился за ремни креплений, подтянул ноги к животу и выдернул из чехла нож: «Даже если они меня заметят, то сделать ничего не смогут – ни длинных ножей, ни кинжалов у них нет».
Удар – и сквозь переплетение ремней и палок просунулось клиновидное каменное рубило. Еще одно рядом, и еще… «Странно не то, что они обороняются, – мрачно иронизировал Семен, – а то, что вообще решились противостоять существу, вынырнувшему из воды. В ней же, как известно, кроме злых духов, никто не водится. Прогресс, блин!»
Думать и рассуждать, впрочем, было некогда, да по большому счету и не о чем. Что тут на чем держится, Семен знал прекрасно. Оставалось лишь найти и перерезать главные крепежные тяги.
Это оказалось непростой задачей, поскольку действовать пришлось в полуподводном положении. Попытка держаться повыше, привела к тому, что он чуть не заработал дырку в черепе от острия кремневого рубила. Ремни он все-таки перерезал – те, которыми каркас настила крепился к левой долбленке. Это отняло много времени и сил, Семен замерз в холодной текучей воде и уже начал понемногу терять координацию. Когда он попытался убрать нож в ножны, то не смог их сразу нащупать и, кажется, порезал себе голень. Впрочем, боли он не почувствовал. Нужно было собрать силы для последнего действия, совершить его и остаться в живых.
Семен перевернулся на бок, подвсплыл, свернувшись калачиком, уперся плечом в борт правой долбленки, а ногами в борт и днище левой. Зажмурился и начал разгибаться.
Две первые попытки оказались безуспешными, а потом ноги вдруг лишились опоры, плечо тоже, и Семен оказался в воде на свободе. Он сразу нырнул поглубже и поплыл против течения. Впрочем, он уже плохо понимал, что где находится и куда нужно двигаться. Потом он вынырнул и обнаружил рядом что-то большое коричневое и волосатое – Эрек, конечно же, его не бросил и все время был где-то поблизости.
Кое-как они пристроились – питекантроп буксировал Семена, который держался за его плечи. Потом была вязкая илистая отмель, площадью с «хрущевскую» кухню, окруженная со всех сторон кустами. Семен стучал зубами и приходил в себя:
– Н-ну, и ч-что ж-же делать дальше?! Б-будем считать, что враг потоплен, а нам-то как выбираться?
Вместо ответа мокрый, но довольный, Эрек радостно закивал. Семен вздохнул и стал думать.
Он не сомневался, что ни один неандерталец не сможет вплавь преодолеть полтора десятка метров глубокой воды: «Катамаран развалился, но, конечно, не утонул – за него можно держаться. По-хорошему нужно выбраться на левый берег, найти Варю, собрать оружие и отправляться в поселок, но…»
Плешь между кустов, на которой они сидели, была южной экспозиции – солнце припекало весьма чувствительно. Семен пощупал шишку и ссадину на темени, осмотрел порез на ноге (мелочь!) и начал делать зарядку для ускорения процесса согревания. Быстро закончил ее и сказал питекантропу:
– У нас опять нет выбора – нужно плыть за ними. Готовься опять меня спасать.
Остатки катамарана они догнали метров через триста – уже после слияния этого рукава с основным. На стрелке был глубокий, но довольно быстрый перекат, где конструкцию окончательно развалило и запутало: левая долбленка перевернулась вверх дном, а правая, обремененная настилом, плыла на боку с торчащими наклонно вверх палками. Между ними остался какой-то ремень или веревка, не дающая элементам конструкции окончательно расстаться друг с другом. Семен был уже на пределе сил, но все-таки решил рискнуть.
Вдвоем они кое-как подтянули перевернутую долбленку к берегу. Как только она села боком на мель, Семен все бросил и пополз на сушу отогреваться. Более холодоустойчивый Эрек остался стоять по колено в воде и подтягивать за ремень вторую часть конструкции. Он что-то говорил, но за стуком собственных зубов разобрать Семен ничего не мог.
На сей раз небольшой галечный пляж находился в тени, и Семену пришлось активно делать приседания и отжиматься – другого способа быстрого восстановления кровообращения он придумать не смог. Однако закончить процедуру не удалось – испуганный Эрек потребовал его присутствия. Пришлось опять лезть в воду, тем более что до Семена наконец-то дошло значение выражения «ша тха» в устах питекантропа – «там кто-то есть». Понукаемая ремнем конструкция развернулась другим боком, и стало видно, что на борту, держась за обвязку, висит неандерталец – держится и тонуть не хочет.
Допросить живого кааронга было, конечно, необходимо, но перспектива рукопашной схватки с хьюггом Семена никак не устраивала. После многих боев он склонялся к мысли, что нормальный человек, будучи невооруженным, одолеть один на один взрослого неандертальца не сможет. Правда, было похоже, что данная особь после общения с водой – стихией смерти – живой себя уже не считает, и разжать руки ей мешает лишь инстинкт самосохранения.
– Не подтягивай ближе, – сказал Семен Эре-ку. – Пусть поплавает, а я сейчас.
Он старался действовать как можно быстрее, но, как всегда в таких случаях, ничего подходящего под рукой не оказалось. Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем Семен сумел найти и выломать палку подходящего размера. Сначала он просто хотел на приличной дистанции врезать ею незадачливому кааронга по черепу, но в последний момент передумал. Он зашел в воду и отрезал от лежащей на мели долбленки два приличных куска ремня. Один он привязал к концу палки и изобразил некое подобие свободной петли-удавки, другой закрепил на середине и оставил болтаться просто так. Вооружившись этим кривым тяжелым приспособлением, Семен подошел к Эреку – воды здесь ему было по пояс.
– Ну, давай подтягивай. Думаю, что драться он не полезет, но будь начеку!
Когда остатки катамарана оказались достаточно близко, Семен потянулся и накинул петлю на шею неандертальца. Тот не сопротивлялся. Успех придал уверенности: Семен взял нож в зубы, чтобы не тянуться за ним при необходимости, и полез еще глубже в воду: «Вряд ли он будет дергаться, пока ноги не коснулись дна».
Неандерталец, впрочем, вообще не был похож на живого – не двигался, не реагировал и непонятно, дышал ли.
– Сдаешься, гад? – прохрипел Семен, сжимая зубами лезвие. Ответа он, конечно, не получил – здесь такого понятия просто еще не существовало.
Опираясь кончиками пальцев в дно, чтобы не хлебать воду, Семен подобрался к неандертальцу и, готовый в любой момент схватить рукоять ножа, завязал второй ремень у него на запястье. Потом освободил собственный рот и сказал Эреку:
– Тяни к берегу – теперь, наверное, никуда не денется!
Когда остатки катамарана сели на мель, они вдвоем отодрали руки неандертальца от бортовых крепежей и поволокли его на берег. Там Семен на всякий случай привязал ему правую руку к соответствующей ноге, а все вместе – к дереву, и ослабил удавку на шее. Делать искусственное дыхание он не собирался, а просто стал ждать, злобно отбиваясь от слепней и комаров. Предстоял тяжелейший сеанс «ментальной связи», а эти насекомые решительно не давали сосредоточиться.
Этого мужика Семен, в общем-то, помнил. Он был обычным неандертальцем средних лет (наверное, около двадцати), умом и сообразительностью (в обычном понимании) не отличался, так что задача предстояла трудная: слово и мысль – глаза в глаза.
– «Кааронга?»
– «Да».
– «И давно ты им стал?»
– «Был всегда».
«Это совсем не означает, что от момента физического рождения, – расшифровал Семен. – Оно для них значит не больше, чем дефекация. Рождение – это получение имени или обозначения, которое проявит особь в этом мире. Кроманьонцы данную процедуру называют посвящением, но суть та же – настоящее рождение. А до такового данная личность не существовала, так что он не врет».
– «Кто из будущих людей (детей-подростков) может стать кааронга?»
– «Любой. Но не все».
«Происходит отбор самых достойных, – Семен пытался освоить не столько слова, сколько их многослойные смыслы. – Не лучших, а пригодных. Вероятно, со средним интеллектуальным уровнем и хорошими физическими данными. Вундеркинды для этого, наверное, не годятся».
– «Кто главный кааронга?»
– «Амма».
«Ну, конечно, а кто же еще?! В родном христианстве всевозможных орденов и сект было и есть неисчислимое множество, и каждая группа считает, что именно она имеет высшую санкцию. Эти же полагают себя не приближенными к божеству, а как бы непосредственными исполнителями его воли».
– «Кто ближе всех к Амме? Через кого люди (в смысле – кааронга) узнают его волю?»
– «Никто. Все».
«Врет. Врет на грани правды: сообщенная информация не соответствует объективной реальности, но соответствует субъективной. То есть он действительно так считает. Ладно, тогда по-другому…»
– «Кто из вас лучший (самый умный, самый красивый)?»
– «Все».
«Вот это другое дело! – обрадовался следователь. – Сказать вслух можно что угодно, но в памяти при этом мелькают образы. И некоторые из них, кажется, можно даже узнать».
Семен несколько раз повторил вопрос, меняя его аранжировку и напряженно «всматриваясь» в смутные «мыслеобразы». После третьей или четвертой «прокрутки» он пришел к выводу, что этих крутых кааронга пятеро, и троих из них он знает: двое были на катамаране, а одного он когда-то застрелил в распадке, справедливо приняв за главаря нападающих. Семен зацепился разумом за оставшихся двоих, попытался конкретизировать их облик и перекинуть пленному:
– «Они живы? Где они?»
– «Здесь».
– «Здесь – это что, это как?»
Дальше пошла почти бессмысленная тягомотина, связанная с различием в мышлении. Присутствуют ли означенные особи среди живущих? Да, конечно, но это совсем не значит, что они сами живы. Кааронга вообще как бы и не умирают, а перевоплощаются, что ли… В общем, изрядно помучившись, Семен пришел к выводу, что речь идет, скорее всего, о посторонних из прошлого этого неандертальца, о покойниках, наверное. Во всяком случае, повода для подозрений, что они затаились в «деревне», вроде бы нет.